Холодный ветер в кожистых крыльях

 

Падая, он чувствовал нарастающий жар, источаемый потоком лавы, и надеялся, что мгновенно сгорит в огне, не успев испытать мучений. Однако вместо этого внезапно осознал, что находится в месте, которое более всего походило на темную, влажную пещеру. Переведя наконец дыхание, Белли'мар Джуравиль сообразил, что дракон поймал его пастью всего в нескольких футах над смертоносной лавой.

Время от времени Аграделеус вздрагивал и издавал недовольный рык. Вероятно, пока он летел вверх, его обжигали капли бушующей лавы. Потом эльфа затрясло — это дракон приземлился и сделал несколько неуверенных шагов.

Когда Аграделеус выплюнул его, Джуравиль с силой ударился о камни.

Наконец он сел, огляделся вокруг и тут же отвернулся, увидев, что дракон начал обратную трансформацию в двуногое существо. Наблюдать за этим жутким зрелищем было крайне неприятно.

Бросив взгляд в сторону туннеля, эльф подумал, что, возможно, стоило бы воспользоваться этой возможностью и снова сбежать. Хотя чем его бегство закончится? Аграделеус опять без труда поймает его…

Тогда у Джуравиля мелькнула другая мысль: напасть на дракона и, может быть, даже столкнуть его в раскаленный поток.

Эльф пожал плечами и беззвучно рассмеялся. Разве ему по силам победить огромного, могущественного зверя, даже сейчас, когда тот находился в процессе трансформации? Вот если бы найти подходящий валун или что-нибудь в этом роде, швырнуть в Аграделеуса, сбросить его с края…

Джуравиль, однако, не желал этого делать. Он не вправе поступить так коварно с существом, которое вопреки всем ожиданиям обошлось с ним достаточно милосердно.

Эльф закрыл глаза и стал ожидать, пока дракон завершит трансформацию.

Мощная лапа ухватила его за ворот, с пугающей легкостью подняла в воздух и потащила куда-то. Джуравиль не сопротивлялся и не открывал глаз, целиком смирившись с судьбой, какой бы она ни оказалась.

Аграделеус с огромной скоростью мчался по мрачным туннелям. Дракон бежал без устали, тяжело топая по камням. Эльфа, пораженного выносливостью дракона, раскачивало и трясло. Он уже и не чаял, что этот бег когда-нибудь прекратится. Тем не менее Аграделеус наконец остановился и встряхнул его. Открыв глаза, эльф увидел, что они вернулись в логово дракона, к самому краю каменной ямы, откуда снизу вверх на него смотрела Каззира.

Аграделеус сердито заворчал и сбросил его вниз; если бы не крылья, Джуравиль наверняка разбился бы о камни. Правда, он все равно сильно ударился и распластался на спине, чувствуя сильное головокружение. Эльфийка мгновенно оказалась рядом и положила его голову себе на колени.

— Удивительно, какими глупцами могут проявить себя Тилвин Тол! — сердито воскликнула она. — Неужели ты до сих пор не уразумел, что от дракона сбежать невозможно! Мне следовало удержать тебя от этой попытки.

Джуравиль поднял на Каззиру взгляд, ухитрился улыбнуться и слабо сжал ее руку.

— Тебе это не удалось бы. Я понимал, что опасность велика, а шансов почти никаких. И все равно должен был попытаться…

Его подруга вздохнула и отвернулась. Заметив в ее глазах выражение боли, эльф с огромным усилием встал на колени, обхватил голову Каззиры обеими руками и повернул к себе ее лицо.

— Это никак не связано с чувствами, которые я испытываю к тебе.

— Очень даже связано. — Не имея сил отвернуться, она просто опустила взгляд.

— Нет, — настойчиво повторил Джуравиль. — Я связан долгом, который превыше любви. — При этих словах Каззира посмотрела на него. — Да, я люблю тебя, — признался эльф — не только подруге, но и себе самому. — Люблю. И это лишний раз убеждает меня в том, что я должен придумать, как нам обоим выбраться отсюда.

На этом силы окончательно оставили Джуравиля. Эльфийка обняла его и нежно прижала к груди.

Так они и сидели, гадая, что ждет их дальше и что придумает Аграделеус в качестве наказания.

 

На следующее утро эльфы проснулись от содрогания камней вокруг и, вскочив, оказались лицом к лицу с Аграделеусом. Тот в исступлении играл мускулами, хватая когтистыми лапами воздух и издавая утробное рычание. Потом, как будто не в силах дольше сдерживать ярость, схватил камень размером с эльфа и с размаху разбил его о стену.

Двигая челюстями, будто перекусывая кого-то пополам, страшный зверь с угрожающим видом сделал шаг вперед.

Каззира вскочила и заслонила собой Джуравиля.

— Если ты убьешь его, — закричала она, — знай: я твой смертельный враг!

