Еще одна уловка Тогайского дракона

 

Бринн стояла на западной стороне городской стены Авру Изы, глядя на вздымающееся вдали облако пыли, снова и снова взвешивая решение остаться здесь и попытаться нанести еще один удар, прежде чем раствориться в открытой пустыне. Может, ненависть к ятолу Бардоху, желание отомстить за смерть родителей притупляют другие чувства? И если это так, не слишком ли велик риск, на который она идет, чтобы не упустить эту возможность?

Тогайранка черпала мужество в надежде на то, что Астамир прибудет вовремя, как они и рассчитывали. С учетом этого ее замысел не казался таким уж отчаянным, если, конечно, она не ошиблась в предположениях относительно реакции ятола Бардоха на потерю Авру Изы.

Девушка все еще была погружена в раздумья, когда неожиданно обнаружила, что к ней кто-то приближается. Повернувшись, она вздрогнула, поскольку уже давно не видела Аграделеуса в его человекоподобном обличье. Бринн заметила, что дракон слегка прихрамывает.

— Стрела все-таки достала тебя, — заметила она.

— Стрелами меня не сбить, — заверил ее дракон.

— Наши враги. — Тогайранка снова устремила взгляд в сторону пустыни.

— Наши?

Бринн внимательно посмотрела на дракона, удивленная этим вопросом. Впрочем, что тут странного? Аграделеуса, казалось, не особенно волновало, кого именно он уничтожает.

— Вскоре мне придется просить тебя вытерпеть новый град стрел, — сказала она. — Я должна создать у ятола Бардоха впечатление, что мы попытаемся удрать на восток, — Дракона, по-видимому, это сообщение мало обеспокоило. — Я хочу, чтобы он расставил людей вокруг города… — Девушка замолчала, осознав, что тот ее не слушает. — Тебе все это безразлично? — спросила она. Аграделеус приблизился, прищурив глаза с вертикальными, как у кошки, зрачками. — Для тебя нет разницы между бехренцами и тогайру? — Дракон несколько раз моргнул, однако больше никакой реакции не последовало. — И если бы на тебя в твоем подземелье наткнулся союзник бехренцев, ты сражался бы за них, как сейчас сражаешься за нас. Верно? — Дракон снова моргнул. — Или, может, ты вовсе и не сражаешься за нас? Ты сражаешься за Аграделеуса, и ничего больше. Я предложила сделку, которая устроила тебя, и поэтому ты огнем испепеляешь бехренских солдат. — Бринн помолчала, не сводя с дракона пристального взгляда. — Ты хоть понимаешь, почему я развязала эту войну?

— Я вообще не понимаю смысла войн между людьми, да и не желаю в это вникать, — ответил наконец Аграделеус. — Вы сражаетесь за свободу. — Он пожал плечами. — Для меня во всем этом мало смысла. В особенности в том, что одни люди порабощают других. Вы любопытная раса, но, судя по всему тому, что я наблюдаю, — низшая, — Теперь настала очередь тогайранки зловеще прищурить глаза. — Ты считаешь, что я создан для бессмысленного разрушения, и в определенной степени это на самом деле так. Мне совершенно безразличны жалкие создания, которые вспыхивают, как чучела из соломы, от моего дыхания, но сам процесс доставляет мне, должен признаться, огромное удовольствие. Мне безразличны люди. — Бринн почудилось, что последняя фраза прозвучала не слишком убедительно. — Бехренцы, тогайру… Все они одинаковы. Тогда как ни одному дракону никогда и в голову не придет попытаться поработить другого дракона.

— Так значит, если бы ты встретил кого-то из бехренцев, то сейчас сражался бы против нас?

Аграделеус снова пожал плечами.

— По-моему, тебе стоит не задаваться бессмысленными вопросами, а поблагодарить небо, что оказалась такой везучей, — заявил он. — Или, если тебе так спокойнее, назови это проявлением справедливости судьбы, благословляющей вашу борьбу за освобождение.

Девушка отвернулась.

— Существует разница, — произнесла она сквозь стиснутые зубы. — Разница между тем, что они сделали с нами, и тем, чего мы сейчас добиваемся.

— Ты так считаешь?

— Тогайру никогда не пытались завоевать Бехрен, — не обращая внимания на его иронию, продолжала Бринн.

— Потому что никогда не имели такой возможности, — тут же парировал дракон. — Имей вы достаточно сил, можно было бы судить хотя бы об относительной нравственности твоего народа.

Тогайранке страстно хотелось возразить, найти слова, которые опровергли бы аргументацию Аграделеуса. Но у нее их не было. Кто знает, как действовали бы ее соплеменники, окажись они завоевателями? Во всяком случае, в захваченном Дариане они вели себя не намного лучше бехренцев. Понадобилось ее вмешательство, чтобы добиться хотя бы относительной справедливости в отношении побежденных.

