Блок 6. Второй эшелон и периферия современного терроризма

А теперь продолжим разговор о международном терроризме через призму его политического, информационного и финансового компонентов, а также остановимся, насколько это будет возможно, на разнообразных периферийных формах проявления самого феномена, как такового.

Политический, информационный, финансовый компоненты

Невиданное доселе явление – мимикрия под легальный контекст в виде многочисленных представительских организаций прикрытия, косвенно контролируемых парламентских фракций, различных структур гуманитарного, культурно-просветительского, религиозного, информационного профиля, являются своеобразной «торговой маркой» сегодняшнего терроризма. Интенсивная аппликация политических технологий происходит параллельно с освоением родственных медийных технологий, реализацией интенсивного информационно-пропагандистского обеспечения с полноценным использованием потенциала электронных и печатных средств массовой информации, а также Всемирной сети. Все эти формы активности обеспечиваются доходами как от законной коммерческо-предпринимательской деятельности, так и нелегальных поступлений, обеспечиваемых фактическим сращиванием двух феноменов современности: международного терроризма и транснациональной организованной преступности. Отследить параметры такой адаптации и конвергенции можно было бы на уже становящимся классическим примере империи «Аль-Каиды».

Косвенные и отрывочные сведения о ней, тонким ручейком просачивавшиеся в средства массовой информации со второй половины 90-х годов, валом хлынули после теракта 11 сентября, когда спецслужбы вынуждены были приоткрыть свои файлы, чтобы хоть как-то оправдаться перед парламентами и налогоплательщиками за затрачиваемые на них средства. Выявившиеся отдельные фрагменты очень быстро сложились в захватывающую воображение общую картину, на которую средства массовой информации отозвались экзальтированными заголовками: «всемирная паутина», «разветвленная грибница», «верхушка айсберга». Полноценно использовав многочисленные ниши западных демократий и капиталистической экономики, люди бен Ладена сформировали обширную инфраструктуру поддержки террористической активности не только где-нибудь в Афганистане, Сомали, или Йемене, а непосредственно на территории противника – в странах Европы и Северной Америки.

Фундаментом, основой для этой инфраструктуры стали многочисленные и быстро растущие диаспоры выходцев из арабо-исламского мира. Следует признать, что даже те ее представители, которые добились значительных успехов в интеграции в экономическую и политическую систему стран пребывания, не только сохранили свою иную культурно-религиозную идентичность, но использовали накопленный потенциал для дальнейшей общинной консолидации и обособления. Этот цивилизационнный феномен, наглядным проявлением являются турецкие кварталы Гамбурга и арабские районы Марселя, заслуживает отдельного изучения, и находится за пределами формата нашей темы. Случай с Зейнетдином Зиданом, ставшим лицом Франции, не должен никого обмануть, это скорее исключение, чем правило. Именно диаспора и ее финансовые и морально-психологические возможности, стали практически неисчерпаемым ресурсом «Аль-Каиды».

Так называемые «фронтальные организации» (на самом деле - структуры прикрытия), как «Аль-Мухаджирун» (Переселенцы), Всемирный фонд Джихада, и «Ансар аш-Шариа» (Сторонники Шариата), обосновавшиеся в Лондоне, но контролирующие при этом всю Европу, стали координирующими центрами «Аль-Каиды» на континенте, решая задачи сбора пожертвований и набора добровольцев для джихада. При этом, в качестве мобилизационных пунктов, использовались мечети, в больших количествах имеющиеся в любом мало-мальски крупном европейском городе. Именно через общины, сложившиеся при мечетях, только в период с 1995 по 2000 годы организация «Аль-Мухаджирун» завербовала, обучила и отправила в различные зоны вооруженных конфликтов – от Кашмира до Боснии, свыше 700 молодых людей, британцев по гражданству и мусульман по вероисповеданию. Из них 38 человек осенью 1999 г. направились в Чечню. Даже после терактов 11 сентября и постепенно набирающей обороты кампании по подавлению легальной инфраструктуры Аль-Каиды», которая тормозится многочисленными демократическими издержками, ее остаточные звенья, олицетворяемые лондонским шейхом Омаром Мухаммедом аль-Бакри и другими воинствующими клерикалами, продолжают благополучно существовать, стремительно перестраиваясь и адаптируясь под новый, усложненный политический и оперативный контекст деятельности. Впрочем, в таком положении дел, быть может, есть свой резон; ведь если срубить верхушку айсберга, его подводная часть станет еще более опасной и менее предсказуемой…

