Nescio. Ego78935 mirabar el Lacebam Tryg 1863S etius auterr

Ubi vidit 35825364 hominem pauluium 35825364 quasi dig

Esla e25363698789 103brietateaffab 85363698788601 ilem

Fa 258791420369422l267clum re248532142036942212ddi

777631113564145413231156565623202556354323448912

2 lumque colloquio: Absurd 463um‑inquit‑mihi videlur. Li2

Cienli. et plane alienum 589 a verilale quod dicis: sed 3

4 quaesopaliare me paululu‑487m. nee perturbes clamitan 4

5 do. Die quo vis‑ait ille‑; 697 non cniem meluo ne me a 5

6 uferas ab eo quod video a354 с репе leneo. Ultinam‑inq 6

7 uit‑ab eo quem defendis o369rdine devius non sis. non 7

Tanla in Deum feraris (ul 523milius loquar) in mala ord8

Ine comincri? Certe enim 654 Deus amary ordinem. Verc a9

0 mat‑ait ille‑: ab ipso man 357at et cum ipso est. El si qo 0

Id potest de re tantum alt05l convennientius diei. cogit 1

A. quaeso. ipse tecum. Ne254 cenim sum idoneus qui te 2

3 isla nunedo cea. ‑Quid со 781 gitem? inquit Tru getius‑A3

Ccipio prorsus quod dicis 323 satisque mini est in eo qu4

Od intelligo. Certe enim el966 mala dixisli ordi em mana5

Te a summo Deo alaque a 653 b e о diligi. Ex quo sequi 6

454132311565656232025563543234489124777631113564

A sint a su523978mmo Deo et ma la Deu 826748s diligat.

In qua con 57925 clusione timui Licenlio 58635At ille inge

Miscens. 35825364 difftciltate verborun35825364 nee omni

No qu25363698789103aerens quid r 85363698788601 epson

De2587914203694221267ret. sed 248532142036942212 que

1454132311565656232025563543234489124777631113564

Qmadmodum quod respon 470endum eral promeret:Non2

3 dilligit.Deus mala‑inquit‑589. nee ob aliud. nisi, quia o3

Rdinis non et mala diIigat.487El ordinem ideomultum di4

Diligit quia per eun non d 695 illigil mala. At vera ipsa m5

Ala qui possunt non esse o352rdine.cum Deus ilia non d6

Illigat? Nam iste els malo 269rum ordo ut non dilligantu7

Г a Deo. An parvus rerum 583 ordo tibi videtur. ul et bor8

A Deus dilligat et not diIH853 gat mala? I la nee praeter 9

Ordinem sunt mala, quae 350non dilligit Deus. et ipsumO

Lamen ordinem dilligit: ho95l с ipsum enim dilligit diligi

Ere bona, el non diligere 654mala. quod esl magni ordi 2

Nis. et divinae disposilion78ls. Qui ordo atque disposit 3

О quia universilalis congr 329centiam ipsa dislinctione c4

Ustodit. fit ut mala etiam 446esse necesse sit. Ha quasi 5

Ex antilhetis quadomodo, 332quod nobis etiam in oralio6

714541323115656562320255635432344891247776311135

Как вы сами видите, этот текст соответствует фрагменту трактата «О порядке» святого Августина. Разумеется, у вас сразу же возникнет вопрос, какое отношение имеет великий Африканец к учебнику по живописи. Так же недоумевал и я. И как вам хорошо известно из моих докладов, как ни старался я толковать слова рукописи, никакого результата не добился. Вы, конечно, заметили и ряды чисел, вкрапленных в текст и не имеющих к нему, очевидно, никакого отношения. Вы даже представить себе не можете, сколько вычислений я предпринял — но не обнаружил ни единой цифры, которая могла бы хоть что‑то обозначать. Однажды ночью, обессилев от бесплодных поисков, когда глаза мои слипались от постоянного всматривания и я не видел возможности добраться хотя бы до какой‑то гавани, — посреди этой темноты для меня блеснул луч света. Вам известно, что зрение меня подводит, что я мало что вижу при недостаточном освещении и еще меньше — при избыточном; что я плохо различаю предметы, когда они очень далеко, а еще хуже — когда они слишком близко. Добавьте к моей природной подслеповатости физическое и умственное утомление. Наступил момент, когда я больше не мог различать буквы, я видел лишь туманные очертания, и текст превратился в нагромождение линий и колонок без внятного содержания. И именно из этой, казалось бы, однородной массы вдруг появились на свет определенные очертания. Было так, словно благодаря беспорядку в моих глазах буквы отделились от чисел и превратились в две независимые фигуры — само название трактата святого Августина, «О порядке», являлось призывом к гармонии. Итак, я разделил две эти сущности различной природы — то есть отделил чистые формы от форм, обладающих значением. Я перенес на отдельный лист рисунок, созданный числами, опуская текст Августина. Результат меня поразил. Привожу здесь то, что получилось на бумаге:

