Схема размышления над сказками (рассказами) и их обсуждение

•  Основная тема — понимание идей сказки. Через основную тему передаются общие нравственные ценно­сти, стили поведения и взаимодействия с окружающими людьми.

Вопросы: О чем эта сказка? Чему она нас учит? Как мы можем использовать сказочные знания в нашей жизни?

• Линия героев сказки. Мотивы поступков.

Важно понять видимую и скрытую мотивацию геро­ев сказки. Можно размышлять и проводить обсуждение отдельно для каждого героя или во взаимосвязи героев.

Вопросы: Почему герой совершает тот или иной посту­пок? Зачем ему это нужно? Чего он хотел на самом деле?

· Линия героев сказки. Способы преодоления труд­ностей.

Важно «составить список» способов преодоления труд­ностей героями сказки. Имея набор способов решения проблем, мы можем выбирать нужный способ в зависи­мости от ситуации.

Вопросы: Как герой решает проблему? Какой способ решения и поведения он выбирает?

Активный или пассив­ный? Самостоятельный или передающий ответственность?

· Линия героев сказки. Отношение к окружающему миру и самому себе. Здесь важно понять общую направ­ленность героя: созидательную или разрушительную по­зицию по отношению к другим героям и окружающему миру в целом.

· Обсуждение поступков героя относительно окружаю­щих — что они им приносят? Меняется ли его позиция в разных ситуациях?

· Актуализированные чувства.

· Важно осознать, какие чувства вызывает у героя то или иное событие и почему? Следует обсудить чувства слушателей в процессе прослушивания сказки, отдель­ных ее эпизодов.

· Образы и символы в сказках. Осознание образа ге­роя; какое внутреннее содержание несет конкретный ска­зочный образ, что он из себя представляет (своего рода рационализация метафорического образа).

Для детей разного возраста существуют разные типы вопросов.

Начиная с четвертого года жизни в речь ребенка есте­ственным образом входят вопросы: «почему?» и «зачем?». Желание познать окружающий мир с помощью этих воп­росов, частота их употребления, активность в стремлении добиться ответов свидетельствуют о том, что ребенку необходим анализ литературного произведения как еще один источник познания действительности. Вопросы к анализу текста должны, прежде всего, быть доступными для детей, а все слова точными и понятными. Целесооб­разно использовать только «открытые» вопросы, т. е. предполагающие развернутый ответ. Такие вопросы являются наводящими, помогающими ребенку найти ответ на главное. Важно, чтобы вопросов не было слишком много, это утомляет детей и нарушает их восприятие произведения.

Предложенные далее авторские сказки «О Чайке и Рыбке», «Волк, лиса и медведь», «Барбос и Бармалей» — это повествование прежде всего о взаимоотношениях, где внутренние личностные качества и поступки занимают центральное место. Главные герои сказок не остаются неизменными, они личностно развиваются вместе с раз­витием сюжета, получают и осознают, новый опыт и от­крывают в себе новые возможности. Сказки довольно оптимистичные, дающие позитивный настрой и заряд уверенности в своих силах.

«Сказка о волшебном городе» актуальна для терапии страхов. Обсуждение сказки и перенос ситуации в реаль­ность помогают снизить тревожность у детей, мысль о том, что страх может присутствовать в жизни каждого человека; способствует вербализации детских страхов (страх — это не признак слабости, а иногда даже способ самосохранения, как в истории волка в сказке «Волк, лиса и медведь»). Страхи вполне можно держать под контролем. Как вариант, можно предложить детям самим придумать способы борьбы со своими страхами. А можно предложить каждому нарисовать свой страх и порвать рисунок на мел­кие кусочки, преобразовать его в нестрашный, сделать смешным (варианты могут быть различными).

Рассказы «Кирилл Петрович» и «Под простором не­бес» написаны от лица ребенка и позволяют нам прикос­нуться к детскому восприятию, чувствам и рассуждениям. Очень полезно было бы читать «Кирилла Петровича» де­тям в период адаптации к детскому саду. Высказывания и  комментарии детей после прослушивания достаточно диагностичны, кроме того, это способствует осознанию и озвучиванию их чувств и переживаний, что само по себе несет терапевтический эффект. В рассказе присутствует важный момент приобретения нового положительного опыта и принятия ребенком нового статуса.

Произведения универсальны, они подходят взрослым и детям. Автор не берется указывать возрастные ограни­чения, так как темпы развития у каждого ребенка инди­видуальны; рекомендуемый возраст — от четырех лет. Кроме прослушивания и обсуждения сказок, можно предлагать детям нарисовать наиболее понравившегося героя или сказочный сюжет в картинках, завершив этот творческий процесс выставкой детских работ.

СКАЗКИ

О Чайке и Рыбке

Л. Чернецкая

Сказка дарит нам чудо и позволяет фантазии лететь в неведомые просторы. Сказка имеет свою логику, но не признает ярлыков и штампов — в ней возможно все, впрочем, как и в реальной жизни.