Вторая составляющая гибридной транснациональной структуры неотделима от первой – информационно-пропагандистский компонент. Он включает комплект самых различных средств, контролируемых в основном не напрямую, а через отлаженную сеть формально и реально независимых звеньев, тем не менее, работающих на общее дело: электронные и печатные средства массовой информации, зарегистрированные на подставные лица, вроде пресловутого «блуждающего» веб-сайта Nida al-Islam (Исламский призыв), периодически всплывающего на разных серверах то в Малайзии, то Венесуэле, или американском Мичигане. В условиях мер подавления, предпринимаемых противником, лидеры «Аль-Каиды», будь то сам Усама, или его официальный представитель Сулейман Абу Гейт, полноценно и грамотно задействуют в своих интересах приемы и технологию информационной войны. После каждого информационного «выстрела», произведенного видеокассетой с записью обращения бен Ладена, прокрученной по катарскому телеканалу «Аль-Джазира», в мире повышаются цены на нефть и падают биржевые индексы. Это тот самый случай, про который обозреватель американского журнала Wall Street Journal Мортон Кондрак еще в 1982 г. сказал: «видеопленка – пострашнее пушки».

Финансовая империя «Аль-Каиды», уже ставшая притчей, раскинулась далеко за рамки личного состояния семейства бен Ладенов, как это считалось ранее. Ее происхождение, корни и крона покрыты мраком, однако тянутся высоко, быть может, и к отдельно взятым королевским дворцам. Десятки легальных и подставных торгово-предпринимательских компаний и холдингов, коммерческих и транспортных фирм, производственных предприятий, расположенных на пяти континентах, дополняются внешними источниками – спонсорской помощью и пожертвованиями многочисленных неправительственных религиозно-политических организаций и состоятельных частных лиц. Официальные документы американской администрации содержат перечень из не менее чем 20 благотворительных фондов, действовавших в странах Запада. Часть из аккумулированных ими средств действительно шла на помощь беженцам, малообеспеченным, или, например, детям-сиротам; но оставшаяся часть шла на оперативные нужды «Аль-Каиды», которая делала сиротами других детей. К примеру, раскрытая в апреле 2002 г. гуманитарная организация Benevolence International Fund, обосновавшаяся не где-нибудь, а в Чикаго, и руководимая неким сирийцем Инамом Арнаутом, доказанно имела прямые контакты с Усамой, стабильно перечисляя часть своих средств в бюджет организации, в том числе, на неудачную попытку потопить американские и британские корабли на военно-морской базе в Гибралтаре, которая сорвалась лишь из-за неудачного стечения обстоятельств. Поступления такого рода дополнялись выручкой от мероприятий чисто криминального характера, например, комиссионного сбора за производимые на территории Афганистана наркотические вещества, контрабанды бриллиантов из Конго и Сьерра-Леоне, незаконного оборота золота через операционные узлы в Дубае и Карачи.

Вырученные средства проводились (и, скорее всего, до сих пор проводятся) через многочисленные подставные счета в банках Швейцарии, Кипра, Лихтенштейна, и десятков других стран. После развертывания кампании по подавлению ее финансового потенциала, «Аль-Каида» очень быстро перешла на реализацию нетрадиционной схемы безналичного денежного трансферта Hawala, противопоставить которой из мер воспрещения на сегодняшний день практически нечего. К тому же, «священная корова» капиталистической экономики в виде частной собственности и тайны вкладов, живее всех живых. Не удивительно поэтому, что, согласно признанию официальных лиц министерства финансов США, полноценно пресечь нелегальный денежный трафик пока не удается, и общий объем замороженных на счетах за более чем год «глобальной войны против террора» средств, принадлежащих всем выявленным и потенциальным террористическим организациям, составляет 113 млн. долларов. Капля в море…

Завершая сказанное выше, добавим лишь, что «Аль-Каида» - всего лишь яркий, но далеко не единственный пример того, как международный терроризм задействует в своих инфернальных интересах базовые ценности демократии – права человека, права меньшинств, свободу вероисповедания, свободу выражения мнения, частную собственность, фактически превратив их в «ахиллесову пяту» этой самой демократии.

