В покое ожидать утомленного врага

 

Ши пришлось расстаться на время с женой и уделить время отцу.

Целую ночь они провели вместе, и Ши рассказал ему все о своем походе и о том, какая опасность надвигается на них. Эта опасность была новой для Наисветлейшего, о ней только говорили торговцы из Бухары, но невозможно было здесь, во дворце, представить, что этот мифический объединитель племен может совершать такие далекие переходы и что он имеет такую армию. Она, как голодная саранча, не знает границ и пределов, она не знает расстояний, трудностей пути и погодных условий. Сейчас зима, но она все же теплее и мягче, чем и северной пустыне, так что переход не страшит монгольское войско Темурджина. Они действительно могут прийти в те края, в которых никогда не бывали, но о которых так много слышали. Все вокруг, где бы они ни появлялись, превращалось в такую же пустыню, как та, из которой они пришли. Они и раньше заходили на территории, измотанные войной с чжурчжэнями, но даже эти разоренные и сожженные земли были для них плодородным и богатейшим раем по сравнению с бескрайней и безжизненной пустыней, где в поисках следующего источника воды приходилось идти целые месяцы. Огромный красивый город, где более полутора миллионов домов, с множеством водных каналов, расположенный, как жемчужина, среди озер Сиху, не мог не манить северного пустынного хана, который был воплощением Духа Воина.

Этим же утром был отдан приказ о сборе новой армии. Ши предложил устроить тайно теневой кабинет, чтобы в случае гибели высших чиновников при нападении на столицу управление остальными районами не было потеряно. Они также обсудили возможность переезда двора на юг, но горькие чувства утраты настолько овладели ими, что они решили не думать об этой возможности. Не давая шансов себе проиграть, но и не имея никакой возможности выиграть противостояние, отец и сын должны были действовать, и они действовали.

Однако приготовления к защите города и сбор новой армии воспринимался всеми как ненужная истерика молодого императора, потерявшего в походе свое войско в результате слабого управления, и желание доказать всем, что он может повести за собой военных. Никто не мог даже вообразить, что такой огромный город может подвергаться какой‑либо опасности: разве где‑то может собраться в одном месте больше людей, чем в этом городе?

В столице было спокойно. Беспечно шумели васы – музыканты, певцы, сказители, танцоры и акробаты сменяли друг друга всю ночь напролет. В таких васах можно было увидеть даже целые спектакли, где было пение, драматические диалоги, танцы и настоящие представления мастеров ушу Богатые чиновники считали делом чести иметь самую лучшую труппу в городе и даже своих драматургов. Впрочем, хорошая труппа давала васу солидный доход, и это вовсе не было праздной прихотью хозяина. Жизнь была прекрасной и беззаботной в этом благословенном городе, на улицах которого можно было встретить купцов со всего мира, включая Индию, Европу, арабские страны и даже Восточную Африку Они могли не только заниматься торговлей, но даже сдавать государственные экзамены «кэцзюй» и занимать должностные посты в правительстве. Множество частных школ давало им возможность подготовиться к таким экзаменам.

Торговцы и чиновники больше были озабочены построением новых судов и вопросами навигации, чем сбором новой армии для защиты города. В повседневный обиход начал входить компас с таинственными и магическими свойствами, покоривший сердца и умы горожан, который сразу же стал использоваться не только в навигации, но и в строительстве зданий, обеспечивая правильную ориентацию по частям света и создавая благополучие в доме. Совершенно невероятными приспособлениями выглядели ткацкие станки, приводимые в движение водой. Ведь теперь, когда были изобретены суда с водонепроницаемыми переборками, нужно было производить больше тканей для продажи в других странах, куда устремились самые дерзкие и предприимчивые купцы, побывавшие уже во многих удивительных уголках Земли.

Свои истории они могли рассказывать не только своим близким, но и тысячам других людей, так как изобретение книгопечатания с подвижными литерами давало возможность сделать не одну, а много копий текста, к тому же сильно снизив цену на книги. Библиотеки стали довольно обычным делом, дававшим приличный доход их владельцам. Поэтами были все – от неграмотного грузчика до самого императора. Не писать «цы» означало не жить. Известные поэты были тенями Будды на Земле. Каллиграфия и живопись достигли совершенства, за которым могут стоять только миражи снов и легкость взлетающей ласточки. Тонкость и чувство живописи никогда не были потом такими чистыми, пронзительными и завершенными, как в это время. Живописные картины были как алмазные грани совершенного сознания и как проявление отражающейся в них полной гармонии внутреннего ментального пространства. Людям, склонным к неврозам или неуверенным в себе, я бы рекомендовала ежедневные пятнадцатиминутные созерцания таких картин для исцеления.

