Предостережение из настоящего

 

Западник помнит ту катастрофу в районе Энска. Катастрофа была лишь отчасти связана с атомными экспериментами. Главными там были эксперименты с новыми видами оружия, неизвестными на Западе. Эксперименты были, по всей вероятности, неудачными. Потом все это засекретили так, что даже самые доверенные лица в аппарате не получили никакой информации.

Значит, есть еще какие-то отделы в системе власти, которые являются еще более секретными, чем его отдел. Мы во всем не знаем меры, подумал он, даже в отношении секретности. Кто знает, может быть, у нас уже изобрели оружие пострашнее атомного, и это может вскружить голову кое-кому, от кого зависит «нажатие Кнопки». Вот это было бы полной катастрофой. Нажать Кнопку – нехитрое дело. А вот обратить в свою пользу последствия ее нажатия – тут надо головой думать...

Атомное предприятие в районе Энска строилось, согласно советской прессе, как первое в мире атомное предприятие исключительно для мирных целей. Весь район, где было расположено это предприятие (в народе его называли просто «Атом»), стал закрытым не только для иностранцев, но и для своих. О жизни в районе «Атома» поползли самые невероятные и противоречивые слухи. По одним слухам, там рай земной, полный коммунизм, все есть и все почти бесплатно. По другим слухам, там поселили заключенных, осужденных на смертную казнь, которую им заменили работой на «Атоме». Слухи о катастрофе возникли после того, как вдруг однажды связь населения с «Атомом» и вообще со всем районом, где он расположен, была прервана. Колхозники из этого района перестали появляться с продуктами на городских базарах. Воинские части полностью блокировали район. С населением области срочно провели беседы, смысл которых сводился к одному: молчок! На это время несколько улучшили продовольственное снабжение области, и жители с удовольствием сделали вид, будто ничего не случилось.

Ответственным лицам области прочитали секретный доклад на эту тему. С одними намеками, конечно. Но кое-что понять было можно. То, что случилось, – не беда, говорилось в докладе. У нас земли достаточно, государство от этого не пострадает. Не то что на Западе, этот случай многому научил нас. Проведена огромная Работа по сохранению секретности происшествия. На основе ее составлены четкие инструкции на случай подобных происшествий в других местах. Сейчас наши специальные воинские части проходят тренировку на поведение в зараженном районе – отличная школа для будущей атомной войны. Ни одна армия в мире не имеет и не будет иметь такой подготовки. Мы, далее, приобрели огромной важности опыт, как силами государства бороться с последствиями атомного взрыва, особенно – как локализовать распространение заражения, как поступать с населением. Теперь нам очевидно, что наше государство способно справляться с задачами такого масштаба. И ко всему прочему, катастрофа произошла в мирных целях.

Основной урок «события» состоял в том, что советский народ готов безропотно проглотить любую гадость. На Западе события во сто крат менее значительные, чем это, вызывают бурные реакции населения, прессы, политиков. Тут же – мертвая тишина. Исчез целый район со всем населением, и стало так, как будто его вообще не было. Если бы в Москве стало известно, что вся Сибирь провалилась под землю, особо сильных эмоций у населения это не вызвало бы. При этом люди мыслят не по принципу «лишь бы нам самим уцелеть», а по принципу «лишь бы не уцелели другие».

 

Будь готов к войне

 

Поразительно, как много граждан озабочено судьбами страны и всего человечества!

Тысячи писем и рукописей ежедневно поступают в соответствующие учреждения, профессионально занятые этими самыми судьбами страны и всего человечества. И какие только идеи и проекты не выдвигают эти добровольные мыслители и радетели рода человеческого! Вот этот, например, рекомендует послать на Запад на гастроли все наши ансамбли песни и пляски-Пока потрясенный Запад будет сидеть в театрах и у телевизоров, глядя на наш лихой перепляс и слушая наши задорные частушки, мы бесшумно вводим войска на Запад, захватываем почту и телеграф, разводим мосты и... Вы, конечно, догадались, что это предложение внес ушедший на заслуженный отдых бывший преподаватель истории КПСС.

