Для вида чинить деревянные мостки, втайне выступить в чэньцан

 

Так же молча Чжен Ли Хонг занял свое место в процессии, убедился, что все на месте, и подал знак к отправлению. Дорога предстояла долгая, но через пятнадцать дней он должен будет вернуться сюда снова со своей дочерью. Два каменных белых тигра с мордами, больше похожими на обезьяньи, чем на тигриные, бесстрастно смотрели вслед удаляющейся процессии. Желтые и серые от времени крыши каменных построек загородного дома Наисветлейшего постепенно исчезали из вида, прячась в сосновых вершинах. Ну, вот еще один прощальный взгляд в сторону дома Наисветлейшего – и только стена леса за поворотом.

Только сейчас Чжен стал осознавать весь ужас происходящего.

У него было много жен и много дочерей и сыновей. Но у его любимой жены была всего одна дочь. Другие ее дети умерли еще в младенчестве, после чего она обратилась в монастырь к сестрам, и они дали ей настойку, которую она выпила, и беременность больше не наступала.

Астрологи, приглашенные по случаю рождения дочери, были неумолимы. Они отказались от подношений, не желая обманывать хозяев.

Расчеты, выполненные на основании даты рождения и зачатия, говорили, что единственная дочь его любимой жены Фан должна умереть в возрасте пятнадцати лет. Но и этому Фан оказалась рада, так как другие ее дети умерли, не прожив и одного дня. Бао была истинным утешением для Фан, она действительно была самой большой «драгоценностью»[2] в ее жизни.

Фан была очень красива, но довольно простодушна, поэтому она уговорила астрологов рассчитать такую дату рождения, согласно которой ее дочь оказалась бы счастливой.

– Возможно, боги увидят эту дату и дадут моей дочери шанс.

Астрологи, растроганные непосредственностью и красотой хозяйки, выполнили ее просьбу. Они хотели хоть чем‑нибудь смягчить ее боль. Чжен также не стал противиться жене и позволил записать рассчитанную дату вместо истинной. Судьбы не изменишь, но если это хоть немного облегчит страдания и горечь утраты для Фан, то пусть будет так, как она хочет. Впереди еще пятнадцать лет, и, может быть, за это время произойдет нечто, что поможет малышке выжить в этом мире.

Малышка была бледной и болезненной, однако очень красивой, как и ее мать. Сестры из монастыря навещали Бао и помогали матери справляться с очередными проблемами. Бао любила сестер из монастыря, и они любили ее. Они приносили ей книги, учили искусству игры на арфе, каллиграфии, показывали специальные упражнения, которые помогали поддерживать жизнь и энергию в ее слабом теле.

Бао проводила много времени за книгами, не играла с сестрами от других жен, которые были младше ее и которые весело и беззаботно резвились целыми днями в саду. Однако она любила наблюдать, как они переодевались в разные платья, брали маски и разыгрывали целые потешные сцены, раскрашивая при этом свои лица самым причудливым образом. После этого слугам приходилось отмывать их, а они визжали и брызгали друг на друга водой, норовя так зажать своими маленькими пальчиками отверстие у фонтанчика, что выбивающаяся из него струя воды доставала всех в радиусе более трех чжанов[3].

Любимым же их занятием было играть в «невесту». Они садились на красные носилки, выполненные и виде комнаты с окошками, украшали эту комнату сверху разными куклами, птицами, изображениями святых, разноцветными лентами и флажками с помпончиками, вышитыми скатертями, по краям которых висели длинные разноцветные кисти. Затем, накрасившись и нацепив на себя всякие яркие наряды, они заставляли слуг носить их в этих носилках по дорожкам сада, в то время как другие сестры и слуги должны были играть на разных музыкальных инструментах, изображать жениха и его родственников...

В этот день они достали где‑то большого пыльного тряпичного дракона и, забравшись в него, хотели напугать слуг в саду. Слуги картинно падали, изображая священный страх. И кто от этого получал больше удовольствия, было вовсе не понятно.

В это время главные ворота дома со скрипом открылись, и в них въехала вся процессия. Засуетились конюхи, госпоже Фан поднесли носилки, чтобы быстрее доставить ее в покои. Господин Чжен, темнее ночи, молча проследовал к себе в библиотеку. Увидев малышек, резвившихся с драконом в саду, он внезапно остановился, улыбнулся, но затем одинокая слеза медленно прокатилась по его пыльной щеке. Он, закусив губу, быстрым шагом вошел в библиотеку.

– Как только госпожа Фан будет готова, пускай придет ко мне сюда.

