Блестящими, восточными глазами.

Розовый клён

 

На ветре примерю шуршащий узор,

Из озера солнце достану.

Я раннюю осень свою подарю

Дождю, сентябрю, Магадану.

Из августа выберу нужную нить,

Стихами сугробы откину

И, прежде чем в небо на лодке уплыть,

Взгляну на земную Марину.

Деревья за правильно выбранный путь

Зимой поджидают морозы.

И, в нежное зарево чтоб заглянуть,

Целую колючие розы.

 

 

Полька-бабочка

На дорожку смотрю, напеваю несмело.

На ладошку мою полька-бабочка села.

«Нет, наверно, не так, нет, наверно, не так,

Нет, наверно, не так», - простучал товарняк.

Пробираюсь в вагон, буду ближе к народу.

Говорят - в тесноте уважают свободу.

«Нет, наверно, не так, нет, наверно, не так,

Нет, наверно, не так», - простучал товарняк.

Уступите лыжню - нарисую картину,

На холодные дни телогрейку накину.

«Непогода - пустяк, непогода - пустяк,

Непогода – пустяк», - простучал товарняк.

 

 

 

3

Праздник

 

                Маргарите Масленниковой

Вот утро умываться побежало,

И ты вошла, воздушная слегка.

Красиво в небе музыка играла,

Кружились в ней два белых лепестка.

Закат губами тронул Ваше имя,

Кольнуло сердце острие шипа.

Красиво в небе музыка играла,

Кружились в ней два белых лепестка.

 

День рожденья

От невесомости болею,

Хочу на облаке летать,

Стучаться в розовые двери,

Их дети могут открывать.

Среди беспечного движенья

Я забываю отчий дом,

В лучах земного притяженья

Рисую даму в голубом.

Огонь любви оплавит крылья,

И сердце будет привыкать

Стучаться в розовые двери,

Их дети могут открывать.

 

4

                

 

Красноярск 2010

 

Белое и чёрное

               музыканту Лёше Егошину

Не примеряй, Алёша, светлые плащи;

Конь вороной уносит нас который год

Под медный плач кладбищенских ворот.

А чёрный ворон тычет, как указкой -

Иди сходи за чистою водой,

Вернись с виной и водочной закваской.

Пастелью нарисована дорога,

Непредсказуем енисейский лёд;

Шагнёшь, чтобы проехаться немного,

А дальше по инерции несёт.

Причём, выносит на стальные рельсы,

Под купол в беспосадочный полёт.

Наш зритель в катафалке полицейском

Артистов по дороге соберёт.

Не грезь, Алёша, береги свободу,

Остановись, не пей с копытца воду.

 

 

Горько, горько

Знаю, вы слушали, знаю, вы слушали

Марш Мендельсона и Менестрели.

Пили и кушали, пили и кушали,

Дни пролетели, дни пролетели.

И не поможет вам,

Нет, не поможет вам

Падшая женщина на панели.

И повторяется, всё повторяется,

Как, в самом деле? Как в самом деле.

Дверь отворяется, и начинается

Вальс Мендельсона и Менестрели.

 

6

 

Карта

 

                    Рите Радкевич

А вы не любите тусовки -

Мастям известны подтасовки.

Тот, кто деньгами не богат,

Колоду часто не меняет,

И риск игры не заменяет

Истёртую одежду карт.

 

 

Цыганка

                     Рите Радкевич

Вы не ищите мой портрет,

Мои стихи - не для газет.

Я без надуманных идей

Могу обманывать людей.

 

 

Санаторий

 

Издалека к нему не приезжали,

И близкие сказали: «Чепуха».

Но, сколько бы его не обижали,

Да, бабы есть, но нет на нём греха.

    

                           

Перо

 

Опять пишу, но больше не спешу.

В бездействии готово жить,

Лишь бы пороку не служить.

Простой причиной оправдаться:

Голодного приятнее кормить,

Чем сытому гурману угодить,

Пытаться и ни с чем остаться,

И штрих пустой по жизни проложить.

 

7

Дворняги

Ценою минимального урона

Мы хорошо усвоили урок.

По букве и по строгости закона

На цепь посажен злой пророк.

 

 

Тормоз

                 Володе Гаврилову

Своим артистам доверял,

Язык английский не учил,

И кто-то паспорт потерял,

Пока он паспорт получил.

 

 

Оса

Мне в мир всегда окно открыто,

А почему, нетрудно угадать.