Другой мыслитель предложил послать на Запад десять миллионов отборных русских баб (он, правда, вместо слова «баба» употребил другое слово на букву «б»). Перед нашими бабами на Западе никто устоять не сможет. Ведущие политики и бизнесмены женятся на них, бросив своих старых, страшных и бесчувственных жен. После этого наши патриоты-бабы уговорят западных руководителей присоединить Запад к Советскому Союзу в качестве семнадцатой республики (шестнадцатой будет, конечно, Финляндия). Весь Запад целиком будет одной единой Западной Советской Социалистической Республикой – ЗаССР. В учреждении, которое изучало и анализировало это предложение, сотрудники полгода иронизировали по поводу этого сокращения. Сама же идея такой республики смешною им не показалась...

Конечно, большинство предложений такого рода юношески наивны и романтичны, хотя авторы их, как правило, суть выжившие из ума старые пенсионеры. Но важен факт сам по себе. Важно, что под облезлыми черепами, как черви в помойке, шевелятся мозговые извилины, а изрытые морщинками склеротические лица излучают напряженную мысль. К тому же среди шизофренического бреда и старческого слабоумия порою попадаются здравые, молодые, энергичные мысли. Так, один журналист, проведший в Западной Европе более двадцати лет, пришел к выводу, что Ключ ко всем проблемам современной мировой истории лежит в Западной Германии. Надо помочь немцам освободиться от сознания вины за прошлое, чтобы затем на них можно было бы свалить вину за будущее.

Специалист по тушению лесных пожаров на основе многолетнего опыта по тушению оных путем создания искусственных пожаров прислал объемистый проект тушения пожара новой мировой войны путем встречной войны. Пожарник («боец противопожарной обороны») погиб, организовав большой искусственный встречный пожар с целью потушить маленький, естественный. Но его идеи не погибли.

 

Великий Проект

 

Западник пошел дальше сумасшедшего бойца противопожарной обороны: он преобразовал его идею «встречной войны» в идею «предупредительной войны». Искусственный пожар эффективен лишь тогда, когда стихийный пожар уже начался и бушует вовсю, думал он. А если пожар мировой войны уже начался, то как организовать искусственную войну, чтобы его потушить? Нет, тут нужно другое. Тут нужен маленький контролируемый пожар, чтобы не начался большой, неконтролируемый. Нужна предупредительная война. Она, конечно, не предотвратит мировую войну навечно. Но она даст нам преимущества, которые мы используем для лучшей подготовки к большой войне. Такая предупредительная война должна быть проведена в Западной Европе, что очевидно. Мы должны стремительно, буквально в течение нескольких дней захватить всю Европу. Захватывая Европу, мы одним ударом решаем множество проблем. Мы лишаем США союзника, без которого они не рискнут начать против нас войну-К тому же, если мы к тому времени развяжем антиамериканскую войну во всей Латинской Америке, США завязнут там и не смогут воевать по меньшей мере на два фронта. Да и обстановка внутри США будет такая, что руководителям страны просто не позволят начать «большую войну». Мы, далее, используем ресурсы Европы для стремительного подъема нашей экономики, и в особенности – нашей военной индустрии. При этом мы не будем Европе сразу навязывать наш социальный строй. Мы ограничимся на первых порах военным, деловым, дипломатическим и культурным присутствием. За это на нас на Западе будут молиться как на спасителей. Мы ликвидируем там безработицу. Мы лишь склоним западные страны на более обширные связи с Советским Союзом. На первых порах это им будет выгодно. Мы породим иллюзию, будто это навечно и что мы скоро уйдем домой. Мол, наша миссия уже выполнена. Мы уничтожим террористов, лефтистов, пацифистов, зеленых, розовых и всех прочих, кто дезорганизует деловую жизнь. И нам за это ноги целовать будут. Мы прекратим разврат, порнографию, молодежную распущенность. Мы наведем идеологический порядок. Мы поможем Церкви усилить ее позиции и влияние в обществе. Мы оградим Европу от наплыва иностранцев. Мы защитим коренное европейское население от уже непосильной для него биологической конкуренции с народами Юга и Востока. Мы горой встанем на защиту культурных ценностей Европы.

Европа послужит для нас своего рода заложником в предотвращении нападения на нас со стороны США всей мощью атомного оружия. Мы как бы сместимся в Европу, сделав бессмысленным нападение на нашу собственную территорию. Мы обеспечим безопасность нашей армии в Европе так, что весь атомный удар, если таковой будет, падет на голову европейского населения. А оно пойдет на все, чтобы только спасти свою жизнь.