Периферийные формы терроризма

Наш анализ феномена современного международного терроризма и перспектив его развития, будет, несомненно, неполным, если мы не остановимся на качественно новых, смежных, или мутагенных его формах и категориях. Вот они: политический и религиозный экстремизм; индивидуальный терроризм; транснациональная организованная преступность; кибертерроризм / киберпреступность; тоталитарные религиозные секты; объединения по интересам; частные военные организации. Рассмотрим же их чуть подробнее.

Экстремизм

Политический и религиозный экстремизм уже сам по себе является первичным источником, сырьем (прекурсором) терроризма. Представленный организационными структурами, действующими в формальных рамках закона, или на его грани, и лишь периодически реализующими насилие ограниченного порога, они, тем не менее, с полным правом могут рассматриваться в качестве важного компонента второго эшелона международного терроризма, обеспечивая его идейно-пропагандистское и финансовое стимулирование. Классическим образцом таких структур является, например, конгломерат ультраправых организаций, существующих на территории США. Выступая по самым различным позициям – от борьбы с «сионистским оккупационным правительством» (имеется ввиду американская администрация) и до отстаивания права граждан на свободное владение оружием, и, оставаясь при этом в легальном правовом поле, эти организации и группы, тем не менее, становятся идейным инкубатором для тех, кто берет однажды в руки автоматическую винтовку, или пульт управления взрывным устройством. Самый разрушительный в истории США до событий 11 сентября теракт совершил не фанатик-исламист, или левый экстремист, а на первый взгляд законопослушный белый американец Тимоти Макквей, имевший послужной список патриота и ветерана войны в Заливе. Однако, по своему понимаемый внутренний голос патриотизма, внушенный во многом благодаря членству в одной из многочисленных «американских милиций», привел к тому, что Макквей взорвал 19 апреля 1995 г. заминированный автомобиль у федерального здания в городе Оклахома-Сити. Результат – 168 убитых, свыше 500 раненных.

Трансформация глобальной ситуации отражается и на динамике развития политического экстремизма, вызвав к жизни такие новые понятия, как антиглобалистское движение, или, например, движение скинхедов. Антиглобализм, ассоциируемый сегодня с «новыми левыми», является еще до конца не изученным, непростым явлением, которое было вызвано к жизни набирающим силу процессом глобализации. Представляя по форме транснациональное общественно-политическое движение, со своими формальными идеологами, такими как Жозе Бовэ, Наум Чомски и «Субкомманданте Маркос», оно выступает по широкому протестному спектру: против деятельности международных финансовых (ВТО, МВФ, ВБ) и политических (ООН) организаций, политики ведущих государств (Группа-7/8), за прекращение деградации окружающей среды, списание задолженности стран третьего мира, свертывание американской программы ПРО, и многим другим направлениям. Организационный формат движения включает профсоюзные и студенческие организации, структуры правозащитного, анархистского, сектантско-религиозного, экологического профиля, а также консолидированные этнические общины выходцев из стран третьего мира, и характеризуется существенной децентрализацией, отсутствием единого руководящего центра, внедрением горизонтальной схемы управления, наличием четкой системы планирования, координации и обмена информацией на трансконтинентальном уровне (через сеть Internet). Ведущей формой активности АГД остается организация мероприятий протеста, приуроченных к местам и срокам проведения форумов международных политических и финансовых институтов, которые, как правило, сопровождаются массовыми беспорядками, столкновениями с полицией, и погромами на объектах частной собственности, в первой жертвой которого практически всегда становится ненавистный символ американизма – ресторан системы быстрого питания McDonalds. При подготовке и проведении акций фиксируются организованные перемещения их участников на дальние (в том числе, трансконтинентальные) расстояния, их заблаговременная концентрация (с размещением и обеспечением за счет родственных местных структур), предварительная разведка территории, распределение средств защиты и нападения (каски, щиты, бронежилеты, противогазы, респираторы, палки, дубинки), агрессивное поведение в местах массового скопления, интенсивное информационно-пропагандистское обеспечение в СМИ. Побоища с участием десятков тысяч человек в Сиэттле (1999 г.), Давосе, Вашингтоне, Праге, Ницце (2000 г.), Квебеке, Гетеборге, и особенно Генуе (2001 г.) – таковы этапы пути этого весьма неоднозначного движения всего за два года. И хотя, с 2002 г. особо значительных проявлений насилия со стороны структур АГД не зафиксировано, говорить о его трансформации в сугубо политическое русло пока представляется преждевременным; не исключено, что это является заслугой правоохранительных структур, отныне выставляющих в моменты проведения таких мероприятий по одному полицейскому на каждого демонстранта.