Была зима, и ночи были длинными. Вечерний город представлял собой феерическое зрелище – разнообразные фонари, иногда в форме драконов или львов, превращали сумерки в ожившие мифы. Около особенно дорогих игорных васов стояли зазывалы с бамбуковыми коленцами, начиненными порохом. Эти своеобразные петарды производили целый переполох среди гуляющих, наверняка привлекая их внимание. Любители острых ощущений не могли пройти мимо. Город жил своей обычной жизнью.

И только молодой император в минуты короткого отдыха, как во сне, видел тучи коней, несущих тучи крепких воинов по бескрайним просторам, но по направлению к его городу Он взывал ко всем воплощениям Будды, моля о помощи, он взывал ко всем мифическим зверям, родовым деревьям, ко всем мыслимым и немыслимым божествам, ко всем совершенномудрым бессмертным и ко всем простым смертным. Конский топот войска Темурджина с водил его с ума. Две тысячи ли, всего две тысячи ли... Двадцатидневный переход для хорошего войска.

Может быть, он все‑таки двинется в Индию? Но он там уже был. Индийские самоцветы украшали его шапку. Темурджин стоял на Шелковом Пути, а значит, у него было только два направления, в одном из которых он уже совершал поход. Сомнений не было, была только надежда на чудо.

В это время Бао вышивала к Новому году картину, как мифический зверь «цилинь» приносит в дом младенца. Конечно же, младенец был вылитый Ши, отчего Бао лукаво улыбалась. Рядом она изобразила меня в одежде Хэ Ксиан Гу с новогодним фонарем в виде прекрасного розового лотоса, с красными вздернутыми кистями по обе стороны фонаря и с новогодним пожеланием счастья, очень похожим на смешное студенческое дацзыбао. Себя она начала уже вышивать по бумажной картинке, приложенной к шелку, но почему‑то ей хотелось в первую очередь в деталях вышить фарфоровую вазу и цветы дикой сливы на изящно изогнутой веточке, рядом с которой красовались остролистные бамбуковые побеги.

Шел уже девятый лунный месяц жизни нашей маленькой вселенной. Он уже готов к приходу в этот мир, он просто еще набирается сил. Уже миновал месяц Урана, уже сформировано стремление к свободе и восприятие путешествий как бытия космического Странника, способность к пониманию вселенской природы вещей, центр ясновидения. Шел месяц Нептуна, дающий любовь ко всему живому и человеческую мудрость. Бао часто бывала на природе, любила играть с огромным дворцовым котом, в ее комнате всегда стояли свежие цветы из оранжереи. Она часто приходила к пруду к той иве, веточка которой спасла Ши, как думала Бао, и благодарила ее, глядя в бездонное небо, отраженное в темной неподвижности воды. Мысли ее были посвящены всеобщей любви и обращены к радости.

Между тем я стала замечать, что грудь у Бао не становится больше и не готова к кормлению ребенка. Конечно, найти кормилицу не было проблемой, но я была обеспокоена другим. Что‑то вызывало во мне тревогу. Поэтому я попросила сестру Фу приехать как можно скорее.

Еще одно небольшое событие произошло во торце. Приехали Чжоу из рода Хай‑Лин и Хо из рода Шао‑Цзюнь, чтобы бракосочетаться с Ши. Ши никак не был настроен на эту церемонию, но он выполнил все ритуалы, и Чжоу с Хо поселились в специально отведенных для каждой павильонах. Однако все мысли Ши были о Бао, с ней он проводил каждую свободную минуту, постоянно разговаривая с малышом, который отвечал ему легкими толчками в стенку живота. Глаза Ши светились, когда он чувствовал своей рукой такой ответ на свои слова.

Наступал праздник – первое число первого лунного месяца, начало Нового года. Праздник Весны – самый важный для каждого в Поднебесной, от ребенка до седого старца, когда молятся о ниспослании в новом году благополучия и удачи, когда изгоняют нечистую силу, когда радуются по поводу хорошего урожая. Во всех домах шла предпраздничная суета, генеральная уборка, выбрасывались старые вещи. По обеим сторонам дверей вывешивались парные надписи, выполненные на длинных красных листах бумаги, которые содержали пожелания счастья и благополучия, хорошего урожая. В домах торговцев надписи выражали пожелание процветающей торговли и обогащения. Кое‑где на створках дверей вывешивали изображение бога дверей, который, по поверью, способен уберечь дом от нечистой силы и бедствий. На стенах внутри домов вывешивались картины, посвященные надеждам на мир и благополучие.

В этой праздничной суматохе никто не заметил, как в дом вошла сестра Фу, хотя, впрочем, она могла это сделать и безо всякой суматохи. Бао, увидев ее, была очень обрадована, однако слезы радости были смешаны с воспоминаниями о родительском доме. Сестра Фу была явно чем‑то озабочена, однако, видимо, было не время рассказывать о том, что ее беспокоило. Наступало время, когда вся семья должна была собраться за праздничным столом.