Девушка напомнила себе, что она тут ведет бесполезные дискуссии с Аграделеусом, а между тем к городу приближается армия ятола Бардоха, и на ней, Бринн, лежит ответственность за подчиняющихся ей воинов.

— Ты весьма наблюдателен для того, кого якобы мало интересуют люди, — язвительно заметила она.

Аграделеус издал рокочущий смешок.

— Со стороны виднее.

Тогайранка в упор посмотрела на него.

— Ты готов напасть на лучников?

Дракон осклабился в зловещей усмешке.

— Ты не представляешь, с каким удовольствием!

 

Бехренские всадники, размахивая кривыми мечами, с ходу атаковали западные ворота Авру Изы. Однако у самых ворот нападающие разделились на две части, обтекая стены города. С дисциплинированностью прекрасно обученной армии бехренские солдаты окружили Авру Изу, занимая заранее намеченные позиции. Ближе к вечеру тогайранка с отрядом оказались в кольце, которое затягивалось на городе, словно петля палача, а вдали уже показались огромные боевые машины.

Обстрел начался с наступлением сумерек. Горящие, начиненные смолой шары разбивались о стены и стекали огнем.

Воины Бринн не тушили пожары, не имея ни малейшего желания спасать от ятола Бардоха его собственный город.

Чуть позже началось первое наступление пехоты, сразу со всех сторон, щит к щиту.

Девушка понимала, что Гайсан Бардох пытается выманить ее людей на стены Авру Изы, чтобы лучше представить себе, какими силами располагает противник. Ну что же, она его не разочарует; вдоль стен, в особенности восточной, выстроились ряды лучников, осыпая нападающих градом стрел.

И потом появилась она сама верхом на Аграделеусе. Быстро промчалась на юг, раскидывая испуганных бехренцев, развернула дракона и, не обращая внимания на стрелы, которыми осыпал ее противник, полетела над ошеломленными бехренскими пехотинцами и над стоящими в резерве всадниками, изо всех сил старающимися сдержать обезумевших от ужаса лошадей.

Аграделеус с яростью набросился на боевые машины, поджигая их одну за другой и круша ударами мощного хвоста.

— Улетай! — закричала Бринн. — Аграделеус, улетай!

Тот, однако, слишком разъяренный и возбужденный, даже не слышал девушку. Тем сильнее было удивление дракона, когда копье баллисты угодило ему в бок и он начал быстро терять высоту.

Бехренские солдаты разразились радостными воплями и бросились в атаку, размахивая длинными пиками.

— Вверх! — приказала тогайранка. — Быстро вверх и обратно в город!

Однако Аграделеус развернулся и бросился на наступающих солдат, получая удар за ударом, но в ответ и сам раздавая их немерено. Он рвал людей на части острыми когтями, перегрызал их туловища мощными челюстями, разбрасывал в стороны взмахами огромных крыльев и ударами смертоносного хвоста.

Бринн твердила ему, чтобы он поднимался выше, видя, что все новые и новые бехренцы бесстрашно кидаются на бой с драконом.

Наконец, к великому облегчению девушки, Аграделеус подпрыгнул, заработал крыльями и полетел в сторону Авру Изы. Они приземлились недалеко от городской стены. Бринн, спрыгнув на землю, осмотрела самую серьезную рану дракона, нанесенную копьем баллисты.

Внезапно тогайранка вздрогнула, но не от вида ужасной раны, просто на краткий миг в ее душе вспыхнула надежда, что та окажется смертельной. Когда все кончится, независимо от того, победят тогайру или нет, Бринн Дариель придется иметь дело с тем фактом, что это она выпустила в мир дракона. Да, она добилась от Аграделеуса обещания повиноваться ей, но отнюдь не была уверена, что он его сдержит.

— Вытерпишь? — спросила девушка, обойдя дракона и оказавшись лицом к лицу с ним.

Аграделеус заворчал, ухватил копье баллисты передней лапой и, вырвав его древко, поднялся на задние, взревел и швырнул окровавленное копье прямо в гущу рвущихся к воротам Авру Изы бехренцев.

Послышался хруст костей: это дракон начал принимать человекоподобный облик. Стоящие вокруг тогайранцы побледнели и попятились.

Бринн не двинулась с места, полная благодарности к Аграделеусу за жертву, которую он принес этой ночью. Эта жертва была необходима: именно благодаря ей бехренская атака захлебнулась. Враги отошли от стен города и принялись разбивать лагерь.

— Ты мне еще понадобишься завтра утром, — прошептала она дракону. — Когда появится Астамир.

Аграделеус заворчал и кивнул в знак согласия.

Тогайранка ушла от него, проклиная себя за эгоизм и за то мимолетное ощущение радости, когда она подумала, что дракон может умереть от полученной раны.