I.

Чайка покачивалась на волнах и грелась в солнечных лучах. День выдался теплым, настроение — прекрасным. Хотелось ни о чем не думать и вот так бесконечно и беззаботно покачиваться, словно маленький челночок, подпрыгивать на волнах. Если бы чайки умели улыбаться (кто знает, как улыбаются чайки?..)

Зато все знают, чайки — народ внимательный, какое-то быс­трое движение в воде привлекло внимание Чайки, но двигаться было лень, и она решила просто понаблюдать, притворяясь, что дремлет. Долго пребывать в неведении не пришлось — малень­кая серебристая рыбка подпрыгнула в воздухе, сделала сальто-мортале и «солдатиком» снова ушла под воду. Каково же было удивление Чайки, когда рыбка снова появилась на поверхности, причем двигалась она со стремительной скоростью, словно стар­тующая ракета вылетела она из воды и приземлилась, скорее, «приводнилась» прямо перед Чайкой. От такой наглости Чайка лишилась дара речи, а Рыбка, вильнув хвостиком, сказала: «При­вет!» и рассмеялась — громко и доброжелательно. Когда первое удивление прошло, Чайка сказала: «Привет! Я и подумать не мог­ла, что рыбы умеют разговаривать на том же языке, что и мы». Рыбка ответила: «Язык дружбы у всех один и, если мы понима­ем друг друга, мы почти друзья».

— А ты не боишься, что я тебя съем?

— Не боюсь, какой в этом смысл? Я маленькая и ты мной не насытишься, но другой такой рыбки, возможно, больше не встре­тишь. И, несмотря на то, что я мала, я могу стать твоим самым большим другом.

Чайка понятия не имела о дружбе — она жила сама по себе, сама о себе заботилась, со своими товарками-чайками общалась по на­строению, и друзей (а что это такое? Спросить — стыдно) у нее никогда не было. Поэтому, недолго думая, она согласилась. Они договорились встретиться на следующий день, на том же месте.

II.

Чайка волновалась все утро и в назначенный час прилетела на встречу. И, неожиданно для себя, очень обрадовалась, когда за­метила серебристую спинку своего нового друга. Рыбка держала что-то во рту, она приблизилась к Чайке и буквально всучила ей в лапы какой-то странный предмет. Только после этого она ска­зала: «Привет! Это подарок. Я принесла со дна морского для тебя ракушку, если ты приложишь ее к уху — услышишь шум прибоя, где бы ты ни находилась, а если соскучишься по мне, ракушка напомнит тебе меня и мою родную стихию».

— «Спасибо! Мне никто никогда не дарил подарков» — Чай­ка тут же приложила раковину к уху и изумленно замерла. Все, что сказала Рыбка, оказалось правдой. Рыбка выловила нитку водорослей, обвязала ею ракушку и повесила Чайке на шею. А потом они начали играть в догонялки — Рыбка плыла, а Чайка летела низко над водой, и они не уступали друг другу в скорос­ти нисколько. Потом они ныряли и выпрыгивали из воды, а ког­да совсем выбились из сил — просто лежали и покачивались на волнах, оказалось, что это им одинаково нравится. Рыбка расска­зала Чайке про подводный мир — чудесные растения, пещеры, заросли кораллов, поведала о многочисленных опасностях и спо­собах их избежать и даже о том, как однажды чуть не угодила в щупальца осьминога. Оказалось, что многие рыбы тоже отклады­вают яйца (только называются они икрой), заботятся о своем по­томстве, а некоторые (о, ужас!) могут съесть своих же мальков. Чайка открыла для себя, что в подводном мире, так же, как и в ее, все уравновешено и неоднозначно: есть красота и непригляд­ность, опасность и безопасность, есть хищники и есть жертвы и под водой все и вся борются за одно чудесное явление — жизнь.

Рыбка прервала свой рассказ, и обе почувствовали, как им было хорошо вместе, как незаметно пролетело время. Но! Как ни крути — у рыб своя жизнь, у чаек своя, пришло время прощать­ся, и они договорились о следующей встрече. А вечером, в сво­ем гнезде, Чайка долго слушала шум прибоя, приложив ухо к ракушке, и поняла она тогда сразу три вещи: что жизнь ее изме­нилась, что можно слышать шум прибоя даже в своем гнезде, что будет помнить она свою Рыбку и без ракушки, потому что сегод­ня впустила ее в свое сердце.

 

III.

Чайка и Рыбка встречались каждый день и открывали друг другу много нового. И Чайке уже не нужно было спрашивать, что такое дружба.

Однажды Чайка сказала Рыбке: «Знаешь, раньше я не знала, что такое дружба и мне это не было нужно, а теперь у меня есть ты и я тоже хочу с тобой поделиться чем-то хорошим. Моя стихия — воздух. Моя жизнь — свобода, но только с тобой я увидела ее безграничные просторы. Я хочу тебе показать ее, полетели?