Скинхеды, международное молодежное движение на основе особой субкультуры и самостоятельной формы самоорганизации, являет собой иной пример политического экстремизма. Первоначально зародившись в Великобритании в 1969 г., оно сегодня распространено более чем в 50 странах мира, в том числе в России, где число его сторонников увеличивается угрожающими темпами. Другими категориями модернового экстремистского политического континуума могут считаться неонацистские, анархистские, или неомарксистские (типа Национал-большевистской партии России) организационные структуры, периодически реализующие насилие низкой интенсивности.

Индивидуальный терроризм

Данная самостоятельная категория терроризма, включающая отдельных граждан, чья террористическая деятельность осуществляется самостоятельно, вне формата организационных структур, во многом является продуктом специфического феномена западного общественного сознания. Глубокий индивидуализм в сочетании с различными побудительными стимулами (асоциальное поведение, утрата жизненной перспективы, неудачная личная жизнь, психические отклонения, мессианство), налагаемых на различные программы и требования политического, религиозного, экономического и иного характера, формальные контакты с экстремистскими организациями, и другие акселераторы, такие, как девальвация ценности человеческой жизни, в итоге своем ведут к реализации негативной энергии и протестного потенциала против неудовлетворительного образа жизни и ассоциируемых с ним объектов ненависти через террор. Теракты с тяжелыми последствиями, такие как взрывы и ведение огня из автоматического оружия в местах скопления людей, захват заложников в школах и детских садах, угон транспортных средств уже давно приняли в США, а сейчас уже и в Европе, характер эпидемии. Классический пример – Теодор Качински, проходивший в документах ФБР под оперативным псевдонимом Unibomber. Неприметный странный человек, ушедший в добровольную самоизоляцию в горах Колорадо, в течение двадцати (!) лет, с 1976 по 1995 г.г., неторопливо рассылал заминированную почтовую корреспонденцию ученым и предпринимателем, занятым в сфере компьютерных технологий и авиации. 16 терактов, произведенных Качински в рамках реализации его протеста против тенденций развития индустриального общества и разрушения экологии, унесли жизни 3 человек и покалечили еще 23. В апреле 1999 г. отличился англичанин Дэвид Коуплэнд, в знак своей неприязни к национальным и сексуальным меньшинствам взорвавший 3 собственноручно изготовленных устройства в пабах Лондона (3 человека убито, 129 ранены). Ну, а своеобразный рекорд на ниве индивидуального терроризма, по обстоятельствам, принадлежит американцу Джону Аллену Мухаммеду и его пасынку Ли Мальво, знаменитым «вашингтонским снайперам», которые убив и ранив 13 человек, буквально парализовали американскую столицу осенью 2002 г. Этот эпизод, помимо прочего, свидетельствует об устойчивости социального психоза в американском обществе, и появлении особой модели поведения, которая, как представляется, будет развиваться.

Организованная преступность

Транснациональная организованная преступность, как финансовый спонсор, по сути, являет собой интегрированный компонент современного терроризма. О формах и масштабах механизма сращивания свидетельствуют бесстрастные данные, которые подтверждают: подавляющее большинство из действующих террористических структур, в том числе тех, о которых мы говорили в предыдущих сериях, являются фигурантами оргпреступности. Последняя, будучи, по сути, оборотной, теневой стороной процесса глобализации, включает в себя множество профильных сфер, по которым идет кооперация с международным терроризмом: незаконный оборот наркотических веществ, контрабанда оружия и боеприпасов, нелегальная миграция, легализация незаконных финансовых средств (отмывание денег), морское пиратство, производство контрафактной продукции, и многие другие функциональные направления. Остановимся лишь на двух наиболее интересных позициях – наркотиках и пиратах.

