Знаменитый библиотечный кот Айовы

 

Т еперь задним числом я понимаю, что побег Дьюи был поворотным пунктом, последним приветом завершавшейся юности. После него он смирился со своим жизненным предназначением - быть котом Публичной библиотеки Спенсера, быть для всех другом, доверенным лицом и посланцем доброй воли. Он с новым энтузиазмом встречал людей. Он великолепно простирался в середине отдела специальной литературы для взрослых, где был открыт взгляду из любой точки библиотеки, но где оставалось достаточно места, чтобы проходить мимо Дьюи, не наступая на него. Если он впадал в задумчивое созерцательное настроение, то лежал на животе, вскинув голову и небрежно сложив перед собой передние лапы. Мы называли это позой Будды. Дьюи мог пребывать в этом положении не меньше часа, напоминая маленького толстенького человечка, у которого в душе царят мир и покой. Еще он любил растянуться на спине, широко раскинув лапы. Он был совершенно расслаблен, и лапы болтались сами по себе.

Просто удивительно - когда ты переставала суетиться и расслаблялась, мир приходил к тебе. Ну пусть не мир, так, по крайней мере, Айова. Вскоре после конкурса в «Шопко» Дьюи стал героем колонки «Для мальчиков Айовы» Чака Оффенбургера в «Де-мойн регистер». В этих колонках помещалась информация типа: «Это была самая потрясающая новость, на которую я наткнулся после того, как несколько лет назад выяснил, что Публичная библиотека Клегхорна, что ниже по дороге, дает посетителям формочки для кексов». Я знаю в Айове минимум десяток библиотек с великолепными коллекциями формочек. Они развешаны по стенам, и если вы хотите испечь какой-то особый кекс, например в форме Винни-Пуха на день рождения ребенка, то идете в библиотеку. Есть библиотекари, которые служат своей общине!

Я прочитала эту статью и подумала: «Ну, Дьюи делает не меньше». Одно дело для города принять кота. Еще лучше, если его принимает весь регион, как северо-западная Айова - Дьюи. Каждый день в библиотеку приходили посетители из маленьких окрестных городков и ферм. Летом жители озерного округа Айовы спускались повидать его, а затем рассказывали о Дьюи своим соседям и гостям, которые прибывали на следующей неделе. Его фотография часто появлялась на страницах газет в соседних городках. Но «Де-мойн регистер»! Это была ежедневная газета столицы штата, население которой составляло полмиллиона, и «Де-мойн регистер» читали во всем штате. И сейчас не менее полумиллиона человек прочитали о Дьюи. Читателей было больше, чем посетителей ярмарки округа Клей!

Вскоре Дьюи стал регулярно появляться в передачах нашего местного телевидения, которое вещало из Сиукс-Сити, Айова, и Сиукс-Фоллс, Южная Дакота. Скоро он стал появляться в сети и других соседних городов и штатов. Каждая передача начиналась одинаково, голосом диктора: «Морозным январским утром в библиотеке Спенсера не ожидали найти в ящике возврата ничего, кроме книг...» Как бы это ни подавалось, картинка была та же самая. Бедный крохотный котенок, окоченевший чуть ли не до смерти, который молит о помощи. История появления Дьюи в библиотеке была неподражаемой. Так же как и его личность. Большинство новостных групп не привыкли снимать кошек - в северо-западной Айове, без сомнения, были тысячи представителей кошачьих, но никто из них не попадал в поле зрения камеры - так что они всегда начинали с того, что казалось им хорошей идеей:

- Давайте сделаем так, чтобы он вел себя естественно.

- Что ж, вот он перед вами - спит в ящике, хвост болтается снаружи, живот перевешивается через край. Он чувствует себя совершенно естественно.

Пять секунд спустя:

- А не может ли он выпрыгнуть или сделать что-то этакое...

Дьюи всегда давал то, что от него хотели. Стрелой проносился над камерой. Легко проходил между стендами, чтобы показать свою ловкость и сноровку. Взлетал на полку и спрыгивал с нее. Играл с детьми. Возился со своим красным клубком. Неподвижно восседал на компьютере, глядя в камеру, - ну просто предмет обстановки. Он ничего не демонстрировал. Позирование перед камерой было частью его работы как общественного директора библиотеки, что он и делал. С энтузиазмом.