 

Второй инфаркт

 

Западник вполне оправился от первого инфаркта и от потрясений послеинфарктного периода. Так что настало время для второго инфаркта.

Секретарь ЦК, курирующий работу всех учреждений ЦК и КГБ, занятых работой над Западом и на Западе, созвал совещание высших лиц этих учреждений. Говорили, естественно, и об отделе моего Западника. Было высказано много комплиментов. Но высказывались и критические замечания, как это и положено по форме в таких случаях. Выступил и Соперник. Его выступление было сюрпризом для всех (кроме самого Секретаря, разумеется). Он сказал, что объем работы отдела Западника за последние годы увеличился по крайней мере раз в пять в сравнении с тем, каким он был вначале. Конечно, отдел в общем и целом с работой справляется. Но это очень тяжело для сотрудников. Было бы целесообразно разделить отдел на два, увеличив, само собой разумеется, число сотрудников. Участники совещания поняли, куда клонит Соперник. И поняли также, чья это идея. И они единодушно одобрили ее. Совещание приняло решение поручить Сопернику и Западнику подготовить материалы на эту тему для Политбюро. Западник про себя подумал, что это решение есть глупость, граничащая с преступлением. Но вслух сказал, что необходимость такой меры назрела.

Если какое-то дело делается на хорошем уровне, думал он по дороге домой, то лучше начать другое дело, пусть аналогичное, но другое. А старое не трогать до тех пор, пока новое дело не сделает его излишним. Надо мой отдел сохранить в том виде, в каком он сложился. А новые отделы надо создавать независимо от него.

Но если бы он выступил с таким предложением, его бы истолковали превратно. Ему стало вдруг плохо, и он потерял сознание.

Очнулся он в Кремлевке со вторым инфарктом, окруженный заботой и вниманием светил советской медицины.

...Инфаркт – профессиональная болезнь ответственных работников аппарата власти. Есть два вида инфаркта: прогрессивный и регрессивный. Первый – здоровый, зовущий вперед, стимулирующий. Бывает он в период движения вверх по служебной лестнице, обычно от горения на работе, от служебного рвения И от внутреннего ликования по поводу личных успехов. Обычно ответственные работники даже не знают о таких инфарктах. Они чувствуют легкое недомогание, которое преодолевают горячей ванной и бутылкой водки. Лишь потом доктора с изумлением обнаруживают, что их сердца бывают покрыты шрамами, рубцами, пятнами, буграми и вообще чем-то таким, чему нет названия. В Институте кардиологии вы можете увидеть одно такое выдающееся сердце, выдержавшее шестнадцать инфарктов. И умер его обладатель, как утверждает экскурсовод, не от инфаркта, а от чиха. Подхватил грипп в гостях, пришел домой, сильно чихнул и умер. Ничего не скажешь – красивая смерть! Смерть, достойная старого партийного работника.

Регрессивный инфаркт, наоборот, всегда опасен. В случае регрессивного инфаркта ответственные работники внезапно умирают даже со здоровым сердцем. Заместитель заведующего одним из отделов аппарата ЦК, преуспевающий карьерист, внезапно умер таким образом по ошибке. Друзья решили подшутить над ним: позвонили по телефону и сказали, что новым заведующим (старый умер, кстати, от регрессивного инфаркта) назначен его заклятый враг. Услышав это, преуспевающий карьерист схватился за сердце и умер. При вскрытии никаких следов инфаркта не нашли, хотя он умер явно от инфаркта. А отчего же еще? Он же даже чихнуть не успел.

Первый инфаркт у моего Западника был с признаками регрессивности, но еще в основном прогрессивный. Второй же был классически регрессивным. И потому врач, лечивший его, сказал, что с таким сердцем можно жить до ста лет. Но от чиханья посоветовал воздерживаться.

 

Кошмар победы

 

По пути из бессознательного состояния в сознательное ему привиделось, что он является Генсеком и Верховным Главнокомандующим. Он предъявил ультиматум странам Западной Европы – распустить все армии. Солдаты бросили оружие. Школьники разгромили американские военные базы, а пацифисты – банки и магазины. В Европе все стали говорить по-русски. Везде стали показывать советские фильмы. Все стали пить водку без закуски. Ему присвоили чин генералиссимуса. Он полетел в Европу, чтобы стать во главе ее. Ведь это по его идее предупредительной войны Советский Союз завоевал Европу без единого выстрела. Но самолет приземлился на Лубянке.