Сегодня вряд ли кто-нибудь будет возражать против утверждения, что нарко-фактор трансформировался в одну из наиболее опасных и неотложных угроз глобального значения. Миллионы наркоманов, резкий взлет кривой уличной преступности и количества жертв ВИЧ - СПИДа, социальная нестабильность, миллиардные экономические потери, отвлечение приоритетных усилий, - таковы параметры опасности для сегодняшних и будущих обществ. Анализ ситуации во всех трех основных сложившихся очагах производства наркотических веществ – «Золотом полумесяце» (Южная Азия), «Золотом треугольнике» (Юго-Восточная Азия), и «Серебренном треугольнике» (Латинская Америка), воочию демонстрирует непреложный факт: организационные структуры террористического профиля контролируют все три сегмента нарко-цикла – производство, транзит и реализацию. Присутствие боевиков «Революционных вооруженных сил Колумбии», или бирманской «Армии объединенного государства Ва» на производственных площадках и транзитно-распределительных узлах не может считаться чем-то необычным, если исходить из того, что основная часть их финансирования основана именно на реализации наркотиков. Игла и таблетка стали таким же смертельным оружием, как автомат и взрывчатка…

Морское пиратство, еще чуть более десяти лет назад считавшееся канувшим в пучину истории, или плодом режиссерской фантазии авторов советского кино-бестселлера «Пираты ХХ века», сегодня набирает стремительные темпы. Действия организованной преступности на морских коммуникациях, по которым продолжает осуществляться основной грузопоток, также являются еще одним реверсивным последствием глобализации. Скоростные маломерные плавсредства с бортовым вооружением (автоматические пушки, крупнокалиберные пулеметы, гранатометы) и современными средствами связи, наблюдения и навигации, стали грозой капитанов дальнего плавания в акваториях Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей, Маллакского пролива, Мексиканского залива, водах Северо-восточной и Западной Африки. В 2001 г. было зафиксировано 335 пиратских нападений на море, угнано 16 судов, свыше 100 ограблено с изъятием перевозимого груза и материальных ценностей, убит 21 член экипажа.

Кибертерроризм

Если количество радиослушателей во всем мире достигло 50 млн. человек только через 38 лет после изобретения радио, а для телевидения этот срок составил 13 лет, то количество же пользователей всемирной сети Internet перевалило за полсотни миллионов всего через 4 года после ее появления. Эффект формирования глобального информационного пространства, придавший мощнейший импульс человеческому прогрессу, одновременно (как, впрочем, и всегда) имел и негативную сторону. Кибертерроризм, и его подвидовая производная – киберпреступность, развившиеся на основе политической, криминальной мотиваций, группового или индивидуального асоциального поведения, являются одним из серьезнейших современных вызовов высокоразвитым «постиндустриальным обществам». Содержание кибертерроризма / киберпреступности сегодняшнего дня – несанкционированный доступ в компьютерные сети за счет взлома кодов безопасности, перепрограммирование, нарушение работы серверов, обезличивание порталов, выставление на них собственных лозунгов или требований, негласный перехват и снятие информации с жестких дисков компьютеров, мошенничество с целью хищения финансовых средств, и вытекающее из всех этих действий формирование угроз информационной, физической, финансовой безопасности. Применяемые субъектами кибертерроризма – хакерами – средства сетевого вторжения весьма разнообразны: компьютерные вирусы и черви, логические бомбы, троянские кони, поисковые программы. Формы активности фигурантов кибертерроризма включают импульсные децентрализованные действия, или же целевые (как краткосрочные, так и продолжительные) кампании. Группы целей – международные организации (являются целями субъектов антиглобалистского, антивоенного движений, и участников различных вооруженных конфликтов), высшие органы исполнительной и законодательной властей, учреждения экономического блока и университеты отдельных государств (цели субъектов политического, социального, и иных форм протеста), общественные организации (цели носителей религиозной, национальной, и иных форм неприязни), банковские структуры (цели субъектов криминальной деятельности).