 

Когда над Авру Изой занялся рассвет, бехренцы предприняли новое наступление. В самом его начале Бринн заметила условный сигнал Астамира.

— К восточной стене! — закричала она.

Более половины ее воинов бросились туда, осыпая стрелами нападающих. Спрятавшись за стену, они выставили над ее парапетом шлемы, стремясь создать впечатление, будто намерены любой ценой удержаться здесь, тогда как сами бросились к лошадям.

Тем временем девушка велела Аграделеусу занять позицию у восточной стены и отражать атаки бехренцев. Как только ряды наступающих потеряли стройность, восточные ворота Авру Изы широко распахнулись, и оттуда навстречу волне наступающих понесся табун лошадей, ранее захваченных у бехренцев.

Стоя на западной стене, Бринн увидела, что противник начал перестраиваться, стягивая ударные силы к восточной стене. Ее уловка, как она надеялась, удалась: ятол Бардох теперь предполагал, что Тогайский Дракон предпримет попытку прорыва на восточном направлении. Однако Бардох понятия не имел, что тогайский отряд, втрое превышающий по численности тот, который удерживал город, только что появился к западу от него.

Широко распахнулись западные ворота, и из них на бехренцев обрушились две тысячи воинов, возглавляемых Бринн Дариель.

Зажатые в тиски бехренцы попытались перестроиться для обороны, но тщетно: две тысячи тогайру, яростно рубя противника, промчались сквозь вражеский строй, словно рой саранчи, подхваченный быстрым ветром.

Соединившись с отрядом Астамира, всадники под командованием девушки повернули на север и скрылись из глаз, быстро оторвавшись от удивленных, совершенно сбитых с толку бехренцев.

Молниеносный прорыв тогайру стоил бехренцам очень дорого: соотношение потерь было десять к одному не в их пользу. И в качестве достойного украшения финала сражения, еще более усилившего замешательство ятола Бардоха, из-за городской стены появился Аграделеус. Он пронесся над бехренскими солдатами, отвечая на град стрел струями убийственного пламени, а затем поднялся к облакам и повернул на север.

 

Покинув позицию к востоку от Авру Изы, где ожидался прорыв, чежу-лей Шаунтиль появился на поле, где в действительности развернулась битва вскоре после того, как Бринн, ее воины и Аграделеус уже скрылись. Ятол Бардох, прислонившись к разбитой катапульте, тяжелым взглядом провожал поднимающееся на севере облако пыли. Сейчас ему с полным правом можно было дать все его шесть десятков лет.

— Ятол, — Чежу-лей коротко поклонился.

Гайсан Бардох медленно повернул голову, взглянул на Шаунтиля и снова обратил взор на север. Его лицо выглядело застывшей маской.

— Догоните и убейте Тогайского Дракона! — приказал, он.

— Она не дракон, скорее уж — мошка, ятол, — возразил чежу-лей, — Летает вокруг, пока мы впустую машем руками, пытаясь прихлопнуть ее. Но укусы мошкары не смертельны. До сих пор мы упускали ее, но достаточно всего одного удара…

— Догоните и убейте ее!

— Ятол, я признаю, что она чрезвычайно коварный противник и пока не допускала ошибок. Хитроумная тактика позволяет ей уцелеть, но не причиняет нам особого вреда. Ее единственная ошибка станет последней.

— Догоните и убейте ее!

— Непременно, ятол, — заверил его Шаунтиль, — Каждый ход, который она делает, прибавляет нам сведений о ней. Она может быстро маневрировать в открытой пустыне, потому что припасами их снабжает дракон. Возможно, он иногда даже переносит ее людей с места на место. Думаю, именно таким образом они вырвались из наших тисков у края плато. Однако и дракон не всесилен, а также не обладает бессмертием — мы едва его вчера не сбили. И в дальнейшем мы снабдим все города оружием, способным одолеть это чудовище. Как только мы избавимся от дракона, перестанет существовать и эта женщина с войском.

Медленно, без всякого выражения ятол Бардох еще раз повторил:

— Догоните и убейте ее…

 

ГЛАВА 34

ТАЙНА ЭАКИМА ДУАНА РАСКРЫТА

 

— Солдаты страдают от жары и жажды, — доложил чежу-лей Шаунтиль ятолу Бардоху, глядя на все, что осталось от разгромленного каравана с припасами.

На протяжении месяца после возвращения Авру Изы бехренские отряды гонялись за тогайским войском по пустыне, понимая, что не в силах догнать его, но по-прежнему надеясь подловить Бринн на какую-нибудь уловку.

Тем не менее она с людьми каким-то образом проскочила позади них и уже второй раз на протяжении последней недели напала на караван, доставляющий армии продовольствие.