Слуги быстро освобождали господина от дорожных «доспехов». Он прошел в небольшую туалетную комнату, где была приготовлена прохладная розмариновая ванна, больше похожая на маленький бассейн, расположенный на уровне иола, и опустился в нее. Уютный, теплый, горьковатый аромат «травы сердца» снял дорожное напряжение и успокоил сердце. Состояние неуверенности в своих силах и мнительности прошло. Но чувство тревоги осталось.

В это время в туалетную комнату вошла Фан. Чжен подал ей знак присоединиться к нему. Слуги помогли ей раздеться и спуститься но скользким позолоченным ступеням ванны. Сверху, сквозь цветные стекла, составляющие фиолетово‑розовый цветок лотоса на голубой глади воды, в ванную комнату проникал свет. В многогранной зеркальной нише стоял и плоский подсвечник, свет которого, отражаясь в небольших, но специально расположенных зеркалах, наполнял комнату неповторимым праздничным сиянием.

Долгая дорога и нервное напряжение обостри ни чувства. Чжен медленно поднял глаза и стал следить за дыханием Фан. Теплые ресницы её немного подрагивали в такт дыханию. Розмарин помог насытить ее сердце кровью.

Спустя некоторое время их дыхание созданию единую мягкую волну в ванне. Рот Фан приоткрылся, а веки опустились. Тогда Чжен втянул её дыхание и нежно коснулся ее руки.

Легкий румянец появился на бледных щеках госпожи. Ее веки начали подрагивать, но Чжен не торопился подарить ей свое прикосновение. Он улыбался, наблюдая, как сладкие судороги желания прокатывались по ее телу.

Внезапно Фан с силой сжала руку Чжена, впиваясь в нее острыми ногтями, и замерла. Через несколько минут губы ее вновь приоткрылись, и вселенская улыбка заиграла на ее лице. Тело стало текучим и податливым. Чжен притянул ее к себе, и она обхватила его ногами, немного отклонившись назад и придерживаясь за позолоченные поручни руками. Настойчиво и нежно нефритовый стержень коснулся своего цветка. Входные ворота дрогнули, как будто по ним пробежал ток, трепетно раскрываясь. Губы, как ладошки, обхватили зовущий и нежный нефритовый стержень, втягивая его глубже и глубже. Втянув его полностью, они плотно обхватили его у самого основания, перекатывая влекущую спиральную волну от самого корня до небесного дворца. Нефритовый стержень стал расти и крепнуть, постепенно вкручиваясь и проходя по всем уголкам своего дома: «Здравствуй, моя маленькая ямка, я приветствую тебя, милый бугорок, ну вот я и дома, мои сжатые внутренние губки. Я здесь, вы сегодня впустите меня к себе? Ах, вы сегодня так невежливы, что же, я ухожу, но я еще вернусь». – «Не уходи!» – «Нет уж, вам придется подождать. Но совсем немного. Ну, хорошо, я стал мягче. Я прощаю вас. Я иду к вам...»

Благовония менялись, приносились новые и новые свечи. Смолкли детские голоса во дворе. Солнце легло в долину между двумя соседними холмами, сладко потянувшись на прощание сиянием золотисто‑бордового света, разнившегося, как молодое цветочное вино.

Около ванны уже лежали мягкие простыни и подушки. Вода была теплой, как парное молоко, но приходило время инь, и вода приобретала темную силу. Не отрываясь друг от друга, они плавно перебрались на подушки. Вода тут же была слита, а ниша в полу закрыта разноцветными плитками и покрыта ковром. Слуги, как легкие духи, смазали тела господ розовым маслом и удалились в тень. Начиналась ночь любви...

Утро пришло вместе с пронзительными раскатами птичьих голосов. Назвать пением этот птичий утренний базар нельзя. Чжен возлегал на подушках и смотрел, как Фан улыбается во сне. Он подал знак, чтобы ему принесли чай. Сестры‑монахини всегда советовали выпить маленькую чашечку с восходом солнца. Фан открыла глаза.

Спустя некоторое время они уже сидели на подушках в шелковых мягких халатах, а между ними на маленьком чайном столике стояли две тончайшие, совсем как бумага, фарфоровые чашечки.

– Через пятнадцать дней Бао и Ши должны бракосочетаться, – произнес Чжен.

Фан побледнела, и медленно ее обмякшее тело коснулось подушек. Слуги знали, что делать, это уже случалось с госпожой. Но на этот раз все было серьезнее. Решено было срочно послать за сестрами из монастыря.

– Их брак, по предсказаниям астрологов, должен быть долгим и счастливым. И она должна родить ему сына, который должен быть зачат в первую брачную ночь. И если этого не произойдет, ты знаешь, что может быть с Бао и с нами всеми.

– Но к ней еще не приходил красный дракон. Она еще не может зачать.