Появление Дьюи в «Жизни Айовы», в цикле Общественного телевидения штата, посвященном событиям и людям Айовы, было достаточно типичным. Съемочная группа встретила меня у библиотеки в половине восьмого утра. Дьюи был готов. Он раскланялся. Покрутился. Попрыгал между полок. Прошелся, сунув нос в камеру. Он терся рядом с гостьей, красивой молодой женщиной, и совершенно ее очаровал.

- Могу я подержать его? - спросила она.

Я показала ей хватку Дьюи - перекинутый через левое плечо, он сидит на сгибе вашей руки, свесив голову вам на спину. Если вы хотите пообщаться с ним какое-то время, то надо использовать хватку Дьюи.

- Он это сделал! - восхищенно прошептала гостья, когда Дьюи повис у нее на плече.

Дьюи вскинул голову: «Что она говорит?»

- Как мне успокоить его?

- Просто погладьте.

Она погладила Дьюи по спинке. Кот положил голову ей на плечо и свернулся вокруг шеи.

- Он это сделал! В самом деле! Я слышу, как он мурлычет. - Она улыбнулась своему оператору: - Снял?

Я испытала искушение сказать ей: «Конечно, он это сделал. Как сделал бы и для каждого. Но зачем портить приятное впечатление?»

Сюжет с Дьюи вышел в эфир несколько месяцев спустя. Он назывался «Рассказ о двух котятах». (Да, тут обыгрывалось название романа Диккенса.) Другим котенком был Том, который жил в магазине «Инструменты Кибби» в Конраде, маленьком городке в центре штата. Как и Дьюи, Том был найден самой холодной ночью в году. Владелец магазина Ральф Кибби отнес окоченевшего малыша к ветеринару. «Они потребовали за уколы шестьдесят долларов, - сообщил он в программе, - и сказали, что если он еще будет жив к утру, то у него появится шанс». Посмотрев передачу, я поняла, почему гостья была так счастлива тем утром. Прошло не менее тридцати секунд съемки Дьюи, лежащего на ее плече; от Тома же она смогла добиться лишь того, что он неохотно понюхал ее палец.

Дьюи был не единственным, кто старался расширить свой горизонт. Я стала очень активна в библиотечных кругах штата и была избрана председателем Ассоциации малых библиотек Айовы, группы поддержки для библиотек в городах с населением меньше десяти тысяч человек. Поддержка, по крайней мере когда я возглавила ассоциацию, была очень условной. Всем участникам был присущ комплекс неполноценности. «Мы такие маленькие, - считали они. - Кому до нас есть дело? Давайте ограничимся кофепитием с молоком и пирожными и безобидными сплетнями. Это все, на что мы годны».

Но я первым делом пришла к выводу, что маленький не значит мелкий, и преисполнилась вдохновения.

- Думаете ли вы о проблемах маленьких городов? - спрашивала я их. - Вам не кажется, что ваша библиотека может стать другой? Посмотрите на Дьюи. Каждый библиотекарь в штате знает «Круг чтения Дьюи». Он дважды появлялся на обложке библиотечного журнала Айовы. И дважды же - в газете Национального общества библиотечных котов, он получает письма от поклонников из Англии и Бельгии. Его изображение появилось в библиотечной газете... Иллинойса! Мне каждую неделю звонят библиотекари, которые спрашивают, как убедить совет обзавестись котом. Неужели все это кажется вам несущественным?

- То есть все мы должны иметь кошек?

- Нет. Вы должны верить в себя.

И они поверили! Через два года Ассоциация малых библиотек Айовы стала одной из самых активных и уважаемых групп поддержки в штате.

Тем не менее основной прорыв Дьюи произошел не благодаря моим усилиям, а при помощи почты. Как-то в библиотеку пришла бандероль с двадцатью экземплярами общенационального журнала «Страна» за июнь-июль 1990 года. Он выходил тиражом более пяти миллионов. В том, что мы получали журналы от издателей, не было ничего необычного - они надеялись на нашу помощь в привлечении подписчиков... но двадцать экземпляров? Я никогда не читала «Страну», однако мне понравился девиз журнала: «Для тех, кто живет в этой стране или мечтает о ней». Я решила полистать его. И вот на 57-й странице нашла цветной разворот о Дьюи из Публичной библиотеки Спенсера. Фотографии сделала какая-то местная жительница, с которой я лично знакома не была, но чья дочь часто посещала библиотеку. Конечно, приходя домой, она рассказывала матери о Дьюи.