– Ты арестован и разжалован! – страшно закричал на него Соперник. – Ты думаешь, что мы победили? Мы потерпели сокрушительное поражение! Что нам теперь делать со спасенными тобою ценностями и людьми? Чтобы эти ценности сохранить и использовать, нужны огромные траты. А люди! Их же надо кормить! Их же надо развлекать! Их же надо в порядке держать! Они свобод требуют! А где мы им возьмем свободы, если у нас этих свобод у самих нет?! Где мы им возьмем порядок, если мы его у себя дома никак навести не можем?! Видишь, что ты натворил со своей дурацкой идеей предупредительной войны! Лучше уж настоящая война, чем липовая!

– Это не моя идея, – взмолился Западник, – эту предупредительную войну выдумал сумасшедший боец противопожарной обороны! Это он виноват, а не я!

– Не сваливай с больной головы на здоровую! – кричал Соперник. – Мы тебя будем судить как антивоенного преступника! Ты хуже Сталина и Гитлера. Те хотя бы частично очистили мир от лишнего населения. А ты, уничтожил ли ты хотя бы одного бездельника?! Ни одного? Ах, негодяй! Ты даже коммунистов, лефтистов, пацифистов, зеленых, розовых, фиолетовых не тронул? Смерть тебе! Причем без некролога! Без некролога!!!

При слове «некролог» его охватил ужас, и он очнулся. Некролог! Было бы лучше, если бы он умер, когда был первый инфаркт. Тогда был бы некролог первой категории. А что будет теперь? А если Генсек не подпишет?! А если члены Политбюро не подпишут?! А если даже никто из членов ЦК не подпишет?! А если некролог поместят на последних страницах?! А если где-то в областной газетенке?! А если всего лишь «Группа товарищей»?! Не-е-е-т, надо принимать меры, чтобы этого не случилось!..

 

Слух

 

В аппарате ЦК и КГБ распространился слух, будто он заболел психически. Говорили даже, будто он не с инфарктом слег в больницу, а отправлен в психиатрическую больницу в Энск. В этот слух никто не верил, но никто его и не опровергал.

Но был ли он на самом деле сумасшедшим?! Ответить на этот вопрос трудно. Все зависит от интерпретации его идей. Тут есть аргументы за, но есть аргументы и против. Всякое безумие есть преувеличение некоторой реальности, а социальное безумие полностью базируется на реальности даже в тех случаях, когда оно не осуществляется. Вспомните хотя бы идеи и намерения Гитлера и его соратников! Какие, казалось бы, ничтожные препятствия предотвратили их осуществление! И много ли на Западе было таких людей, кто был уверен в принципиальной неосуществимости гитлеровского безумия?!

Существенным в данном случае является не то, были его идеи бредовыми или нет, а то, почему в аппарате власти возник слух о том, что он «свихнулся». В другое время и в другой обстановке никто не рискнул бы пустить такой слух и поддерживать его. Этот же слух проявил панический страх советской системы власти перед своей собственной устремленностью на подготовку к войне, которую в маниакально-гипертрофированной форме выразил Западник. Как бы хорошо советское общество ни подготовилось к войне, оно все равно будет испытывать этот страх.

Из сказанного не следует, что панический страх войны послужит сдерживающим фактором против войны. Страны, как и отдельные люди, способны совершать безумные поступки именно из страха по отношению к этим поступкам. Страх войны есть одно из проявлений тенденции к войне, неподвластной воле и желаниям отдельных людей, партий, правительств.

 

Новатор и общество

 

Пока он болел, его отдел разделили на два. За ним сохранили один из отделов. Так что формально особых оснований для беспокойства не должно было бы быть. Но с первого же дня на работе он почувствовал, что вокруг него образовался вакуум. Генсек лежал в больнице, присоединенный к аппаратам, заменяющим неработающие почки. Сторонники Генсека в сложившейся ситуации не хотели связываться с инициативой Западника, чтобы не дать лишний козырь в руки еще очень сильной брежневской мафии. И среди них самих не было единства. Мой Западник, оставшись без высшего покровительства, был отдан во власть массы чиновников всех сортов и рангов. И тут он ощутил на своей собственной шкуре, что такое власть безликого общества над возомнившим о себе индивидом.