— Как же мы полетим? Я не смогу дышать без воды.

— Об этом не беспокойся. Если чего-то очень сильно хочешь — все получится. Ведь наши желания обладают волшебной силой. Я сплела для тебя из ивы гамак, ты ляжешь в него, а я возьму его в лапы. Ничего не бойся — дороже тебя ноши у меня никогда не было. А теперь закрой глаза и очень сильно пожелай.

Рыбка изо всех сил зажмурилась, и так захотелось ей полететь с Чайкой, и никакого страха в помине не было. А когда она откры­ла глаза, они обе парили высоко в воздухе, и дышалось так легко! С высоты птичьего полета Рыбка впервые увидела море, а еще горы, деревья, облака в небе. Маленький теплый дождик ласково обрызгал их и умчался дальше. А после дождика появилась раду­га. Она переливалась всеми семью цветами, словно приглашая их прокатиться. Чайка направилась прямо к ней, опустила Рыбку в самый центр радужного мостика, и не успела Рыбка скатиться вниз, как Чайка ее уже подхватила и все начиналось сызнова. Они так смеялись, что у обеих разболелись животы от смеха. А потом Чайка показала Рыбке свое гнездо, напоила росой и подарила свое белоснежное перышко. Обе остались довольны — Рыбка потому, что Чайка показала ей совершенно другой мир, такой не похожий на ее подводный, но чудесный и необычный, а Чайка была рада, что смогла поделиться с Рыбкой тем, что имела, ведь подарки при­ятно не только получать, но и дарить.

Прошло совсем немного времени с тех пор как Чайка и Рыбка познакомились, но они успели стать неразлучными друзьями, хотя, конечно, им приходилось расставаться. Короткие расстава­ния — нормальное явление, особенно когда образ жизни на­столько различается. Чайка и Рыбка это понимали, принимали и продолжали встречаться. Когда они не могли встретиться, то до­ставали свои подарки: Чайка — ракушку, Рыбка — перышко и как будто снова были вместе. Впрочем, это было совсем необя­зательно, каждый из них мог представить своего друга с закры­тыми глазами: улыбку, голос, взгляд. И даже занимаясь каждая своими делами, они чувствовали незримую ниточку, протянувшу­юся между небом и морем.

 

V.

Чайка иногда рассказывала Рыбке о странных существах, на­зываемых людьми. Рыбка тоже знала о них не понаслышке — люди были повсюду: вторгались в водную стихию, плавали по воде, под водой, охотились и были ненасытны. Они опускались в морские пучины в необычных штуковинах и обладали одной характерной чертой —всегда что-то забирали с собой.

Рыбка недоумевала: «Зачем, ну зачем таким маленьким (в срав­нении с акулой, например) существам все это нужно?». Они рвали море на части: забивали китов, ловили рыбу, моллюсков, водорос­ли, кораллы и нередко сбрасывали какую-то отраву, от которой гибло все живое. Море их терпело, одаривало, а иногда — мсти­ло им, обрушиваясь штормом, переворачивая их жалкие суденыш­ки. Оно забирало их в свои недра, чтобы поглотить навеки.

Чайка была о людях иного мнения. Да, она знала их черту — покорять (уничтожать) планету, но знала и то, что все люди — разные. С людьми нужно соблюдать одно основное правило — быть осторожным, держаться на расстоянии. Но иногда можно сделать исключение. И Чайка его делала, для тех людей, которые были ее приятелями (как вы помните, до Рыбки у нее друзей не было). Чайка поведала Рыбке, что маленькие люди — дети — умеют понимать язык животных, птиц, рыб и даже ветра! Правда, когда они подрастают, они теряют эту способность.

Чайка знала одного маленького человечка, этот мальчишка всегда оставлял для нее лакомые кусочки, они приятельски бол­тали, причем под самым носом у его родителей! Он даже показал ей другую рыбку, которая жила в огромной стеклянной банке, со­вершенно одна! Но Чайка с ней даже не разговаривала (она ведь раньше не знала, что можно говорить с рыбами на одном языке), а может, просто им не хотелось становиться друзьями. Чайка давно не виделась с мальчишкой и все чаще вспоминала о нем, при этом у нее как-то странно затуманивались глаза и она даже заподозрила, что в глаз что-то попало, и мальчишка сможет ей это «что-то» вытащить.

Ранним утром Чайка прилетела за Рыбкой, покричала ей осо­бым кличем, Рыбка появилась почти внезапно. В лапах у Чайки был ивовый гамак, Рыбка не стала задавать лишних вопросов, так как своей Чайке доверяла, прыгнула в гамак, и они полетели.