Однако, наибольшую опасность в контексте кибертерроризма представляют действия, направленные против объектов критической инфраструктуры – командных пунктов ядерных сил, систем управления АЭС, плотин, промышленных предприятий. Блокирование системы управления воздушным движением крупного международного аэропорта способно создать мгновенную угрозу жизням сотен людей.

Информационные ресурсы ВС США, насчитывающие до 2.000.000 компьютеров, 100.000 локальных сетей и примерно 10.000 информационных систем, ежемесячно становятся объектом до 750 хакерских атак, часть из которых достигает своей цели, нарушая связь, навигацию, системы космической разведки, наведения оружия, тылового обеспечения. Вот как выглядит их динамика по годам: в 1994 г. – всего 225 несанкционированных, 1998 г. – уже 5.844, а в 1999 г. – целых 22.144. Конечно, часть этих атак была выполнена заинтересованными структурами различных государств. Однако, не следует забывать, что за кризисом 1998 г., получившим название Solar Sunset, буквально вызвавшим панику в Пентагоне, впервые столкнувшимся с массированной компьютерной DOS-атакой, вина за которую долго возлагалась на Ирак, на самом деле была делом рук (и ума) всего лишь одного израильского хакера. Два эпизода более позднего времени, когда в мае и июне 2002 г. действовавшие индивидуально британский и австрийский умельцы взломали коды системы управления стратегическими ядерными силами и центра космической разведки ВС США – все из того же многочисленного, и, наверное, нескончаемого ряда.

Ведущиеся в мире войны теперь не обходят стороной киберпространство. Массированные взаимные атаки фиксировались ранее, и продолжают иметь место сейчас, в контексте таких конфликтов и кризисов, как арабо-израильский, индо-пакистанский, афганский, балканский, китайско-американский, китайско-тайваньский, а названия многих хакерских групп, таких, как югославская «Черная рука», пакистанская G-Force, или палестинская Unix Security Guard, не сделавших ни единого выстрела, заняли достойное место в каталогах террористических организаций.

Весной 2000 г. гражданин Витек Боден, обиженный решением водоочистной кампании не восстанавливать его на работке после увольнения, 46 раз (!) проникал в компьютерную сеть управления стоками, затапливая окрестности австралийского района Пасифик Парадайз. В тот раз все закончилось загрязнением больших площадей «тихоокеанского рая» зловонными отходами и гибелью нескольких тысяч водоплавающих. В другой раз и в другом месте все может быть гораздо хуже…

Тоталитарные секты

Небывалое почкование и размножение постмодернистских тоталитарных сект, наблюдаемое последнее десятилетие, особенно в преддверие Миллениума, на который многие пророчили конец света, по сути, являет собой отражение современного кризиса основных мировых религий. Жесткая внутренняя вертикаль управления, создание изолированных сообществ (коммун) с военизированными элементами организационной структуры, монополия на истину, способность к массовой манипуляции, дестабилизации и изменения сознания, повышенная склонность к внутреннему насилию, внешней агрессии, человеческим жертвоприношениям и коллективным суицидам – таковы основные параметры тоталитарных сект, начиная от небезызвестной «Аум Шинрике», о которой мы уже говорили, и, заканчивая многочисленными культами апокалиптического и сатанистского толка. О разрушительном потенциале таких структур свидетельствует эпизод апреля 1993 г. на ферме Вако в американском Техасе, когда адепты секты «Ветвь Давидова» оказали ожесточенное вооруженное сопротивление полиции, а затем коллективно (81 человек) покончили жизнь самоубийством, включая женщин и детей.

