Ну, прощай, милая мамочка. Поцелуй всех братьев и сестер. Остальным поклоны.

 

 

Любящий тебя Костя

 

 

А. А. Санину

Июля 99, Виши

 

 

23 июля 1899

 

 

Добрейший Александр Акимович.

Благодарю Вас очень за Ваше милое и интересное письмо, которое я получил чуть не за день до отъезда в Виши. Здесь был занят корреспонденцией с Владимиром Ивановичем по спешным вопросам, с семьей, планировками сцены Замоскворечья¹ и только теперь освобождаю секунду, чтобы написать Вам. Простите за задержку.

 

Сцена в Замоскворечье послана третьего дня, и Вы скоро ее получите.

Послана она в конверте, по почте, заказным (квитанция заказного письма No 794 – на печати написано в квитанции (3-е/2 aout. 99 Vichy, Allier).

 

Сцена оказалась ужасно трудной и дающей мало материала для фантазии. Больше того, что написано в mise en scene, придумать трудно. Главное внимание при репетициях обратите на то, чтобы было поменьше крику и побольше придавленности, следов голода трясущихся от мороза голодающих. Словом, два главных настроения это – мороз и голод. Два, три места остервенения толпы требуют накоротке страшнейшей силы, которая – сейчас же, сразу – ослабевает и переходит в полный упадок нерв.

Вот в чем будет отличие от "Яузы", от "Акосты" и проч.². Разумеется, все это должно быть жизненно и правдиво.

 

Монтировку поскорее передавайте Геннерту. Там не хватает только рисунка телеги, который при сем прилагаю.

Имейте в виду, что колеса без спиц (нужно было бы сани, но – рисунка их не добудешь).

 

Если же добуду – тем лучше.

В Малороссии сохранились такие экипажи.

 

Я бы начал народные сцены с Замоскворечья и с последней картины для того, чтобы статисты успели сродниться с ними. В других картинах – напр., 1, 2, 5 (у царицы), кометы – статисты не играют почти никакой роли. Приучите их почти не давать голоса, а только играть мимически. Больше того шума и крика, которого достигали мы с одними исполнителями, ни под каким видом не надо.

Одновременно с Замоскворечьем скорее знакомьте их с "Геншелем" и "Акостой", хоть начерно³. Сейчас же с получением письма вызовите Соловьева⁴, и пусть он соберет статистов и прочтет им все пьесы (уходит много времени на то, чтобы статист отдал себе отчет в том, что он делает). Не зная пьесы, статистам трудно понять, что от них требуется. Хорошо бы, если бы перед началом репетиций Влад. Ив. почитал бы Годунова с Вишневским⁵, а то за лето он наготовил много сюрпризов. Я могу вернуться в Москву даже 20 августа, это самый короткий срок курса моего лечения. Возвратясь раньше этого времени, может развиться малокровие, которого я очень боюсь при дьявольской сезонной работе. Мое отсутствие может вызвать ропот в труппе, поэтому в ответ на их ропот имейте в виду следующие доводы.

 

В то время как труппа отдыхала июнь месяц, я был занят костюмами, декорациями, денежными вопросами (за отсутствием Вл. Ив.), конечно, и фабриками до 29 июня, включая 10 дней поездки на [Волгу.]

Тут доктор потребовал немедленного моего отъезда за границу, и только к 20 августа могу кончить лечение. Без этого лечения, по словам доктора, я бы не провел и половины сезона. Таким образом, это является необходимостью. На самом же деле, считая 20 дней, которые я проработал в июне, я догоняю в августе, так что мой отдых не превышает двух месяцев. Этот срок мне решительно необходим, чтобы иметь силы работать так, как я работаю. В нынешнем же году, благодаря Грозному, от меня потребуется еще гораздо больше силы.

 

Все это, милый Александр Акимович, имейте в виду при разговорах артистов. Официально же им не объявляйте. Не хочется повторять то же самое В. В. Калужскому, дайте ему прочесть это письмо, а также Георгию Сергеевичу, Александру Родионовичу, Марии Федоровне, словом, тем, кто меня знает⁶. Ради бога, не придавайте этому официальный тон и не сделайте из мухи слона. Чтобы избежать разговоров, пусть некоторые, на которых можно положиться, знают настоящую подкладку дела.

Разочек, другой пробегите "Бесприданницу".

 

Перехожу на другую страницу, чтобы Вы могли оторвать ее. Мне думается, что у Судьбинина не выйдет Кнуров ⁷. Поговорите с Вл. Иван. – не нужно ли быть готовым Калужскому? Пока ведь он не много играет. Хорошо бы с переходом в наш театр сейчас же сделать первую черновую "Грозного".

Куда еду отсюда – не знаю еще, тогда напишу. Чувствую себя недурно в смысле нервов, но утомлен лечением.

 

Боюсь утомиться предстоящим огромным путешествием в Крым. Такая духота!… Как Вы себя чувствуете?

Не истратьтесь весь сразу.

 

Не повторите ошибки прошлого года. Это будет непростительно. Не ждите результатов сразу. Боже мой, насколько мы ушли вперед в театре сравнительно с французами. Мне эта поездка помогла в том отношении, что я еще раз почувствовал отрицательную сторону театра. Возвращаюсь теперь с твердым намерением добиваться как в трагедии, так и в пустом фарсе жизненности и самой реальнейшей действительности. Только тогда театр – серьезное учреждение, иначе это игрушка (как во Франции), и притом игрушка очень скучная.