Глава. (Не) весёлый праздник

Две недели спустя снег начал таять. Солнце стало появляться всё чаще и чаще, а холодных дней становилось всё меньше и меньше. Было ли это предвестием чего-то хорошего?

Когда наступает весна, всегда невольно хочется верить в то, что вместе с природой расцветёт и жизнь. И, неважно, насколько ты счастлив в данный момент – весна всегда позволяет надеяться, что будет ещё лучше.

Юлиан смог сдать половину экзаменов за это время, и поэтому был неизмеримо горд за себя. Увы, Пенелопа этого энтузиазма не разделяла и всякий раз говорила, что «Половина – это то же самое, что и ничего».

В её словах была доля правды, но не настолько существенная, чтобы Юлиан верил в неё.

- Отлично, - сказал Лиам Тейлор, с гордостью закрывая зачётку Юлиана. – Вы превзошли все мои ожидания.

Выходит, что встряска, которую Юлиан посчитал за падение, всё же пошла ему на пользу.

После сдачи экзамена по естествознанию (в успехе чего студент ни капли не сомневался), воодушевлённый Юлиан отправился в больницу святых Петра и Павла для того, чтобы навестить того, кому оказался обязан жизнью.

Пенелопа и Хелен были на факультативе, а это означало, что Юлиан останется с Йоханом один на один.

Юлиан робко постучал в дверь больничной палаты, после чего открыл её. Йохан лежал в белой постели, тоскливо рассматривая потолок. Временами он переводил свой взгляд на наполненное светом окно, наверняка мечтая оказаться сейчас по другую его сторону.

- Вижу, с тобой всё в порядке, - сказал Юлиан, поставив пакет с апельсинами на тумбочку.

Апатичный взгляд Йохана говорил об обратном.

- В последнее время у меня складывается ощущение, что я нахожусь в тюрьме, - ответил Йохан, слегка приоткрыв пакет.

Вряд ли фрукты его сейчас сильно удивили.

- Мама Хелен фанатичка, - согласился Юлиан.

Йохан выглядел достаточно свежо для того, кто пару недель назад едва не сгорел в пожаре.

- Все ожоги прошли, - сказал Йохан. – Не останется ни единого шрама. Дышу спокойно, но меня всё ещё не выпускают отсюда.

- Сказали, когда это случится?

- На днях, - ответил Йохан. – Жду не дождусь.

- Надеюсь, ты успеешь ко дню рождения Пенелопы. Знай, она не простит тебя, если ты пропустишь вечеринку.

- Если меня не отпустят добровольно, я сбегу отсюда.

Юлиану было сложно представить сбегающего из больничной палаты Йохана, но для приличия он решил улыбнуться.

- Она собирает всех у себя дома, - пояснил Юлиан. – Родители разрешили.

- Удивлён. Кстати, где Пенелопа и Хелен? У них всё нормально? А у тебя?

Йохан приподнялся с подушки. Юлиан присел на стул рядом с койкой.

- Недавно едва не поссорились, - сказал Юлиан. – Этот Аарон Браво не переставая крутится вокруг неё. Что ему вообще от неё нужно?

- Наверное, хочет вернуть.

- Вернуть? Вернуть откуда?

Взгляд Йохана из апатичного превратился в удивлённый.

- Только не говори, что не знаешь. Они были вместе. Когда-то давно. Ещё до тебя.

Настроение Юлиана медленно, но верно начало ухудшаться. Погода больше не казалась такой прекрасной, а весёлые мелодии, игравшие на струнах души, стали гораздо прозаичнее.

- Поверить не могу. Она… И он… И она ничего мне не рассказала. Почему они расстались?

- Не знаю. Я никогда не спрашивал у Пенелопы. Наверное, поняла, что не любит хулиганов.

Смириться с тем, что когда-то Пенелопу целовал Аарон, было почти невозможно. Возможно, у Юлиана мельком и пролетала подобная мысль, но он отметал её сразу, потому что расклад был совсем нереалистичным.

Да, Пенелопа когда-то не знала Юлиана. Довольно долгое время – первые семнадцать лет своей жизни. У неё было право на личную жизнь, и никто не мог её винить в этом.

Но юношеские сердца не мыслят рационально. Уже целую минуту Юлиан ненавидел не только Аарона, но и Пенелопу.

- Лучше бы ты мне этого не говорил, - опустил голову Юлиан.

Он вытащил из пакета самый большой апельсин и распечатал его. Оторвав дольку, он предложил её Йохану.

- Я думал, что ты знаешь. Даю тебе совет – не думай о прошлом. И не задавай так много вопросов, если знаешь, что ответы тебя расстроят.

Юлиан кивнул.

- Возможно, ты прав, - сказал он. – Если Браво хотя бы попытается… Если он хоть пальцем…

На дальнейшее фантазии не хватило.

- Магдалена так и не пришла ко мне, - пожаловался Йохан. – Она хотя бы знает, где я?

Юлиан не сразу понял, о какой Магдалене говорит сейчас Йохан. Пришлось немного покопаться в своей памяти, прежде чем вспомнить кареглазую блондинку из «Хартса».

- Думаю, ей никто не сказал. Но, надеюсь, у вас всё будет хорошо. Как ты себя чувствуешь?

- Я же говорил – всё зажило.

- Я не об этом. Как ты себя ощущаешь с моральной точки зрения? Что помнишь?

Юлиан понимал, что давит на больное, но когда-то этот разговор должен был наступить.

- Я помню пожар и как ты пытался меня вытащить из него.