Аграделеус остановился.

— Убью? — переспросил он и неожиданно фыркнул.

Отодвинув возлюбленную, Джуравиль предстал перед драконом. Некоторое время он молча разглядывал Аграделеуса, пытаясь оценить его настроение. И кое-что удивило эльфа. Дракон, безусловно, был страшно разгневан, но Джуравиль внезапно понял, что его безрассудное бегство причинило Аграделеусу боль — такую, какая возможна только в отношениях между друзьями.

— Я кормлю тебя, — прорычал Аграделеус. — Ты в тепле и находишься в приятном обществе. Ты рассказывал мне свои истории, а я тебе — свои. После чего ты взял и предал меня!

— Я тебя не предавал! — закричал эльф. — Можешь мне не верить, но я страдал, убегая от тебя.

— Ты меня обманул! — возразил дракон. — Шаг за шагом, ты вовлек меня в свою игру, а она оказалась всего лишь уловкой, которая помогла тебе сбежать!

— Нет! — воскликнул Джуравиль, но, взглянув на Аграделеуса, решил, что нет смысла отпираться, — Хорошо, не буду спорить. Я обманул и тебя, и Каззиру.

— Тогда я оторву тебе голову! — взревел дракон и с угрожающим видом навис над эльфом.

Тот лишь плечами пожал.

— Я не в силах помешать тебе, — сказал он.

Аграделеус негромко зарычал сквозь стиснутые зубы.

От огорчения, догадался Джуравиль.

— Чего еще можно ждать от тол'алфар, кроме предательства?

Эльф понял: он не должен допустить, чтобы случившееся повлияло на взаимоотношения между их древними расами. Если не ради себя самого, то хотя бы ради Каззиры. Дракон глубоко задет и, скорее всего, убьет его, но если он решит, что предательство Джуравиля вообще характерно для тол'алфар, да к тому же распространит этот вывод на док'алфар, то эльфийку ожидает та же судьба, что и его, Джуравиля.

— Ты не оставил мне выбора, Аграделеус, — сказал он. Сверкающие глаза уставились на эльфа, как будто стремясь прожечь в нем дыры. — Вот уже несколько месяцев ты держишь нас здесь, а девушка, которой требуется моя помощь, в это время в одиночку идет своим тернистым путем. Я должен быть рядом с ней, но ты меня не отпускаешь. Пока ты заставляешь меня рассказывать истории, пишется еще одна, причем та, участником которой, как предполагалось, должен был стать и Белли'мар Джуравиль. Мне совсем неплохо здесь с тобой, и, как ты совершенно правильно заметил, я нахожусь в приятном обществе… И тем не менее я должен уйти.

Аграделеус издал звук, в котором насмешливое фырканье смешивалось с сердитым ворчанием.

— Как можешь ты рассуждать о предательстве, если не признаешь дружбу? — внезапно вмешалась в разговор Каззира.

Эльф и дракон удивленно уставились на нее. Джуравилю захотелось крикнуть, чтобы Каззира не вмешивалась, что это не ее дело, захотелось защитить ее от ярости Аграделеуса, которая теперь может быть направлена и на нее. Но слова замерли у него на устах, когда эльфийка заговорила снова, на удивление спокойно.

— Да, ты вправе наказать Джуравиля за попытку бегства, но только в том случае, если мы — твои пленники.

— Вправе? — переспросил дракон таким тоном, как если бы услышал невероятную глупость.

Здесь, в подземелье, он чувствовал себя владыкой, подчиняющимся лишь собственным прихотям.

— Нельзя быть одновременно и тюремщиком, и другом, Аграделеус, — все так же спокойно продолжала Каззира. — Поначалу казалось, что ты тюремщик, но потом возникло чувство, что ты отказался от этой роли.

— Но он обманул меня, пытаясь сбежать!

— Я должен уйти, — повторил эльф, и дракон рассмеялся ему в лицо.

— Он просит тебя как друга, — добавила Каззира.

Смех смолк. Все трое молчали, задаваясь вопросами, какие отношения связывают их на самом деле.

— И поэтому я обязан извиниться перед тобой, — заговорил наконец Джуравиль. — Мне следовало больше доверять нашей дружбе, следовало открыто рассказать тебе обо всем, объяснить, почему я должен уйти. Мой долг найти Бринн, и сейчас я со всей откровенностью заявляю, что, если ты не отпустишь меня, я снова попытаюсь сбежать. Не ради того, чтобы удрать от тебя, — тут же добавил он, почувствовав, что дракон опять приходит в бешенство, — но чтобы найти свою подопечную.

— Ты не знаешь даже, жива ли она, — отозвался Аграделеус уже гораздо спокойнее.

— Я должен выяснить это.

Дракон подумал немного и кивнул.

— Ты действительно должен был объяснить мне.

