На блюдечке с голубой каемкой (подать, принести)

Фраза из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок». «Уж я так устрою, что он свои деньги мне сам принесет на блюдечке с голубой каемкой», — успокоил Бендер Балаганова насчет способа «отъема» денег у миллионера Корейко.

В основе создания этого выражения лежит другое известное выражение: «на золотом блюде поднести, вручить». Например: «Наполеон думал, что ему поднесут ключи от Москвы на золотом блюде». Смысл: получить желаемое с почетом, без особых усилий.

 

 

На (во) всю Ивановскую кричать

В Московском Кремле, у колокольни Ивана Великого, была в старину площадь, называвшаяся Ивановской. Здесь постоянно толпился народ, обмениваясь слухами и новостями, вступая в торговые сделки.

Тут же (ведь ни газет, ни радио тогда не было) «площадные подьячие» и глашатаи громким голосом, на всю Ивановскую, оглашали царские приказы и указы.

Так и закрепилось в языке это выражение для обозначения особенно громкого крика.

 

 

Назубок знать

Какой смысл вкладывается в эти слова, вам, ребята, известно не хуже взрослых.

«Знать назубок» — значит превосходно выучить что-либо: стихотворение, рассказик, актерскую роль; вообще — отлично в чем-нибудь разбираться. Считается даже, что это выражение было особенно употребительным когда-то среди школьников. Может быть, они его и изобрели?

Нет. Было время, когда слова «знать на зубок», «проверить на зубок» понимались почти буквально: поговорка возникла от обычая проверять надкусом подлинность золотых монет, колец и других изделий из благородного металла.

Возьмешь монету в рот, прикусишь ее зубами, и, если не осталось на ней вмятины, значит, она подлинная, не поддельная. А то ведь могла попасться и подделка, сработанная фальшивомонетчиком: внутри полая или отлитая из мягкого олова, свинца; на таком изделии человеческий «зубок» тотчас же оставлял изобличительные отметины.

 

 

(К нему) и на козе не подъедешь

Это довольно редкое словосочетание, означающее «он совершенно неприступен», возникло, вероятно, в языке старорусских «потешных людей» — всяких шутов, гудóшников и скоморóхов.

Веселя своих высоких покровителей, применяя для их забавы и гусли и бубенцы, наряжаясь в козьи и медвежьи шкуры, в оперенье журавля, «щпыни» эти умели иной раз обделывать неплохие делишки. Возможно, что в их «репертуар» входила и езда на козлах или свиньях.

Очевидно, именно скоморохи встречались иной раз с таким дурным настроением высокопоставленной особы, что на него «даже коза не действовала».

Отсюда и пошла эта поговорка.

 

 

На краю света (Земли)

Древние народы представляли себе Землю в виде тела довольно причудливой формы. Оно напоминало глубокую тарелку, за краями которой простирался, окружая ее со всех сторон, бесконечный океан. Таким образом, люди представляли себе, что пересечь Землю поперек, пройти ее «от края до края» было вполне возможно.

Наши представления в области географии стали совсем другими, а в языке по-прежнему живет давно уже отброшенный наукой образ. И, желая сказать: «Где-то очень далеко», мы говорим: «На краю земли», как будто она осталась для нас такой же плоской тарелкой, какой была в глазах данайцев и троянцев, египтян и вавилонян.

 

 

На лбу написано

Иногда невинное сочетание слов, постоянно попадающееся в нашей речи, говорит нам, если выяснить его происхождение, о таких страшных и жестоких вещах, что делается как-то не по себе. Говоря: «У него на лбу написано», мы разумеем очень простую вещь; сразу видно по выражению лица. А происходит это сочетание слов от зверского обычая клеймить преступников (на лице или на лбу) раскаленным железом, оставляя на нем неизгладимые уродливые знаки.

При царе Алексее Михайловиче «бунтовщикам» ставили на правой щеке выжженный знак «буки», то есть букву «Б».

Позднéе клеймо было перенесено на лоб, «чтобы они [преступники] от прочих добрых и неподозрительных людей отличны были». Таким образом, у этих несчастных и на самом деле всегда было «на лбу написано» их горькое прошлое.

От этого варварского обычая пошли многие ходкие выражения нашего языка: «заклеймить позором», «незапятнанная репутация». Дело в том, что «пятнать» во многих местах России и значило «клеймить».