Как вы уже заметили, это геометрический объект вполне определенной формы. Как только я его увидел, я вспомнил, какому порядку соответствует эта форма. Как вам хорошо известно, рукопись монаха Эраклия много лет находилась в руках Козимо да Верона, учителя Франческо Монтерги, которому он и передал свое ценнейшее сокровище незадолго перед смертью в тюрьме. Итак, я утверждаю, что секрет цвета в первозданном состоянии является добавлением великого Козимо к оригинальному тексту. В часовне больницы Святого Эдигия — это здесь неподалеку — есть маленькая иконка работы того самого Козимо да Верона. Она представляет собой барельеф, столь же странный, сколь и прекрасный, известный под названием «Триумф света». Много раз останавливался я перед этой работой; ее созерцание всегда оказывает на мой дух волнующее и одновременно благостное действие. Эта икона — серия из четырех изображений; из них выделяется одно, представляющее Младенца со Святой Девой, остальные три — мрачные и зловещие картины зла. По крайней мере так мне всегда казалось. Итак, фигура, которая получается при отделении чисел от букв, абсолютно точно совпадает с очертаниями барельефа работы Козимо. Я взял на себя труд воспроизвести здесь икону из часовни Святого Эдигия:

Вас поразит смысл, который заложен в этой иконке. Только посмотрите, какие удивительно знакомые значения порождают эти изображения! Первое из них представляет Деву и Младенца восседающими на ослике. Если вы приглядитесь к деталям, то заметите, что Младенец держится не за шею и не за гриву животного — он обхватывает ослика за голову, закрывая ему глаза. Полагаю, теперь вы уже догадываетесь, что это означает. Но словно бы этого было мало, под картинкой ясно различима надпись: «Via Crucis» [20]. Помимо странного впечатления, которое производит эта надпись в сочетании с изображением — одно ведь никак не связано с другим, — слово «Via» написано ярче, чем «Crucis». Вы, безусловно, понимаете прозрачный смысл этого указания: «Via» значит «Улица», ослик с прикрытыми глазами — это Слепой Осел, все вместе — улица Слепого Осла. Та самая, над которой проходит мост, где и стоит ваша мастерская. Если бы оставались сомнения, что речь идет об указании места, вторая картинка тут же их развеивает. Здесь изображен дьявол, вокруг которого группа женщин вершит какой‑то темный ритуал — речь, несомненно, идет о колдовстве. Если присмотреться, в верхней части этой картинки изображен герб королевства Кастилия. А по‑испански «Брюгге» будет «Brujas» [21]. Таким образом, эти два изображения говорят нам, что нечто находится в городе Брюгге, конкретнее — на улице Слепого Осла. Представьте себе мое изумление: добраться до Флоренции, чтобы выяснить, что круг замыкается в месте отправления. Третья картинка, изображение человека, копающего могилу в глубь земли, в царство Люцифера, как представляется, тоже указывает на место. Фигура парки, витающей над этой сценой, должна быть вам знакома: вспомните, ведь такая же парка вырезана на одном из бревен в запретных покоях вашего брата, еще точнее — на косом бревне, которое поддерживает крышу. Там‑то и должен находиться ключ к разгадке: возможно, речь идет о скрытом механизме для открывания потайной двери, ведущей — как на то указывает изображение — в какое‑нибудь подземелье. И наконец, четвертая картинка показывает нам адское видение: мучимые грешники, погруженные в зловонные воды подземной реки. Однако облака в верхней части изображения указывают на то, что здесь есть небосвод. А если есть небо, стало быть, вряд ли речь идет об аде. Если вы внимательно приглядитесь, то заметите, что у центральной фигуры глазницы пусты: этот человек утратил зрение. Теперь приходит черед спросить о значении этого светящегося объекта, этой раскаленной сферы, которая, занимая более или менее значительное место, присутствует во всех четырех сценах. Несложно догадаться, что это и есть интересующий нас предмет, цвет в первозданном состоянии. И кажется, именно эта сфера и стала причиной слепоты грешника. Послание словно бы заключаете себе предупреждение: если будешь смотреть на то, что тебе запрещено, наказанием тебе станет слепота. И снова мы возвращаемся к знакомым вещам. Ваш брат Грег, который сейчас обладает секретом, тот, кто знает тайну цвета в первозданном состоянии и единственный может сотворить Oleum Presiotum, потерял зрение, когда изготавливал этот состав. По спине моей пробежал холодок, когда я вспомнил, что и Козимо да Верона умер слепым.