Монастырь лежал довольно высоко в горах, хотя и недалеко от дома Чжен Ли Хонга.

Оставив Ши на попечение его монаха‑Учителя, я была спокойна за него.

В тот момент меня больше волновала его будущая невеста, с которой мне хотелось бы познакомиться. Быстро сориентировавшись в ситуации, я поняла, что обстановка складывается как нельзя лучше. Войдя в монастырь и представившись монахиней «Знающей все травы»,

я с готовностью отправилась на первый же «вызов», который, как я точно знала, должен был открыть мне двери дома Ли Хонг, не вызывая ни у кого подозрений.

Сестра Фу («Талисман») была мастером любовного искусства пустоты, мастером внутренней алхимии, траволечения и хирургии. Она являлась личным советником госпожи Фан и преподавала для старших девочек «искусство наслаждений». Она всегда радовалась новому общению. У нее была теплая улыбка.

Сестры из монастыря относились к ней с почтительным страхом. Ходили легенды, что она одним взглядом могла забрать у юношей и девушек их молодость и силы. Ко мне она отнеслась доброжелательно и была рада, что, имея попутчицу и помощницу, сможет в этот раз взять больше трав, книг и других необходимых для визита вещей.

Весть о том, что любимая дочь госпожи Фан, прекрасная Бао, должна стать женой сына самого Наисветлейшего, мгновенно разнеслась по монастырю, ведь многие сестры принимали участие в ее судьбе. Количество вещей и посланий росло, как снежный ком, но надо было торопиться, и я вместе с сестрой Фу вышла из монастыря. Дорога, по которой мы шли, была выложена камнями и представляла собой пологую лестницу с закругленными сверху и поросшими мхом бордюрами, выложенную среди густого леса, покрывающего склон горы.

Дубы, платаны, акации, лиственницы и сосны с длинными шелковистыми иголками обступили эту дорожку. Неожиданно за поворотом показался маленький водопадик с кристально чистой водой, который затем превратился в ручеек, в котором ивы купали свои тонкие ветки.

Вдруг маленький камешек упал мне под ноги, я подняла голову и увидела белых коз, идущих вверх по ручью, ближняя ко мне обернулась и с ленивым любопытством посмотрела на меня. Подходя к дому Чжен Ли Хонга, мы остановились у небольшого каменного полуразрушенного восьмиугольного бассейна, в центре которого находился вырезанный из камня дракон с добрыми глазами и открытой пастью.

Сестра Фу достала маленький плоский камешек из своей корзины и ловко бросила его в пасть дракона.

– Он принял дар. Все будет хорошо, – с улыбкой сказала она, обращаясь то ли ко мне, то ли к кому‑то, кто был далеко.

Нас уже ждали и встречали. Навстречу нам спешили слуги с носилками.

Я не привыкла к такому способу передвижения, но выбирать не приходилось. Я с улыбкой наблюдала, как два здоровых красавца ловко бежали по каменной дорожке так, что я даже g не ощущала никаких толчков. Носилки, в которых была сестра Фу, были украшены сверху маленьким золотым колокольчиком, он мелодично звенел и сверкал в лучах полуденного солнца.

Нас доставили прямо в библиотеку хозяина, где еще лежала госпожа Фан. Сестра Фу кратко представила меня:

– Это «Та, которая знает все травы».

Затем она достала из своей корзины все необходимое и принялась осматривать Фан. Взяв в руки тоненькое запястье Фан, она на минуту задумалась, глядя сквозь меня, отчего мне действительно стало не по себе.

– Что скажешь, «Знающая все травы»? – Она смотрела на меня, как будто это я сейчас проверяла пульс госпожи.

Я все же ответила:

– Лаванда, роза, мята, анис, герань и нероли.

– Браво. Приготовь отвар.

Пока я занималась отваром, она достала две металлические чашечки с закругленными толстыми краями, покрытыми деревом. Одну маленькую и одну побольше. Уложив госпожу на спину, она показала знаком, чтобы ей подали свечи. Она оголила грудь госпожи до пупка и левую руку. Взяв в одну руку маленькую чашечку, а в другую свечку, она быстро накрыла чашечкой свечку, так, что та даже не потухла, и поставила ее отверстием вниз на левую руку где‑то на одну ладонь выше запястья. Вторую чашечку, которая была немного побольше, она поставила по центру груди между сосков, в точке, которая, вероятно, соответствовала точке сборки сердца. Достав из своей корзины миниатюрные песочные часики, она впала в глубокую медитацию.

Да, можно было и не проверяя пульса сказать, что госпожа Фан имела слабое сердце. Ее изысканная бледность была вовсе не признаком высокого происхождения, а следствием болезни сердца, так же, как и легкая синева под глазами, делающая ее глаза печальными и зовущими, на самом деле была признаком серьезности болезни.