Хотя сама рискую быть убита,

Охочусь на любителей пожрать.

 

 

Пифагоровы штаны

 

Пойду утюжить землю

На Богучанской ГЭС,

Сверлить дыру в озоне,

Топить ангарский лес.

Пойду в небесной сини

С мечом держать дозор

На чёрной гильотине

Навешивать топор.

А чтобы можно было

До старости дожить,

Бермудский треугольник

Поеду сторожить.

 

8

Медвежонок

 

                  Светлане Владимирской

Миг встреч и расставаний очень тонок,

Минутки беспокойные спешат.

Выходит на крылечко медвежонок

И провожает в школу медвежат.

Волшебный колокольчик чист и звонок,

Листочки удивлённые дрожат.

Идёт по лесу строгий медвежонок

И ищет возле школы медвежат.

Нам не решить таких головоломок,

Колёсиками домики стучат.

К медведю в гости едет медвежонок

И привезёт конфет для медвежат.

 

 

Побег

 

Ушёл наотрез, уходил на минуту.

Ушёл незаметно, один за другим.

Ушёл понарошку, ненужный кому-то,

Наверно, не лучший, из лучших мужчин.

Проходят мгновенья, мелькают минуты.

Проходят недели, уходят года.

Проходит вся жизнь, и она, почему-то,

Любила собой заполнять города.

Где много в движеньях ненужного шума,

Где много подъездов, немало дверей.

Там много попробовать, мало подумать,

И времени мало для выбора ей.

Жалейте о прошлом, заботьтесь о сыне.

Ругайте погоду, купите еду.

Любите природу, сорвите рябину,

А я этих женщин забыть не могу.

 

5

Хас-Булат

 

Гуляю, по лесу брожу иногда.

Давно на охоту я плюнул.

Напрасно, напрасно кричали: «Ура!»

Работники в чёрных костюмах.

Мечтаю, по морю плыву иногда,

Слегка на фантазии клюнул.

Опасно, опасно! Летели сюда,

Обманщики в белых костюмах.

Но если с мечтою прощусь навсегда,

Сорвусь на последней атаке, -

Ужасно, ужасно! Примчится туда

Орёл в бэтээре и в хаки.

 

 

О, ДиН

Придумай песню, только боевую!

Московских баек слушать не хочу.

А лучше саблю острую, кривую,

Я ей от заикания лечу.

Мы, грозные монгольские пираты,

На лошадях устойчиво сидим.

Мой дорогой товарищ краснобатый,

Не забывай, что гунны взяли Рим.

Не забывай мохнатого ханыгу

С коллегами по звонкому перу.

Плетёт замысловатую интригу

Он в тёмном, непрочитанном углу.

Не забывай, пока глядят хохлы,

А отчего, едва ли знают сами,

На труднопокорённые миры

Батька Дон

 

Не утихают бури мировые,

И дуют ветры с четырёх сторон.

Нам не страшны враждебные стихии,

Пока стоит в дозоре батька Дон.

Не слушай толкования иные,

А только почитай родную речь.

На грани подарю тебе Россию,

А за порогом - Запорожья Сечь.

Она сама придёт к тебе из плена,

Обнимет крепко женскою рукой.

А ты не бойся преклонить колена

Перед своею Родиной святой.

Смотри, стоят у леса часовые,

Наперекор унынию невежд,

Берёзоньки, берёзоньки России

В непобедимой радости одежд.

 

 

Воля

 

                     Валере Богачёву

Сыны мятежной Украины!

Пусть снятся вам узорчатые сны.

Не ляжет бремя сатаны,

На ваши согнутые спины.

На вознесённом стяге светит солнце,

Ваш звонкий голос сердце веселит,

И море ласковое бьётся

О севастопольский гранит.

 

 

берёза – символ России, граница бера (медведя),

священное дерево на Алтае

 

11

Триколор

  ветеранам и их правнукам

Эпохи поменяются местам.

Я расскажу историю такую:

Махали дети красными флажками,

Скакали кони в красной сбруе.

Не в состоянии управлять стихами,

Всех обнимаю и навзрыд целую.

Упали взрослые за красными флажками,

Устали кони красной сбруи.

Пора поставить точку на татами,

Попробуем поставить запятую,

Кричите, дети, красными флажками,

Стучите, кони красной сбруи.

 

Морпех

                            посёлку Талый (алт.)