— Думаю, у нее тут действуют совсем малочисленные отряды, — сказал ятол Бардох, сопровождая кивком каждое слово. — Основные силы оттягивают на себя наше внимание, а эти мелкие отряды тем временем грабят идущие к нам караваны.

— Караваны сопровождают хорошо вооруженные охранники, — заметил Шаунтиль, и без того раздосадованный Гайсан Бардох нахмурился.

— А они в силах выстоять против дракона? — рявкнул он. Чежу-лей склонил голову, признавая промах, — Нужно расширить район поисков, высылать отряды туда, где она может появиться, — продолжал Бардох, не столько обращаясь к Шаунтилю, сколько рассуждая вслух. — Нужно окружить ее со всех сторон, как в Авру Изе, только теперь нас не будут разделять городские стены!

Закончив, он вопросительно посмотрел на Шаунтиля, однако тот с сомнением покачал головой.

— Нужно действовать решительно, — стоял на своем ятол, но чежу-лей, несмотря на всю дисциплинированность, явно был не согласен с этим мнением, — Говори, что у тебя на уме! — взорвался наконец Бардох.

— Я опасаюсь любых решительных действий против той, которая способна на подобную хитрость, — признался воин. — Мы должны проявлять терпение и упорство в ее преследовании, должны вооружать людей во всех городах, мимо которых проходим, объясняя им, как необходимо действовать. Если мы оставим в каждом городе по небольшому отряду, на боеспособности нашей огромной армии это заметно не отразится. Да к тому же мы всегда можем пополнить ее ряды, если возникнет такая необходимость. Чего нельзя сказать о Тогайском Драконе: ей на территории Бехрена найти замену вышедшим из строя бойцам будет нелегко.

— Ее армию пополняют освобожденные рабы, — напомнил ему ятол Бардох. — Мы могли убедиться в этом в моем городе.

— Да, но это играло существенную роль лишь вначале, в Дариане и Праде, где наряду с Хасинтой было много рабов. Однако даже рабы наверняка задумываются, стоит ли им и дальше вместе с этой соплеменницей носиться по раскаленной пустыне. В неволе им жилось лучше, чем сейчас, даже если учесть, что дракон снабжает войско бунтовщиков припасами.

— Ты хочешь, чтобы весь Бехрен спрятался за городскими стенами, а эта мерзавка свободно разгуливала по нашей стране? — В голосе ятола явственно была слышна злоба.

— Нет, ятол! — с воодушевлением ответил Шаунтиль, — Ни в коем случае. Я хочу одного: чтобы мы не совершали больше промахов, давая тем самым Тогайскому Дракону возможность одерживать новые победы. Я верю: время — союзник Бехрена. До сих пор мы недооценивали эту женщину, тогда как она не допускала ошибок. Но рано или поздно это непременно произойдет.

— И ее единственная ошибка станет последней, — злорадно добавил ятол Бардох. — Но только если мы будем готовы воспользоваться моментом. Я освобожу нашу страну от Тогайского Дракона, Шаунтиль, и буду тем человеком, который лично казнит ее на глазах ликующей Хасинты. А ты изловишь эту девку — любой ценой.

— Я это сделаю, ятол.

Гайсан Бардох бросил последний взгляд на разгромленный караван, с отвращением махнул рукой и ушел.

Шаунтиль облегченно вздохнул. Он понимал, что нетерпение ятола Бардоха играет на руку Тогайскому Дракону.

Однако он — чежу-лей, поклявшийся защищать жрецов-ятолов и безоговорочно выполнять их приказы, поэтому вынужден и на сей раз подчиниться.

Три недели спустя их диалог почти в точности повторился возле остатков еще одного разграбленного каравана в песках к востоку от Прады.

 

Вцепившись пальцами в редкие волосы, Эаким Дуан уронил голову на руки. Понадобилось все его самообладание, чтобы не взвыть от ярости!

Авру Иза. Тогайский Дракон захватила город, а затем ушла из него, прорвавшись сквозь кольцо армии ятола Бардоха!

А теперь Бардох и Шаунтиль гоняются по открытой пустыне с двадцатью пятью тысячами солдат за этой неуловимой, словно призрак, тогайранкой. Проходя мимо городов и оазисов, бехренская армия истощает их запасы.

Чезру понимал, насколько опасна эта игра. Чем дольше тогайру удается ускользать от преследователей, тем более наглыми они становятся, а решимость его армии тает с каждым днем, проведенным измученными солдатами на убийственной жаре.

— Я пошлю их обратно в Тогай, с тем чтобы они оставляли позади себя лишь выжженную землю, — сказал он, обращаясь к новому помощнику, одиннадцатому со времени гибели Мервана Ма. Этот худощавый молодой человек, как ему и было строжайше приказано, не кивал и не произносил ни слова. Он находился здесь только для того, чтобы слушать. — Это заставит Тогайского Дракона вернуться в степи в отчаянной попытке спасти хотя бы часть страны!

