Попытка на мысль #9.1: Атеистические мечтания

— «Надень крест и садись читай (Писание)», — донёсся из телефонной трубки настоятельный голос матушки.
— «Конечно же», — аккуратно ответил я.
— «Валентин, ты не смеёшься там? Не обижай маму. Крест и читай», — в борьбе с нерадивым (по отношению к своему Спасению) сыном подытожила матушка.

Вскоре мы попрощались, и я остался один в тишине.

— «Надень крест и садись читай», — настоятельный голос матушки из телефонной трубки теперь звучал в моей голове.
— «Ирония в том, моя дорогая матушка, что крест я с охотой и рвением носил до тех пор, пока ничего не читал. А начав читать, через некоторое время снял. Снял без грозного отречения, без злобного разочарования и даже без лёгкого волнения. Одним обыкновенным утром, умываясь перед зеркалом, я обратил внимания на крестик, висящий на шее, спросил себя, зачем его ношу и не нашёл в себе ответа. Почистив зубы, я положил зубную щётку в специальный стаканчик, затем снял крестик и положил его рядом с этим стаканчиком, после чего отправился в новый день. Думаю, я смог бы найти этот крестик, надеть его и начать носить его снова, только вот это исключительно внешнее действие не будет иметь никакого внутреннего основания. Так же я могу нарисовать на руке таблицу умножения либо пришить к своей кофте разноцветный шеврон. Только вот зачем же мне может понадобиться совершать бессмысленные действия», — ответил я сам себе, уже не так аккуратно, но много более честно.

Если бы я на указание матушки «крест и читай» ответил вот так, то она решила бы, что мной овладел дух зла. Наверное, имея живое воображение, она бы ясно представила себе, как черти, вцепившись мне в ноги, вот-вот утащат меня в преисподнюю.

С горькой усмешкой, вызванной мыслями об адских муках и бесах, я посмотрел на свою книжную полку — Ламеттри, Дидро, Гольбах, Гельвеций, Герцен и пр. во главе с так называемым патриархом атеистов Вольтером.

«Надень крест и садись читай».

Взяв с полки случайную книгу и наугад открыв её, я прочёл следующее:

Религия же — это искусство сеять и взращивать в душах мечтания, иллюзии, обманы, из которых рождаются гибельные для этих и других людей страсти; только победив их, человек может достигнуть счастья.

Затем аккуратно поставил её на место и вернулся обратно в своё кресло.

Теперь мысли мои были об авторах этих замечательных книг. Все они без исключения умные, честные, добрые, гуманные люди. Всех их я с гордостью называю своими друзьями, потому что вижу в них подвижников и просветителей, посвятивших свою жизнь служению людям. В своих трудах они говорят о том, что человек это свободное, красивое, благородное существо, отмеченное божественным свойством — разумом. Несмотря на то, что все эти люди очень разные (порой даже ругающие и осуждающие друг друга), ими движет общая страсть — стремление к истине, поиск источника счастья (для всех людей). Казалось бы, их работы сразу после публикации должны были становиться настольными книгами каждого умеющего читать, а для не умеющих читать, должны были озвучиваться с трибун (в том числе и с амвона). Этого не только не происходило, но случалось обратное — авторов преследовали, книги «сжигали рукой палача», читающих эти книги арестовывали, ссылали, казнили.

Затем я подумал о нашем мире, в котором чтение какой угодно литературы не преследуется ни инквизицией ни государством; о мире, где во всеобщем доступе находится какая угодно информация; о мире, в котором для приобретения какой угодно книги не нужно собственноручно её переписывать; о мире, большинство жителей которого имеет какое-никакое образование, включающее в себя навыки чтения и письма. Казалось бы, уж в этом-то мире, наследие, доставшееся нам благодаря заботе и стараниям мудрейших людей планеты, должно быть на виду и во всеуслышание. Но, к сожалению, нет. Страшная хвороба подкосила современного жителя планеты — добровольно принятое грубейшее невежество. Сегодня средневековый инквизитор, пройдясь по домам, пришёл бы в восторг и посчитал бы, что в его работе больше нет надобности, ведь в большинстве домов он не отыскал бы не только запрещённой литературы, но даже книжных шкафов.

Чем дальше я думал об этом, тем больше росло во мне внутреннее негодование. Несмелые попытки справиться с возмущением оказались безуспешными и я продолжал:

Положение человека, болящего невежеством, усугубляется по мере роста важности предмета и достигает критического состояния, когда дело касается наиважнейших вопросов: Кто я такой? Зачем я живу? Почему я живу? Кто меня создал? Кто такой Бог?

«Надень крест и садись читай».

Самым главным вопросом, ответ на который является ключом к ответу на все остальные жизненно важные вопросы (что в дальнейшем будет мною показано), является вопрос: «Есть ли Бог?».

В лучшем случае ответом на этот вопрос станет «Ты что с ума сошёл? Я в бога не верю». Этот ответ прямо даёт понять, что имеешь дело с глупцом. Всё что остаётся, это протянуть ему монетку вспоможения в знак соболезнования по поводу умственного недуга.

В чуть менее удачном случае ответом на этот вопрос станут вальсообразные метания: «То я верю. То я не верю. То будто бы засветил свет. То будто бы снова тьма. А может и не тьма». Такие товарищи — полуверующие и полуневерующие — производят двоякое впечатление: вроде бы и хочется им соболезновать, как это было в первом случае, но с другой стороны подобное безразличие в самом главном вопросе расстраивает и заставляет задуматься, порядочный ли перед тобой человек. К этой же категории отнесём людей, дающих такой же безответственный ответ: «Я вроде бы верю во что-то, только точно не могу сказать, во что именно».

В ещё менее удачном случае ответом на этот вопрос станут жеманные присюсюкивания: «Ах как можно. Такое спрашивать. Такое личное. Такое тайное. Это тебя не касается. Это его не касается. Никого не касается. Разве что меня. И моего духовника (?)». Невольно в воображении рисуется картина овцы, жмущейся к земле при виде стаи волков. Чего ж это стало тайным? Не потому ли, что стыдно озвучить? Не потому ли, что спрашивающий это какой-то выродок, разговоры с котором опорочат Бога? А если не выродок, если такое же божье творение, как и ты, так почему же нужно умолчать о вашем общем Отце? А может быть просто страшно? Страшно, что окажется так, что нелепая вера твоя покажется смешной и ты даже не сможешь защитить её, потому что и сам толком не знаешь, почему и как надо в это верить.

В самом неудачном случае в ответ на этот вопрос можно услышать тираду умствований, болезненность которых делает их похожими на бред. Там будет и про Приснодеву Богородицу, и про Пресвятую Троицу, и про Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня и пр.

«Надень крест и садись читай».

Подытожим, кого же мы увидели перед собой, когда задали самый важный вопрос: уверенного глупца, безответственного мечтателя, подозрительного укрывателя, безнадёжного фанатика. Конечно не так густо, как того хотелось бы, но что уж поделаешь. Будем работать с тем, что есть.

Повелось считать, что к Богу ближе всего стоят люди из последней категории — украсившие себя крестом. На них мы и взглянем повнимательнее.

(Продолжение следует.)