Даже название знакомой вам ребячьей игры «пятнашки» связано с этим страшным словом: догнал и шлепнул рукой — как заклеймил.

 

 

На песке строить

Мы употребляем этот евангельский образ, когда хотим указать на шаткость, неверность каких-либо доказательств, научных построений и т. д.

В одной из притч Христа он сравнивает с человеком, построившим «дом на песке», тех, кто слушает его учение, но не придерживается его. «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры и налегли на дом тот; и он упал…»

 

 

На свой аршин мерить

Теперь каждая мера длины, веса в культурных странах всегда имеет одну, установленную законом величину: повсюду есть особые учреждения, которые следят за точностью сантиметровых линеек, гирь, применяемых при взвешивании, и других мер.

Не так было раньше.

На Руси издавна была принята восточная мера — «аршин» (слово «арш» по-персидски значит «локоть»). Однако очень долго никто не знал, чему же в точности должен быть равен этот «аршин» и с чем его надо сравнивать.

Выделывали аршины кустари по деревням и, понятно, ни за какой особенной точностью не гнались. Поэтому каждый человек, продавая или покупая что-нибудь, остерегался пользоваться незнакомым аршином, а всячески рекомендовал «свой аршин». Наоборот, купцы, нередко ловко подменявшие аршины, когда переходили от покупки к продаже и обратно, имели тайный запас их — и подлиннее и покороче — и сердито возражали, когда покупатель вытаскивал для проверки «свой аршин».

 

 

Теперь вся эта путаница мер давно забыта, но слова «на свой аршин мерить» еще звучат и означают: судить со своей точки зрения, оценивать по собственному вкусу, а не так, как принято.

Сравните выражения «мерить на свой аршин» и «измерять собственным метром», и вы сразу поймете, какова разница между теми общепринятыми словосочетаниями, которые собраны в этой книге, и обычными сочетаниями слов, употребляемых в их прямом значении.

 

 

На седьмом небе

В статье о выражении «В эмпиреях витать» (см.) уже рассказано о том, как представляли себе устройство мира в древности и в средние века. Считалось, что над нами медленно вращаются семь хрустальных сфер — небес. На самой дальней от Земли, верхней, седьмой сфере религия, твердо державшаяся до Коперника этого представления, помещала свой «рай», «царство небесное»; там блаженствовали души праведных. Вполне понятно, что «попасть на седьмое небо», «быть на седьмом небе» казалось в те времена весьма привлекательным.

Не менее понятно и то, что скоро слова «на седьмом небе» стали означать: в полном восторге, в состоянии наивысшего блаженства. В этом смысле употребляем их и мы.

 

 

На стенку лезть

Сложилось это «речение» среди воинов старой Руси.

Укрепленные города тогда обносились высокими каменными или деревянными стенами. Штурмовать их было крайне опасно и трудно: в атакующих сверху стреляли, их кололи, обливали кипящей водой и смолой, забрасывали камнями.

«Лезть на стенку» представлялось пределом опасности, а значит, и отваги.

Теперь мы те же слова употребляем в несколько ином смысле: «на стенку лезет» тот, кто обеспамятел от гнева, потерял власть над собой.

Стоит заметить, что городские стены прошлого дали нам и другие словосочетания: «жить, как за каменной стеной», «надеяться, как на каменную стену».

Они означают: чувствовать себя в безопасности, быть в ком-то уверенным.

 

 

Наука побеждать

Такой горделивый заголовок на небольшой книге прозвучал бы как чванливое хвастовство, если бы имя ее автора не было Александр Суворов. Великий русский полководец имел полное право и сам озаглавить так составленное им руководство для боевой подготовки войск.

Однако заглавие «Наука побеждать» принадлежит не Суворову, а первому издателю руководства Антоновскому.

Постепенно заголовок стал крылатым словом.

Мы теперь иной раз называем «наукой побеждать» любой рассказ о жизни и деятельности смелых изобретателей, новаторов, ломающих все препятствия на пути к победе: «Дерзновенный прорыв в космос человека — вот подлинная „наука побеждать“ советских людей…»

 

 

Нашего полку прибыло

Мы теперь слово «полк» понимаем только на один лад: «воинская часть, состоящая из трех, четырех или пяти батальонов». В древнерусском языке «полк» могло означать многое другое: «поход» (например, «Слово о полку Игореве»), «сражение», а иногда и просто «народ». Может быть, это и есть самое старое, основное значение слова: ученые считают его родственным немецкому слову «фольк», которое как раз и значит «народ».