Увы, даже произнося эти слова, Чезру не был искренен перед самим собой. Он уже предпринимал подобную попытку с Шаунтилем, однако в Тогае почти нечего было жечь и почти некого было убивать.

— Да падет на нее проклятие Бога! — выругался Эаким Дуан. Его помощник широко распахнул глаза. Чезру посмотрел на него с явным отвращением, — Убирайся, идиот!

Тот в мгновение ока скрылся за дверью.

Вскоре, однако, вернулся — и не один, а в сопровождении посланцев из различных уголков Бехрена, главным образом юго-западных. Один, присланный ятолом Де Хамманом, жаловался на возрастающую активность пиратов и на ятола Перидана — за его терпимость к этим преступникам. Тот, которого прислал Перидан, рассказал о шайках, разоряющих небольшие отдаленные деревни, — наемниках, нанятых Тогайским Драконом и поддерживаемых, судя по его прозрачным намекам, ятолом Де Хамманом.

Чезру прекрасно понимал значение этого, похожего на выражение недоверия к нему действия со стороны удаленных от Хасинты и потому уязвимых провинций.

— Возвращайтесь к себе немедля, — выслушав всех, приказал он. — И передайте ятолам, чтобы они как можно быстрее прибыли в Хасинту. Я хочу поделиться с ними тем, как именно намерен избавиться от Тогайского Дракона. Заверьте их, что я понимаю их опасения и что, как только мы разобьем тогайру — а это произойдет совсем скоро, — они получат возможность взять реванш за все причиненные им неудобства. А вы двое, — обратился Эаким Дуан к посланцам Де Хаммана и Перидана, — передайте своим господам, что я недоволен ими. И не только я — Бог тоже. Ссоры между нами сейчас играют на руку Тогайскому Дракону.

Когда прибывшие из провинций удалились, возбужденно обсуждая услышанное, Чезру стало ясно, что ему требуется реальный план, способный помочь избавиться наконец от Тогайского Дракона, и сделать это надо чрезвычайно быстро.

 

Дуан провел не один день, размышляя над проблемой, которую поставили перед ним действия Тогайского Дракона. Он не опасался того, что она разорит весь Бехрен или нападет на Хасинту. Судя по докладам ятола Бардоха, в ее войске самое большее десять тысяч человек, а в одной лишь Хасинте можно собрать в пять раз больше. Однако «шалости» Тогайского Дракона рисковали подорвать и без того хрупкий союз между ятолами, а захват трех городов наводнил страну десятками тысяч беженцев. Одно то, что Возрождение откладывается на неопределенное время, уже было плохо само по себе. Мало того, из-за этой негодяйки он потерял и Мервана Ма, и ятола Гриаша, и чежу-лея Калиита Тимига, и многих других смелых и опытных воинов.

После посещения представителей провинций Эакиму Дуану окончательно стало ясно, что есть причины опасаться мятежа среди его собственных подданных!

Эта крайне неприятная мысль заставила его вспомнить о священном сосуде. На протяжении последних месяцев Чезру неоднократно прибегал к помощи гематита, чтобы поддержать силы стареющего тела. Моменты общения с камнем были краткими, но все равно каждый раз Эаким Дуан опасался быть обнаруженным.

Прибывший из Энтела магистр Маккеронт подтвердил то, о чем Чезру Дуан догадывался и раньше: монахи абеликанского ордена иногда используют камень души гематит для того, чтобы их дух мог преодолеть огромные расстояния. Отец-настоятель Маркворт в свое время в особенности преуспел в этом, сообщил ему Маккеронт.

Конечно, Эакиму Дуану было известно о путешествиях в духе. Он не раз прибегал к этому приему против врагов в Хасинте и шпионя за жрецами-ятолами. Однако то, что он намеревался сделать сейчас, выходило далеко за эти рамки.

Сегодня ночью Чезру собирался перенестись далеко от Хасинты — в пустыню, и найти Тогайского Дракона и ее неуловимое войско. Он уже приказал помощнику — его имя все время вылетало из головы! — послать ятолу Бардоху и Шаунтилю сообщение, что он намерен обратиться к божественному руководству с целью помочь им в поисках.

Теперь оставалось одно: найти Тогайского Дракона.

Запершись в своих покоях, Эаким Дуан погрузился в глубины магического камня. Его дух покинул тело и полетел над городом, устремившись к западным воротам.

Достигнув их, Дуан остановился. Никогда прежде он не покидал Хасинту подобным образом. Потом его дух понесся дальше, над пустыней. Сначала на запад, мимо оазиса Дадах, потом на юг; судя по последним донесениям Бардоха, Тогайский Дракон была замечена где-то к востоку от Прады.