Приговор, который несет это изображение, как представляется, бесспорен: того, кто попытается проникнуть в тайну цвета, ожидает смерть зрения, то есть слепота, что еще раз подтверждает фигура парки, несущей на своей косе вырезанные глаза грешника. [1овторяю вам еще раз: то, за чем вы меня послали во Флоренцию, находится в Брюгге, в подземелье дома на улице Слепого Осла, прямо под вашими ногами. Но теперь вы предупреждены, какова цена знания. Я не хотел бы, чтобы с вами произошла трагедия. Впрочем, есть еще кое‑что, о чем я должен вас предупредить.

Франческо Монтерга глубоко вздохнул и стал читать письмо дальше. Флорентийский мастер почувствовал, что мир рушится у него под ногами. Первая часть письма открывала ему то, чего он никогда не мог увидеть, поскольку это находилось прямо перед его носом; Монтерга понял, что самый долгожданный момент его жизни наступил слишком поздно. Это мгновение славы, к которому он стремился большую часть своей жизни, разминулось с ним всего на несколько минут. Но если все прочитанное до сих пор привело художника в изумление, следующие строки письма наполнили его паникой. Возможно, еще есть время, сказал он сам себе.

Именно в этот момент мастер помчался вниз по лестнице в надежде перехватить Хуберта раньше, чем тот отправит письмо.

 

VII

 

Он заметил Хуберта в рыночной толчее. Но было уже слишком поздно. И все‑таки, хотя Франческо Монтерга и проиграл гонку за временем на коротких улицах, отделявших его от здания почты, он все еще мог прибыть в Брюгге раньше, чем дойдет письмо. У мастера оставалось во Флоренции единственное дело. И он его сделал. В спешке и несколько небрежно. Но сделал.

Путешествие было долгим и рискованным. С той же неуклонной волей, какая управляет стрелкой компаса, Франческо Монтерга продвигался на север. Всегда на север. Пешком, на спине мула, на лошади, по воде и посуху, перебираясь через реки и горы, следуя обрывистой и ненадежной альпийской тропой, с железным несгибаемым упорством, заставляющим лосося подниматься вверх по течению, флорентийский мастер стремился оказаться в Брюгге раньше, чем письмо. Из Флоренции он попал в Болонью, из Болоньи — в Верону; там путь ему преградила стена Альп. Когда Монтерга достиг долины Адидже, он добрался по ней до Инсбрука. В Страсбурге он наконец‑то увидел долгожданные берега Рейна. Попав на борт медлительного и скрипучего баркаса, ненадежного суденышка, переполненного теми, кто стремился прочь от закона или войны, от голода или несправедливости, или просто от скуки, Франческо Монтерга продолжал свое движение на север. Всегда на север. Письмо Хуберта следовало морским путем, который, словно собирая на одну нитку жемчужное ожерелье из городов, начинался в Генуе, проходил через Марсель, через Барселону и Картахену, а оттуда сквозь узкие ворота Гибралтара выходил в Атлантику; затем письму предстояло приласкать гостеприимные очертания Португалии, свернуть под прямым углом у Ла‑Коруньи и, взяв курс на север, достичь Нормандии, миновать Ла‑Манш и лишь после всего этого очутиться в Нидерландах. Франческо Монтерга, наоборот, выигрывал в расстоянии, проходя внутренними долинами, взбираясь на горы, плывя по рекам — всегда по прямой. Всегда на север. Он двигался в компании людей, говоривших на языке молчания или на языке оружия, он заразился от них болью и отчаянием, лихорадкой и духом странствий, он излечился и снова заболел. Он подхватил лихорадки всех известных цветов, и других цветов тоже. Ему пришлось защищать свою честь с ножом в руках от бандитов и отщепенцев. И Франческо Монтерга убедился, что он не лучше и не хуже их. Он был ранен, но он и сам вонзал металл в человеческую плоть. И впервые не чувствовал себя трусом. Впервые он убивал с достоинством, нанося честный удар, лицом к лицу со своим противником. Впервые он убивал не предательски, не из‑за угла. Впервые это не было подлое нападение, направленное на беззащитного простодушного юношу. Впервые ему не нужно было скрывать свое авторство, не нужно было сдирать кожу с лица и проливать слезы притворной скорби.

Так Франческо Монтерга в конце концов добрался до Брюгге, очистившись от старой крови новой кровью.