Стасис 560-х гг. Писистрат как вождь диакриев.

(§ 4. «Партии» афинян)

<Геродот:> У афинян же шли в то время распри между обитателями побережья (предводителем их был Мегакл, сын Алкмеона) и равнинными жителями (во главе с Ликургом, сыном Аристолаида). Писистрат, тогда уже помышлявший о тирании, создал третью партию. Он набрал приверженцев и открыто стал вождем партии гиперакриев… Он уже ранее отличился как полководец в войне с мегарцами, завоевав Нисею и совершив другие замечательные подвиги. <Элиан:> Писистрат, говорят, был возлюбленным Солона. <Плутарх: > Во время отсутствия Солона в Афинах происходили смуты. Во главе педиэев [равнинных] стоял Ликург, во главе паралов [прибрежных] —Мегакл, сын Алкмеона, а Писистрат—во главе диакриев, к числу которых принадлежала масса фетов, особенно враждебно настроенная против богатых. <Аристотель: > Предстатели народа, когда они обладали военными талантами, стремились к тирании. Но этого достигали все они потому, что пользовались доверием народа, а средство приобрести доверие заключалось в том, что они объявляли себя ненавистниками богатых. Taк, в Афинах Писистрат добился тирании, вступив в распрю с педиэями… Писистрат достиг власти в при помощи демагогии. …Этих партий было три: одна—паралийцев с Мегаклом, сыном Алкмеона, во главе, которые, по-видимому, преимущественно добивались среднего образа правления; другая—педиаков, которые стремились к олигархии,—ими предводительствовал Ликург; третья—диакрийцев, во главе которой стоял Писистрат, казавшийся величайшим приверженцем демократии. К этим последним примкнули, с одной стороны, те, которые лишились денег, отданных взаймы,—ввиду стесненного положения; с другой—люди нечистого происхождения—вследствие страха. Это видно из того, что после низвержения тиранов афиняне произвели пересмотр гражданских списков, так как многие пользовались гражданскими правами противозаконно. Все эти партии имели прозвания по тем местам, где они обрабатывали землю. <Плутарх: > Таким образом, хотя в Афинах еще действовали законы Солона, но все ожидали переворота и желали другого государственного строя. При этом все хотели не равноправия, а надеялись при перевороте одержать верх и совершенно одолеть противную партию. 

(§ 5. Переворот 561 года)

<Плутарх:> Вот каково было положение дел, когда Солон вернулся в Афины. К нему все относились с уважением и почтением; но по старости он не имел уже ни силы, ни охоты по-прежнему говорить или действовать публично; только при встречах с руководителями обеих сторон он в частных беседах с ними старался уничтожить раздор и примирить их между собою. Особенно, казалось, прислушивался к его речам Писистрат. В его разговоре была вкрадчивость и любезность; бедным он готов был помогать, во вражде был мягок и умерен. Если у него не было каких-то природных качеств, он умел так хорошо притворяться, что ему верили больше, чем тем людям, которые их действительно имели: верили, что он человек осмотрительный, друг порядка, сторонник равенства, враг людей, колеблющих государственный строй и стремящихся к перевороту. Так он обманывал народ. Но Солон скоро проник в его душу и первый разгадал его злые замыслы. Однако он не возненавидел его, а старался умиротворить и образумить: он говорил и ему самому и другим, что, если у Писистрата из души (изъять любовь к первенству и исцелить его от страсти к тирании, то не будет человека более склонного к добру и лучшего гражданина. <Полиэн:> Писистрат с Мегаклом занимался государственными делами, и Мегакл стал на сторону богатых, а Писистрат — бедных. И вот однажды в народном собрании Писистрат, Мегакла во многом упрекнув и пригрозив ему, ушел, а на следующий день, изранив себя не смертельными ранами, пришел на агору, показывая это афинянам. Народ вознегодовал, что, мол, заботящийся о них за них такое претерпел, и для защиты дал ему триста стражников. Этими дубиноносцами пользуясь, он сам стал тираном афинян и своим сыновьям тиранию оставил.

<Геродот:> Став открытым вождем партии гиперакриев, Писистрат придумал вот какую хитрость. Он изранил себя и своих мулов и затем въехал на повозке на рыночную площадь, якобы спасаясь от врагов, которые хотели его избить, когда он ехал по полю. Писистрат просил народ дать ему охрану. Он уже ранее отличился как полководец в войне с мегарцами, завоевав Нисею и совершив другие замечательные подвиги. Народ же афинский позволил себя обмануть, предоставив ему телохранителей из числа горожан: они были у Писистрата не копьеносцами, а дубинщиками, сопровождая его с деревянными дубинами. <Плутарх: > Писистрат, изранив себя, приехал в повозке на площадь и стал возмущать народ, говоря, что враги замышляют его убить за его политические убеждения. Поднялись негодующие крики. Солон подошел к Писистрату и сказал: «Нехорошо, сын Гиппократа, ты играешь роль гомеровского Одиссея: он обезобразил себя, чтобы обмануть врагов, а ты это делаешь, чтобы ввести в заблуждение сограждан».