— Ты мог бы не отпустить меня… — Джуравиль запнулся и посмотрел на Каззиру. — Ты мог бы не отпустить нас.

— Ты знаешь такие истории, которые мне занятно слушать, — сказал Аграделеус. — Сотни лет я мирно жил здесь в одиночестве. Я не просил вас врываться в мой дом и даже пощадил вас, хотя обычно разговор с ворами у меня короткий.

— Мы не воры, — снова вмешалась в разговор эльфийка. — Уж чего-чего, а такой цели у нас не было.

— И все же вы не станете спорить, что я поступил великодушно! — взревел дракон и топнул ногой с такой силой, что камни пещеры задрожали.

— Это правда, — согласился Джуравиль. — Ты проявил истинное великодушие, но оно не освобождает меня от моего долга.

— Ты должен был попросить!

— Ты мог не отпустить меня!

— Одного — нет!

Это заявление вызвало шок не только у эльфов, но, похоже, и у самого дракона.

— Ты отпустил бы Каззиру вместе со мной? — спросил Джуравиль.

— Я сам выбрался бы отсюда вместе с вами! — воскликнул Аграделеус; чувствовалось, что эта идея только что пришла ему в голову, — Да, — продолжал он, кивая и обращаясь как бы к самому себе. — Уже очень давно я не выбирался из своего логова и не видел, что творится в мире. Мы найдем твою Бринн, если она еще жива, а если нет… Что же, станем героями нашей собственной истории.

У эльфа буквально перехватило дыхание; бросив взгляд на Каззиру, он увидел, что та ошеломлена не меньше. Что он натворил, неумышленно, конечно? Какие разрушения принесет миру та сила, которую он только что, сам того не желая, выпустил на свободу?

— Да, уже слишком давно я не ведал никаких приключений и не добавлял ничего нового к своим сокровищам! — продолжал дракон. — Мы отправимся в путь, как только вы будете готовы. — С этими словами Аграделеус, настроение которого заметно улучшилось, покинул эльфов.

Джуравиль не отрывал взгляда от подруги, которая, казалось, едва держится на ногах.

— Это невозможно, — прошептала она, тяжело дыша.

— Нам не остановить его, — ответил эльф и снова ощутил тяжкий груз вины за то, что именно благодаря ему в голове дракона зародилась такая идея.

— Он же станет делать то, что ему в голову взбредет, — сказала Каззира. — Представляешь, сколько людей может погибнуть?

— Но ведь они просто люди, — вопреки собственному желанию, не удержался от иронии Джуравиль.

Он тут же пожалел об этих словах, заметив огорченное выражение на лице подруги.

— Может, меня вовсе не люди беспокоят? — сказала она. — Ведь Аграделеус может перелететь через горы и напасть на Тимвивенн.

Сверху послышался утробный грохочущий звук, и эльфы не сразу поняли, что это дракон говорит что-то — нет, не говорит, поет! — на своем древнем языке. Язык эльфов в основе имеет много общего с языком дракона. Во всяком случае, они поняли, о чем была эта песнь: о грабеже и пожарах, о вкусе человеческой плоти и радости обладания новыми сокровищами, которые люди так искусно создают из сверкающих драгоценных камней и металлов.

— По-моему, тебе нужно многое, очень многое обсудить с нашим спутником, — сухо заметила Каззира.

— Тогда как бы мы не вернулись к тому, с чего начали, — отозвался Джуравиль.

Эльфы тянули, сколько могли, однако по мере того, как часы складывались в дни, песнь дракона становилась все яростней и настойчивей. В конце концов Аграделеус снова явился к ним и заявил, что пора наконец отправляться в путь — пока он не передумал. Эльфы пытались возражать, но дракон просто подхватил их и взлетел вверх. Оказавшись в его сокровищнице, Джуравиль и его возлюбленная обнаружили, что дракон сложил в одном месте все необходимое для длительного путешествия, включая богатый выбор оружия.

— Забирайте быстро свои манатки, и в путь.

Когда эльфы сообщили ему, что они готовы, Аграделеус спросил:

— Вы знаете, куда идти?

— Мы как раз искали выход из подземелья, когда наткнулись на тебя, — ответил Джуравиль.

— Тогда возвращаемся туда, откуда вы пришли! — взревел дракон.

Взглянув на Каззиру, эльф увидел, что та — как ни странно это говорить о создании с такой белой кожей — побледнела как мел.

— Нет, — сказал Джуравиль. — Там множество туннелей, по которым можно пройти лишь в одну сторону, да и все они очень извилистые и длинные. Лучше повернуть на юг.

— Ты уверен? — осведомился дракон. — Мне ничего не стоит перелететь через горы. Для могучего Аграделеуса преград не существует!

Эльф снова бросил взгляд на подругу. Она, казалось, немного пришла в себя.