Вывспомнили девочку в белом:

Знакомый пастельный этюд.

Весенние птицы поют

Мотив, нарисованный мелом.

Вас выбрала женщина в чёрном,

Сюжет этой пьесы не нов,

Немало поломано древ

На жанре её разговорном.

Сорвётся малиновый стяг,

Появится спутница в алом,

И красным с пробелом на талом,

Распишется русский моряк.

12

 

Темучджин (Чингисхан)

Сильны в Китае виноделы,

Весьма искусны повара,

Поймать, зажарить и уделать,

Найти и выпить мастера.

 

Но есть печальная находка

В когорте самопальных вин:

Кавалерийская походка,

И надпись: «Чистый Темучджин».

 

Война и мир

 

На высоту! Дразнить быка,

Смотреть игру тореадоров.

Туда залезешь – Ганнибал,

Обратно спустишься – Суворов.

 

Сорвали ветры звёздный стяг,

Печально зрители уходят,

Но до сих пор на склонах Альп

Свободу лыжники находят.

 

С ompas

 

Как зыбко мне!

  Пытаюсь удержаться,

            Терплю насилие оков.

Как шатко мне!

  Стараюсь опираться
           На точки искренних стихов.

Не перестану удивляться

На перелётных птиц вдали!

Умеют крыльями держаться
              За притяжение земли.

 

9

Тут и там

Там остановят на краю

Размеры банка и иностранка.

Тут поглощает мелочь всю

Одна глубинная гулянка.

Там тоже люди и могли б

Достать до дна морского царства,

Но им не выдали рубли

Глубоководного лекарства.

Храним заветы старины,

Не выбираем там, где сухо,

Достанем глыбу с глубины,

И увеличим крепость духа.

Что до меня, то сожалею -

Переживаю в море шторм,

Нырять глубоко не умею,

Да и вообще, не в лошадь корм.

 

Дядя Беломор

 

                        Эльдару Ахадову

Великий сказочный силач,

Ему всё дёшево давалось.

Бокс, бодибилдинг или кач,

Вам от него не доставалось?

Свалил на спор подъёмный кран,

Полузащитников скамейку,

Не тянет выручка карман,

Но не сумел поднять копейку.

Когда уехал балаган,

И люди стали расходиться,

Нашёл копеечку Иван -

Для «Беломора» пригодится.

 

Эльдар Ахадов, по выражению А. Бушкова –

славный сибирский тюрк

 

14

Инь и Янь

 

Поговорим в официальных лицах;

Идут по морю чудо-корабли,

Они мосты наводят на границах

И всю страну разводят на рубли.

Они ещё вернутся из похода

С сокровищами иноземных стран,

Но Инь за груз Синбада-морехода,

Янь и былинки маленькой не дам.

Святое место не бывает пусто,

И не напрасно маяки горят,

На иностранном говорят о чувствах,

А о любви на русском говорят.

 

 

  9 мая

Я в обещаньях перемен

Хочу стереть слова во веки

Избитых тем, избитых тем,

Всех тем о ветхом человеке.

Цветам придётся увядать,

Наш дом приходит в запустенье,

Хочу узнать, хочу узнать,

Когда Христово воскресенье.

Не позабуду прочитать

Стихотворение Рубцова

И буду ждать, и буду ждать

Ответ угодника Христова.

 

 

15

Города

Города, города, города,

Эх, куда занесло вас, мальчишки.

Города, города, вот такие дела,

Ребятишки, ребятишки.

По ступенькам проносятся ваши года,

И на вешалках сохнут пальтишки.

Города, города, словно зебра - судьба,

Торопыжки, торопыжки.

Но однажды закончится эта игра,

И другие возьмут наши фишки -

Города, города, города, города,

Городишки, городишки.

 

Колобок

 

Кусочек хлебушка, кусочек хлебушка…

Иду на небушко, еду на небушко.

На облаках к нему ступенечка,

Ещё чуть-чуть, ещё маленечко.

Журчит вода, поёт Веснухина,

Смеётся Вера Золотухина.

Как высоко - не слышно крика,

Сияет Вера-Вероника.

16

Первый танк

 

                        военкому Борису Бедарёву

На земле зарождается новая эра,

Пусть Парису поможет красотка Венера.

Отвечало небесное венное тело:

«Я к слепому Гомеру идти не хотела.

Пусть кентавры рождаются красным Эолом,

А вожди поклоняются гейшам-меолам».