Есть чрезвычайно старая хороводная песня-игра «Уж мы просо сеяли…» Среди других строк в ней есть и такие:

 

А вашего полку ýбыло, убыло,

— Ой, дид-лáдо, убыло, убыло! —

А нашего полку прибыло, прибыло,

— Ой, дид-ладо, прибыло, прибыло!

 

Поются они тогда, когда люди одной из играющих партий захватываются другою как бы в плен.

Всё в этой песне — седая древность: и припев, звучавший задолго до времен Владимира Киевского, и самая борьба двух партий на пахотном поле, отражавшая то, что происходило когда-то и в самой жизни наших предков. Вполне возможно, что теперь мы, желая сказать «нас стало больше», «у нас прибавилось единомышленников», говорим «нашего полку прибыло», вспоминая именно эту песню. Но, конечно, слова эти не были «сочинены» специально для песни: когда-то они ходили в народе в самом прямом и обычном значении и понимались попросту: «на нашей стороне стало больше народа, людей».

 

 

На широкую ногу (жить)

Оговоримся сразу: за достоверность истории возникновения этой поговорки ручаться трудно. Но она занимательна.

В рождении этого сочетания слов, как рассказывают, повинна мода, которая возникла в Англии еще в XII веке. На большом пальце правой ноги английского короля Генриха II Плантагенета появился уродливый нарост. Король никак не мог изменить форму обезображенной ноги. Поэтому он заказал себе башмаки с длинными, острыми, загнутыми кверху носками.

 

 

Эффект оказался потрясающим. Уже на следующий день сапожники были завалены заказами на «носатую» обувь; каждый новый заказчик стремился перещеголять предыдущего. Король счел за благо ограничить длину носков в законодательном порядке: обыкновенным гражданам разрешалось носить башмаки с носком не длиннее полуфута (15 сантиметров), рыцарям и баронам — в один фут (около 30 сантиметров), а графам — в два фута.

Размеры обуви стали, таким образом, свидетельством богатства и знатности. Про богатых людей заговорили: «Ишь, живет на широкую ногу (или на большую ногу)!»

Чтобы огромные ботинки не сваливались, модникам приходилось набивать их сеном. Поэтому во Франции, которую эта мода тоже не миновала, родилось и другое выражение: «иметь сено в башмаках»; оно также означает: «жить в довольстве».

Почему же все-таки приходится сомневаться в достоверности этой истории? Да потому, что законодателем этой моды называют также отца Генриха II — Готфрида Плантагенета. Другие относят появление длинной обуви к XIV веку. Испанцы считают, что идиома «жить на широкую ногу» является испанской, немцы — немецкой, и т. д.

Одно лишь несомненно: выражение это — точный перевод с немецкого — стало широко употребительным в России каких-нибудь сто с лишним лет назад, после того, как в 1841 году «Литературная газета» поместила заметку о его происхождении.

Рассказ о королевской мозоли, о связанной с нею моде и о возникшем благодаря ей присловье заинтересовал читающую публику. Все это привело к тому, что чужестранное словосочетание укоренилось и на русской почве.

 

 

На ять

«Если бы от меня зависело, я бы упразднил и ять, и фиту (дурацкая буква), и ижицу, и „і“. Эти буквы мешают только школьному делу… и составляют совершенно излишнее украшение нашей грамматики».

Так писал на рубеже столетий А. П. Чехов в одном из своих писем.

Но злополучный ять сохранился до 1918 года, и школьникам приходилось с трудом механически заучивать «правила на ять»; ведь «ять» и «е» произносились совершенно одинаково.

Заметьте при этом, что «ошибки на ять» считались самыми страшными: за одну такую ошибку в старших классах ученика безжалостно проваливали на экзамене.

Удивительно ли, что «знать на ять» стало выражением наилучших познаний? Более удивительно, что эти слова мы произносим и сейчас, через столько лет после упразднения бессмысленной буквы. Но такова уж сила привычки, инерции в языке.

 

 

Невзирая на лица

В числе наиболее почитаемых небожителей была у древних греков Фемида — богиня правосудия. Ее изображали с мечом и весами, чтобы она могла взвешивать вину преступника и карать его; на глазах же у нее всегда была повязка, как при игре в жмурки. Повязка знаменовала, что правосудие «не взирает  (то есть не смотрит) на лица» тяжущихся — тех, кто судится; ему все равно, кто обратился к нему: решение будет одно — верное.