Как только последняя песчинка в часах оказалась в нижней половине, сестра Фу тут же открыла глаза, сняла свои чашечки и знаком подозвала меня, чтобы я дала госпоже отвар. Фан сделала несколько глотков и заснула. Румянец проступил на ее щеках, и мы, успокоившись, перебрались непосредственно в библиотеку.

Господин Чжен уже ждал нас.

– Сестры, мне нужен ваш совет. Вы знаете, что наша дочь Бао выбрана невестой для Ши из дома Нань Сун. Всех наших дочерей мы готовим, чтобы они стали достойными женами.Но Бао слаба здоровьем, и мы не думали, что мам придется с ней расстаться. Но вы знаете не все. Когда Бао родилась, астрологи предсказали, что она должна умереть вскоре после своего пятнадцатилетия. Фан попросила астрологов рассчитать другую дату, при которой бы жизнь ее дочери могла сложиться иначе, и уговорила меня вписать именно эту дату в книгу семьи. Именно поэтому астрологи из дома Мань Сун выбрали Бао. Если это раскроется, то Бао будет убита, так же как и вся моя семья. Я боюсь думать о том, что мне придется убить свою дочь сразу после ее свадьбы, чтобы спасти других детей. Если бы я мог, я бы убил самого себя, но без меня погибнут все.

Мысли и слова путались в его голове.

– Господин Чжен, – начала я, – но если Бао суждено умереть в пятнадцать лет, то сколько ей сейчас в действительности?

– Сейчас ей четырнадцать с половиной.

– Но зачем ее убивать, зачем торопить то, что и так суждено?

– Дело в том, что, по предсказаниям астрологов, она должна родить сына, который станет наследником. Но это невозможно. Красный дракон еще не приходил к ней, а до пятнадцати лет осталось всего полгода. Возможно, я поговорю с ней и предложу ей самой выпить яд... Я не знаю, что я говорю. Я не знаю, что делать.

Теперь и мы стали понимать беспокойство Чжена.

– Позвольте нам осмотреть Бао.

Чжен хлопнул в ладоши и отдал распоряжение позвать Бао.

Юность и красота трепетным ветерком обожгли мое сердце. Она была действительно красива так, как бывают красивы дети, которых хочется взять на руки. Порозовевшие от бега щечки, радостная улыбка и никакого предчувствия надвигающейся беды. А впрочем, какое ей дело до предсказания астрологов! Она радостно поздоровалась со всеми.

– Бао, сестры хотят поговорить с тобой, – произнес Чжен и вышел.

Сестра Фу начала доставать подарки, приготовленные сестрами из монастыря для Бао, которая еще ничего не знала о том, что она выбрана невестой, так же как и никто в доме. Множество подарков обрадовало ее. Она искренне радовалась каждому из них, поименно благодаря каждую сестру, приславшую ей подарок.

– Но почему так много подарков, сестра Фу?

– Возможно, в твоей жизни произойдут перемены. Могу я задать тебе несколько вопросов?

– Да, конечно.

– Скажи, к тебе еще не приходил красный дракон?

– Нет, сестра Фу. Я делала все, как вы говорили, но ничего не изменилось.

– Можно, мы осмотрим тебя?

Кожа ее была мягкой и нежной. Я просто любовалась юностью и красотой, но сестра Фу хмурила брови все больше и больше. А теперь и я, посмотрев на Бао сквозь туман очарования, удивленно подняла глаза и повернулась к сестре Фу. Неужели то, что я увидела, а точнее не увидела, могло быть правдой?!

Фу долго держала руку на животе Бао, хмурила брови, пыталась нежно надавливать на живот, но, взяв себя в руки, улыбнулась и разрешила Бао одеться и пойти за слугами, чтобы приказать им перенести все подарки в ее комнату. Мы понимающе переглянулись. Первой прервала молчание Фу:

Через пятнадцать дней красный дракон не придет. Я не могу назвать дату. Все слишком спокойно.

Я поняла, что она увидела не все. В действительности дело обстояло гораздо хуже. У Бао вообще не было нефритовых гроздьев. Только маленькие пустые веточки, размером разве что с беличьи. Сестра Фу истолковала это как задержку развития, но я точно увидела, что гроздья пусты.

Неожиданно очень рискованная идея примем ко мне.

– Сестра Фу, позвольте мне помочь Бао. Мой Учитель знал эту болезнь, он научил меня готовить отвар из куриных внутренностей и полевых грибов, который, я знаю, вылечит Бао.