После этого толпа была готова защищать Писистрата. Было устроено народное собрание. Аристон внес предложение о том, чтобы дать Писистрату для охраны пятьдесят человек, вооруженных дубинами. Солон встал и возразил против этого предложения; при этом он высказал много мыслей, похожих на те, которые есть в его стихотворениях:

Вы ведь свой взор обратили на речи коварного мужа. 

Каждый из вас столь хитер, что сравниться с лисицею может, 

Вместе, однако, вы все слабый имеете ум.

Видя, что бедные готовы исполнить желание Писистрата и шумят, а богатые в страхе бегут, Солон ушел, говоря, что он умнее одних и храбрее других,—умнее тех, кто не понимает, что делается, а храбрее тех, кто понимает, по боится противиться тирании. Предложение Аристона народ принял и даже не стал уже вступать в пререкания с Писистратом по поводу таких мелочей, как число стражей, вооруженных дубинами; Писистрат открыто набирал и содержал их, сколько хотел, а народ спокойно смотрел на это, пока наконец он не занял Акрополь.

<Диоген Лаэртский:>..Афинский народ шел за Солоном и с радостью принял бы даже его тираническую власть. Однако он не только сам от нее отказался, но и Писистрату, своему родственнику, препятствовал в его замыслах, о которых догадался (как пишет Сосикрат): ворвавшись в народное собрание с копьем и щитом, он предостерег о злонамерении Писистрата и провозгласил, что готов помогать против него. "Граждане афиняне, – сказал он, – иных из вас я умней, а иных из вас я храбрей: умнее тех, кто не понимает Писистратова обмана, и храбрее тех, кто понимает его, но боится и молчит". Совет, стоявший за Писистрата, объявил Солона сумасшедшим; Солон на это ответил: 

Точно ли я сумасшедший, покажет недолгое время: 

Выступит правда на свет, сколько ее ни таи. 

А элегические стихи, в которых он предсказал тиранию Писистрата, таковы: 

Из нависающей тучи рождается снежная буря, 

Яркой молнии блеск гром за собою ведет. 

Так от сильных мужей погибают целые грады, 

Так ослепленный народ стал властелину рабом.

<Элиан:>. Старик Солон, сын Эксекестида, заподозрил Писистрата в стремлении к тиранической власти, когда тот явился в народное собрание и потребовал себе телохранителей. Заметив, что афиняне равнодушны к его речам, но сочувственно слушают Писистрата, Солон заявил, что он прозорливее одних и мужественнее других. Прозорливее тех, кто не понимает, что обладатель личной стражи станет тираном, и мужественнее людей, хранящих молчание, отлично угадывая его замысел. Писистрат, между тем, добившись отряда телохранителей, захватил власть. <Геродот:> Во главе с Писистратом они-то и восстали и захватили акрополь. Тогда Писистрат стал владыкой афинян. Он не нарушил, впрочем, порядка государственных должностей и не изменил законов [Солона], но управлял городом по существующим законоустановлениям, руководя государственными делами справедливо и дельно.  

<Аристотель:> Наиболее рьяным приверженцем демократии казался Писистрат, стяжавший большую славу во время войны с мегарцами. Он сам нанес себе раны и под предлогом, будто это было делом его политических противников, убедил народ дать ему телохрани-телей. Письменное предложение об этом внес Аристион. Получив в свое распоряжение отряд так называемых дубинщиков, он с помощью их восстал против народа и занял Акрополь на тридцать втором году после законодательства, при архонте Комее. Говорят, когда Писистрат просил об охране. Солон возражал против этого и сказал, что одних он превосходит умом, а других мужеством; умом превосходит тех, кто не знает, что Писистрат стремится к тирании; мужеством тех, которые знают это, да молчат. Но так как словами ему не удавалось убедить, то он выставил оружие перед, дверями и говорил, что помог отечеству по мере своих сил (он был уже весьма престарелым) и что ждет того же самого и от остальных. Итак, Солон ничего не достиг тогда своим призывом. Писистрат же, взяв в свои руки власть, управлял обществен-ными делами скорее в духе гражданского равноправия, чем тирании.