Статья была сравнительно небольшой, но эффект от нее оказался просто ошеломляющий. Годами посетители рассказывали мне, как она воодушевила их. Журналисты, собиравшие информацию для других статей о Дьюи, часто ее цитировали. Более десяти лет спустя, открывая почту, я нашла прекрасно сохранившуюся копию этой статьи, аккуратно вырезанную из журнала. Эта женщина хотела дать мне понять, как много история Дьюи означала для нее.

И в Спенсере люди, которые не знали Дьюи или никогда не проявляли к нему интереса, обратили внимание на статью. Даже та компания, что собиралась в «Сестерс-Мейн-стрит кафе». Самая худшая полоса фермерского кризиса осталась позади, и наши лидеры уже искали пути приложения сил в новом бизнесе. Дьюи получил такую общенациональную известность, о которой они могли только мечтать, и, конечно, эта энергия могла многое дать городу, преобразить его. Естественно, никто не собирался строить завод из-за кота, но в то же время никто не стал бы строить предприятие в городе, о котором никогда не слышал. И Дьюи снова сыграл свою роль, на этот раз не только в Спенсере, но и в куда большем мире, далеко за пределами кукурузных полей Айовы.

Конечно, самые большие перемены претерпела гордость. Друзья Дьюи были горды им, гордились, что он живет в их городе. Один мужчина, возвращаясь после встречи выпускников колледжа, остановился в библиотеке полистать газеты времен его выпуска. Дьюи, конечно, тут же завоевал его внимание. Но когда он услышал о друзьях Дьюи и увидел статьи о нем, был неподдельно поражен. Позже он прислал нам письмо с благодарностью и поведал, что рассказал всем в Нью-Йорке о своем милом родном городе и о его обожаемом библиотечном коте.

Он был не единственным. В библиотеку за неделю приходили три или четыре человека, чтобы посмотреть на Дьюи.

- Мы хотели бы увидеть этого знаменитого кота, -сказал пожилой мужчина, подходя к столу.

- Он спит в задней части. Я принесу его.

- Спасибо. - И, поворачиваясь к молодой женщине, к бедру которой прижималась светловолосая малышка, сказал: - Я хочу, чтобы моя внучка Лидия увидела его. Она приехала к нам из Кентукки.

Увидев Дьюи, Лидия расплылась в улыбке и снизу вверх посмотрела на дедушку, словно прося разрешения.

- Вперед, радость моя, Дьюи не кусается.

Девочка осторожно протянула к Дьюи руку, а через две минуты уже растянулась на полу, гладя его.

- Видишь? - сказал дедушка матери девочки. - Я тебе говорил, что стоит съездить.

Я могла предположить, что он имел в виду Дьюи или библиотеку, но подозреваю, он имел в виду нечто большее.

Позже, пока мать с дочерью играли с Дьюи, дедушка подошел ко мне и сказал:

- Большое спасибо за то, что приютили Дьюи.

Похоже, он хотел выразить нечто большее, но, я думаю, мы оба поняли, что сказано достаточно. Полчаса спустя, когда они уходили, я услышала, как молодая женщина говорит отцу:

- Ты был прав, папа. Это великолепно. Нам надо было пораньше побывать здесь.

- Не беспокойся, мама, - сказала девочка. - Мы с ним и в будущем году повидаемся.

Гордость. Доверие. Убежденность в том, что этот кот, эта библиотека, может, даже этот город в самом деле представляют собой нечто особенное. После статьи в «Стране» Дьюи не стал ни красивее, ни раскованнее. Слава ничуть не изменила его. Все, что Дьюи было нужно, - это теплое местечко подремать, плошка со свежим кормом, любовь и внимание со стороны каждого, кто переступал порог библиотеки Спенсера. Но в то же время Дьюи все-таки изменился, потому что теперь люди смотрели на него по-другому.

