Стихи, сочинённые мишкой с очень слабеньким умишком

В понедельник солнце светит,

И никак я не пойму,

Что с того и кто ответит

Как, зачем и почему?

Вторник – снег и сильный ветер,

В толк я не возьму никак:

Отчего это на свете

Всё устроено вот так?

В среду небо голубое,

Делать нечего совсем…

Что ж творится? Что такое?

Ну а главное, зачем?

А в четверг мороз сильнее,

Иней и ледок хрустит,

И становится яснее

Суть вещей и внешний вид.

В пятницу…

 

– Очень мило, не правда ли? – оборвала его Кенга, так и не узнав, что произошло в пятницу. – Ещё один прыжочек, Ру, дорогой, и нам пора домой.

Кролик энергично закивал Пуху, показывая, что надо усилить напор.

– Так вот, к слову о поэзии, – Пух не дал паузе затянуться, – ты обратила внимание вон на то дерево?

– Какое? – спросила Кенга. – А теперь, Ру…

– Вон на то, – Пух указал за спину Кенги.

– Нет. Прыгай, Ру, дорогой, и мы идём домой.

– Ты должна посмотреть на то дерево, – вмешался Кролик. – Давай я подниму тебя, Ру, чтобы и ты тоже посмотрел, – он поднял Ру передними лапками.

– Я вижу птицу, которая сидит на нём, – Пух указал лапой, куда надо смотреть. – Или это рыба?

– Отсюда ты можешь разглядеть птицу, которая сидит на дереве, – согласился Кролик. – Если это не рыба.

– Это не рыба, это птица, – уверенно заявил Хрюка.

– Значит, птица, – согласился Кролик.

– Скворец это или дрозд? – спросил Пух.

– В этом и заключается главный вопрос, – развил тему Кролик. – Дрозд это или скворец?

И тут Кенга повернула голову, чтобы взглянуть на дерево. В то же мгновение Кролик крикнул: «Ру, на место!» – и Хрюка запрыгнул в сумку-карман Кенги. А Кролик, зажав Крошку Ру в передних лапках, стремглав бросился прочь.

– А где же Кролик? – полюбопытствовала Кенга, отвернувшись от дерева, на котором сидел то ли скворец, то ли дрозд. – С тобой всё в порядке, дорогой Ру?

Хрюка что-то пропищал в ответ, не вылезая из кармана.

– Кролику пришлось уйти, – ответил Пух. – Как я понимаю, он вдруг вспомнил, что ему срочно куда-то надо.

– А Хрюка?

– Наверное, Хрюка тоже о чём-то таком подумал. Одновременно с Кроликом. Внезапно.

– Что ж, нам пора домой. До свидания, Пух, – и в три прыжка Кенга исчезла из виду.

Пух проводил её взглядом.

 

«Хотел бы я прыгать, как Кенга, – подумал он, – Некоторые могут, а некоторые – нет. Так уж повелось».

Хрюка же в это самое время очень сожалел о том, что Кенга может прыгать. Частенько, нагулявшись в Лесу и возвращаясь домой, Хрюка мечтал, как бы хорошо стать птичкой. Но вот теперь, когда его швыряло из стороны в сторону на дне кармана-сумки Кенги, в голову приходили совсем другие мысли: «Если это называется полётом, то мне такие радости ни к чему».

Отрываясь от дна и взлетая вверх, он кричал: «О-о-о-о-х!» Приземляясь на дно кармана: «Ух». Так что его охи и ухи доносились из кармана Кенги всё время, пока она не добралась до дома.

Разумеется, Кенга поняла, что произошло, как только заглянула в карман. Поначалу очень испугалась, но тут же решила, что причин для большого страха нет. Она твёрдо знала, что Кристофер Робин не допустит, чтобы Крошке Ру причинили вред. Вот она и сказала себе: «Раз они решили подшутить надо мной, подшучу-ка и я над ними».

– А теперь, Ру, дорогой, – проворковала Кенга, доставая Хрюку из кармана, – нам пора спать.

– Ага! – ничего другого после этого Ужасного Путешествия вымолвить он не мог. Но своё «Ага!» он не сумел произнести с нужной интонацией, поэтому Кенга, похоже, ничего не поняла.

– Сначала искупаемся, – продолжала ворковать Кенга.

– Ага! – повторил Хрюка и озабоченно огляделся в поисках остальных. Но никого не увидел. Кролик в этот момент играл в своём домике с Крошкой Ру, и Крошка Ру с каждой минутой нравился ему всё больше и больше, А Винни-Пух, решивший стать Кенгой, остался на песчаной площадке на вершине холма и тренировался в прыжках.

– Я, конечно, не знаю, как это тебе понравится, – несколько неуверенно начала Кенга, – но почему бы этим вечером тебе не помыться? Холодной водой? Ру, дорогой, ты не возражаешь?