И, воздушные замки повсюду сметая,

По земле покатилась война мировая.

И, презрев о любимых богами мечах,

Первый танк занесли на солдатских плечах.

 

Ретроград

Нас учат грамотно служить,

Решать парадные задачки.

Есть сто причин не полюбить

Боярские подарки и подачки.

Тут огород не надо городить

Под ретро, - совнаркомовские дачки,

Есть сто причин не полюбить

Буржуйские привычки и заначки.

По тексту видимых причин

Подскажет грамотный пандит:

Высокий - в чёрном -господин,

С ним мелкий в кепочке – бандит.

 

 

в чёрном - господин – в чёрном деле начальник,

мелкий в кепочке – помощник в том же.

пандит – учитель (инд.)

 

 

13

Минарет (о Красноярске)

      Анатолию Василовскому

Легко в сиянии ракеты

Пустые грёзы прочитать

И городские силуэты

Между домами отыскать.

Самовлюблённые фонтаны,

Узорный камень площадей,

Незаживающие раны

И сострадание людей.

Не облицованный паркетом

Из заповедников Саян,

Я поклоняюсь минарету

Неистребимости славян.

В холодной чаше Енисея

Сосуды страха утопив,

Льстить бескорыстно не умею,

Спасибо, что остался жив.

Так и живём, одни богаты,

Но больше - бедности друзья:

Герои дворницкой лопаты,

Макулатурные князья.

Всех позовут на перекличку,

На исторический допрос,

Оденут в рамочку табличку,

Пойдут вагоны под откос.

В полуфинале этой сцены,

На грязный снег, на серый цвет,

Не рухнут мраморные стены,

Не покачнётся минарет.

Не испарится капля крови,

Не перестанут бить часы.

Не умирают звуки в слове,

Спокойны звёздные весы.

На крошках каменной ступени,

Из уважения к горам,

Мы оставляем наши тени

Всем поэтическим мирам.

 

18

Каменный гость

          Ф. Дзержинскому и Фемиде

Ведут печальные ступени

К ходам подземного огня,

Народ, упавший на колени,

Прощенья просит у меня.

Немало анекдотов слышал,

От Мира к Ленину ходил,

Ушёл туда, откуда вышел,

Тех, кто садили, посадил.

И чтобы небо люди зря

Не сотрясали словесами,

У юридического пня

Вознёс сейсмографы с весами.

 

 

Язычник

 

Кималю Маликову

Незримо пронеслись года.

Теперь, когда недолго спится,

Одна сибирская Снежница

Спасёт от холода и льда.

Простите, русские князья, -

Он сам себе - товарищ-барин,

Пока жив качинский татарин

Здесь разводить мосты нельзя.

В долг по душ а м поговорим,

Друзей надёжных посчитаем.

А денег нет – «Чашма, сидим».

А деньги есть – «Уфа, гуляем».

Пой, Енисейская земля,

Эх, сторона моя аульная,

Прокараулила меня

Твоя застава караульная.

Шестиметровая Фемида возле дворца правосудия на пр. Мира, сквер Ф. Дзежинского. между ул. Мира и Ленина.                                Чашма – источник

19

Пятиэтажная граница

                 Марине Плавко

Не нарушают тополя

Пятиэтажного итога.

Непокорённая земля,

Сырая, чёрная дорога.

Съедает тёплая струя

Остатки зимнего кошмара.

Руками ловит облака

Покровка с глиняного яра.

Нахлынет талая вода,

Омоет старые страницы,

И расступается тогда

Пятиэтажная граница.

Дорога в прошлое - и вот,

Я вижу юного Кималя,

Он скачет задом наперёд,

Верхом по улице Лассаля.

Потом на Брянской поворот,

Скрипит знакомая калитка,

На Майской улице живёт,

Любовь - «морозовска бандитка».

За нею стенкой пацаны -

Ба, всё знакомые ребята,

А ну, прикройте со спины -

Уходим с боем из «Кронштадта».

Нахлынет талая вода,

И на мгновенье растворится

В приливе солнечного дня

Пятиэтажная граница.

 

 

Кронштадт – район старого Красноярска, первый в  кулачных боях

 

20

Наколочка

(Быль. Корпус КГПУ возле ЦУМа)

 

Те времена, какие раньше были,

Остались в исторической дали,

Для девочек гимназию открыли,

А мальчики остались на мели.