Доказательства? До появления статьи в «Стране» никто не брал на себя ответственность за то, что сунул бедного Дьюи в наш ящик для возврата книг. Все знали эту историю, но никто не признавался. После того как к Дьюи пришла известность, одиннадцать человек пришли ко мне и конфиденциально признались (даже поклялись могилой матери), что это именно они сунули Дьюи в прорезь. Они не осуждали себя, наоборот, искали оправдания. «Я знал, что все хорошо кончится», - говорили они.

Одиннадцать человек! Можете ли вы в это поверить? Должно быть, существовала необузданная уличная компания, которая занималась спасением котов.

 

РАСПОРЯДОК ДНЯ ДЬЮИ

 

7.30. Приходит мама. Потребовать еду, но не торопиться. Смотреть все, что она делает. Ходить за ней по пятам. Сделать так, чтобы у нее было хорошее настроение.

 

8.00. Приходят сотрудники. Провести час, пообщавшись с каждым. Выяснить, у кого было нелегкое утро, и предоставить им честь ласкать меня сколько они хотят.

 

8.58. Время подготовки. Занять место у входных дверей, готовясь встретить первого посетителя. Предупредить рассеянных сотрудников, что пришло время. Терпеть не могу, когда двери открывают с запозданием.

 

9.00-10.30. Двери открываются. Встречаю посетителей. Следую за самым симпатичным, не обращая внимания на остальных, но всем даю шанс обрести счастливый день, уделяя мне внимание. Гладить меня - это вознаграждение за посещение библиотеки.

 

10.30. Нахожу колени, чтобы вздремнуть. На коленях надо дремать, а не играть. Это присуще только котятам.

 

11.30-11.45. Праздная расслабленность. В середине зала технической литературы. Голова поднята, лапы скрещены перед собой. Люди называют это позой Будды. Я называю это Львом, Акуной Мататой. Нет, я не знаю, что это значит, но так говорят дети.

 

11.45-12.15. Когда держать голову вскинутой становится утомительно, вытягиваюсь на спине, раскинув лапы во все стороны. Внимание и ласки гарантированы. Но я не засыпаю. Стоит уснуть - и вы беззащитны от покушения на чесание вашего живота. Терпеть этого не могу!

 

12.15-12.30. Ленч в комнате персонала. Все едят йогурт? Нет? Что ж, меня это устраивает.

 

12.30-13.00. Поездки на тележке. Когда дневной дежурный расставляет книги на полках, я вспрыгиваю на тележку с ними и совершаю объезд библиотеки. Ох, до чего приятно совершенно расслабиться и валяться, просунув ноги между прутьями тележки.

 

13.00-13.55. Свободное время. Оцениваю, как проходит день. Можно пройтись по гирлянде светильников или еще немного подремать. Встретить дневных посетителей. Провести десять минут с мамой. При желании можно заняться туалетом, но это не обязательно. Не забыть найти хорошую коробку, чтобы поспать.

 

15.55. Обед. Они должны понимать, что обеденное время наступает в четыре часа. Если сидеть перед ними достаточно долго, они наконец это усвоят.

 

16.55. Мама уходит. Попрыгать вокруг, чтобы она вспомнила, как ты хочешь поиграть. С разбегу вспрыгнуть на книжную полку, сделать кувырок и работать без остановки.

 

17.30. Игра. Для меня нет ничего лучше, чем гонять круглую штуку. Если не считать моего красного шнура. Вся моя любовь отдана ему. И пусть кто-нибудь попробует отнять его у меня!

 

20.55. Уходит последняя смена. Все повторяется, как в 16.55, но не стоит ждать того же результата, разве что Джой остается в вечернюю смену. Джой всегда находит время скатывать бумажные комочки и бросать их через комнату. Надо догонять их изо всех сил, но, поймав, не обращать на них внимания.

 

21.00-7.30 утра. Это мое время, и нечего совать в него нос.

 

 

Глава 17

Дьюи в современном мире

 

Я не считаю себя наивным человеком. И знаю, что не все в Спенсере обожают Дьюи. Например, эта женщина до сих пор пишет письма, угрожая привести своих коров в даунтаун, если город не покончит с ужасной несправедливостью - кот живет в публичной библиотеке. Она самая громогласная, но, конечно, не единственная, кто не может понять феномена существования Дьюи.

- Что особенного в этом коте? - спрашивают они за чашкой кофе в «Сестерс-Мейн-стрит кафе». - Он никогда не покидает библиотеку. Много спит. Он ничего не делает.