«Талисман» посмотрела на меня, точнее сквозь меня, отчего я почувствовала холод в области живота. Потом она улыбнулась и произнесла:

– Ну что же, ты пришла сюда за этим. Будь по‑твоему.

Она медленно стала собирать свои вещи в корзину. Затем обратилась ко мне:

– Я приглашаю тебя посетить мою лекцию, здесь милые ученицы.

Разговор с родителями Бао и с ней самой мы решили перенести на вечер. Господин Чжен приказал не беспокоить его до вечера. Госпожа Фан спала. Сестра Фу распорядилась, чтобы Бао также была приглашена на лекцию.

 

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

УВЕСТИ ОВЦУ ЛЕГКОЙ РУКОЙ

 

Старшие девочки собрались в комнате для занятий. Они весело щебетали. В руках у них я заметила мешочки с разноцветными, довольно крупными, с голубиное яйцо, камнями, отшлифованными до зеркального блеска. У каждой было по пять камней – синего, красного, желтого, зеленого и белого цветов.

Самым сложным упражнением было разложить камешки по органам – то есть по зонам органов в нефритовой палате. Каждый цвет должен соответствовать своему органу. Чувствительность нефритовой палаты должна быть такой, чтобы девочка могла чувствовать «энергию» камней.

Синий камень (правда, не всегда он был действительно синего цвета, ведь у каждой девочки была своя дата рождения, поэтому камин ей подбирали по ее зодиаку, чтобы скорректировать недостаток или избыток энергии данною органа) должен был помещаться у самого и хода в нефритовую палату, там, где раскрываются лепестки почек, обнимая энергию этого камня. Дальше должен был лечь зеленый камень – это были глаза печени, дальше – желтый камень – золотистые ниточки селезенки, ещё дальше, у самых внутренних ворот нефритовой палаты по разные стороны входа, – красный и белый камни, как огонь, окрасивший белую лилию в розовый цвет и превративший ее в лотос (сердце, дающее любовь, и легкие, дающие жизнь).

Сестра Фу ударила в маленький гонг и начала занятия. (У нее была интересная методика. Я в свое время училась по‑другому. Ну что ж, «Курс лекций сестры Фу» я изложу в отдельной книге со своими комментариями.)

– Сегодня я познакомлю вас с новой практикой. Многие из вас уже освоили внутреннюю алхимию нефритовой палаты и могут легко раскладывать камни по их местам. Теперь нам надо научиться развивать силу Эта практика также потребует от вас сосредоточения и упорства. Сейчас я вам покажу, чего вы можете достичь, если будете делать это упражнение регулярно.

Она попросила принести большую напольную вазу, наполнила ее водой и обвязала толстым синим шелковым шнурком. Затем она встала над этой вазой и, достав из множества складок своего платья такой же толстый красный шнурок, связала их вместе. Слегка наклонившись и упершись ладонями немного выше колен, она сделала неуловимое движение, и ваза приподнялась на два сантиметра от пола. Девочки, затаив дыхание, наблюдали за ней. Она медленно опустила вазу на пол и так же медленно подняла ее еще раз.

Девочки очень внимательно следили за движением вазы. Наконец сестра Фу развязала два шелковых шнурка, приказала унести вазу и приступила к объяснению. При этом она ловко потянула за красный шнурок и достала из складок одежды небольшой нефритовый камень, величиной чуть меньше куриного яйца. В середине, вдоль оси, было просверлено сквозное отверстие, а в отверстие был продет этот красный шнурок.

У многих современных людей возникает вопрос, почему такие маленькие девочки занимались этими практиками, в то время как они должны были сохранять девственность и не нарушать девственной плевы. Но многие набожные католики, протестанты и другие религиозные люди, да и не только, всегда путают физическое и духовное. Они отождествляют физическое наличие девственной плевы с девственностью. Их можно оправдать тем, что, будучи невежественными в отношении своего здоровья, женщины с нарушенной девственной плевой не могли ухаживать за собой и заносили себе различные инфекции. Поэтому общество вынуждено было ввести в целях самосохранения эти обычаи и стремилось закрепить, их всеми своими институтами. Кроме того, обществу в целом совсем не нужно было знать высшие секретные практики. Девственность – это духовное понятие, но, чтобы не посвященные не могли бросить тень на практикующих девочек, перед замужеством им зашивали девственную плеву.

– Вы должны развивать вашу силу, – продолжала сестра Фу. – Ни одно облако над вашим домом не должно пролететь без вашего ведома. Если вы будете ленивы и слабы, то какая‑нибудь наложница начнет управлять вашим домом.