Просто не верилось, какое огромное расстояние Чезру покрыл этой ночью, сначала от Даллабада до Прады, а потом обратно в Хасинту. Однако никаких признаков тогайского войска он не обнаружил.

На следующую ночь дух Эакима Дуана вновь устремился в пустыню и на этот раз нашел лагерь тогайру.

 

— В Праде размещен новый гарнизон. И у них на вооружении имеются баллисты, — доложил Бринн разведчик.

Тогайранку это сообщение не удивило. Пока бехренцам не удавалось ее поймать, но ятол Бардох поступал разумно, оставляя в каждом городе на случай возможного нападения вооружение и солдат.

— Уверен, им подробно объяснили, какова наша обычная практика, — заметил Астамир, когда разведчик ушел и они с Бринн остались наедине. — Какой новый тактический ход мы придумаем?

Девушка пожала плечами: ответа у нее пока не было.

— Аграделеус с каждым днем все больше теряет терпение. — Она могла утверждать это, потому что совсем недавно беседовала с драконом. — Уже давно не было больших сражений.

— Ты же позволяешь ему разорять караваны.

— Ну, это не совсем то, чего он страстно жаждет.

— Держись прежней стратегии, — посоветовал ей Астамир. — Нас мучает жара и скудная пища, но нашим преследователям приходится еще хуже. Продолжай гонять ятола Бардоха по раскаленным пескам, используя всякую возможность, чтобы ужалить его.

Все верно, подумала Бринн. Они не могут развернуться и дать сражение преследующим их бехренцам, даже имея в распоряжении дракона. Аграделеус был серьезно ранен, когда они отступали из Авру Изы. И раны его заживали медленно. А потому, сколько бы дракон ни рвался в бой, тогайранка понимала, что использовать его следует только в случае крайней необходимости.

— Твою помощь я считаю бесценной, — ответила она, нежно проведя рукой по щеке Астамира. — Да, я буду придерживаться прежней стратегии, заставляя ятола Бардоха с его армией гоняться за нами по пескам. А когда придет зима, мы вернемся в степи, как следует отдохнем и следующей весной начнем разорять все деревни поселенцев подряд.

— А если бехренцы последуют за тобой в Тогай?

— Снова ускользнем в Бехрен. Будем жалить их снова и снова — это в наших силах — и надеяться, что Чезру будет настолько глуп, что сам захочет удостовериться, как идут дела в его армии…

Она замолчала с выражением удивления и непонимания на лице.

— Бринн? — Мистик взглянул на девушку с тревогой.

Она неожиданно набросилась на него, пытаясь ударить кулаком в грудь, но Джеста Ту среагировал молниеносно и перехватил ее руку.

Бринн отчаянно вырывалась, и спустя какое-то время Астамир понял, что она борется не с ним, а с каким-то невидимым врагом или, может быть, с демоном внутри ее самой!

— Бринн! — взывал он к ней снова и снова. В конце концов мистику удалось крепко обхватить девушку за плечи, не позволяя ей двигаться. — Бринн! Что с тобой происходит? Объясни мне!

С губ тогайранки срывались неразборчивые, какие-то дикие звуки. Она задрожала всем телом, а потом напрягла мышцы и едва не освободилась из объятий Джеста Ту.

После чего внезапно успокоилась, пристально вглядываясь в его лицо.

— Что это было? — спросил Астамир, осознав, что опасность миновала.

Бринн покачала головой.

— Это был… кто-то… — проговорила она запинаясь, не в силах понять, что именно только что произошло.

Внезапно из соседнего шатра, где находился Мерван Ма, донесся душераздирающий вопль.

— Кто-то? — переспросил мистик, притягивая к себе Бринн.

— Кто-то… был во мне… Он смотрел моими глазами!

Когда они ворвались в шатер к Мервану Ма, несчастный пастырь корчился в углу, дрожа от ужаса.

— Глас Бога… — еле выговорил он прыгающими губами.

— Глас Бога? — переспросила Бринн.

— Так они называют своего Чезру, — ответил мистик и посмотрел на Мервана Ма. — Ты видел его?

Продолжая дрожать, юноша покачал головой.

Тогайранка и Астамир посмотрели друг на друга, потом снова воззрились на пастыря.

— Он видел его, — сказала девушка. — Чезру был здесь… Его дух, по крайней мере. Но как такое возможно?

— Магический камень. Гематит. — Произнося эти слова, мистик не отрывал взгляда от Мервана Ма и заметил, что глаза у того расширились еще больше. Это говорило о многом. — Что тебе известно об этом?

Его пленник отвернулся.