— Мы пойдем на юг, — твердо заявил Джуравиль. — Однако, прежде чем мы окажемся в населенных людьми землях, ты должен дать мне слово… — Дракон наклонил голову с таким выражением, словно слышать такое ему было очень странно, хотя и забавно. — Если ты и будешь убивать людей, — Аграделеус при этих словах заворчал, — то только в целях самозащиты, — Дракон издал возмущенный рык, — Или в сражении. И решать, когда и как тебе действовать, Аграделеус, буду я! Дай мне слово, что согласен на это!

— Иначе?

— Или не сможешь стать участником того великого приключения, которого столь жаждешь, — без колебаний ответил эльф. — Если ты желаешь выбраться отсюда, чтобы просто разорять землю, помешать тебе мы не сможем, но принимать в этом участие ни я, ни Каззира не будем. Но если ты хочешь принять участие в битве, которая изменит мир, и таким образом войти в историю, тогда ты согласишься с моим предложением. Просто дай мне слово, неужели это так трудно?

— Ладно, — ответил дракон после короткого раздумья. — Я буду полагаться на твое суждение в этом вопросе, Белли'мар Джуравиль. На юг так на юг, и давайте начнем наши поиски пути с той дыры, куда провалилась ваша спутница. Если она не выбралась отсюда живой, лучше узнать об этом до того, как мы окажемся под бескрайним небом. Может, нам и не придется разбираться, кого убивать, а кого нет!

Теперь Джуравиль почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Однако он справился с собой, и вместе с Каззирой они покинули сокровищницу вслед за готовым к увлекательным приключениям драконом.

У каждого разветвления туннеля — а их было великое множество — им приходилось сворачивать наугад, и потому продвигались они мучительно медленно.

Но потом Аграделеус обнаружил прямой, длинный и уходящий вверх туннель, в котором пусть совсем слабо, но все же ощущалось движение воздуха.

Стояла поздняя осень 841 года Господня, когда эльфы, спустя почти год с тех пор, как вступили на Дорогу Беззвездной Ночи, выбрались на поверхность под прекрасное, усыпанное сверкающими звездами небо. Джуравиль и Каззира замерли, точно завороженные: они почти забыли, насколько это красиво. Почти впав в транс, они не обращали внимания на треск костей у себя за спиной и потому очень удивились, услышав рев дракона. Не тот рев, от которого сотрясались скалы, а тот, от которого они просто разваливались на куски. Аграделеус снова вернулся к подлинному облику огромного дракона!

Эльфы молниеносно обернулись и на мгновение замерли в ужасе от одной и той же мысли: что соглашение, которое Джуравиль заключил с Аграделеусом, больше не действует.

Но тут дракон перестал реветь и расправил огромные крылья.

— Как приятно снова почувствовать бьющий в крылья ветер!

 

ГЛАВА 23

ЧЕГО ХОЧЕТ АГРАДЕЛЕУС…

 

Почти каждый день Бринн спускалась по длинной лестнице с Обители Облаков в долину у подножия Огненных гор и шла дальше, в поля, где Крепыш бегал на свободе с другими лошадьми. Мистики Джеста Ту, понимая ее желание проводить время с пони, налагали на нее обязанности, позволяющие делать это.

С приходом осени тогайранке поручили собирать и приносить наверх черные лавовые камни. Впоследствии эти камни размалывали в порошок, которым удобряли почву в многочисленных садах, разбитых вокруг монастыря. Девушка без единой жалобы таскала тяжелые ведра на высоту пяти тысяч ступеней со стоицизмом, который выработался у нее за годы обучения у тол'алфар. Как и все другие будущие рейнджеры, она потратила в Эндур'Блоу Иннинес немало часов, разыскивая на болотах похожие на губку млечные камни, оттаскивая их к специальному корыту и выжимая из них болотный сок. Еще тогда она научилась уходить вглубь себя, полностью отрешаясь от внешнего мира. Таким же образом тогайранка действовала и сейчас, медленно поднимаясь по лестнице с коромыслом на плечах, на уключинах которого покачивались тяжеленные ведра с камнями.

Это было хорошее время — столь необходимая Бринн передышка от превратностей судьбы, время раздумий и накопления сил.

Почти все вечера она проводила с Астамиром и другими Джеста Ту. В отличие от Эндур'Блоу Иннинес здесь можно было открыто спрашивать о чем угодно. То и дело возникали краткие дискуссии на темы философии и различных религиозных течений, в которых мистик, как правило, задавал тон, причем споры неизменно сворачивали в сторону религии бехренских ятолов.

Довольно быстро тогайранка поняла, что Астамир поступает так намеренно — помогая познать себя, он одновременно дает ей возможность как можно больше узнать о врагах. Мистик мягко подводил Бринн к пониманию того, что не все бехренцы мыслят одинаково, не всех можно считать ненавистными Тюрбанами, они представляют собой сообщество людей, чьи заповеди в целом не так уж отличаются от ее собственных.