Для Бао эта лекция была просто откровением, ведь ее не готовили к роли супруги. Родителей больше заботило ее здоровье. Легкий румянец пробегал по ее щекам. Она была в растерянности. Ее сестры так ловко владели всеми этими приемами, а она услышала о них впервые. Они с интересом рассматривали новый камешек в своей коллекции, продевали шнурок через отверстие и пробовали тянуть за него, одновременно поднимая камень вверх. У многих это упражнение не вызвало никаких трудностей, и они начали привязывать к шнуркам разные предметы – подсвечники, вазы, – все, за что можно было привязать шнурок. Это упражнение их просто веселило.

Я сидела с Бао и пыталась нежно объяснять ей все происходящее. В конце лекции Бао прижалась ко мне, и я поняла, что это – драгоценный знак доверия ко мне. Я рассказала, что ее пригласили сюда не случайно, что родители привезли радостную весть, и она должна бракосочетаться с прекрасным молодым Ши из дома Нань Сун.

Ее глаза растерянно блуждали по комнате. Она не знала, радоваться или нет. В ее маленькой прекрасной головке было слишком много вопросов – и ни одного ответа.

Наконец занятия окончились. Я проводила Бао в ее комнату. Солнце клонилось к закату, и сестра Фу стала собираться в обратную дорогу. Как мы условились, я сама сообщу Чжену о нашем решении и останусь в его доме, чтобы подготовить Бао к свадьбе, попытаюсь вызвать красного дракона, а затем буду вместе с ней и после ее бракосочетания. Наше решение было единственно возможным для нас. Сделать все, что только можно, чтобы спасти Бао и спасти всю ее семью.

Всю ответственность я взяла на себя. Мы решили ничего не говорить Бао о неверной записи в семейной книге зачатий и рождений. Если даже она умрет вскоре после пятнадцатилетия, то пусть в эти последние месяцы своей жизни она испытает все, что суждено женщине. Я должна была влиять на события, связанные с судьбой Бао, чтобы спасти и жизнь ее родителей. Тогда я еще не представляла, как трудно это будет сделать, но была полна решимости помочь Бао, и, что скрывать, мои мысли все чаще и чаще обращались к Ши. Иногда мне очень хотелось, чтобы я была на месте Бао, чтобы в моей судьбе случился такой счастливый поворот. Но в реальности ситуация была очень серьезной и не такой счастливой.

Бао была очень сообразительной девочкой с хорошо развитым воображением, что, конечно же, было результатом долгих часов, проведенных за чтением. До свадьбы оставалось всего четырнадцать дней, поэтому никаких операций и упражнений с камешками ей уже не нужно было. Все практики она должна была выполнять, помогая себе своим воображением. Я подбирала для Бао специальные медитации и упражнения для развития внутренних мышц. Сестры из монастыря принесли мне также все необходимое для составления отвара, который должен был вызвать красного дракона в нужное время. Хотя я прекрасно понимала, что это все бесполезно. Это был как раз тот единственный случай, когда ничего помочь не может. Если нет драгоценных гроздьев, то ничего сделать нельзя.

Господин Чжен и госпожа Фан немного успокоились, но горечь расставания с дочерью печалила их сердца, хотя они старались ничем не выражать своих чувств. Слезы на их глазах могли бы просто разорвать и без того слабое от рождения сердце Бао. Только сестры Бао завидовали ей и поздравляли ее, часами обсуждая, как их старшая сестра должна выглядеть, что она должна делать, как смотреть на жениха. Даже малышки прибегали к Бао с расспросами. Это было для них настоящим событием – свадьба сестры.

Я должна была, помимо всего прочего, научить Бао скрывать свое слабое здоровье. Никто из врачей в доме Ши не должен был подходить к ней, я должна была сопровождать ее и объяснять ее поведение придворным врачам и астрологам. Это было очень опасно и ответственно. Ведь опытный врач с одного взгляда мог определить состояние здоровья. Но, к моему счастью, в доме Ши не было опытных врачей из числа посвященных, знавших женские заболевания. Отец Ши больше доверял астрологам и практикующим врачам, чем предсказателям и ясновидящим. К тому же диагностировать по виду девушки отсутствие нефритовых ягод невозможно, а что касается сердца, то немного косметики, дневной сон, розмариновые панны, утренние упражнения и правильное питание сделают свое дело. Кроме того, я надеялась, что энергия любви, умело направленная на исцеление сердца, поможет Бао справиться со своей задачей.

