Глава шестая, в которой Удалов продолжает пребывать на конференции и вступает в сделку

 

За дверью стоял знакомый кузнечик, который успел переодеться в фиолетовый наряд, схожий с фраком. В твердые блестящие уши он вставил по цветочку, пахнущему пряно и сильно, а носки его башмаков непрестанно шевелились.

– Очень модно, - сообщил Тори Удалову. - В них электромоторчики. Хочешь купить?

Кузнечик был оживлен, вел себя как старый приятель, сразу уселся в кресло и спросил, нет ли чего выпить прохладительного.

Удалов ответил, что и сам бы не отказался.

– Ах ты, провинция, провинция, - засмеялся кузнечик-синхронист. Он нажал на кнопку в ручке кресла, и в стене откинулась дверца, за которой, подсвеченные оранжевым, стояли бокалы и сосуды разной формы.

– Мне только не крепкого, - сказал Удалов. - Я чуть не утонул. К тому же женщину обидел.

– Рассказывай, - сказал кузнечик, разливая прохладительные напитки.

Рассказ Удалова вызвал в новом приятеле смех, сочувствие и понимание.

– С этой красавицей загадка, - сказал он наконец. - Хотя я предпочитаю брюнеток. Я этим займусь. Но вообще-то я пришел тебе кое-что показать. Ведь должен же ты, Удалов, интересоваться диковинами дальнего космоса или, по крайней мере, сувенирами.

– Я сказал, мне расплачиваться нечем, - ответил Удалов. - Денег я с собой не захватил, сувениров тоже, а в нелегальные сделки я, прости, не вступаю. Не забудь, что я представитель небольшой, но гордой планеты.

– Ах уж мне этот патриотизм, - сказал кузнечик. - Как приобщишься к благам космической цивилизации, на Землю и смотреть не захочешь.

– Это как сказать, - возразил Удалов. - Вот я тут разговаривал с простой женщиной, уборщицей. Ее предки покинули родину много столетий назад. А как увидела земляка, бесплатно костюм отгладила.

– И мерзавцем обозвала, - заметил кузнечик.

– За дело. Надо было мне промолчать, - сказал Удалов. - Зачем трепать материнские нервы? Ведь, может, ее дочь испортилась в дальних странах, попала в дурную компанию, а для матери она всегда остается отличницей, скромницей, студенткой.

– Значит, ты теперь думаешь, - сказал кузнечик, - что если женщина полюбила тебя, Удалова, значит, она из дурной компании?

– Не знаю, не знаю, - сказал Удалов, печально глядя в большое зеркало, которое отражало его округлую невысокую фигуру. - Трудный мир, чуждые нравы...

– Ладно, смотри, - сказал кузнечик.

Он достал из кармана бутылочку сложной формы с чем-то зеленоватым внутри.

– Что это? - спросил Удалов.

– Могу продать. Средство от всего.

– Как так от всего?

– В зависимости от потребностей.

– И от насморка?

– И от насморка. И от любви. И от комаров. И от дождя. Большая редкость. В промышленное производство не поступило. Делается из корня, который растет только на одном астероиде. Сам понимаешь.

– Так на что мне такое средство? - спросил Удалов равнодушно, но глаза его загорелись и выдали Корнелия опытному пройдохе Тори.

– А ты не для себя, для народа, - сказал демагогически кузнечик.

– Нет, - сказал Удалов. - Ты с меня что-нибудь нереальное попросишь.

– Не беспокойся, я щедрый.

– Средство-то ценное?

– Но я тебя люблю.

– Прости, - сказал Удалов. - Не верю. Чего бы тебе меня любить? Я не заслужил.

– За заслуги уважают, - ответил кузнечик. - Любят за недостатки.

– Я и недостатков тебе не показывал, - сказал Удалов.

– Они очевидны, - коротко ответил кузнечик. - Берешь средство?

– Сколько? - спросил Удалов.

– Восемнадцать, - сказал кузнечик.

– Много, - ответил Удалов.

– Шестнадцать и ни одной меньше.

– Пятнадцать и по рукам, - сказал Удалов.

– Только из любви к тебе, - сказал кузнечик.

Он протянул Удалову бутылочку, тот принял и спросил:

– А действовать будет?

– У нас без обмана, - сказал кузнечик. - Ты попробуй.

Удалов огляделся, на что бы употребить средство.

– У тебя прыщ на лбу, - подсказал кузнечик.

Удалов подошел к зеркалу. Прыщ был. Правда, небольшой.

– Да ты не бойся, - сказал кузнечик. - На палец возьми, помажешь. Самую малость.