Мы говорим «судить невзирая на лица» именно в этом смысле: быть справедливым вне зависимости от силы, знатности, положения подсудимых. Ведь не так давно всех судейских работников шутливо называли «служителями Фемиды».

Некоторые исследователи считают, что первоисточником выражения «невзирая на лица» являются библейские тексты.

 

 

Не в своей тарелке

В комедии Грибоедова «Горе от ума» Фамусов говорит Чацкому: «Любезнейший, ты не в своей тарелке!» И Чацкий понимает: это значит — чем-то расстроен. Как он догадался?

Спросите — вам объяснят: Чацкий знал французскую поговорку. Она звучит: «Tu n’es pas dans ton assiétte ordinaire». Фраза значит: «Ты не в своей обычной „ ассьéтт “», а «ассьетт» по-французски «тарелка». Ясно?

Почти. Но как французам пришло на мысль выдумать такую чепуху, а русским — переводить ее на свой язык? При чем тут тарелка?

 

 

А вы подумайте-ка вот о чем: наше слово «ключ» по-французски будет либо «la clef» (отмычка), либо «la source» (родник). Вообразите француза, который вздумал бы выразить по-французски русскую пословицу: «Ключ замкá сильнее», что означает: «Каждую тайну можно открыть».

Он берет словарь и видит: «ключ» — «ля сурс». И переводит: «Родник сильнее замка». Ерунда? Да, но ведь это русское иносказание, тут все возможно! И так стала бы жить во Франции русская пословица, которой у нас никогда не было. Точно то же случилось с «тарелкой». Слово «ассьетт» во Франции имеет два смысла: «тарелка» и «положение».

Выражение, которое мы привели, означает: «Ты не в своем обычном положении», а иносказательно: «Ты не таков, как всегда». А у нас, перепутав значения, как это случается при обращении с иноязычными словосочетаниями, ее перевели: «Не в своей тарелке».

Конечно, если бы тут не замешалось иносказание, так не могло бы случиться; никто не скажет: «Ешь из мелкого положения» или «Какая затруднительная тарелка». А раз здесь иносказание — все может быть. И пошла гулять по Руси странная приговорка.

А. С. Пушкин блестяще знал французский язык. Он заметил нелепость и указал на нее. Но такова сила привычки в языке: прошло сто с лишним лет, а мы все еще говорим: «Ты не в своей тарелке» — в смысле «что-то тебя вывело из себя», «странное у тебя состояние…»

 

 

Не всякое лыко в строку

Каждый, кто впервые столкнулся с этим словосочетанием, недоумевает: в чем дело? Очень понятна поговорка «Не всякое слово в строку пишется»: словам и предназначено входить в строки. Но лыко, древесная липовая кора, — какое оно имеет отношение к строкам?

Оказывается, имеет. Из лыка в старой Руси искусно плели разные поделки — главным образом лапти. Полоски лыка в плетении назывались «строками». А так как каждый мастер добивался красивого, аккуратного плетения, то он и «ставил в строку» далеко «не всякое лыко», отбрасывая лычки, на которых были отверстия от сучков, неровности, расширения. Так создалась поговорка, означающая уже совсем другое: не каждую провинность следует ставить человеку на его счет, не стоит придираться к пустякам.

По противоположности родилось и другое выражение: «всякое лыко в строку ставить» — быть безжалостным, взыскивать даже за пустяки.

 

 

Не вытанцовывается

То есть «не выходит», «не получается». В литературном языке во всяком случае (а в народной речи — очень может быть) слова «вытанцовываться» не было, пока не вышли в свет «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя (в 1832 году). Там, в повести «Заколдованное место», рассказывается о том, как где-то на огородах расплясался подвыпивший дед. Плясать-то он хотел, но едва доходил до половины танца, ничего у него не выходило: «…не берет, да и не берет! Ноги как деревянные стали. Вишь, дьявольское место! Вишь, сатанинское наваждение!.. Пустился снова и начал чесать дробно — мелко, любо глядеть: до середины — нет! Не вытанцовывается, да и полно…»

 

 

Живое и красочное словцо (очень может быть, что Гоголь сам «сотворил» его, а возможно, подслушал у украинских крестьян) так понравилось, что мы и сегодня повторяем его, уже без всякой связи с танцем: «работа не вытанцовывается», «дело не вытанцовывается».