Человек, решивший сделать благо для своего общества, с необходимостью вступает в конфликт с обществом, которое он хочет облагодетельствовать. Такой конфликт неизбежен по той простой причине, что всякое улучшение общественной жизни в больших масштабах означает угрозу потери достигнутого благополучия многих людей, обладающих той или иной формой власти. Они стремятся этому изменению помешать. А если помешать невозможно, они стремятся потерять на этом как можно меньше или даже извлечь для себя выгоду.

Намерение влиятельных сил общества подставить ножку возомнившему о себе новатору заражает все социобиологическое пространство вокруг него. Даже мухи и комары начинают кусать новатора с удесятеренной яростью сравнительно с прочими гражданами. И укусы их при этом имеют гораздо более тяжкие последствия. Удесятеряется число анонимных доносов. Уборщицы буквально прилипают глазом к замочным скважинам дверей, за которыми предполагается присутствие новатора. Ни одно слово и ни один жест новатора не остается без внимания сослуживцев. Причем это все касается новаторов любого уровня, начиная с тех, кто стремится усовершенствовать форму канцелярской кнопки, и кончая теми, кто хочет направить все человечество по новому пути.

Западник был не первым и не последним в аппарате власти, кто предпринял попытку проявить инициативу большого масштаба. В памяти его сослуживцев еще был свеж пример аппаратчика, отдавшего сорок лет жизни делу укрепления советской идеологии. Тот всю жизнь вынашивал идею создания идеологических центров наподобие церковных приходов, которым следовало подчинить абсолютно всю культурную и духовную жизнь граждан. В отличие от Западника, этот новатор в идеологии разработал свою идею вплоть до описания интерьера идеологического центра. Он даже сочинил идеологические молитвы на все случаи жизни. Когда он в конце концов решился представить свой проект Великой Идеологической Революции в ЦК, потребовалось два грузовика, чтобы привезти рукописи, схемы, графики, рисунки, фотографии и прочий хлам, накопившийся в городской квартире и на Даче аппаратчика. Проект консервативные силы аппарата отвергли. Новатор оказался в Кремлевке сразу с Двумя инфарктами – со вторым и третьим. Но умер он не от них, а от цирроза печени, пареза языка, болезни Паркинсона, уремии и рассеянного склероза. Некролог его напечатали в журнале «Работница».

Слухи о наполеоновских замыслах Западника заполонили не только коридоры и кабинеты, но и квартиры, кровати, туалеты и дачи власти. Стало накапливаться всеобщее возмущение, причем не столько из-за еретичности идей (такие еретические идеи высказывают тысячи пенсионеров, воинов и шизофреников в своих письмах в высшие органы власти), сколько из-за наглости и самомнения какого-то чиновника, имя которого известно лишь очень немногим лицам в системе власти.

 

Рутина

 

Все события, о которых здесь идет речь, происходили лишь как маленькая частичка потока жизни, состоящего из огромного числа рутинных действий огромного числа людей. Западник, если он не лежал в больнице, строго в определенное время являлся в свой рабочий кабинет, делал все то, о чем уже говорилось в начале повествования. Вот сейчас, например, он углубился в изучение материалов об оживлении террористической деятельности в Западной Европе. Через неделю он (т.е. его отдел) должен представить отчет шефу КГБ на эту тему и свои соображения по поводу возможности влияния на террористические группы в нужном направлении. В современной ситуации придание этим группам антиамериканской направленности было бы весьма желательно – такова установка свыше. Задача Западника – найти пути реализации этой установки и проследить за ее практическим исполнением.

Министерство культуры представило в ЦК перспективный план культурного обмена со странами Западной Европы. Отдел Западника должен согласовать этот план с общим планом агентурной работы и внести в него свои коррективы. Эта работа очень трудоемкая. В Министерстве культуры исходят из своих эгоистических интересов, которые редко отвечают интересам страны и агентурной войны на Западе. Вот, например, эти люди регулярно выезжают на Запад, привозя оттуда чемоданы, битком набитые дефицитными в Москве вещами, которые затем распределяются среди сотрудников министерства в виде подарков. Конечно, они выполняют и поручения КГБ. Но делают это плохо. На Западе они уже примелькались. Доверие и интерес к ним упали. Нужно изменить контингент посылаемых. Подобрать подходящих лиц и произвести их обработку – не проблема. Но на это нужно время. Повседневная рутинная работа отнимает больше всего времени и сил.