Объединения по интересам

Объединения по интересам самого различного профиля, являясь еще одним феноменом западной общественной психологии, частично спроецированной в иные цивилизационные пространства, включают: экологические группы насильственного профиля, байкерские клубы, группировки футбольных болельщиков, хакерские группы, уже упоминавшиеся выше в контексте кибертерроризма. Все эти разнородные группы экологов, байкеров, хакеров, кракеров и ультрас объединяет идефикс, социальная психопатия, и силовой контекст деятельности. К примеру, Фронт освобождения животных, виолентная экологическая группа в США, в борьбе за свободу пушных зверей уже покалечила не одного человека, не говоря о причиненном многомиллионном (в долларовом эквиваленте) материальном ущербе. Или же, группы поддержки футбольных клубов, действующие в самых различных странах мира. Футбольный матч – плавильный котел эмоций, аккумулятор мощной энергии, не столь редко находящий выход в насилии. А от околоспортивного экстрима до политического – всего лишь шаг. Недаром, группы поддержки, например, итальянского клуба Roma находятся под влиянием левацких группировок, а Lazio – неонацистских организаций и скинхедов.

Частные военные организации

Уникальная система частных военных организаций, оказывающих поддержку силового, экспертного, охранного, обеспечивающего профилей на коммерческой основе, сложилась в целом еще на завершающем этапе «холодной войны», когда тысячи профессионалов оказались не у дел. И, хотя применение частной военной силы по найму противоречит не только резолюциям ООН о борьбе с наемничеством, но и общественной морали, осудившей его как несомненное зло еще в эпоху Реформации, продажа военной экспертизы за деньги, тем не менее, вполне вписывается как в систему капиталистических отношений в целом, так и в конкретные военно-политические интересы различных государств, в частности. Наемничество, этот непростой фактор затяжных региональных конфликтов, однозначно совместимых с проблемой терроризма, отслеживается в деятельности таких организаций, как знаменитая Executive Outcome (ныне Strategic Resources Corporation), укомплектованная бывшими противниками – белыми военнослужащими армии ЮАР и боевиками Африканского национального конгресса, и ставшая фактически самостоятельным субъектом гражданских войн в Сьерра-Леоне, Анголе и ряде других стран. Или, White Legion (Белый Легион), в котором вместе на территории Конго воевали тоже бывшие враги – хорваты и сербы. Или, организация Sandline International, замешанная в попытке государственного переворота в Папуа – Новой Гвинее. Или же, в деятельности таких личностей, как бывший легионер, ныне пенсионер Боб Денар

Впрочем, пора все-таки остановиться. Сказано было уже достаточно. Подведем итоги и выводы всему, о чем мы говорили выше

 

 

Блок 7. Футурология

В предыдущих сериях мы неоднократно приводили аргументы, по нашему мнению, убедительно подтверждающие: Четвертая мировая война уже идет, и набирает обороты. Формальной датой ее начала следует считать 11 сентября 2001 г.

Четвертая мировая война

Даже поверхностный анализ хронологии первого года и нескольких последующих месяцев этой войны, простое перечисление событий, географических направлений и фронтов, позволяют оценить пространственный размах и масштабы подчиняющегося единой логике процесса:

• стартовые мега-теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне.
• последующая атака с применением биологического оружия на территории США.
• боевые действия на территории Афганистана, до сих пор далекие от завершения.
• параллельный конфликт между Индией и Пакистаном (с перспективой взаимного обмена ядерными ударами).
• локальные военные операции в Йемене, Сомали, Колумбии, Грузии, на Филиппинах.
• кампания встречных терактов на обширном географическом пространстве: Тунис, Карачи, Кувейт, прибрежная акватория Йемена, остров Бали, Москва, Момбаса…
• обострившийся арабо-израильский конфликт.
• ожидаемая и практически неизбежная военная кампания против Ирака.
• усиление военно-политического давления на Иран и Северную Корею с вытекающей высокой вероятностью реализации самых жестких сценариев.
• глобальные тайные операции спецслужб, другие действия, истинный смысл которых станет ясным гораздо позже.

Промежуточные результаты, воздействие которых очевидно уже сегодня: массовая паника и психологическая депрессия населения целых государств; ограничение гражданских прав и свобод; экономические потрясения; рост военных расходов; изменение формата международных отношений, вытекающие из этого перегруппировки на глобальном и региональном уровнях и реконфигурация взаимоотношений между центрами силы (США – Европа – РФ – КНР); поступательное расширение блока НАТО на Восток, и многое другое.