Чайка определенно направлялась к человеческому жилищу. Уже можно было различить черепичную крышу с трубой, какую-то тряпку на палке, развевающуюся на ветру, маленький садик с зеленым забором. Чайка с Рыбкой пулей влетели в трубу, проле­тели по дымоходу и, черные, как смоль, вылетели из печки. Хо­зяева дома еще спал, Рыбка и Чайка прокрались в комнату Мальчишки. Он тоже спал и Чайка тихонько пощекотала ему в носу перышком. Мальчишка чихнул и открыл глаза. Перепачкан­ная сажей Чайка прикрыла ему рот крылом, чтобы он не шумел с испуга и сказала: «Привет!». Рыбка вместо приветствия сунула ему в руку свой хвостик и тут же отдернула, на всякий случай. Мальчишка, наконец, проснулся и так крепко обнял Чайку, от радости, что она даже слегка пискнула, а потом начал щекотать ее, а она — его, и оба покатились со смеху по полу. Насмеявшись от души, они наконец разговорились и Чайка сказала, что теперь у нее есть друг, эта самая Рыбка. Мальчишка ни капельки не удивился и сказал, что теперь будет любить их обеих. Тут Рыбка заметила стеклянную банку, в которой мирно плавала золотая рыбка. Рыбка так вытаращила глаза от удивления, что Мальчиш­ка и Чайка опять расхохотались. Тем временем заговорила Золо­тая Рыбка, и все сразу замолчали.

— Не понимаю, сколько можно смеяться? И выгляжу я совсем не смешно! Между прочим, я — рыба царской крови! — Золотая Рыбка обиженно надула губы.

— Что вы! — Чайка поклонилась, при этом в горле у нее что-то заклокотало, очень похожее на смех. — Мы смеялись не над вами! Позвольте вам представить моего нового друга.

Рыбки церемонно раскланялись друг перед другом.

Где-то за дверью скрипнули полы — проснулись родители Мальчишки.

— Нам пора! Открывай окно! — скомандовала Чайка Маль­чишке.

— Хотите полететь с нами? — спросила Рыбка у Золотой Рыбки.

— Нет! Я лучше останусь здесь — меня кормят и любят и у Мальчишки я одна-единственная. А кто будет заботиться обо мне в море?

— Тогда прощай!

Мальчишка поспешно обнял Чайку с Рыбкой, а когда родите­ли открыли дверь в его комнату, Чайка с Рыбкой были уже дву­мя точками в небе.

VI

Как-то совсем некстати и нежданно наступила зима. Задули ле­дяные ветры, море стало холодным и неприветливым. Рыбке при­шлось залечь на дно. Конечно, сначала она предупредила Чайку:

— Ты знаешь, я постоянно хочу быть с тобой, но какое-то вре­мя мы не сможем встречаться. Мне придется уйти в более теплые воды — мы, рыбы, все-таки народ нежный. В своей норке я буду думать о тебе и ждать кашей встречи. Знай, где бы ты ни была, я буду помнить и ждать тебя.

Чайка сказала: — Что ж! Это наша первая разлука. Я буду каж­дый день пролетать над морем и искать взглядом твою серебри­стую спинку. Плыви!

Чайка взлетела в воздух, а Рыбка долго следила за ее полетом, потом, вильнув хвостиком, скрылась под водой.

Три долгих месяца они не виделись... Кто знает, как им жилось друг без друга? Многие видели, как одинокая белоснежная Чай­ка кружила над самой водой, словно пыталась разглядеть что-то в морских пучинах. А Рыбку никто не видел, потому что ее жизнь скрыта под водой. Так всегда, одни живут на виду, другие —,в глубине, ко чувствуют и переживают практически одинаково.

VII.

Они встретились ранней весной, когда море безмятежно дре­мало под солнышком. Рыбка упражнялась в прыжках над водой (а может, хотела, чтобы ее заметила Чайка?). Чайка спикирова­ла вниз, и они чуть не столкнулись.

— Привет! — сказали они одновременно и потом долго молча смотрели друг на друга. В глазах Рыбки Чайка увидела горькие дни разлуки, тихую печаль, бесконечно тянувшееся на дне время и еще что-то... Названия этому Чайка не смогла подобрать...

А Рыбка увидела в Чайкиных глазах бесконечные полеты на холодном ветру, пронзительные крики, пережитые отчаянье и надежду. В Чайке тоже что-то изменилось.

Они молча покачивались на волнах, с закрытыми глазами, — целую вечность. Незаметно подошел вечер, объял их прохладой и они, наконец, открыли глаза. За целый день Чайка и Рыбка об­молвились лишь словом. Но к чему много слов, когда и так все понимаешь?

 

VIII.

После долгой разлуки друзья продолжали встречаться, как и раньше — каждый день. Только встречи стали иными: ведь ничто 204 Развитие коммуникативных способностей

никогда повторить невозможно, это и к лучшему. Жизнь идет и все идет с ней в ногу. Чайка и Рыбка научились ценить каж­дое мгновение, проведенное вместе. Только одно мешало им быть по-настоящему счастливыми — неизменно наступал мо­мент прощания. Чайка взлетала в воздух, Рыбка скрывалась в глубине.