В большом зале для праздничных церемоний было много народу. Мыс Бао вошли в зал последними, когда все уже были готовы начать праздничную трапезу и ждали только нас. Место рядом с Ши было свободным, однако по другую сторону от него сидели Чжоу и Хо и весело щебетали, уставшие от скуки в своих павильонах.

Бао и я сели за стол. Началась праздничная трапеза. Бао сидела и тихо улыбалась. Вдруг она увидела, как Чжоу поцеловала Ши. Кусочек сладкого рисового пирожка выпал из ее палочек. Она вопросительно посмотрела на меня, растерянно ища оправдания увиденному. Я объяснила ей, что у Ши должно быть несколько жен, и это те, кого выбрали для него астрологи. Она с улыбкой вернулась к трапезе, однако в уголках ее прекрасных глаз поселилась печаль.

Когда дети спрашивают, почему трава зеленая, иногда лучше всего ответить, что она действительно зеленая, а не рассказывать им о химии. Да, у Ши должно быть несколько жен. Это порядок, но как трудно это принять! Все люди знают, что они должны умереть, но иногда так не хочется умирать, а иногда, наоборот, хочется просто заснуть и не проснуться. Желаний может быть много, поэтому придуман порядок. Есть жизнь, и есть смерть. Солнце встает утром и заходит вечером. Трава зеленая. И Путь должен быть пройден.

После трапезы все собрались в дворике перед павильоном для официальных дворцовых приемов. В честь Нового года для семьи императора было устроено специальное красочное традиционное представление, напоминающее массовые уличные гулянья – танцы «драконов», танцы «львов», хороводы «янгэ», костюмированные шествия на ходулях и целое театральное представление, подготовленное частными труппами и учениками цзяофан с участием акробатов и мастеров ушу Барабаны, колокола «бяньчжун», тарелки, гонги, многоствольные флейты пайсяо, цитры, гусли потрясали своей мощью и создавали праздничную атмосферу ликования.

Особенно понравился Бао фокусник с шелковым платком, который подошел к ней совсем близко и, видимо почувствовав грусть в ее взгляде, преподнес ей, одну за одной, целый букет хризантем, неизвестно как появлявшихся из его тончайшего шелкового платка. Прекрасная маленькая девушка, почти голая, с зонтиком в руке, весело прохаживавшаяся по канату, заставила Бао поволноваться, когда вдруг неожиданно сделала сальто и ловко опустилась опять на тонкий канат. Бао от неожиданности ахнула и почувствовала тягучую боль в спине. В общем возгласе удивления никто не обратил внимания на Бао. Да она и сама не придала этому большого значения, однако я почувствовала какое‑то беспокойство и подошла поближе к ней.

В это время представление подошло к концу, и воздух взорвался тысячами огней из специально изготовленных петард. Одна из них взорвалась неожиданно громко, когда другие уже все потухали. Эта неожиданность заставила многих вздрогнуть, и я увидела, как Бао стала падать. Белые хризантемы веером выскальзывали из ее рук...

Я поддержала Бао и подозвала сестру Фу. Бао на носилках быстро перенесли в ее покои. Она не приходила в себя. Ее сердце остановилось или почти остановилось. Нам ничего не оставалось, как спасать ребенка. Сестра Фу приготовила инструменты, в комнате остались только мы вдвоем.

Смолистый факел ярко горел, позволяя стерилизовать инструменты. Сделав обезболивание двумя серебряными иголками, сестра Фу начала операцию. Она рассекла кожу живота специальным острым ножом по надлобковой с кладке, каждый раз после очередного рассечения отводя в сторону жизненно важные органы и прося меня придерживать их специальными серебряными палочками. Вот и лотос.

Осторожно, по миллиметру, движется острый нож. Сделав надрез в длину чуть более фаланги пальца, сестра Фу раздвинула края раны и левой рукой вытолкнула головку малыша. Осторожно, двумя руками я захватила головку малыша и вывела плечевой пояс, и далее извлекла прекрасного большого мальчика, который сделал судорожный вдох, как будто просто учился плавать. Мы положили его на грудь Бао, а сами занялись ее раной.

Сестра Фу накладывала один за одним швы специальными нитками. Поверх раны она приложила шелковую ткань, пропитанную специальным травяным настоем. Малыш восторженно дышал, все было нормально. Оставалось только ждать.