Однако за мальчишек заступился

Внимательный, улыбчивый старик,

В парадную вошёл, остановился

И маяком в сознание проник.

По направлению к заветной цели,

С пустыми головами, налегке,

И мальчики весёлые влетели,

И девочки остались в пустоте.

 

По вечерам руководил содомом

Продвинутый товарищ дорогой,

Парнишка с положительным дипломом,

С естественно-пустою головой.

И он, на пустозвонной перемене,

Подумал: «Древо жизни надкушу,

Пол-института ходит на измене,

Я тоже на указке повишу».

Летят за грозовыми облаками,

В аэроплане краски голубой,

И мальчики с пустыми головами,

И дедушка с отколотой рукой.

 

 

КГПУ возле ЦУМа - бывшая. жен. гимназия, потом истфак, теперь снова начфак, а дедушка стоит, рука-указка на месте.

 

 

17

НВП (устав запаса)

 

Ещё вчера бил прусаков «комбатом»,

Но время нерасчётливо бежит,

На стенде робот-Арнольд с автоматом,

Под стендом - бомж разобранный лежит.

 

Но, всё равно, приму сто грамм к обеду,

В атаку не пойду, забьюсь в нору.

Закуски нет? В Берёзовку поеду,

Для блиндажа навоза соберу.

 

 

Звуки

Заколдованный город попал в электронные сети.

Ирреальная жизнь

             за пластмассовым пыльным стеклом.

Преломляется мир, и играют беспечные дети

В отражениях снов гальваническим острым ножом.

 

В пустоцветности дней крик души

                                      не находит ответа.

Смысла здравого рвётся упругая нить.

Есть билет на концерт ксилофона зелёного цвета,

Отправляюсь на дачу железной лопатой звонить.

 

 

Белая точка

 

Под холодным простуженным яром

Грязный снег, параллельных миров

Не коснувшись, мёл площади даром

Каблуками железных подков.

 

Даже если плечом навалиться

Не подняться с пробитого дна,

Лишь одна неземная страница

На яру белой точкой видна.

                                              

22

Фаберлик

                          

Письмо

 

Если уйду - не насовсем.

Вы, мои добрые, вы, мои милые!

К вам прибегу или приду

С новыми силами, с новыми силами.

Тленных цветов я не дарю.

Вы, мои добрые, вы, мои милые!

Просто люблю в небе зарю

С новыми силами, с новыми силами.

 

Фаберлик  - мастер лица

Белуха - главная вершина Алтая

 

23

Георгины

 

                                 моей маме

Из открытой ладони полей,

Безразличия стены ломая,

Под волнующий шум тополей,

Льётся музыка вечного мая.

У границы таёжной земли,

В заповеднике охры и глины,

В палисаднике вечной любви,

В Красногорске цветут георгины.

Оживаю цветами весны,

Лепестками листвы увядаю,

По аккорду земной красоты

Сам к себе по деревне шагаю.

Пусть душа износилась до дыр,

Солнце сядет, планеты буксую.

Или молнию брошу в Чувыр,

Или радугу в небе рисую.

Возвращаюсь на круги свои

В заповедники охры и глины,

В палисаднике вечной любви,

В Красногорске цветут георгины.

 

Вблизи Красногорска брали красную глину,

из которой делали охру – отличную краску,

ещё район знаменит археологическими раскопками.

Чувыр, Бардушка, Чапша – красногорские речки

 

24

Туча

 

Долганским оленям рога покручу,

Потом в Красноярск с ветерком полечу.

Проверю на прочность рекламы торосы,

Машинам у ЦУМа помою колёса.

Записки «зелёных» читаю с листа,

Сметаю бычки с рыбаками с моста.

Напомню ребятам о зимней пороше,

Посыплется с неба холодный горошек.

Развешу сушить семицветный кафтан,

Добавлю воды в пимашковский фонтан.

Бабахну салютом, в Москву порулю,

Налью за удачу и дачу полью.

 

 

Старушка подсказала

 

                             Елене Аристовой

К земле прибились инопланетяне,

По закладной сибирского купца,

И покатились круглыми речами,

От самого Садового кольца.

По любопытству мирно не сидим,

Ну что ты будешь делать с нашим братом,

Туда за сухарями - пилигрим,

Обратно - в спецвагоне с автоматом.

Кто половчее, острым языком

Прочистит корабельный навигатор,

Туда - на «Запорожце» ишаком,

Обратно - на баране губернатор.