Между тем весна была в самом разгаре. Все в природе радо­валось весеннему пробуждению, и все живые существа искали себе пару. Птицы вили гнезда, рыбы шли на нерест, животные готовились произвести потомство. Казалось, даже воздух пел, пронизанный жаждой жизни, а море стало нежным и умиротво­ренным. Лишь Рыбка и Чайка не искали себе пару, потому что среди их собратьев такой для них не было. Чайкино гнездо было небрежным и одиноким, а Рыбка держалась особняком от сво­ей стайки. Для друзей не существовало никаких внутренних пре­град, но что можно сделать, если ты птица, а самое дорогое для тебя существо — рыба? Они не знали ответа и потому никогда об этом не говорили.

IX.

Как-то раз Рыбка уж слишком близко подплыла к берегу. С тоской подумала о том, как ей хотелось бы взлететь, но не в лап­ках у Чайки, а на своих крыльях, будь она птицей. И стала Рыбка подпрыгивать так высоко, так стремительно, словно взлетала в воздух. Берег предательски приближался, но Рыбка его словно не замечала: между небом и землей сверкнула ослепительным серебром ее спинка и Рыбка упала на теплый песок.

На сердце у Чайки все утро было неспокойно, какая-то трево­га туманила мысли и мешала дышать. До встречи с Рыбкой еще оставалось время, но Чайка решила не ждать и помчалась к морю. Еще издали, с высоты заметила она, как что-то поблески­вает на песке, где-то она видела такой же серебристый блеск? Догадка молнией пронзила сознание и сердце Чайки. Нет! Этого не могло произойти! — кричало все Чайкино существо.

... Чайка буквально камнем упала рядом с Рыбкой. Каково же было ее удивление, когда Рыбка перевернулась с животика на спинку и хитро подмигнула Чайке: «Знаешь, солнечные ванны мне совсем не помешают. Тебе нравится мой загар?» Чайке почему-то не хватало воздуха, она открывала и закрывала клюв, словно делала дыхательную гимнастику.

— Милая моя Чайка! — нежно сказала Рыбка, — я знаю, что ты за меня очень испугалась, извини! Со мной все в порядке, по­тому что именно ты научила меня желать, мечтать и дышать даже без воды. Я хочу никогда больше не расставаться с тобой.

— Я хочу этого больше всего на свете! — Чайка нежно обня­ла Рыбку и они одновременно закрыли глаза.

В их сознании в миг пролетела вся их история, с момента зна­комства — счастливая и немного грустная. Чайка с Рыбкой дав­но узнали о волшебной силе желания и сейчас, не договариваясь, обе подумали об одном и том же. Они думали об этом не раз, но иногда для исполнения мечты нужно не только сильное желание, но и... (об этом чуть позже). Им казалось, что они проваливают­ся в глубокий сон — тела стали легкими, как пушинки, а потом они и вовсе перестали их ощущать. Какой-то странный туман сре­ди солнечного весеннего дня! Чайка и Рыбка не видели друг дру­га сквозь туман, зато чувствовали каждое движение души. Их сердца были открыты и они могли прочесть в них самое главное. Еще один маленький шаг навстречу — словно вспышка молнии ударил свет по глазам, в голове зашумело, и последнее, что они запомнили, была какая-то вспышка, в свете которой они замети­ли друг в друге что-то необычное.

Они лежали на теплом песке, прибой подкрадывался ближе и отступал вновь. В небе сияла радуга. Чайка посмотрела в синие гла­за Рыбки. Они больше не были рыбой и чайкой, они стали — людь­ми! Чайка оказалась красивой стройной девушкой с черными, как ночь, глазами. Рыбка — высоким и гибким черноволосым юношей с глазами немного печальными, синими и бездонными, как море.

Ветер шаловливо трепал им волосы. Он ничему не удивлялся — и не такое видел. Он подул на море, выдувая барашков, из которых потом вылепил летящую Чайку и маленькую Рыбку на поверхно­сти воды.

Солнце заливало бронзовой краской все вокруг. Чайки мирно покачивались на волнах. Стройная девушка в белом платье шла вдоль берега рядом с юношей, одежда которого отливала сереб­ром, их следы на песке бесшумно смывали волны, ибо прошлое оставалось в прошлом.

Волк, лиса и медведь

Л. Чернецкая

В одном лесу жили медведь, волк и лиса. Раз в неделю они собирались все вместе и рассказывали о том, что у них в жизни происходит. Друзьями их назвать было сложно, но они почти не ссорились, потому что делить им было нечего. У каждого были свои заботы. Медведь запасал жир на зиму — готовился к спяч­ке, волк был вечно озабочен охотой, а лиса — своей внешнос­тью. Такой чудесной огненно-рыжей шубки не было ни у кого, во всяком случае, лиса так думала.