Хрюка вообще не любил мыться, и от слов Кенги по его тельцу пробежала дрожь. Он собрал всю свою храбрость в кулак и ответил:

– Кенга, я чувствую, что настала пора для откровенного разговора.

– Смешной маленький Ру, – Кенга налила в таз холодной воды.

– Я не Ру! – выкрикнул Хрюка, – Я – Хрюка.

– Да, дорогой, да, – ласково ответила Кенга. – Так здорово подражать голосу Хрюки! До чего же способный малыш, – Кенга достала из буфета большой жёлтый кусок мыла. – Интересно, чем он ещё меня удивит?

– Ты что, ослепла? – возмутился Хрюка. – Глаз у тебя, что ли, нет? Посмотри на меня!

– Я и смотрю, Ру, дорогой, – строго ответила Кенга. – И ты помнишь, что я сказала тебе вчера насчёт гримас. Если будешь продолжать гримасничать, как Хрюка, то с возрастом станешь похожим на Хрюку. Вот тогда ты об этом горько пожалеешь. А теперь, марш мыться, и не заставляй меня сто раз повторять одно и то же.

Не успел Хрюка и глазом моргнуть, как очутился в тазу, а Кенга уже тёрла его большой намыленной мочалкой.

– Ой! – взвизгнул Хрюка. – Отпусти меня! Я – Хрюка!

– Не открывай рот, дорогой, а не то в него попадёт мыло, – предупредила его Кенга. – Ну вот! Что я тебе говорила!

– Ты… ты… ты специально это делаешь, – пробормотал Хрюка, выплёвывая изо рта мыльную пену с пузырями, но, так уж получилось, Кенга вновь прошлась по его рту намыленной мочалкой.

– Всё в порядке, дорогой, ничего не говори, – Кенга вытащила Хрюку из таза и начала вытирать полотенцем. – Сейчас примем лекарство, и в постель.

– К-к-какое ещё лекарство? – пролепетал Хрюка.

– Оно поможет тебе стать большим и сильным. Ты же не хочешь навсегда остаться таким маленьким и слабеньким, как Хрюка? А вот и наше лекарство.

Тут в дверь постучали.

– Войдите, – отозвалась Кенга, и Кристофер Робин открыл дверь и переступил через порог.

– Кристофер Робин, Кристофер Робин! – заверещал Хрюка. – Скажи Кенге, кто я такой! Она продолжает утверждать, что я – Крошка Ру. Я же не Ру, не так ли?

Кристофер Робин внимательно на него посмотрел и покачал головой.

– Ты не можешь быть Ру, потому что я только видел, как Ру играет в домике Кролика.

– Ну и ну! – покачала головой Кенга. – Подумать только! Неужели я могла так ошибиться?

– Выходит, ошиблась! – радостно воскликнул Хрюка. – Я же тебе говорил. Я – Хрюка!

Кристофер Робин вновь покачал головой.

– Не можешь ты быть Хрюкой. Я хорошо знаю Хрюку. Он совсем другого цвета.

Хрюка уже собрался сказать, что цвет у него изменился, поскольку его выкупали, потом подумал, что говорить этого не стоит, открыл рот, чтобы произнести совсем другие слова, но не успел: Кенга сунула ему в рот ложку с лекарством, а потом похлопала по спине и проворковала, что вообще-то лекарство очень вкусное, только к нему надо немного привыкнуть.

– Я сразу поняла, что это не Хрюка, – кивнула Кенга. – Интересно, кто же он?

– Может, какой-нибудь родственник Пуха? – предположил Кристофер Робин.

– Племянник или, скажем, дядя?

Кенга с ним согласилась, но заметила, что неплохо бы им придумать родственнику имя.

– Я назову его Пухелем, – тут же придумал Кристофер Робин.

На том и порешили. И тут Пухель вывернулся из передних лап Кенги и спрыгнул на пол. К его величайшей радости, Кристофер Робин оставил дверь открытой. Никогда ещё Пухель, он же Хрюка, не бегал так быстро. Бежал он, не останавливаясь, уже почти добрался до своего домика, оставалась какая-то сотня ярдов, и тут притормозил, бросился на землю и оставшееся расстояние прокатился по ней, возвращая себе свой собственный, такой приятный для глаза, уютный и привычный цвет…

Вот так Кенга и Крошка Ру остались в Лесу. И теперь каждый четверг Ру проводил со своим закадычным другом Кроликом, Кенга каждый четверг учила прыгать своего закадычного друга Пуха, а Хрюка каждый четверг гулял со своим закадычным другом Кристофером Робином. Так что в Лесу вновь воцарились мир и покой.

 

Глава 8,