— Использование магических камней в религии ятолов находится под жесточайшим запретом, — объяснил Астамир Бринн, — И тем не менее для Эакима Дуана не существует другого способа оказаться среди нас. Джеста Ту умеют покидать собственное тело, но мы тщательно оберегаем этот секрет, и только самые выдающиеся магистры способны совершать подобное… Сейчас Эакима Дуана уже здесь нет, не так ли? — спросил он, обращаясь к Мервану Ма. — Но он какое-то время находился в теле Бринн, а потом явился к тебе, и ты его узнал.

— Ты ничего не понимаешь! — закричал молодой пастырь и, отвернувшись, уткнулся лицом в ткань шатра. — Ничего!

Тогайранка и мистик снова посмотрели друг на друга.

— Я чувствую, вся картина вот-вот начнет проясняться, — прошептал он девушке, — Наш юный приятель узнал о чем-то, именно поэтому Чезру и приказал его убить, и это «что-то», возможно, связано с событиями сегодняшней ночи.

— Чезру использует силу магического драгоценного камня? — спросила Бринн шепотом, но, по-видимому, недостаточно тихо, и Мерван Ма услышал ее слова.

Астамир пожал плечами.

— Думаю, да, и вряд ли желает, чтобы об этом стало кому-нибудь известно.

— Угроза разоблачения могла заставить его приказать убить этого человека?

— Безусловно, — ответил мистик.

Тогайранка вышла из шатра, а Астамир опустился на колени рядом с Мерваном Ма, обнял юношу за плечи и попытался развернуть лицом к себе, но тот упрямо отворачивал голову.

— Я проявлял по отношению к тебе больше терпения, чем ты заслуживаешь, — без обиняков заявил мистик, — Тебя… нас посетил чей-то дух, и ты узнал в нем Глас Бога.

— Нет!

— Именно так! И сейчас ты расскажешь мне, почему Чезру Эаким Дуан желал твоей смерти. Потому что ты узнал его секрет — то, что он владеет камнем души?

Юный пастырь смертельно побледнел, но так и не раскрыл рта, и Астамир воспринял его поведение как подтверждение того, что ему удалось коснуться чего-то очень важного. Тем не менее до конца ситуация была ему не ясна. Эаким Дуан властвовал на протяжении десятилетий, и никто из жрецов-ятолов не представлял для него угрозы. Церковная иерархия Бехрена не оставляла места для подобного рода распрей. Учитывая все это, зачем Чезру вообще понадобился камень души? Может, в отчаянии он попросил абеликанских монахов помочь ему в поисках тогайской армии? Это имело некоторый смысл, но объясняло происшедшее лишь отчасти. Поскольку если и впрямь к ним явился дух Гласа Бога, значит, пользоваться магическими камнями ему не впервой. Требуются годы обучения, чтобы с помощью гематита дух мог преодолеть хотя бы незначительное расстояние, не говоря уж о том, свидетелями чего только что были они с Бринн.

— Мы будем сидеть здесь всю ночь, а если понадобится, и завтрашний день, — заявил мистик, — но я все-таки узнаю от тебя правду. Почему ты с таким упорством защищаешь человека, который обрек тебя на гибель?

— Это чежу-лей желал моей смерти, а не Глас Бога! — закричал Мерван Ма, но в его голосе не было особой убежденности.

 

Эаким Дуан вернулся в свое оставленное в Хасинте тело со смешанными чувствами. Он нашел эту мерзавку — Бринн, так ее, оказывается, зовут — и ее банду! Теперь он знал, куда послать ятола Бардоха, который на этот раз окончательно уничтожит Тогайского Дракона.

Однако он нашел и Мервана Ма, живого и невредимого, в шатре рядом с этой девкой и ее дружком Джеста Ту. Мервана Ма! Чезру полагал, что его кости давно иссушило солнце где-нибудь под Дарианом! Это заставляло серьезно задуматься. Какую опасность представляет Мерван Ма для него лично и как может повлиять на исход охоты на Тогайского Дракона?

Да почти никак, решил Эаким Дуан. Он распустит слух, что Мерван Ма — предатель и именно он служит для врагов проводником по пустыне. И предложит огромное вознаграждение за его голову.

Да, именно так.

Чезру поспешил в Зал Вечности и поставил сосуд на место. Потом он отправился на поиски своего помощника — вот бы вспомнить, как зовут этого олуха! — чтобы сообщить, что Бог разговаривал с ним и указал, где находится войско врага.

 

— Твой Глас Бога прибег к помощи монахов церкви Абеля, чтобы найти нас, — заявил Астамир Мервану Ма на следующий день, после того как полночи безрезультатно терзал молодого человека вопросами. Пастырь покачал головой. — Это не секрет, что он дружит с настоятелем из Энтела… аббатом… как его имя?