Как-то раз собрались приятели все вместе и заговорили про свое житье-бытье, да о том, какие новости в лесу. Медведь гово­рил о том, какой он сильный, волк — о том, какой он смелый, а лиса хвалилась, какая она самая красивая и умная. Их разговор случайно услышал старый филин, которого многие в лесу считали опытным и мудрым. Филин сидел на дереве над ними, терпел-тер­пел, не удержался и как рассмеется! Приятели, как по команде, подняли головы и встретились удивленными взглядами с филином.

Филин откашлялся, наконец, от смеха и произнес:

— В каждой силе есть своя слабость, в смелости — доля тру­сости, а считать себя самым умным — самая большая глупость. Все в мире относительно, друзья!

Филин взлетел с ветки, а медведь, волк и лиса остались сидеть с разинутыми от такой наглости ртами. Потом назвали филина надутым задавакой, выжившим от старости из ума и вскоре забы­ли о нем.

Однажды, когда медведь полез в пчелиное дупло за медом, ветка под тяжестью его туши обломилась, и он глыбой полетел с дерева, да так, что когда упал, земля вокруг задрожала. От шума проснулись пчелы, вылетели из улья и черным облаком обруши­лись на медведя. Бедный мишка отмахивался от них, как мог, своими громадными лапами и даже свирепо рычал, но пчелы, ма­ленькие и проворные, да и было их больше тысячи, нисколько не испугались. Весь изжаленный, медведь насилу ноги унес и еще неделю потом зализывал в берлоге пчелиные укусы. Зато понял он слова филина, над которыми еще недавно смеялся.

Волк повадился воровать овец у пастухов. И так он ловко это проделывал, что ни поймать, ни подстрелить серого людям никак не удавалось. Обнаглев оттого, что все сходило ему с лап, волк как-то вырядился овечкой, натянув на себя пушистую шкурку, и прокрался в самое стадо. А пастухи в этот день взяли с собой огромного волкодава, но волк об этом не подозревал. Несмотря на овечью шкуру, в которой спрятался волк, овцы почувствова­ли присутствие хищника и тревожно заблеяли. Пастухи тут же спустили волкодава, и, не успел волк и глазом моргнуть, как со­бака разодрала на нем всю его маскарадную одежду. Как тут волк перепугался! И — дёру! Так он спешил перелезть через за­бор, что прищемил себе досками хвост, но жизнь дороже, и кончик серого хвоста расстался со своим хозяином навсегда. Страх гнал волка по деревне, мимо людей и заставил совершить отчаянный поступок — чтобы сбить собак со следа, волк пере­плыл холодную реку и скрылся, наконец, в лесной чаще. После этого случая он стал намного осторожней и уже никто не слышал от него хвастливых речей о смелости. Волк понимал, что спасла его не смелость, а страх.

Лиса, как обычно, старательно вылизывала свою шубку и вспу-шивала хвостик. «О! Я само совершенство, красива, умна, хитра. Кто в лесу может со мною сравниться?» — думала лиса самодо­вольно. В голове ее давно созрел план: чтобы не таскать по одной курочке из курятника, рискуя жизнью, лиса решила украсть сра­зу всех кур и при этом всех обхитрить и ни с кем не делиться. Пришла лиса к медведю и стала просить его сладким голосом:

— Потапыч, выручи красивую и слабую женщину!

— О чем просишь, рыжая?

— Помоги мне вещи перенести, решила я место жительства сменить, моя нора меня уже не устраивает. Лисятам даже негде порезвиться.

— Ладно, помогу, только без фокусов!

— Конечно, Потапыч, какие могут быть фокусы?! — и лиса хвостом прикрыла свою улыбку.

После медведя лиса отправилась к волку.

— Привет, серенький!

— Привет, рыжая!

— Где ты свой хвост потерял?

— Не твое дело!

— А хочешь обратно его получить?

— Как это?

— Да вот, была я давеча в деревне, слышала, как собаки над тобой смеются и твой хвост над курятником повесили — вместо флага. Неужели потерпишь ты такое безобразие? Я знаю, где твой хвост висит — могу проводить.

— А чего это ты такая заботливая?

— Что ты, серенький, мы же друзья, к тому же мне по пути, нужно забрать то, что мне причитается.

— Договорились, рыжая, не забудь меня позвать.

Вечером лиса зашла за волком и отправились они в деревню.

— Во-о-он там, над тем курятником висит твой хвост!

— Не вижу я.

— Э, совсем форму потерял — свой же хвост и не видишь! Да ладно, ради тебя я сама за ним схожу. Жди меня на этом месте.

Лиса направилась к курятнику а по пути раскидывала волчью шерсть, которую насобирала возле его логова — волк недавно линял. Последний клок шерсти лиса закинула к собачьей будке, а сама шмыгнула в курятник. Сонные куры даже пикнуть не успели — лиса сгребла их в мешок, только вот с трудом подняла его. А собаки тем временем по клочкам шерсти учуяли запах волка и напали на его след. Волк услышал приближение собак, но все ждал лису — ради него рыжая рисковала. Да нет, пора свою шкуру спасать! И волк помчался к реке.