— Ты хочешь отвлечь меня от того, что я считаю своим предназначением, — сказала девушка как-то вечером после особенно жаркого спора о том, что сюжеты фресок и других изображений в пантеонах тогайру, монахов абеликанского ордена и Джеста Ту не слишком отличаются друг от друга. Астамир смотрел на нее с улыбкой. — Да, именно этого ты и добиваешься. Все время стараешься подчеркнуть человеческие черты бехренцев, надеясь, что я перестану ненавидеть их и в конечном счете сверну с уготованного мне пути.

— А может, я считаю, что если ты не научишься понимать бехренцев — даже Чезру, даже жрецов-ятолов, — то, скорее всего, закончишь жизненный путь как Ашвараву.

— Скажи прямо, ты хочешь, чтобы я отказалась от своей миссии? — после долгой паузы спросила Бринн.

— Я хочу, чтобы ты продолжала совершенствоваться и физически, и духовно, — ответил Джеста Ту. — И пусть сердце подскажет тебе, когда настанет время выйти в бескрайний мир и решить, где твое место среди тогайру и бехренцев. В конечном счете, откровения всегда приходят изнутри, а не под влиянием внешних причин.

— Ну да, так было и с тобой, когда ты присоединился к отряду Ашвараву, — заметила тогайранка. — Теперь, когда я увидела Обитель Облаков и начала понимать учение Джеста Ту, твое тогдашнее решение покинуть монастырь ставит меня в тупик даже больше, чем прежде. Что заставило тебя пойти на это?

— Может быть, это судьба, или безмолвный приказ свыше, или просто случай, и только время покажет, был ли удачен этот опыт.

Мистик, усмехнувшись, встал, собираясь уйти, но Бринн схватила его за руку и повернула лицом к себе.

— Ты считаешь встречу со мной неудачей?

— Нет, — ответил Астамир. — Я никогда так не думал.

Затухшая было искра желания разгорелась вновь, и Бринн всем телом прижалась к мистику, который, не сделай она этого первой, сам готов был скрепить свои последние слова печатью долгого поцелуя.

 

— Еще одна ничем не примечательная деревенька, — заметила Каззира, глядя с гребня холма вниз.

— Я могу разрушить ее и сожрать всех жителей. Тогда ее название будут помнить в веках, — простодушно предложил Аграделеус.

Эльфы сердито посмотрели на спутника, и дракону ничего не оставалось, как глубоко вздохнуть, выпустив из ноздрей облако дыма.

Уже несколько недель они двигались по открытой всем ветрам степи. Все это время дракон сохранял обличье двуногого существа, за исключением нескольких ночей, когда, вернувшись к своему подлинному виду, отправлялся на промысел: воровал скот, ловил диких лошадей или каких-то других животных в местах, о которых Джуравиль и Каззира считали за лучшее его не расспрашивать.

До той, что виднелась впереди, им на пути попались всего две деревни. Не показываясь на глаза местным жителям, спутники старались разузнать как можно больше о том, что происходит вокруг. Из разговора двух пожилых женщин, стирающих белье в мелком ручье, они узнали, что в расположенной неподалеку деревне Телликвик возникла смута, в результате которой были убиты местный ятол и женщина чежу-лей, но сейчас Телликвик снова под властью Тюрбанов, и их там даже больше, чем прежде.

И вот перед ними эта деревня — по мнению Джуравиля, не такая уж не примечательная. Эльф не сомневался, что убить воина чежу-лей под силу далеко не всякому.

А вот одного способного на это человека он знал.

— Этой ночью останешься здесь, — велел он Аграделеусу.

— Если только не учую, что неподалеку бродит что-нибудь съестное, — отозвался дракон.

— Ты наелся прошлой ночью, — возразил Джуравиль. Губы дракона искривились в усмешке. — Прошу тебя, оставайся здесь. Если ты поднимешь суматоху рядом с деревней, нам несдобровать.

Усмешка Аграделеуса погасла.

— Ладно. Опять хотите что-нибудь подслушать?

— Было бы неплохо напасть хоть на какой-то след, — отозвался эльф.

Позже, когда вело солнце и на небе высыпали яркие звезды, почти все жители деревни собрались в трактире, что-то оживленно обсуждая. Джуравиль и Каззира, спрятавшись под открытым окном места всеобщих сборищ, прислушивались к тому, о чем говорили люди.

Разговоры в основном не имели никакого отношения к тому, что интересовало эльфов. Правда, кое-кто из бехренских солдат хвастался, что не так давно произошло серьезное сражение, в котором они наголову разгромили противника.

— Мы научим вас знать свое место, ру! — заплетающимся языком заявил один из них.

— Да знаем мы его, знаем — счищать навоз с ваших сапог! — ответил какой-то тогайранец, и все вокруг засмеялись.