Сижу, читаю сказки братьев Гримм

На паперти Казанского вокзала.

- Тут, батенька, бычками не сорим, -

Уфологу старушка подсказала.

 

 

Баба Лена - известная тамада и клоунесса,

 сейчас тусит в Москве

 

21

Покурим

 

Наверно, все мы сделаны из дыма

Запретных мыслей и животного огня.

Когда дымок проносит ветер мимо,

Слезу не выбьешь из меня.

Мы все на слабости от века

Смотреть привыкли свысока.

Бог слабым сделал человека,

Чтоб возвышалась доброта.

 

 

Стараюсь

 

Опять меняю города и веси,

Брожу по зачарованной стране

И нахожу характер редкий

В твёрдокристальной глубине.

Таких людей почаще можно видеть

В алтайской исторической глуши.

Они среди невзгод житейских

Сияют светлой радугой души.

Мои глаза всегда на мокром месте,

Как только память остановится на них.

Давайте, люди, будем плакать вместе,

И не иссякнет кристаллический родник.

 

Дорога

 

Не избалован городами,

Я открываю мир иной,

Укрытый льдами и снегами,

Пленён морозом и луной.

Взойди на горные вершины

И книгу времени листай.

Спустись в туманные долины,

Не забывай святой Алтай.

 

26

Посредник

 

Когда бы ты хлебнул поменьше горя,

Не стал бы слушать эхо этих гор,

Сидел на островке людского моря,

Вёл с телефоном умный разговор.

В плену уюта грелся, вместо печки,

И сигаретный дым тянул, как вор,

А так, живёшь ты возле вольной речки

Да куришь бийский «Беломор».

 

 

Ольга

 

На всё на свете Божья воля.

Там, где был Игорь, будет Оля.

Сильней, упорней и добрей,

Я тоже буду - ваш Андрей.

 

 

Серёжа

 

Подровняет ухабины ночка,

Свет надежды забрезжил вдали,

Ты стоишь, как болотная кочка,

Среди тины в весенней грязи.

Пусть ещё не дописана строчка

На бумаге в казённой пыли,

Очень скоро последняя точка

Заалеет на вашей груди.

Не нужны нам гнилые подачки,

Беспросветные серые дни,

Мы пойдём до последней горячки

На манящие в небо огни.

Человеков любовью спасают,

Человек не умрёт от любви,

Мы пойдём до последней горячки

На зовущие в небо огни.

 

 

27

На север

                

                       Ирине, Гульнаре и Юле

С цветами и учебниками в паре,

И радостью наполнены глаза,

Танцует ангел в белом пеньюаре,

И жёлтый лист бросают небеса.

Потеряны надежды в ярком баре,

Однажды тёмная бывает полоса.

Тоскует ангел в чёрном пеньюаре,

Холодный дождь роняют небеса.

От старости и нервного испуга,

От светских разговоров за глаза,

Прикроют только буреломы юга,

Укроют только севера леса.

 

 

Осенний этюд

Пока

 

Пойду до Красногорского сворота,

Где на дорогу смотрят тополя.

Пока в голубизне небесного пролёта

Есть богом незабытая земля.

Там берега речушек неглубоких

Исхожены и вдоль, и поперёк.

Птиц небо разбирает по полёту,

Мать сына по походке узнаёт.

Стареет всё: привычки, лица, люди.

Устанет сердце, волос станет сед.

Пусть остаются в памяти глаза и губы,

И слова доброго необъяснимый свет.

Люблю вдаль уходящую дорогу,

Хотя за быстрой модой не гонюсь,

Когда пойду искать страну свободы -

Остановлюсь и Богу помолюсь.      

 

Быструха

Почтовый голубь

Благополучный сельский вид,

Необходимый вскоре, вскоре.

Лошадка белая стоит,

Почтовый ящик на заборе.

Руками небо наберу и крикну:

 - Силы! - что есть силы.

- Давайте жить! Не ворошить

Свои могилы до могилы.

Смешно рассудку доверять

В неуправляемой заботе, -

Земное счастье измерять

Горстями человечьей плоти.

Края оплавленных сердец

Теряют светлое сиянье,

Горит творения венец

В огне запретного желанья.

У опалённого ствола

Корона царская дымится,

Над территорией орла

Ворона чёрная кружится.

Над чёрной пропастью страстей

По огороду трактор скачет,

Спугнёт почтовых голубей,

Лошадка белая заплачет.