Лиса уже подтаскивала мешок с курами к лесу. На опушке ее ждал медведь.

— Ох, Потапыч, устала я, бери мешок скорей.

— Что же ты туда наложила? — Медведь попытался развязать мешок.

Тут лисе вдруг стало плохо и она едва не потеряла сознание. Косолапый взвалил мешок на спину, да лису поторопил. Волк тем временем переплыл реку и ушел в лес, а собаки вернулись назад и напали уже на лисий след.

Лиса изнывала от нетерпения отведать курятинки, а тут, отку­да ни возьмись — волк. Лиса так испугалась, что слова вымол­вить не смогла.

— Привет, рыжая! Уж не мой ли хвост медведь в мешке несет?

— Какой хвост? — насторожился медведь, — Лиса просила меня помочь ей вещи перенести, переезжает она.

— Ах, Миша! Думаю, лиса нас обманула. Давай-ка посмотрим на ее вещи!

Медведь с волком развязали мешок и увидели там кур. Стало ясно им, что лиса хотела их в дураках оставить. Схватили они плутовку, да в мешок к курам и бросили, еще и веревкой завяза­ли. А сами пошли домой.

Тут и собаки подоспели. Стали они мешок рвать, выпустили всех кур, а лисе так бока намяли да шерсть повыдирали, что она чуть живая в свою норку вернулась. Зато хороший урок получи­ла — считала себя самой умной, а в такую глупость вляпалась, да еще друзей потеряла. Волк с медведем ее потом простили, но только вот доверять перестали.

А филина старого все трое с тех пор очень уважали.

Барбос и Бармалей

П. Чернецкая

I.

Барбос, сколько себя помнил, был домашней собакой. Ма­леньким щенком его взяла к себе молодая семья. И хотя кровей он был преимущественно дворянских, его мощный и надежный вид стал решающим фактором в его судьбе. Барбос рос жизне­радостным псом, в меру любопытен, в меру задирист, но, в це­лом, настоящая сторожевая собака. Отличительной особеннос­тью Барбоса была его привязанность к дому — он никогда дале­ко не убегал, когда его спускали с цепи. И по первому свистку хозяев бросался со всех лап домой.

Как-то раз Барбоса отпустили погулять, и он не преминул радо­стно покататься в пыли, обнюхать деревья и заборы, спугнуть шу­стрых воробьев. Пулей носился взад-вперед, пока не уткнулся но­сом во что-то мягкое. Кошмар! Бродячий рыжий кот безмятежно сидел и облизывал примятую шерсть перед самой мордой Барбо­са. Барбос ощетинился и зарычал. Кот и ухом не повел, он стара­тельно приводил себя в порядок, вид у него был самодовольный. Барбос припал на передние лапы и оглушительно залаял на кота. Наглец встал, зевнул, потянулся, Барбосу даже показалось, что кот улыбается сквозь усы. Очевидно, кот довеем не боялся Барбоса. Кот немало повидал на своем веку. За его нрав кто-то дал ему кличку Бармалей, что самого кота вполне устраивало. В отличие от Барбоса, Бармалей никогда не был домашним. Несколько раз он пытался прижиться в чьем-нибудь доме, но его раздражала необ­ходимость жить по чьим-то правилам. Домашняя жизнь казалась коту слишком скучной, он только изредка приходил к людям, с до­стоинством лакал молоко из фарфоровой чашки, позволял гла­дить свою огненную шерстку и уходил — победоносно подняв хвост трубой. Когда коту надоели выпады Барбоса, он промурчал; «Уймись, наконец, дружок. Пойдем-ка лучше перекусим что-нибудь». Барбос тут же сглотнул слюну, он вечно хотел есть. Бармалей важно направился в сторону ближайшего кафе. Его рыжая шерсть огнем переливалась на солнце, а хвост развевался побед­ным флагом. Барбос зачарованно побежал за Бармалеем. Барма­лей только один раз обернулся и сказал:

— Кстати, меня зовут Бармалей.

— Барбос, — глухо пролаял в ответ Барбос.

— Что ж, мне давно известно твое имя. Я,слышал, как твоя хозяйка голосит на всю округу, чтобы ты скорее шел домой.

Если б у Барбоса не было шерсти, наверное, было бы видно, как он покраснел. И он совсем не услышал, как хозяин свистел ему.

Тем временем кот и собака подошли к кафе. О, как дразнили нос и желудок запахи жареного мяса! Барбос не успевал сглаты­вать слюну, в голове мутилось от голода. Еда была так близко и в то же время так недоступна!