Я попыталась выдавить из груди Бао капельки молока, но у меня ничего не выходило. В это время в комнату доставили кормилицу, которая была уже заранее подобрана по моей просьбе. Она ловко взяла ребенка и приложила к груди; разработанная грудь оказалась легкой и желанной для малыша. Он без труда принялся сосать, однако через несколько минут устал и заснул. Кормилице было приказано прилечь и не двигаться, пока ребенок спит у нее на груди, несмотря на то, что мы пока не трогали пуповину. Мы накрыли кормилицу с малышом тонкой шелковой простыней, чтобы прилетавшие на запах крови мелкие мушки не беспокоили их. Я также зажгла благовония, изгоняющие всех злых духов и заодно всех вечерних насекомых из комнаты.

Сестра Фу достала серебряные иглы из точек обезболивания и поставила две специальные банки на запястье и на грудь Бао, так же, как она это делала и для матери Бао – Фан, когда той становилось плохо из‑за слабого сердца. Я убрала в комнате и простерилизовала инструменты. Состояние Бао было неопределенным. Сестра Фу молилась за Бао, уйдя глубоко в себя. Я не смела прерывать ее целительной молитвы. Более того, мне хотелось присоединиться к ней, но я всецело была сосредоточена на малыше, и тихая радость и восторг охватили меня. Мой малыш жив, он рядом, он со мной!!!

Мне не хватало воздуха от радости, улыбка сияла на моем лице. Мне хотелось прижать его к себе. У него были мои глаза. Моя принцесса и мой первенец уже давно ушли из жизни, и я встречалась с ними только во время своих путешествий в мир духов. Еще год назад я считано достаточным для себя, но теперь я понимала, что ничто не может сравниться с радостью смотреть на этот маленький живой комочек света с моими глазками. Рот же, напротив, был копией рта Ши. Во сне он очень серьезно поджал губы, совсем как его отец в последние дни. Да, как нам не хватало его улыбки в это время!

Я светилась от счастья. Наконец я осмелилась взять малыша и положила его на свою грудь, разрешив кормилице выйти и привести себя в порядок. О чудо, как только я прикоснулась к нему, у него на губах появилась улыбка. Я чуть не потеряла рассудок от накатившихся на меня радостных эмоций. Как будто мы всегда были вместе. Я назвала его «Пришедший прямо из рая».

Его райская улыбка покорила меня. Я поняла, что открытость, спонтанность, дружелюбие, чувство дома, творчество, умение играть и вовлекать в игру других будут свойственны ему от самого рождения, как нечто естественное.

Я наслаждалась своим счастьем, мне хотелось смеяться, плакать, прыгать от радости одновременно. Но я не могла даже пошевелиться, ведь малыш лежал у меня на груди и спал.

Через окно в комнату заглянул Ши. Он не знал, что произошло с Бао, но, увидев малыша, очень обрадовался. Я приложила палец к губам, давая ему понять, что надо соблюдать тишину. По моей радостной улыбке он понял, что все хорошо, подумав, что Бао просто отдыхает после родов. Он тихо зашел в комнату и погладил Бао по волосам, затем, наклонившись, поцеловал. И – о чудо, Бао открыла глаза и улыбнулась. Сестра Фу также вышла из своего состояния и дала знаками понять Ши, что все в порядке, но он должен выйти.

Счастливо улыбаясь, Ши почти выбежал из комнаты, однако сестра Фу сделала жест, означавший, что Ши должен подождать около двери. Убедившись, что с Бао все в порядке, она встала и, выйдя из комнаты, подошла к Ши. Он, ожидая новостей о рождении своего сына, был крайне удивлен, что беспокойство сестры Фу было связано не с рождением малыша, а совсем с другими событиями. Оказалось, что всего за чае до отъезда из монастыря сестры Фу из соседнего монастыря пришло сообщение, что войска Темурджина двигаются в направлении к Ханчжоу. О том, чтобы увезти сейчас Бао из столицы вместе с малышом, не могло быть и речи, так как ее состояние было очень тяжелым.

Наследник империи, которому астрологи пророчили долгие и счастливые годы правления, был в опасности. Ши верил предсказанием, гак как все они сбывались, но только я знала, какой ценой. Поэтому я также была обеспокоена всерьез приближением Темурджина. Единственное, что меня действительно обнадеживало, что при путешествии в долину духов, которое мы предприняли вместе с Ши во время ритуала в пещере, я не встретила никаких угрожающих жизни Ши обстоятельств. Да и он, пройдя ритуал победы над Темурджином, сохранял внутреннее спокойствие. Однако все это наше спокойствие больше напоминало беспомощность и безответственность.

Армию, необходимую для защиты города, так и не удалось собрать. Увезти наследника тоже не было возможности. Бао лежала при смерти, в неизвестности. Только малыш, моя маленькая радость, моя огромная вселенная, лежал на моей груди, как будто говоря: все будет хорошо, я же пришел к тебе, я пришел к тебе прямо из рая.

 

ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