— Для вас же лучше, если наши сапоги будут в навозе, а не в крови, как было в Дариане! — выпалил бехренец, и в мгновение ока в трактире наступила тишина.

Джуравиль и Каззира осторожно заглянули в окно, пытаясь лучше разобраться, что происходит. Второй солдат вскочил и обхватил первого за плечи, уговаривая приятеля успокоиться.

— Они знают, что произошло в Дариане! — вырываясь, закричал пьяный, — Что, разве нет? — Он, злобно улыбаясь, обвел взглядом собравшихся. — Когда воины ятола Гриаша втоптали в грязь ваших героев! Когда вашему храбрецу Ашвараву одним ударом снесли с плеч голову!

Несколько тогайранцев вскочили так резко, что уронили стулья, на которых сидели; остальные кинулись утихомиривать их.

— Сражение было совсем недавно, — прошептал эльф на ухо подруге.

Судя по накалу страстей, вряд ли речь могла идти о том времени, когда бехренцы только завоевывали Тогай.

— Мы все помним, — ответил тогайранец из дальнего угла. — Мы прекрасно все помним. В том числе ятола Тао Джин Эана, чежу-лей Дии'дак и тогайранскую девушку, которая их зарубила!

Джуравиль затаил дыхание, изо всех сил вытягивая шею.

— Хватит! — приказал тогайранцу второй солдат, а когда его пьяный приятель снова открыл было рот, стукнул его по затылку.

Все бехренские солдаты вскочили, несколько человек выхватили мечи.

Однако все это была пустая болтовня и похвальба, настоящего вызова никто никому не бросил. Достаточно быстро все сидящие в трактире успокоились, и возобновились отдельные, не связанные друг с другом разговоры.

Правда, на протяжении примерно двух последующих часов эльф заметил, что, собираясь покинуть трактир, многие тогайранцы задерживались у стола, где сидела пожилая пара, и похлопывали старика по плечу, оглядываясь на продолжавших накачиваться спиртным и напропалую хвастаться бехренских солдат.

Когда позже старик и его спутница тоже вышли из трактира, две незаметные фигурки бесшумно последовали за ними до их дома. Закрыв за собой дверь, хозяева понятия не имели, что рядом кто-то находится.

— Всегда приятно слышать, когда наши упоминают о ней, — заметил старик.

Жена подошла к нему сзади и обняла за плечи.

— Думаешь, они говорят о Бринн? — сдавленным шепотом спросила Каззира.

Джуравиль кивнул и, сдерживая дыхание, плотнее прижал ухо к трещине в стене. Однако услышанное дальше сильно его разочаровало.

— Пошли-ка, старый, спать, — сказала женщина.

— Да, вроде бы уже пора, — согласился старик.

Эльфы услышали скрип стула и шарканье ног по полу.

— И что теперь? — спросила эльфийка. — Вернемся к трактиру? Или к Аграделеусу?

Ее возлюбленный поступил иначе. Обойдя дом, он остановился у окна, рядом с которым находилась постель, и, действуя исключительно по наитию, постучал.

Ответа не последовало, и Джуравиль постучал снова, на этот раз сильнее.

— А? — послышался голос старика, и тут же внутри зашевелились.

— Расскажите мне о ней, — сказал Джуравиль, хотя Каззира схватила его за руку так крепко, что у него онемели пальцы. — Расскажите об убийстве ятола Тао Джин Эана.

— Кто ты? — послышался испуганный шепот.

— Друг.

В доме приглушенно заговорили, а потом старая женщина спросила:

— Друг бехренцев?

— Друг той, что убила ятола, — ответил эльф, и Каззира с силой потянула его от окна.

— Не делай этого! — прошипела она.

— Другого пути нет! — возразил ее возлюбленный.

Они смолкли, услышав, как с другой стороны дома открылась дверь. Из-за угла вышел старик с палкой в руке — видимо, в качестве оружия.

— Кто ты? — спросил он и оглянулся по сторонам, но никого не увидел.

— Я путешествовал вместе с Бринн Дариель, — ответил Джуравиль, используя старый трюк тол'алфар, позволяющий сбивать с толку слушателя, который не мог определить, откуда слышится голос.

— Тогда покажись!

— Этого я не могу сделать, — сказал эльф. Теперь его голос послышался с другой стороны, и старик повернул туда голову. Однако, когда Джуравиль заговорил снова, возникло впечатление, будто он совсем в другом месте. — Она думала, что я погиб на Дороге Беззвездной Ночи, в туннелях под горами на севере. Но я сумел выбраться оттуда и, надеюсь, скоро снова буду рядом с ней.

Поза старика стала менее напряженной.

— Нет у меня желания разговаривать с призраками, — заявил он, однако. — И с бехренскими шпионами тоже. Откуда мне знать, что ты не из них?

Эльф сделал шаг в его сторону.

— Нет, — прошептала Каззира.