Мне пришлось провести много времени за расчетами, чтобы составить расписание для занятий сексом, выбрать наиболее целительные позы и методы. Этот мой труд выглядел целым научным трактатом. Но это был единственный шанс продлить жизнь Бао. Речь о практиках бессмертных идти не могла, так как для этого необходимы годы тренировок. Это только в легендах можно принять пилюлю бессмертия и стать совершенномудрым. Для того чтобы ваше тело и каждая клеточка научились подчиняться вашим приказам и желаниям, должны пройти годы ежедневных тренировок. Самый минимальный срок – это семь лет. Именно семь лет – это тот срок, когда происходит полная замена всех клеток в организме. Возможно, именно поэтому число «семь» является магическим.

И только по ночам я проверяла, а как там себя чувствует Ши. Он тоже волновался. Но монах‑Учитель следил за ходом его молитв и медитаций. К моему счастью, в доме Ши не было астрологов или монахов, посвященных в высшие тайны внутренних искусств. Это позволяло мне надеяться, что моя миссия не будет раскрыта. Все складывалось хорошо.

Прошло две недели.

Утро было прозрачным и волшебным. На соседних склонах гор гиббоны пели свою вечную песню любви, легко перепрыгивая с одного дерева на другое. Птицы устроили настоящий переполох. Воздух был насыщен ночной, еще не растворившейся свежестью и утренним пронзительным благоуханием раскрывающихся цветов, которое застыло в неподвижном, безветренном пространстве. Наступал новый день. Новая жизнь и новая трансформация двух человеческих сердец, душ и тел.

Дети еще сладко спали на своих шелковых подушках, а Бао уже садилась в красные носилки, которые были украшены не сестрами, а семейным церемониймейстером. Он трудился целую ночь, стараясь не забыть ни одной детали: в каком углу от невесты должна находиться маленькая золотая черепашка, где должен быть закреплен нефритовый дракон и еще тысяча других очень важных вещей, истинного смысла которых он не знал, но зато помнил весь необходимый порядок их расположения.

Для меня тоже приготовили носилки, что означало, что я должна буду остаться вместе с Бао в доме Ши. Я уже не раз проделывала этот путь по ночам, ориентируясь по звездам и луне, но сейчас мне было очень забавно сидеть в носилках и наблюдать из окон за буйством красок весеннего утра. Азалии, фуксии, гортензии росли вдоль дороги. Можно было увидеть сосны, акации, платаны, бамбуковые заросли, а всего в нескольких сотнях метров – кокосовые или финиковые пальмы.

Я волновалась не меньше Бао, а может быть, и больше. Впервые меня увидит Ши в моем истинном теле. В тот период я выглядела как обычная тридцатилетняя женщина, а Бао было всего четырнадцать. Мое сердце было полно любви к этим юным созданиям.

Большая прямоугольная зала с красными колоннами была приготовлена для свадебной церемонии. С высокого потолка свешивались длинные прямоугольные фонари, украшенные тонкой резьбой. Золотые аромакурильницы были начищены до блеска. Церемониальный трон находился всего в полутора метрах от церемониального ложа в соседней нише. Все ткани были красных оттенков, с золотой вышивкой. Занавески, отделяющие альковную нишу от пространства палаты, были перевязаны золотыми шнурами с золотыми кистями. Церемониальное кресло было обито шелком в золотисто‑розовых тонах. Ажурное, почти невесомое кружево темной породы дерева обрамляло вход в ниши.

Ши был прекрасен, хотя обилие одежд, каждая из которых имела свой тайный смысл, скрывало самое прекрасное – его тело. Мужественное, строгое лицо, ставшее за время поста и молитв одухотворенным и немножко суровым, поразило меня. Это был не ребенок, это был уже мужчина. Он еще не видел лица Бао, хотя она стояла совсем близко. Он мог чувствовать только ее энергию, а звук их сердец тонул в мяуканье лютней. Вскоре, вскоре наступит момент, и он поднимет тончайшее, вышитое золотыми ниточками покрывало, отделяющее их губы.

Что же, Ши полагалось иметь много жен и много наложниц, но первая, первая жена первого ранга и первая брачная ночь... Когда‑то все бывает впервые, и как бы ни сдерживал и ни трансформировал он свои волнения и переживания, сердце его гулко билось в груди, как магический колокол, как большой, тяжелый монастырский гонге протяжным ОУММММ...

Церемония казалась бесконечной. Я боялась за Бао, ее хрупкое тело и слабое сердце могли не выдержать пересыщенного благовониями воздуха. К тому же многие благовония содержали специальные компоненты на основе вытяжек из грибов и трав, вызывающих галлюцинации, чтобы выманить души брачующихся из тел и сплести их навечно в единое целое. А задымленный, тяжелый воздух был противопоказан Бао, так же как и травы, отправляющие душу прогуляться на мерцающей тонкой ниточке тающего подсознания.