Возникла возможность внедрить агента в штаб НАТО. Согласно распределению функций этим должна заниматься военная разведка. Но обстановка сложилась такая, что передача агента в ведение ГРУ (Главного разведывательного управления) грозила провалом операции. Имело смысл передать операцию в ведение отдела Западника. Но в ГРУ уперлись. В результате возник конфликт, возможность была упущена, и теперь ГРУ сваливает вину на Западника. Нужно подготовить материалы для Политбюро, «чтобы доказать, что ты – не верблюд». А труднее всего доказать свою правоту тогда, когда ты действительно прав: в этом случае ты связан средствами доказательства, т.е. именно своей правотой.

 

Взаимный контроль

 

Характерным для советской системы власти является взаимный контроль различных учреждений и Лиц друг за другом, пронизывающий общество во Всех измерениях. В этом есть свой плюс: тебе не позволят сделать грубую ошибку. Но в этом есть и свой Минус: тебе не позволят сделать больших дел, требующих личной инициативы и риска. Когда в обществе возникло ощущение опасности вследствие инициативы Западника, оно поставило на его пути эту систему взаимного контроля, обойти которую был бы не в силах даже сам Генсек.

Разумеется, не все лица, окружающие данного индивида, решившего проявить опасную для них инициативу, набрасываются на него. Они выталкивают из своей среды отдельных врагов инициатора, которых наделяют властью палачей. Часто на эту роль выталкивают какого-нибудь интригана, склочника или просто параноика. Почувствовав одобрение коллектива, такой параноик впивается в новатора как клещ, отравляя его жизнь бесконечными придирками. Именно такой властью окружение Западника и наделило Соперника.

 

Мелкие придирки

 

Участились критические замечания в адрес Западника и его ведомства. Западник признавал их справедливость, обещал ликвидировать недостатки в работе отдела, но обращал внимание критикующих на то, что «без недостатков нет успехов», что «не ошибается лишь тот, кто ничего не делает». Особенно острой критике отдел Западника был подвергнут на совещании по методам разложения и дезорганизации Западной Европы. Соперник упрекал Западника в том, что тот недооценивает огромной разрушительной для Запада роли наркомании, порнографии, промискуитета, гангстеризма, терроризма и других язв, разъедающих западное общество изнутри.

– Настало время, – говорил Соперник, – внести во все это, как учил Ленин, «русский революционный размах и американскую деловитость». На Западе уже давно наметилась тенденция к концентрации этих явлений и к вторжению организованного криминального бизнеса в легальную жизнь общества. Надо им помочь в этом благородном деле.

Западник молчал, кивая в знак согласия головой, а про себя думал другое.

Идиот, думал он о Сопернике, и прохвост. Надо во всем меру соблюдать. Все эти средства разложения Запада хороши, когда они действуют в рамках определенной меры. Сейчас эти явления существуют как имманентные явления западного общества. И разрушают его они естественно, т.е. наилучшим образом. Если мы во все это внесем наш «революционный размах», мы нарушим меру и принудим Запад начать решительную борьбу против всего этого. Мы заставим Запад принять меры к оздоровлению. А «американской деловитости» у них своей в избытке. Ихние бизнесмены сами лучше нас сделают то, о чем ты тут поешь. Мы можем только испортить дело. И ко всему прочему, не следует преувеличивать важность этого направления работы. Не следует клевать на удочку преувеличений западной прессы.

Все это он думал про себя. Вслух же он похвалил доклад Соперника и предложил создать особую группу под руководством Соперника, в задачу которой вменить более тщательное изучение этого аспекта нашей работы на Западе. Участники совещания понимающе переглянулись и усмехнулись. Руководивший совещанием член Политбюро, считавший Соперника своим человеком, предложил пока воздержаться от организационных выводов и закрыл совещание.

 

Крупные нападения

 

Его вызвал к себе шеф КГБ.

– Вот, ознакомьтесь, – сказал он, положив перед Ним объемистый «документ», – и дайте подробное объяснение.