— Он что-то знает о Бринн, — ответил Джуравиль.

Когда старик обошел вокруг дома, эльф оказался у него за спиной.

— Тебе приходилось видеть таких бехренских солдат? — спросил он. Старик резко обернулся, выронил палку и замер. — Я не враг тогайру. И я друг Бринн Дариель. Очень тебя прошу, расскажи о ней.

— Ту д'элфин фейри, — пробормотал старик.

Так тогайранцы называли эльфов, которые часто выступали персонажами их легенд.

— Белли'мар Джуравиль, к твоим услугам, — низко поклонился эльф, — Тебе известно о Бринн. Расскажи мне о ней, это очень важно.

— Я послал ее на смерть, — ответил старик и прикрыл дрожащими руками лицо.

— Нет, Барачак! — воскликнула его жена, выскочив из дома и обняв старика за плечи. — Ты в этом не виноват. Откуда нам было знать?

— Это она сражалась со здешним ятолом и тем, кого ты называешь Дии'дак? — спросил Джуравиль.

— Так звали женщину-чежу-лей, — кивнула старуха. — Бринн убила их обоих и еще нескольких солдат. Еще она освободила лошадей, но позже Тюрбаны загнали их обратно. — Старики обменялись тревожными взглядами, — Пошли-ка лучше в дом. После этого мы виделись с Бринн только один раз. Нам известно, куда она отправилась, но это очень грустная история.

Вслед за супругами эльф вошел в дом и сел на предложенный стул. Барачак расположился напротив, а его жена — старик представил ее как Тсолану — принялась хлопотать у огня, разогревая чайник.

Джуравилю пришлось снова заверять супругов в том, что он вовсе не шпион, а один из тех ту д'элфин фейри, о которых рассказывается в легендах. Ему все же удалось добиться от них своего. Говорил главным образом Барачак — о том, как Бринн проводила время в их деревне и как она разделалась с ятолом и чежу-лей. Рассказал он и о последней встрече с девушкой, после которой она отправилась на поиски отряда Ашвараву.

Когда речь зашла о разгроме под Дарианом, в голосе Барачака зазвучали печальные нотки.

— Значит, она погибла? — Горло у Джуравиля перехватило, он едва смог выговорить эти слова.

— Боюсь, что да, — ответил старик, тоже заметно расстроенный.

— Ходят слухи, что какой-то Джеста Ту сражался на стороне мятежников и вынес ее с поля боя, — вмешалась в разговор Тсолана, — И вроде бы кто-то из них убил еще одного воина чежу-лей.

— Слухи! — презрительно фыркнул Барачак.

— Не все погибли под Дарианом! — стояла на своем его жена.

— Тогда почему она не вернулась к нам? — возразил старик.

— Так вы не знаете точно об ее гибели? — спросил Джуравиль.

— Кое-кому удалось вырваться оттуда, и они разбежались по степи, — сказал Барачак, — Теперь, конечно, помалкивают о том, что произошло…

— Из гордости, — добавила Тсолана.

— Кто это — Джеста Ту? — спросил эльф, помолчав.

— Мистики, которые живут где-то на юге, — объяснил Барачак. — Говорят, один из них был в отряде Ашвараву.

— Вы не можете подсказать, как мне найти след Бринн, если она все-таки осталась в живых после битвы под Дарианом? — спросил Джуравиль.

Старики посмотрели друг на друга, и по выражению их лиц эльф понял, что те рады бы сказать ему об этом, но сами ничего толком не знают.

Каззира дожидалась друга в тени за домом.

— Ты прямо оживший герой легенды, — с усмешкой произнесла она.

— Будем надеяться, что жив и еще кое-кто, — угрюмо ответил Джуравиль.

Покинув деревню, они отправились на поиски Аграделеуса, твердо зная, что теперь их путь лежит на юг.

 

— Мне было ниспослано видение. — Эаким Дуан выразительным жестом поднял руки, скрестил их на груди и медленно закрыл глаза.

Собравшиеся жрецы забормотали молитвы, и даже один из двух присутствовавших здесь чежу-леев кивнул в знак согласия. Калииту Тимигу хотелось взорваться возмущенным криком. Он пришел сюда не за разрешением отправиться в поход к Огненным горам — его целью было сообщить Чезру, что воины чежу-лей готовы к долгому пути. Прошли месяцы со времени той их встречи с Эакимом Дуаном, когда глава ордена чежу-леев поставил его в известность, что его воины обязаны отомстить ненавистным Джеста Ту. И все это время Чезру не раз давал понять, что он не имеет ничего против.

И вот теперь Эаким Дуан доводит до его сведения, что Калииту Тимигу будет позволено взять с собой лишь половину из собранных им под свои знамена чежу-леев и воинское подразделение Хасинты, за исключением приписанных к нему чежу-леев. Огорчение старика усиливал тот факт, что Чезру представил свое решение как ниспосланное ему свыше. Чежу-лей, как и все остальные бехренцы, воспринимали Дуана как Глас Бога и верили, что он действительно непосредственно общается с ним. А раз так, какие могут быть сомнения?