— Аббат Олин. — Это были первые слова, произнесенные Мерваном Ма за долгие часы. — Да, Джеста Ту, Глас Бога хорошо знаком с настоятелем Олином из Сент-Бондабриса, но никогда не проявлял ни малейшего желания получить от абеликанских монахов магические камни. Эти камни — то, что отличает нас…

— Однако у него есть такой камень, причем обладающий невероятной магической силой, если с его помощью ему удалось совершить такое далекое путешествие в духе.

— Это все твое воображение…

— Джеста Ту идут путем знания, Мерван Ма, — сказал Астамир. — Мы знаем многое о тогайру и бехренцах. Мы понимаем религию ятолов и монахов абеликанского ордена. Нам известно о магических камнях и их возможностях. Я сам использовал гематит, чтобы выходить из тела.

— Это кощунство, — пробормотал пастырь.

Мистик рассмеялся.

— Для Джеста Ту магические камни всего лишь инструмент, мой юный друг. Некоторые воспринимают их как божественный дар, используют как доказательство того, что их религия лучше, раз они дарованы им и никому другому. — Мерван Ма отвернулся. — Твой Глас Бога имеет по крайней мере один такой камень, ты не станешь это отрицать? — продолжал настаивать Астамир; наклонившись, он приблизил лицо почти вплотную к дрожащему юноше. — Признай, именно поэтому он и приказал тебя уничтожить. Покушение произошло по приказу Эакима Дуана, а вовсе не по желанию чежу-лея, как ты упорно утверждаешь, якобы пытавшегося узурпировать власть в Дариане. С какой стати чежу-лею рваться к власти? Ведь они воины, а не правители! Они…

— У него есть камень! — закричал Мерван Ма.

Он сидел, хватая ртом воздух, ужасаясь собственным словам.

— Гематит? — спросил Астамир, и юноша кивнул. — Ты увидел камень, и Эаким Дуан понял, что тебе известно о нем? — Последовал новый кивок, — Вот почему он хотел тебя убить. Тебе стало известно о его святотатственных действиях, и он испугался. Думаю, все было именно так.

— Камень в священном сосуде, с мрачным видом сообщил Мерван Ма. — Камень души, которым пользуются проклятые абеликанские еретики, вправлен в дно Кубка Чезру в Зале Вечности.

— Сосуд, постоянно наполняемый кровью тех, кто избран для жертвоприношения? — спросил мистик.

— Одна из самых важных реликвий Чом Дейру. — Пастырь поднял руки, оттянул рукава и показал мистику шрамы на запястьях.

— И ты обнаружил в сосуде гематит?

Юноша кивнул.

— А потом увидел Глас Бога с этим сосудом в руках.

Мерван Ма покачал головой, с выражением ужаса на лице вспоминая тот страшный момент.

— И он знает, что ты видел его?

— Знает…

— И вскоре после этого тебя отправили в Дариан в качестве правителя, — заключил Астамир.

Отдельные части головоломки вставали на место, но у него возникло чувство, будто дело заключается не только в том, что Глас Бога тайно пользуется камнем души.

 

ГЛАВА 35

НАПАДЕНИЕ

 

Сигнал из Хасинты — серия лучей солнечного света, отраженных от блестящей металлической пластины, прошел длинный путь, передаваемый от одного сигнальщика к другому, пересек оазис Дадах и устремился дальше, на юго-запад, пока не достиг глаз ятола Бардоха и Шаунтиля. Склонившись над большой картой, они использовали указания Дуана, чтобы отметить месторасположение Тогайского Дракона и ее войска или, по крайней мере, тогайского лагеря на тот момент, когда его посетил дух Чезру.

— Сообщения будут поступать на каждый второй или третий день, — объяснил Шаунтиль Бардоху. — Вскоре мы сможем предугадать, как она будет действовать дальше. Подтянув свои силы вот сюда и сюда… — он ткнул пальцем в карту сначала южнее, а потом восточнее помеченной точки, — мы уже сейчас можем ограничить возможности их передвижения.

— Нужно оттеснить ее к северо-западу, — добавил ятол.

— На севере к нам смогут присоединиться солдаты, посланные Хасинтой, и тогда мы почти замкнем вокруг тогайру кольцо, — продолжал объяснения чежу-лей. — А запад — это дорога в степи. По моему убеждению, лучше вышвырнуть ее из Бехрена.

— В степи их труднее найти и уничтожить.

— Зато страна будет в безопасности, и люди успокоятся, а это, как мне кажется, важнейшая цель Чезру Дуана.

— Не бери на себя смелость предугадывать волю Гласа Бога! — неожиданно взорвался ятол Бардох и тут же пожалел об этом, опасаясь, что чересчур взвинченный тон может выдать его тайные мысли.

Дело в том, что спокойствие бехренцев Гайсана Бардоха волновало крайне мало. Он прекрасно понимал, что беспорядки и волнения способс<