 

 

Колокол

 

Рыдая по зову души

Не жду утешенья иного -

Мечтаю остаться в тиши

Берёзок народного слова.

Редеет лесов полоса,

Зовут меня дали другие.

Плывут над землёй голоса

Тревожного сердца России.

 

 

30

О Чуйском тракте

 

Написано, как в траурной повестке,

А был ли он? - на карте мира нет.

Точнее, об одном всего отрезке

Дороги в сорок человечьих лет.

Не чувствами - слезами понимаю

Рассказы исполинов-тополей,

Которые стихами проверяют

Любого проходящего по ней.

Шумит Катунь, рокочет и играет,

Показывает свой свирепый нрав

И постепенно сильно прижимает

К крутым предгорьям ровный Чуйский тракт.

Что наша жизнь? Вода наполовину,

И в ней, как в зеркале, всегда отражено,

Какою плотной снежною лавиной

Обратную дорогу занесло.

Вся наша жизнь - река наполовину,

Пусть кто-то отрицает этот факт,

Не нужно ставить на реке плотину,

Гримировать не новый Чуйский тракт.

Попробуй сохранить мечту о Боге,

Во имя счастья будущих детей.

Так мне сказали тополя дороги

И люди, проходящие по ней.

 

Чуйский тракт – вечная дорога на Алтае,

тополя – часовые Чуйского тракта.

Все гигантские каменные заломы Катуни образованы

при разрушении естественных плотин в верховьях

водного бассейна реки.

 

 

31

Другое дело

Да много ли мне надо, жеребёнку?

Устану - и до утренней зари…

Тут если упаду - то на соломку,

Теплее в полнакала фонари.

В селе и быть не может по-другому,

Я вижу сквозь оконное стекло –

Буланому, гнедому, вороному

Избушки светятся, и в них тепло.

Состарюсь, или просто надоело

Копытить землю и ходить в узде,

Тогда найду себе другое тело

Или завклубом стану в Соузге.

Облако

 

К заколдованному дому

Я ползу по окоёму.

Наваждение.

Март. Ночами плохо спится,

Фиолетовое снится

Настроение.

Поболтаюсь, где попало,

Перелётным не пристало,

Жить заботами.

Силы ветра не хватает,

Над Алтаем пролетаю

Мимолётами.

Вырываюсь, убегаю,

Пеший конных догоняю.

Пыль столичная

Вьётся,

Хочется забыться,

В синем небе раствориться,

Это - личное.

 

Соузга - примерно, как Козулька;

лампы в селе горят в полнакала.

 

32

В горы

 

Я в жизнь теперь иду иначе,

По берегам туземной Качи.

Но всех милей одна подружка -

Речушка Старая Бардушка.

Я с ней молитву прочитаю

Любви источнику - Алтаю.

Здесь небу горняя Россия

Всегда поёт: «Aвe Мария».

 

 

А так же

Ценю за вкус краюху хлеба,

За искры - угольное небо.

Из ягод - красную смородину,

Из ткани - ситцевую родину.

За дождь - душевные пустыни,

За милосердие - святыни.

Я среди гор люблю долину,

А так же Галю и Полину.

Мне вдохновением - дорога

И упование на Бога.

 

 

Предки

           Володе Макарю и его сыну Ивану

Глянь с Николаевской горы –

Дымит деревня Хабары.

Там жил и плотник, и звонарь,

И бабник - Владим и р Макарь.

Предтеча Грозного Ивана

Ползёт из бани до дивана,

А мать у стареньких ворот

Который год сыночка ждёт.

Без атамана, со свечами

Стоят унылые сельчане.

 

29

Междуречье

 

          Любови Квасовой - моей тёте

Меж Бией и Катунью есть селенье -

Воинственная Старая Барда.

Болит душа, и в поисках спасенья,

Рискнём разок наведаться туда.

Нам выпишет рецепт выздоровленья

Задиристый народный разговор,

Искристый юмор - нить воображенья…

Ужели мы на месте до сих пор?

С высокой гривы спустимся в долину,

Послушаем зубастую фрезу,

Любую мало-мальскую скотину

Узнаю сквозь невольную слезу.

Земного счастья ищет человечек

И разными дорогами шагал -

Святой воды из мелководных речек

Алтай в чужие руки не отдал.

Сал о м - твоим горам, лесам и солнцу,

Любимой обитаемой земле,

Старинному колодцу и оконцу,

Солонке и буханке на столе.