По крайней мере, сказать о них в открытую было невозможно.

— В каком качестве можно использовать солдат из Хасинты? — спросил Калиит Тимиг.

— В любом, в каком пожелает командир чежу-леев, — ответил Чезру таким тоном, как будто он и сейчас, стоя с закрытыми глазами, находился в непосредственном контакте с Богом.

Старше с ошеломленным видом склонил голову. «Командир чежу-леев»? Что Эаким Дуан имеет в виду? Именно Калиит Тимиг — их командир, и никто не сомневается, что, несмотря на преклонный возраст, он сам поведет воинов к Огненным горам. Неужели Чезру Дуан таким образом намекает, что поход может состояться без его участия?

— Я никоим образом не осмеливаюсь ставить под сомнение твои слова, Глас Бога, — начал Тимиг, стараясь говорить твердым голосом, — но…

— Это хорошо, что ты не ставишь под сомнение волю Бога, — прервал его Чезру, намереваясь покончить с этим раздражающим его разговором. — Из видения свыше мне стало ясно, что орден должен защитить свою честь, а мне следует отбросить личные опасения и позволить чежу-леям совершить этот поход. Но также я понял и то, что неприкосновенность Бехрена в значительной степени покоится на мечах, достойных всяческих похвал чежу-леев, и недопустимо оставлять страну на долгие месяцы без защиты. Ты назначишь командиром отряда Вэй Атанна, закаленного в боях и всеми уважаемого воина, и он отберет тех, кто отомстит за смерть Дахмеда Блая. Пусть они отправляются в поход, а мы с тобой подумаем, как лучше передислоцировать войско, оставшееся в моем распоряжении… Ты не одобряешь это решение? — спросил Дуан после небольшой паузы, и Калиит Тимиг понял, что выражение лица все-таки его выдало. — Неужели так сильно опасаешься Джеста Ту? Их всего-то меньше двух сотен, и среди них много новичков, которые никогда не участвовали ни в одном сражении. Вообще складывается впечатление, что мистик, сразивший Дахмеда Блая, был единственным в ордене, когда-либо поднявшим против врага оружие или кулак. Ты пошлешь примерно равное им количество закаленных в боях, опытных воинов, которым предстоит сражаться с детьми, — не побоюсь сказать именно так, а я добавлю тебе вчетверо больше своих солдат. Успокойся, Калиит Тимиг. Когда эта резня закончится, вся слава за разгром Джеста Ту достанется чежу-леям.

Тимиг понимал, что обложен со всех сторон, и, поскольку, говоря все это, Чезру Дуан ссылался на ниспосланное ему Богом видение, протестовать бесполезно. Старик отвесил почтительный поклон.

— Вэй Атанн — прекрасный выбор, Глас Бога, — произнес он.

— Это совет Эакима Дуана, не Бога, — со смешком заметил Чезру, почувствовав, как царящее вокруг напряжение сразу же разрядилось.

— И я непременно приму его во внимание. — Калиит Тимиг снова поклонился и покинул зал аудиенций.

Его ждали триста отборных воинов, полностью готовых к долгому походу к Огненным горам. И теперь ему предстояло сообщить им, что только половина примет участие в этой операции.

Вряд ли они обрадуются, услышав такое известие.

Однако Эаким Дуан — Глас Бога, какие могут быть споры?

Ясным утром второго месяца года половина всех бехренских чежу-леев, лучших в землях Короны воинов, восседавших на закованных в броню лошадях, четким строем выступили из Хасинты под трубные звуки рогов. За ними, поблескивая наконечниками копий, маршировало двадцатирядное каре.

Чезру Дуан и Калиит Тимиг бок о бок наблюдали за удаляющимся войском с высоты балкона огромного храма.

— Мой человек в Хонсе-Бире, Давин Кусаад, недоволен новой королевой Джилсепони, — меняя тему разговора, сказал Эаким Дуан, и старый чежу-лей удивился, поскольку обычно Глас Бога никогда не делился с ним своим мнением по подобным вопросам. — Она занимает высокий пост в абеликанской церкви, как тебе, наверное, известно, — продолжал Чезру, заметив вопросительный взгляд Тимига. — Пост, сравнимый по значению с рангом настоятеля монастыря.

Его собеседник кивнул, хотя он ни о чем подобном не слышал и не слишком хорошо понимал, какое все это имеет значение.

— Именно она способствовала тому, чтобы церковь Абеля не возглавил аббат Олин из Энтела, а ведь этот человек делал все возможное для укрепления связей Бехрена с нашими северными соседями. Боюсь, ее действия в этом направлении означаю