С их точки зрения, Дьюи не занимался никакой деятельностью. Он регулярно появлялся в журналах, газетах, о нем шли радиопередачи по всей стране, но он не возделывал наш муниципальный парк. Он не мостил дороги. Он не создавал новые рабочие места. Пик фермерского кризиса прошел; настроение у всех было на высоте; для Спенсера настало время расправить крылья и привлекать новую рабочую силу в наш обаятельный городок Среднего Запада, лежащий в стороне от протоптанных дорог.

Комиссия по экономическому развитию Спенсера отметила свой первый большой триумф в 1922 году, когда «Монфорт», большая компания по обработке мяса со штаб-квартирой в Колорадо, решила взять в аренду бойню на северном конце города. В 1952 году, когда местный бизнесмен перенял эту собственность, предприятие было гордостью Спенсера. Ею владела местная власть, оно управлялось на месте, и тут трудились местные рабочие, получая хорошую зарплату. В 1974 году она равнялась пятнадцати долларам в час, никто в городе не получал больше. Вереница грузовиков, ожидавших загрузки, растягивалась на милю. Кое-какие изделия компания начала выпускать под маркой «Спенсер фуд». Она была источником гордости, особенно когда вы приезжали в Сиукс-Фоллс или даже в Де-Мойн и видели имя Спенсера в больших продуктовых магазинах.

В 1968 году продажи стали падать. Производственные процессы переместились с соседние городки, где были более современные предприятия и дешевая рабочая сила. Владельцы пытались давать продукции новые названия и переоснастить производство, но ничего не срабатывало. В начале 1970-х годов Спенсерская упаковочная компания была продана. Когда рабочие отказались получать не согласованную с профсоюзом заработную плату пять пятьдесят за час, компания закрыла завод и перенесла свою деятельность в Скайлар, в Небраску. Сюда перебрался «Ленд О'Лейкс», производитель знаменитого масла и маргарина, но, когда в середине 1980-х ударила рецессия, он тоже окончательно закрылся. У них не было ни тесных связей с общиной, ни экономических причин оставаться.

Десять лет спустя «Монфорт» подписал арендный договор с отсутствующим владельцем завода. Потребовалось перенести здания, чтобы предприятие могло расширяться и развиваться. Маленькие городки по всей стране отчаянно искали работу, но те рабочие места, где в 1974 году платили пятнадцать долларов, «Монфорт» предлагал по пять долларов в час и никаких премий. А это была работа на бойне, физически и психологически тяжелая, жестокая и отупляющая, не говоря уж о запахах, грязи и шуме. Местные не хотели за нее браться, и большинство тех, кто приходил на предприятие, были испаноязычные иммигранты. Города вокруг Спенсера, где были бойни, например Сторм-Лейк, населяли двадцать пять процентов таких иммигрантов.

Тем не менее «Монфорт», не теряя времени, утверждался в десятках городков, и они не интересовались нашими проблемами и не предлагали никаких решений. Лидеры городских общин поддерживали такие предприятия, так чего ради беспокоиться о горожанах? Городской совет предложил собрать обычный общественный форум, чтобы обсудить предполагаемое перемещение. Обычно он проходил в небольшом помещении в совете в присутствии пяти человек. Но на этот раз накал страстей был столь высок, что дебаты решили провести в самом большом помещении города - в спортивном зале школы. И в тот вечер собралось три тысячи человек, более четверти городского населения. Учитывая тему дебатов, это было не так много.

- Бойни загрязняют город! Что они собираются делать с отходами?

- Бойни очень шумные. А это предприятие всего в миле от центра города.

- Не заставляйте меня упоминать о запахе!

- А как насчет грузовиков со свиньями? Они что, будут ездить прямо по Гранд-авеню? Кто-нибудь подумал, во что превратится движение транспорта?

- Какую пользу принесут эти рабочие места нашему городу?

Кроме совета по экономическому развитию и городского совета, в этом зале не набралось бы и сотни человек, поддерживающих существование бойни. На следующий день в перемещении было отказано.

Кое-кто - сторонники «Монфорта» в городе и члены советов по экономическому развитию в соседних городках - намекал, что это решение имеет под собой расовую подоплеку. «Лилейно-белый Спенсер, - хихикали они, - не хочет, чтобы в него приезжали мексиканцы».