Удалов послушался. Он вытащил пробку, намочил палец и приложил ко лбу. Палец приятно холодило. Так он и стоял с пальцем у лба. Эта поза навела его на новые размышления.

– Погоди, - сказал он. - А как же?

– Ты чего?

– Как же я расплачиваться буду?

– Как договорились. Сам же сказал - пятнадцать.

– Сказал, да не знаю, чего.

– Ну и дурак, - сказал кузнечик. - Когда торгуешься, обязательно надо знать, что отдаешь.

– Так что я отдал?

– Причастность к искусству, - ответил кузнечик. - В объеме пятнадцати минут.

– Я к искусству не причастен.

– Послушай, Удалов, я о твоем благе пекусь. Но и себя не забываю. Когда я узнал, что ты человек обездоленный, даже зубная щетка здесь у тебя казенная, я стал голову ломать, как тебя облагодетельствовать, чтобы не разориться. И придумал. У тебя, как у каждого разумного существа, есть ненужные воспоминания. Тяжелый груз твоему и без того натруженному мозгу. Вот их я у тебя и возьму. Лишнего трогать не буду, здесь за это судят.

– А на что тебе воспоминания, связанные с незатейливой жизнью в небольшом городе Великий Гусляр? - спросил Удалов.

– Для тебя это обыденно, - сказал кузнечик - а для нас странная экзотика. Ты бы хотел посмотреть фильм из жизни моих соседей, как они по утрам демонстративно круфают, потом уходят в трагические прцэки и рискуют в лофе улытиться от проговоркифы?

– Не понял, - ответил Удалов. - Но любопытно.

– Вот и нам любопытно, - сказал кузнечик. - Надеюсь получить за твои ненужные воспоминания некоторую мзду. Я - делец честный. И если заплатят больше, чем стоит эта драгоценная бутылочка, сдачу принесу тебе. Да отними ты палец ото лба!

Удалов послушно отвел палец и увидел, что прыщик исчез. Средство действовало.

– А как я тебе ненужные воспоминания отдам?

– Сейчас все сделаем.

Кузнечик метнулся в коридор, прискакал обратно, катя перед собой заранее заготовленную тележку с приборами - все предусмотрел, хитрец!

– Сначала посмотрим, какие воспоминания у тебя переместились за ненадобностью в мозжечок. Из них я отберу, что подойдет. Сам понимаешь, дружище, я ведь тоже рискую. А вдруг у тебя воспоминания скучные?

В этот момент дверь приоткрылась, и в щель влетела папка, за ней мандат.

– Держи, клеветник! - послышался голос доброй уборщицы. - Достала я тебе все новое.

– Я не хотел обидеть вашу дочку Тулию! - воскликнул Удалов. - Я к ней тепло отношусь.

– Не верю! - послышался ответ, и дверь захлопнулась.

Удалов печально вздохнул, а потом сказал с беспокойством:

– Только чтобы воспоминания о ней не трогать!

– И не подумаю, - сказал кузнечик. - Они у тебя свежие, замкнутые на слуховой аппарат и глазные нервы. Как их вытащить?

Кузнечик ловко подключил Удалова к приборам, а сам при этом глядел в глазок, направленный на мозжечок Удалова. Больно не было, лишь немного щекотало в затылке. Удалов сидел послушно и размышлял, как бы получше использовать универсальное лекарство у себя дома, чтобы не размениваться на мелочи. Например, надо попытаться избавить жену Ксению от склонности к попрекам. Удалову уже пятый десяток, но его все равно дома считают почти ребенком, требуют отчета, где был, с кем был и так далее, даже стыдно. Но как только Удалов подумал о жене Ксении, вместо грусти по оставленной семье его охватило тревожное и свербящее чувство к красавице Тулии, он даже пожалел, что не попросил у ее матери фотографию. Хоть какая память бы сохранилась. Погоди, а если с помощью этого средства внушить Тулии настоящее чувство к Удалову? Она сказала о любви, а сейчас уже, может, забыла обо всем, смотрит такими же расширенными глазами на какого-нибудь инопланетянина с персональной летающей тарелкой...

– Все, - сказал кузнечик. - Операция закончена. Большое спасибо.

– Нашел чего-нибудь на продажу? - спросил Удалов.

– Гарантии дать не могу, - ответил кузнечик. - Но надежды не теряю.

– И на том спасибо. Бутылочка моя?

– Твоя, пользуйся.

И кузнечик принялся сворачивать оборудование, будто опасался, что Удалов спохватится и передумает. Но Удалов этого не заметил. Он нежил в ладонях бутылочку, связывая с ней различные планы на будущее.