- Здоров ли ты, Алтай - седой родитель?

- Здоров, сынок, и ты бывай здоров.

Недаром жук - растительный вредитель -

Боится рук крестьянских докторов.

Таинственное чудо - эти руки,

Ищи-свищи, надёжней не найти,

Все вынесут лишения и муки,

Но не оставят трудного пути.

За зло не мстят, от них покоем веет.

Уже видны крестьянские дома,

Дыши, душа, ровнее, поскорее

Спеши забыть ухабы-города.

И покатиться - мёдом, да по воску,

На небосводе звёзды собирать,

Влюбиться в кумандинскую берёзку,

У берега русалку целовать.

 

34

И если вы не спрятались за маску,

И если не остужены сердца,

То сможете продолжить эту сказку

До самого счастливого конца.

 

Залп «Авроры»

 

               Михаилу Кузьмичу из Турочака

Пробил четверг среде капитализма,

Движению предшествует глагол,

«Вперёд, обры, к победе коммунизма!» -

Картавит вождь - этнический монгол.

 

- Наслушались воинственных речей,

Окопы в рост, братва, бросай лопаты,

Берёшь кредит у царских палачей

В швейцарском банке и - айда до хаты!

 

Рыбацкий флот врага атаковал,

Удачный выстрел потопил эсминец,

По Керенскому бухнул наповал

Серёга Пилипенко - кумандинец.

 

Забавные настали времена,

Открылись игровые павильоны,

Пропили боевые ордена

Угорские лихие батальоны…

 

Городовой, колодками бренча,

Притормозил, спросил: «Была ли драка?»,

Так это всё проделки Кузьмича -

Хозяина тайги из Турочака.

 

А сам сказитель в согру упорол,

Пока от смеха утирали слёзы

И самогонку ставили на стол

Весёлые алтайские берёзы.

                                         

Согра – низина на Алтае

35

Нас затопило

                         Ольге Монастырской

Нас затопило, гуляет вода в огороде,

Дом зацепился углами за суши кусок,

Старый индеец в калошах на мокрой дороге,

Перебирает ногами чапшинский песок.

 

Только случайный прохожий

в таёжном народе

Может сухим пронести мимо рта туесок,

В луже елозит уазик - к дождливой погоде,

Рыкает, как алмасты, и пускает дымок.

 

Выйду из дома, напялю китайские бродни,

Воздух родного аула - моя анаша,

Стукну лопаткой, как будто копаем сегодня,

Снег посмотрел, посмотрел и сошёл с Елтоша.

 

Год кумандинцы не видели чёрного хлеба,

Дани не брали деньгами - хватало скота,

Хочется выключить свет,

чтобы вызвездить небо,

Сбить половинку луны для голодного рта.

 

 

* * *

                                           Наде Омелко

Шершавый осколок разбитой России –

Хакасские скулы, глаза голубые.

О чём в своих песнях камлали акыны?

Динлины вернулись, вернулись динлины!

Бескрайние степи, высокое небо,

Сто первое имя Бориса и Глеба…

Сто первый виток векового итога,

Повержено время, и снова – дорога!...

 

Кумандинцы - народность северного Алтая, Елтош – гора.

Динлины – легендарный древний народ в Минусинской котловине.

36

 

Ждать

 

Ни вьюги, ни ветры, ни темень, ни грозы –

Рай.

Луга да покосы, холмы и берёзы,

И Николай.

Огни да пожары, война, комиссары –

Стон.

Три дня до победы, пайки да обеды –

Звон.

Ханжи и кликуши, вор ы, волокуши –

Мор.

Зэка, голодранцы, цыгане и танцы –

Хор.

И быстрое время, я встал на колени –

Мать.

Назло приговору нести триколору –

Ждать.

 

 

Острова на Катуни

             Маргарите Терентьевне Володиной

Газводы попросили у неба,

Получили холодный ответ.

В замешательстве крикнули: «Хлеба»,

Только эхо ответило: «Нет».

Минеральная влага в Катуни,

Газ из хлеба в Москве выдают,

Серебра на зелёной латуни

Наварили и плохо жуют.

Тут посуше дрова выбирают,

На плаву сохраняют слова,

И по Чуйскому тракту гуляют

Острова, острова, острова.

 

Жители катунских сёл собирают сушняк на островах,

и ещё - они за словом в карман не лезут.

33

- Я, старики, родни не постыжусь,