Бармалей невозмутимо уселся неподалеку от мангала и стал наблюдать, как шашлычник жарит мясо. Готовые кусочки шаш­лыка быстро забирали официанты. Из кафе вышел человек в бе­лом халате и колпаке, в руках он держал чашку с сырым мясом. Бармалей насторожился и не спеша встал. Барбос дрожал мел­кой дрожью. Человек с мясом явно направлялся к шашлычнику. И тут произошло нечто такое, что потом никто не мог точно ска­зать, что именно произошло. Бармалей опрометью кинулся на­встречу человеку с мясом. Он мчался так быстро, что его рыжая шерсть казалась одним ярким клубком, когда он буквально упал человеку под ноги. Тот покачнулся и взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах. Чашка с мясом выпала из его рук на землю. Чудесные куски мяса! Бармалей тут же схватил огромный кус и скрылся в кустах. Барбос сделал то же самое. Им вслед кричали люди, летели камни, но приятели не обращали на это никакого внимания. Они молча съели свое мясо. И только тогда Барбос сказал: «Мы ведь украли с тобой мясо!».

— Глупости! Оно так одиноко валялось на земле. Повар его уронил, а мы просто подняли. И разве кошкам и собакам мясо нужно меньше, чем людям?

На этот вопрос у Барбоса не было ответа. Он решил пораз­мышлять над ним дома. ДОМА! Он вспомнил, что ему давно пора домой. Уже на бегу он буркнул коту: «Спасибо» и помчался что было мочи домой.

II.

После совместного обеда Барбос долго не видел Бармалея. Впрочем, он был очень занят: настал период линьки. Барбос кло­чьями сбрасывал шерсть, серо-черные ошметки, разбросанные тут и там, дворник едва успевал убирать. Дворник ворчал, пес нервничал — ему хотелось поскорее вновь обрести достойный вид домашней ухоженной собаки.

Как-то раз Барбос краем глаза увиДел вдали огненно-рыжую шерсть, очень похожую на мохнатую шубку Бармалея, но он тут же скрылся из виду. Барбос был этому рад, поскольку кот одним своим видом напоминал ему о проделке с мясом (вкуснее кото­рого, пожалуй, ничего не было), а угрызения совести Барбос гнал далеко от себя — это были слишком сложные чувства для про­стой собаки.

Где был Бармалей всю зиму — известно только ему самому. Может быть, он прижился на зиму у кого-либо из своих многочис­ленных «хозяев», тех людей, которые пытались Бармалея одомаш­нить. Может быть, перезимовал в сарае, охотясь на проворных мы­шек. Как бы то ни было, рыжий прохвост умел позаботиться о себе. С наступлением весны хозяева Барбоса стали часто выезжать за город и брали его с собой. Барбос чувствовал себя по-настоящему счастливым — можно свободно носиться, словно ураган, по траве, кататься в пыли, гонять птиц и купаться в реке! Вечером уставшему Барбосу снились приятные сны. В один из таких вечеров, когда Бар­бос вернулся особенно измотанным, ему приснилось, что в его буд­ку пробралась лиса. Он хотел залаять на нее — но не смог, хотел схватить за хвост, но весь словно окаменел. А лиса нагло смеялась и щекотала хвостом его нос. Все, что оставалось несчастному псу — взвыть от отчаянья, и он завыл, тут же почувствовал, что лапы его вздрогнули и... проснулся. Сердце бешено колотилось, шерсть вста­ла дыбом, а в широко раскрытых глазах застыл ужас. Барбос отды­шался: «Уф, какой кошмарный сон!», и снова закрыл глаза. Через секунду он почувствовал, что одно веко его приподнимается, и его испуганный глаз запечатлел отражение рыжей шерсти. Барбос аж подпрыгнул! И сон окончательно улетел. А перед собой Барбос уви­дел безмятежную морду Бармалея — до неприличия рыжую и на­смешливую. Бармалей зевнул и промурчал: «И чего ты так дергаешь­ся? Я не успел полюбоваться своим отражением. И не выпучивай так глаза — они и так уже вышли из своих орбит! Видно, домашняя служба тебя совсем доконала. Я решил тебя проведать и, видимо, оказался кстати! Какие планы на вечер?»

У Барбоса был один только план, и тот оказался неудачным — очевидно, что Бармалей не даст ему спокойно вздремнуть.

Он открыл было рот, чтобы промямлить что-то невнятное, типа: «Ну-у-у, знаешь...», как Бармалей прикрыл ему пасть лапой и сказал: «У меня есть гениальный план!»

III.

Барбос посмотрел Бармалею в глаза, и они показались соба­ке бездонными и страшными, как дно колодца (Барбос однажды заглянул в колодец, когда туда упал мяч). Огромная зеленая за­тягивающая бездна! У Барбоса закружилась голова. Он зажму­рил глаза и стоял так, пора кто-то не коснулся его лап. Барбос открыл глаза и обмер: его лапы щекотала зеленая трава на лугу, нос жадно цедил свежий лесной воздух, различая тысячи запа­хов, луна