Следовательно, начавшаяся Четвертая мировая война представляется обширным и многовекторным процессом, в котором реализуются формулы будущих конфликтов, предсказанных в свое время профессором Сэмюэлем Хантингтоном («глобальное столкновение цивилизаций»), идеологом антиглобализма субкомманданте Маркосом («война между неолиберализмом и человечеством»), бывшим начальником французской разведки графом Александром де Маранш («противостояние между западной цивилизацией и арабо-исламским миром»), Элвином Тоффлером, полковником Джоном Бойдом, многими другими футурологами. В этой связи, само название войны, уже не суть важно по сравнению с ее содержанием; США, например, предпочитают официально именовать ее «Глобальной войной против терроризма» (Global War on Terrorism / GWOT), привнеся тем самым искомый подтекст борьбы «добра со злом».

Четвертая мировая война – доминирующая военно-политическая компонента современного «однополюсно-многополюсного» мира. Это – война нового типа; такой еще не было в истории человечества. Одной из ее характерных особенностей является, в частности, существенное снижение фактора межгосударственных вооруженных конфликтов и боевых действий в их классическом понимании. Наличие теперь уже общего противника для большинства стран, фиксированный международно-правовой контекст, ограничивающий применение силы государствами, транснациональные сдерживающие системы и механизмы (международные организации и договора), растущий приоритет контроля ресурсов над значением контроля географических территорий, развертывание информационной составляющей, и многие другие факторы, существенно девальвировали, хотя и не ликвидировали навсегда, формулу Карла фон Клаузевица о войне, как государственном инструменте продолжения политики другими средствами. В свете этого иракский, югославский, индо-пакистанский, эфиопско-эритрейский эпизоды, и другие подобные напряжения, являются скорее логичными исключениями, чем доминирующей тенденцией. На первый план выдвигаются иные приоритеты, вытекающие из выявившейся системы глобальных нетрадиционных угроз, повсеместно обостряющихся этнических, конфессиональных, социально-экономических противоречий различного уровня, фрагментации мирового военно-политического контекста, фактора многочисленных малых войн (повстанческих войн, «мятежевойн», конфликтов низкой интенсивности). Основными субъектами этих процессов, разворачивающихся на обширных геополитических пространствах от Западной Сахары и Восточного Тимора до Северного Кипра и Южного Судана, являются негосударственные военизированные структуры и системы – фигуранты международного терроризма, о котором мы и говорили все предыдущие шесть серий (блоков). Перефразируя известное выражение того же фон Клаузевица, «туман войны» (fog of war) сменил «смок терроризма» (smog of terrorism). Ожидаемая горизонтальная и вертикальная эскалация терроризма к середине наступившего века, к сожалению, делает весьма реальным неоднократное повторение и 11 сентября и 23 октября и других черных дат, ассоциируемых с ним.

Встречные обостряющие факторы

Смысловое содержание термина «терроризм» стремительно искажается, и, следовательно, нивелируется и девальвируется. Слишком велик стимул со стороны отдельных государств, политических и идеологических центров подвести под данный процесс такое понимание, которое отвечает их практическим интересам. В результате политизации явления происходит смысловое смещение и наложение понятий, не способствующее пониманию реального положения. Несмотря на наличие проблемы столь глобального масштаба, до сих пор отсутствует не только универсальное определение предмета терроризма (о принципиальной невозможности выработки которого мы уже говорили), но и его единая правовая и моральная оценка. Как представляется, это является отражением устойчивой тенденции, которую до сих пор не может переломить никакое развитие событий, в т.ч. новый этап развития человеческой цивилизации после 11 сентября. Эта тенденция, вопреки всем действующим и будущим международно-правовым договоренностям и решениям, сохранится до тех пор, пока терроризм и его смежные проявления скрытно эксплуатируются государствами в качестве инструмента «негативной дипломатии». Пока амбиции мировых центров силы, оправдываемые или прикрываемые «борьбой с терроризмом», реально угрожают разрушением системы международного права, поступательно формировавшейся с XVII века по мере развития человеческой цивилизации, тотальной ревизией Ялты и Потсдама, и нейтрализацией формата ООН. Пока реализуются двойные, тройные и многократные стандарты «реальной политики». Пока в зависимости от конъюнктуры задействуется двусмысленная интерпретация «права народов на самоопределение» и