Я этому ни на йоту не верила. Спенсер никогда не был расистским городом. Например, в 1970-х годах мы приняли сотню семей беженцев из Лаоса. Да, мы действительно видели перемены в таких городах, как Сторм-Лейк и Уортингтон, и нам они не нравились, но проблема была в бойнях, а не в их рабочих. В тот день Спенсер выступил не против иммигрантов, а против загрязнений, забитых дорог и катастрофы для окружающей среды. Мы не хотели расставаться с нашим образом жизни ради двухсот самых плохих рабочих мест в стране. Пойди мы на это, значит, мы ничему не научились из опыта наших соседей. Может быть, как некоторые предлагали, нам надо повернуться спиной к экономическому прогрессу, чтобы сохранить облик города, который основали местные торговцы, фермеры и мелкие производители, - но они не могли выжить в современной Америке. Я знала только одно: Спенсер станет совершенно иным городом, если первое, что вы увидите (а также услышите и унюхаете), когда приедете с севера, будет бойня, и считала, что нам лучше обойтись без нее.

Спенсер отнюдь не был настроен против бизнеса. Через год старая бойня была превращена в холодильный склад. Склад предоставлял не так много рабочих мест, но зарплаты были получше, отсутствовали загрязнения, шум. Вы едва замечали его присутствие.

Два года спустя, в 1994 году, Спенсер с распростертыми руками принял то, что многие считали самым большим и самым плохим конгломератом, - целый квартал «Уол-Марта». Торговцы в даунтауне были против него, особенно против большого супермаркета, и наняли консультанта, чтобы получить совет. Ведь местные торговцы содержали этот город, чего ради они должны оставлять все, что вложили в него, и уступать сопернику национального масштаба?

- «Уол-Март» будет лучшим, что только может случиться в деловой жизни Спенсера, - сказал им консультант. - Если попытаетесь противостоять ему, вы проиграете. Но если найдете нишу, которую они не обслуживают, например поставка специальных продуктов или знаний, служба доставки, вы только выиграете. Почему? Потому что «Уол-Март» привлечет в город много других потребителей. Это же так просто.

Консультант был прав, были, конечно, и проигравшие, главным образом «Шопко», который покинул город, но после появления «Уол-Марта» бизнес в даунтауне заметно вырос. «Уол-Март» сделал для города то же, что десятилетия назад железнодорожный вокзал: Спенсер обрел значение в региональном масштабе.

В том же 1994 году Публичная библиотека Спенсера вступила в современную эру. Ушла в прошлое древняя система учета книг с ее карточками, штампами, каталожными ящичками, ярлычками, сложной системой стеллажей и, конечно, с десятками и десятками ящичков. На смену им пришла полностью автоматизированная система, дополненная восемью компьютерами. Коробки для карточек, в которых Дьюи любил нежиться, сменились компьютером для абонементов. Древняя пишущая машинка Ким, с которой Дьюи любил играть котенком, уступила место бесшумному и неподвижному компьютеру. Мы собрались все вместе, вытащили все ящики с каталожными карточками, высыпали тысячи их на пол и поставили доступный для посетителей компьютер, который заменил их всех. Три шкафа, с их сотнями маленьких ящичков, были проданы на аукционе. Один я купила для своего дома. Я держала его в подвальном помещении вместе с исцарапанным столом 1950-х годов из школы Монеты. В нем хранились мои инструменты, а в столе лежали все бумаги Джоди и рисунки из начальной школы, которые я бережно сохраняла тридцать лет.

После этого улучшения технологии в 1994 году люди начали по-разному пользоваться библиотекой. До появления компьютеров, если студент интересовался каким-то вопросом, то библиотекарю приходилось просматривать весь имеющийся у нас набор книг по этой теме. Сейчас она открывала экран и в режиме онлайн видела все книги. С 1994 по 2006 год приток посетителей значительно вырос, но спросом пользовалась лишь треть из имеющихся книг. В 1988 году, когда появился Дьюи, было обычным делом, если книгу просто бросали в кучу других. Лет десять у нас не было настоящего ящика для возврата. Самой большой популярностью пользовались классические фильмы на DVD - местный видеомагазин не держал их - и видеоигры. У нас было девятнадцать компьютеров для общественного использования и шестнадцать с доступом к Интернету. И хотя библиотека наша была невелика, мы оказались десятыми по числу компьютеров для посетителей во всей библиотечной системе Айовы.

