Луи Блан и другие историки ошиблись в этом случае, доверившись неясным и мало правдоподобным источникам.

Парижанки не хотели никого в вожаки, кроме Мейлара, да и того едва не лишили командования при проходе через Тюльери. Некоторые из них выделились из общих рядов и заставили идти позади мужчин, которые вместе с группой волонтеров, участников взятия Бастилии, были всего в числе четырехсот или пятисот человек. Затем они выступили по дороге к Версалю, причем впереди их шли восемь или десять барабанщиков. Когда Мейлар отсоветовал им идти к арсеналу, чтобы пополнить вооружение, у них было уже немало оружия. Кроме ружей и пушек, взятых ими в ратуше, они вооружились другими вещами и боевыми принадлежностями. У многих из них были палки, вилы, копья, стрелы, сабли и пистолеты. Конечно, они не собирались нападать сами, но хотели показать двору и войскам, стянутым в Версале, свое боевое настроение, готовые в случае нападения оказать сопротивление и вступить в борьбу.

Во время пути к ним примыкали новые отряды подкреплений, и численная сила парижанок все возрастала, а голод ощущался ими все сильнее. Мейлару пришлось употребить все средства убеждения, чтобы предохранить от разграбления Chailot и Sevres. Им удалось купить здесь немного хлеба и вина, но это

__________________________________

1. Léopold Lacour. Trois femmes de la Révolution, p.160 et suiv. p.320 et suiv.

- 116 -

Было очень недостаточно для того, чтобы насытить столько голодных людей. Душою женщины были бодры и продолжали путь к Версалю, несмотря на разные приключения. По пути они приветствовали встретившегося, очень популярного, депутата Ле Шапелье.

Миновав Viroflay, женщины встретили всадников с черными кокардами, принадлежавших, по-видимому, к буржуазии, и хотели над ними посмеяться, но командир удержал их. Одна из женщин села верхом на лошадь и помчалась галопом вперед, чтобы сообщить о прибытии женщин.

У Версаля Мейлар остановил их и расположил в три ряда в форме круга. Он им указал на то, что для входа в город, где не знают еще об их намерениях, им лучше принять беспечный вид, но никак не угрожающий, чтобы не вызвать тревоги и столкновения.

Они послушались его советов, пушки, которые они везли впереди, передвинули в задние ряды и двинулись дальше при пении арии Генриха IV. При входе в Версаль их приветствовала толпа криками: “Да здравствуют парижанки!” Это было около трех часов дня.

Прием был радушный и сердечный. Не смененное еще, старое городское управление Версаля не отличалось энтузиазмом к новым идеям, а гражданская милиция, за исключением некоторых офицеров штаба, напротив, была открыто предана революции. Командирами ее были д`Эстен и Гувернэ, а начальником дивизии - торговец полотном, человек энергичный и честный, но иногда жестокий, Леконтр, тот самый, энергичное выражение которого, по поводу антипатриотической пропаганды придворных дам, мы привели уже выше. С его стороны парижанки могли рассчитывать на поддержку их требований.

Между тем известие разнеслось по городу, все знали о нем, кроме короля, отправившегося по своему обыкновению в Меденский лес на охоту, куда и

- 117 -

послали его известить. Собрался муниципалитет. У Неккера собрались все министры, и были созваны начальники войсковых частей. Д`Эстен явился в свою очередь и предъявил данное ему распоряжение сопровождать короля в его отъезд, если он его признает нужным, и во что бы то ни стало увезти короля как можно скорей. Он должен был также прежде употребить все меры для мирного исхода, прежде чем прибегнуть к силе. Муниципалитет, следовательно, был осведомлен о проекте двора, желавшего воспользоваться бунтом и увезти короля.

При этих условиях адмирал д`Эстен покинул национальную гвардию, предоставив ее себе самой. Гувернэ сделал то же и перешел на сторону дворцовой охраны. С этой минуты Леконтр командовал версальской милицией в течение дня.

Дворцовая охрана выстроилась верхами на площади спиной к решетке; фландрский полк расположился по правую сторону, ниже, у дороги Ссо, а драгуны разместились еще ниже. За решеткой встали швейцарцы. Было отдано приказание сдерживать всякое народное движение сообща с национальной гвардией, которая также собралась в полном вооружении.

В это время Мейлар подошел к национальному собранию со всей своей громадной женской армией. Все они хотели войти, но дежурный чиновник посоветовал Мейлару не впускать их целой толпой. Они вошли и предстали перед национальным собранием в числе пятнадцати человек, с председательницей во главе. Одна из них держала в руках длинный шест с привязанным на конце его бубном. Среди них была Лаварен, защитившая в то же утро Мейлара от рассвирепевшего сторожа в Тюльери, а на другой день 6 октября получившая рану, спасая жизнь одного из дворцовой стражи при вторжении во дворец. Позже она получила в награду медаль от Парижской Коммуны. Остальные женщины из этой депутации остались неизвестными, но все

- 118 -

они были приняты радушно и заняли места на скамьях. Мейлар, их оратор, передав шпагу одной из них, попросил слова, которое ему и было предоставлено¹.

В этот день было очень бурное заседание. Людовик XVI отказал в санкции декларации прав и постановлений 4 августа, с утверждением которых его торопило национальное собрание. Он соглашался только признать первые пункты конституции ввиду важности обстоятельств и при условии, чтобы исполнительная власть оставалась всецело в его руках. Робеспьер вмешался и энергично заявил, что согласие с ответом короля делает невозможной самую конституцию, при условиях, которые он ставит, чтобы воля короля была больше прав народа. Дюпор и Грегуар поддерживали его. Пелон напомнил об оргии дворцовой охраны. На это один депутат из аристократов предложил ему подписать его заявление и подать в сыскное бюро. Тогда поднялся Мирабо, чтобы заявить, что он сам подпишет и разоблачит все факты, если национальное собрание предварительно решит оставить неприкосновенной личность короля. Но это значило бы примешать к делу королеву, и так уже непопулярную и получающую угрозы, а поэтому национальное собрание совсем оставило этот грозный вопрос. Оно постановило, чтобы президент во главе депутации в тот же день отправился к королю и просил его подписать декларацию прав и все другие представленные ему конституционные акты.