«Документ» был подготовлен особой комиссией. Задача комиссии заключалась в расследовании контактов Нашей агентурной службы и секретных служб западно-европейских стран. Надо признать, комиссия поработала на славу. Факты были подобраны и истолкованы так, что неискушенные в делах разведки и контрразведки люди немедленно решили бы, что мой Западник является агентом всех западноевропейских стран. Для Западника этот «документ» был не первым и, надо думать, не последним. И дать объяснение по этому поводу – дело в принципе пустяковое. Но хлопотное. На это уйдет много времени и сил. Много работников отдела будет оторвано от важных дел. А во всей системе власти нет человека, который мог бы приказать выбросить этот «документ» в мусорную корзину или сдать в архив. В силу правил функционирования системы этот «документ» должен сыграть свою роль – отнять у людей определенное количество времени и сил, причинить определенную сумму зла, – прежде чем исчезнуть в архивах аппарата.

Объяснительную записку отдел готовил в течение целого месяца.

«Записка» получилась огромная – около пятисот машинописных страниц. Подробное объяснение пришлось давать по каждому факту, упомянутому в заключении комиссии. Но банальная суть дела, известная всем и каждому, сводилась к следующему. Наша агентурная сеть работает не в Москве, а во враждебных нам странах. Она с необходимостью должна вступать в разнообразные контакты с секретными службами этих стран. Значительное число наших агентов известно западным контрразведкам. С другой стороны, и мы должны знать западные секретные службы. Короче говоря, мы должны вступать в отношения с западными секретными службами, аналогичные отношениям между государствами, в том числе осуществлять обмен информацией на взаимовыгодных условиях, договариваться о числе действующих агентов, о сферах и масштабах их деятельности. Мы должны иногда позволять нашим партнерам добиваться успехов, оправдывающих их существование в глазах их правительств и перед общественным мнением. Многие «провалы» нашей разведки на Западе суть на самом деле наши уступки с целью предотвратить реальные и более значительные провалы.

Объяснительная записка была передана шефу КГБ и членам комиссии. Но ее никто не стал читать: все заранее знали, что именно будет в ней написано, и заранее знали, что все действия нашей агентурной сети были оправданны и целесообразны. Однако она сделала свое черное дело. Она послужила сигналом для сослуживцев Западника переходить к более решительным действиям.

 

Комиссия

 

Сообщили, что Генсек выздоровел. Но всем в аппарате было известно, что это за «выздоровление». Генсек появился на заседании ЦК и Президиума Верховного Совета, дал короткое интервью, принял западного дипломата и политического деятеля из какой-то страны «третьего мира». И снова надолго исчез. Западника он лично принять не смог, но дал указание создать особую смешанную комиссию по поводу Великого Проекта. Этим самым Генсек давал понять, что он ничего общего не имеет с Проектом Западника. Но он сохранял за собой свободу действий в принципе и в будущем, если придется вновь вернуться к идее какого-то другого Великого Проекта.

В комиссию были включены представители от ЦК, от КГБ, от Министерства обороны и Генерального штаба, от Совета Министров. Председателем комиссии назначили старого члена Политбюро, который не мог принимать участия в утомительных заседаниях комиссии. Потому заместителем его назначили нового Председателя КГБ. Но тот был слишком занят и потому помощником своим назначил того самого человека, Делом Жизни которого стало помешать осуществлению Дела Жизни Западника, – назначил Соперника. Первое заседание комиссии прошло на редкость вяло. Еще не ясно было, каковы окончательные намерения высших лиц в отношении Западника и его замысла. Члены комиссии еще «не притерлись» друг к другу, еще не знали, какую роль им взять на себя самим или им навяжут обстоятельства.

 

Проблемы

 

На второе заседание комиссии почему-то явились Главный Идеолог и шеф КГБ. Но лучше бы они не приходили. С их появлением дискуссия приняла поверхностный и пустяковый характер. Главным предметом дискуссии стал почему-то вопрос о центральном штабе войны.

По проекту Западника, центральный штаб войны будет спрятан под землей в полной безопасности с таким расчетом, чтобы не выходить на поверхность до окончания войны и до обезвреживания среды существования. На поверхности же земли останется дублирующий его штаб. Обойтись без такого штаба нельзя, так как есть опасность, что население на поверхности земли выйдет из-под контроля подземного руководства. Дублирующий штаб будет посредником между высшим, подземным, руководством и руководимым надземным населением. Конечно, и дублирующий штаб будет защищен. Но не так надежно, как подземный. Для него останется некоторая доля риска. А главное – ему придется так или иначе получать информацию о реальном ходе войны и ее последствиях. Можно сказать, он будет на границе между надземным адом и подземным раем. Подземный рай!.. Очень интересное выражение. Коммунизм и тут все переворачивает с головы на ноги. Почему раньше рай помещали на небе, а ад под землей? Надо как раз наоборот!.. Но вернемся к основной идее.