Работа библиотекаря включала в себя ответы на самые различные вопросы и справки. Теперь у нас были умные компьютеры с содержащимися в них данными. Чтобы получать сведения о посещении библиотеки, дежурная за абонементным столом делала отметку на листе бумаги каждый раз, когда в дверях появлялся очередной посетитель. Можете представить себе, насколько точна была эта система, особенно когда библиотека переполнялась людьми, а дежурная еще отвечала на вопросы. Теперь же у нас был электронный счетчик, который отмечал каждого, кто переступал через порог. Система проверки точно сообщала нам, сколько книг, фильмов и игр пришло и ушло, какие из них самые ходовые, а к каким не притрагивались годами.

И тем не менее, несмотря на все эти нововведения, библиотека Спенсера, по сути, оставалась точно такой же, как прежде. Поменялось ковровое покрытие. Задние окна, которые выходили на улицу, были заложены, оштукатурены и закрыты книжными полками. Стало меньше дерева, меньше ящичков и больше электроники. Но группы детей по-прежнему смеялись, увлеченно слушая истории. Ученики старших классов убивали тут время. Люди постарше листали газеты. Бизнесмены читали журналы. Библиотека Карнеги никогда не была тихим храмом знаний и продолжала оставаться местом, где можно было с удовольствием расслабиться.

Входя в библиотеку, первым делом вы замечали книги: полка за полкой и ряд за рядом книг. Обложки могли быть поярче, иллюстрации более выразительными, шрифт более современным, но в общем все книги выглядели такими, какими они были в 1982 году, и в 1962-м, и в 1942-м. Они не менялись. Книги пережили телевидение, радио, говорящие картинки, рекламные проспекты (в ранних журналах), оперативные сообщения (в ранних газетах), шоу Панча и Джуди и пьесы Шекспира. Они пережили Вторую мировую войну, Столетнюю войну, Черную смерть и падение Римской империи. Они пережили даже темные века, когда почти никто не умел читать и книги переписывали от руки. И они не собирались сдаваться Интернету.

Как и библиотека, мы не могли быть только тихим хранилищем прошлогодних книг. Мы служили общине лучше, чем раньше. Наши связи с миром были, как никогда, широки. Мы могли в любое время заказать любую книгу; прикосновением к клавише мы находили ее, выпуски электронных бюллетеней помогали нам поддерживать связи с другими библиотеками, и получаемая информация существенно улучшала нашу эффективность; мы имели доступ к сотням газет и журналов за сумму меньшую, чем дюжина подписок десять лет назад. Число посетителей, приходящих в Публичную библиотеку Спенсера, продолжало расти. И так ли это важно, искали они книги, брали фильмы, играли в видеоигры или навещали нашего кота?

Конечно, ничего из этого Дьюи не волновало. Он всегда был занят тем, что было здесь и сейчас. И любил новую библиотеку. Конечно, он потерял несколько ящичков, но в библиотеке всегда оставались ящички с книгами повседневного спроса. Компьютеры могли показаться холодными машинами по сравнению со старой системой, когда руки имели дело с деревом, бумагой и чернилами, но для Дьюи они были теплыми. В буквальном смысле слова. Он любил сидеть на компьютере и наслаждаться идущим от него теплом. Я сделала его фотографию за этим занятием, и она стала символом нашей новой компьютеризированной системы. Компании она понравилась. И каждый раз, приезжая на съезд библиотекарей, я видела огромный баннер с Дьюи, украшающий стенды компании.

Почти столь же хорош, по крайней мере с точки зрения Дьюи, был новый сенсорный пост у входной двери, который пищал, если вы пытались уйти, не сдав библиотечный материал. Новая любимая позиция Дьюи теперь была как раз у левого поста. (Точно как левое плечо, на котором он любил висеть. Может, Дьюи был левша?) В начале каждого дня он садился здесь, внимательно наблюдая, как стрелка приближается к девяти часам. С Дьюи и турникетом у входа для посетителей почти не оставалось места. Если и раньше было трудно не обратить внимания на Дьюи, когда он приветствовал посетителей у входных дверей, с новыми сенсорами это стало просто невозможно.