Меня заинтересовала громадная настенная фреска, находящаяся прямо у меня перед глазами. В центре ее располагался стол, на ближних углах которого стояли черепахи с голубыми чашечками для благовоний на спине. Справа от этого стола была изображена посвященная монахиня (о чем свидетельствовал красно‑яшмовый нимб над ее головой), которая в приподнятых руках протягивала облако желто‑оранжевой энергии по направлению к центру стола. Правее монахини восседала на троне в позе лотоса Небесная Царица с золотым нимбом над головой и цветком лотоса на груди. Небесную Царицу обнимала юная дева, передающая через свою левую руку, лежащую на Дань‑Тяне Небесной Царицы, ближе к нефритовым вратам, свою энергию инь, которую юная дева брала правой рукой из области своих нефритовых ворот.

По другую сторону стола, слева, стоял посвященный монах, посылающий свою янскую энергию в виде такого же золотисто‑оранжевого облака, которая сливалась с облаком монахини и, переплетаясь, возносилась к небесам. Слева от монаха восседал Небесный Царь, руки которого были сложены для молитвы, еще левее сидел юный слуга, согнутые колени которого касались правого колена Небесного Царя.

Ниже уровня основания стола, примерно на половину человеческого тела вниз, был изображен женский оркестр из семи девушек, играющих на священных инструментах. Та, которая была в центре, играла на черной лютне и танцевала. Лютня находилась как раз у нее за головой. Волосы, как корона, украшал цветок лотоса, прозрачный шелк почти не закрывал ее грудь и живот идеальной формы. Белая перевязь, стянутая на лобке в тугой узел, давала начало зеленой тяжелой шелковой полуюбке, покрывающей красные с черными переливами шаровары, едва доходящие до колена. Изящная оголенная ножка танцовщицы, которую она поставила на кончики пальцев, была обхвачена двумя нефритовыми браслетами, украшенными маленькими шелковыми зелеными веерами. На передней части голени, которая как раз находилась в центре нижней части фрески, были две, величиной с голубиное яйцо, мандалы‑татуировки, несущие священный сакральный смысл. Этих знаков я не знала, поэтому вся картина приводила меня в священный трепет. Безусловно, это было зашифрованное тайное послание ушедших к ВУ‑ЧИ.

Две святые бессмертные девы находились в нижних углах картины, а в правом нижнем углу, за левым плечом бессмертной девы, была, вероятнее всего, та, восьмая священная бессмертная, так как нимб над ее головой состоял из восьми золотых потоков, напоминающих восьмиконечную звезду, а не был сплошным, как у Небесного Царя. Руки ее также были сложены для молитвы.

В целом эта фреска была гимном любовному экстазу, питающемуся эманациями благовоний, нежными звуками музыки, светлыми образами прекрасных дев, играющих на священных инструментах, чистой энергией монахов и монахинь, дающих тончайшую инь и ян для рождения Небесного дитя, и земной плотной энергией юных слуг, насыщающих своей свежестью нефритовые ворота Небесной Царицы и нефритовый стержень Небесного Царя. Это было целым руководством, как зачать духовное и сильное, счастливое дитя.

В обычное время эта священная фреска скрывалась под плотной красной, в тон всего зала, занавесью, и в целом зал был выполнен в строгой официальной манере. Даже все надписи были прорисованы в классическом каллиграфическом стиле без каких‑либо излишеств. Среди этого красного официоза было только одно ясно‑голубое пятно роскошной диадемы, которую преподнес Ши своей юной жене. Диадема была выполнена в виде букета с голубыми цветами и листьями. Огромные, всевозможных тонов рубины и сапфиры были обрамлены жемчужной вязью. Это был знак, что Бао стала женой первого ранга и ее дети могут быть наследниками рода Нань Сун.

Ну, вот и все – официальные лица покинули зал. Остались только «попечители тела» и я. Оставалась еще одна маленькая часть церемонии: священное омовение и смена одежд, как смена состояния бытия. «Попечители тела» должны были смыть все прошлые связи и мысли, чужие взгляды – очистить тела для новой, совместной жизни – и умастить кожу тончайшими эфирными маслами – базилика, розы, персика, жасмина. В смесь, приготовленную для Ши, были также добавлены коричное, сандаловое и мускатное масла.

Нежнейшими полотенцами были удалены остатки масел. Затем строго по ритуалу молодых облачили в одежды для первой священной ночи.

Еле живую от всех этих ритуалов, благовоний и чужих касаний Бао перенесли на брачное ложе. Туда же перенесли и Ши, сидящего по– турецки на брачных носилках. Тяжелая занавесь альковной ниши опустилась, освобожденная от золотой перевязи.

Мое тело осталось за занавесом, но я была несомненно, там. Я должна была контролировать все происходящее. Где‑то около <