Возникает целый ряд проблем. Первая проблема – как исключить опасность захвата власти дублирующим штабом? Главный Идеолог предложил положиться на высокую сознательность членов дублирующего штаба. Все-таки все они окончили наши учебные заведения, где на «отлично» сдали экзамены по марксизму-ленинизму. Многие окончили Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Шеф КГБ сказал, что дублирующий штаб должен постоянно находиться под наблюдением и охраной особых частей КГБ. Есть опасность, что эти особые части переметнутся на сторону дублирующего штаба: они же тоже будут «наземниками»! Чтобы предотвратить это, нужно использовать достижения современной науки. Надо всем членам дублирующего штаба и всем служащим особых частей КГБ вживить в тело специальные устройства, на которые можно воздействовать из-под земли. Если кто заартачится, можно будет нажать кнопку под землей – и человека нет.

А кто будет информировать подземное руководство о поведении дублирующего его наземного, думал Западник, приехав после заседания комиссии домой. Стукачи? Технические устройства? А кто будет обслуживать эти устройства?

Ломая голову над этими проблемами, Западник вздремнул. Ему тут же привиделся Генсек в пещере глубоко под землей, наблюдающий через гигантский перископ (наподобие капитана подводной лодки) ход войны на поверхности. Вдруг к перископу подбежал американский аппаратчик и замазал стекло грязью. И стало темно. И Западник очнулся. Да, проблемы, проблемы и проблемы! Тут надо шевелить мозгами. Ну ладно, допустим, мы эти проблемы решили. А если Штаб спрячется под землю, но война по каким-то причинам не начнется? Что тогда? И он опять задремал. И увидел сон, соответствующий его Великому Проекту.

 

Великий сон

 

Когда всем стало ясно, что войны не избежать, приказало высшее руководство отобрать наиболее ценных граждан (включая самих высших руководителей с семьями) и спрятать их в самое надежное бомбоубежище, снабженное всеми жизненными благами по самым высшим нормам на сто лет. На земле оставили руководство, во всем дублирующее то, которое спряталось под землю, с той лишь разницей, что наземное руководство подчинялось подземному. Первое должно было сообщать второму информацию о ходе войны, получать распоряжения второго и претворять их в жизнь. Но война почему-то не началась. О подземном руководстве как бы позабыли – наземное руководство решило не выпускать подземное наверх. Но чтобы уцелеть, оно решило создать специальное учреждение, которое стало передавать под землю информацию о фиктивной войне. Разумеется, информацию приятную. Под землей руководители фиктивной войны во всю мощь произносили речи, издавали указы, присваивали чины, награждали орденами. Генсеку присвоили чин супергенералиссимуса и наградили десятью орденами «Победа». Торопили с окончанием войны – очень уж подземным руководителям захотелось побывать на южных курортах и по покоренной загранице поездить. Наконец под землю сообщили: победа! Но вылезать наверх пока опасно – радиация, бактерии, газы, эпидемии. Надо подождать по крайней мере десять лет.

Прошли годы. Подземный штаб успешно руководил фиктивными преодолениями последствий фиктивной войны. За эти годы ведущие страны мира настолько хорошо подготовились к настоящей войне, что избежать ее уже было невозможно.

Но подземный штаб не был готов к этому: он находился в состоянии дебильной эйфории. Надземный тоже: он понадеялся на подземный.

 

Комиссия

 

Комиссия собиралась нерегулярно. Заседания отменяли и откладывали по всякому поводу. А собравшись, большую часть времени говорили о чем угодно, только не о деле.

В газетах сообщили, что советские ученые оживили микроорганизм, который жил пятьдесят тысяч лет назад. Его нашли во льду Антарктики. В аппарате и в высших кругах сильное возбуждение по этому поводу: значит, в идее замораживания людей с целью быть оживленными через много лет есть вполне здравый практический смысл. Высшие руководители настолько верят в свою исключительную важность для человечества, что в глубине души питают надежду быть воскрешенными... ну, не через пятьдесят тысяч лет, а через двести, триста, пят<