- И всё? – спросил Юлиан. – Ничего такого, что могло бы удивить тебя?

- Удивить? Пожалуй, да. Но я всё хорошенько обдумал и решил, что я надышался дымом и то, что я видел, мне только показалось.

- Выходит, ты что-то видел.

- Видел, Юлиан, но не хочу показаться тебе дурачком.

- Нет, Йохан, - вскочил Юлиан. – Это очень важно и ты должен рассказать мне всё. В кабинете был кто-то кроме нас?

- Нет, - сказал Йохан. – Вернее, да, но это… Это был ты. Не знаю, почему, но мне привиделся именно ты, хотя я знал, что ты в другом углу кабинета.

Юлиан громко выдохнул. Он хотел верить в то, что двойник ему тоже привиделся, но два человека в очень редких случаях наблюдают одну и ту же галлюцинацию.

- Глупость, да? – спросил Йохан, нарушив молчание. – Вот и я так думаю.

- Он просто стоял рядом с тобой?

- Он шептал что-то, но я не мог разобрать ни слова. Либо он говорил на каком-то другом языке, либо проводил какое-то заклинание… Но я чувствовал, что с каждым его словом я лишаюсь части сил. Последним, что я видел, было его лицо. Вернее, твоё, или… Неважно.

- С каждым днём всё сложнее и сложнее. Я тоже видел его, Йохан.

- Не стоит забивать этим голову. Мы надышались дымом.

- И нам показалось одно и то же? Нет, такого не бывает в настоящей жизни. Пожар не был случайностью – его спровоцировал кто-то, кто принял мой облик. Не знаю, зачем, Йохан, но это так.

- Из нас двоих ты любитель приключений, а не я. Зачем я понадобился ему? Что во мне такого, чего нет в тебе?

- Я тоже думал, что он пришёл по мою душу, а ты лишь попался под горячую руку. Но мы вместе видели, как он наклонился именно над тобой и прочёл какое-то заклинание.

Йохан отвернулся. Очевидно, встреча с Юлианом его разочаровала, потому что вместо дружеской беседы он получил кучу пищи для размышлений.

- Подумай хорошо, Йохан, - сказал Юлиан. – Может быть, ты видел что-то ещё? Может услышал хоть слово?

- Я ничего не слышал. И давай закроем эту тему, Юлиан. Мы выжили, а это самое главное. Чем реже говоришь о смерти, тем реже и она вспоминает о тебе.

- Ты действительно не хочешь разобраться во всём?

- Не хочу, - решительно ответил Йохан. – Всё, что я хочу сейчас – спрятаться подальше, чтобы подобного больше никогда не повторилось.

Он откинулся обратно на подушку. Юлиан заметил, как губы Йохана задрожали.

- Прости, - сказал Юлиан. – Думал, что для тебя это тоже важно. Если мой двойник захочет вернуться? Если он завершит начатое? Что ты скажешь тогда?

- Тогда я попрошу пощады.

Юлиана не слишком разочаровало то, что Йохан отказывается ему помочь. Зная того, можно было сделать однозначный вывод, что много пользы он не принесёт. Всё, чего можно дождаться от Йохана – это нытьё. Вкупе с вечным страхом.

- Надеюсь, ты скоро вернёшься в академию, - сказал Юлиан и встал со стула. – Выздоравливай, дружище.

- Ты уже уходишь? – разочарованно спросил Йохан.

- Договорился встретиться с Пенелопой.

Юлиан натужно улыбнулся и похлопал Йохана по плечу. Разговор длился совсем недолго, но этого времени хватило для того, чтобы на душе Юлиана остался неприятный осадок.

Теперь ему будет вдвойне неприятно смотреть на Аарона, а избегать его возможности не имелось. На фоне тайны о прошлом Пенелопы минувшее покушение на Йохана и Юлиана начало уходить на второй план.

А зря - чувства не должны брать верх над прагматизмом.

 

Юлиан стоял возле общежития и не решался войти внутрь. Он понимал, что будет бесцельно лежать на кровати, наблюдая неинтересный узор на потолке, полностью погружённый в свои мысли.

Свежий же воздух в какой-то мере помогал ему отвлечься.

Люди сновали туда-обратно в усиленном темпе. Этот город – густонаселённый и шумный, никогда не отдыхал. Смотря на них, Юлиан в какой-то мере им завидовал, потому что у любого члена этого муравейника была какая-то цель.

Кто-то спешил домой к своей семье, кто-то торопился на свидание со своей возлюбленной, кто-то бежал в магазин за покупками, а кто-то шёл в библиотеку.

Юлиан же не мог похвастаться какой-либо целью. Единственным смыслом его существования на данный момент являлось желание как можно быстрее пережить сегодняшний день и начать новый со свежими силами.

Он услышал два знакомых смеха – один принадлежал парню, а другой был девичьим. И в любой другой ситуации Юлиан не обратил бы на это никакого внимания, потому что юноши и девушки имеют право проводить время вместе.

Юлиан обернулся и увидел идущих вдоль дороги Гарета и Хелен – он рассказывал ей что-то, а она во весь голос, не стесняясь прохожих, смеялась и била его по животу.

Скорее всего, они ещё не заметили Юлиана, поэтому тот мог наблюдать эту картину ещё какое-то время.

Остановившись у поворота к общежитию, они принялись прощаться. Юлиана заинтриговало, каким образом они будут это делать, и он замер в ожидании, но ничего такого не случилось. Гарет по-дружески похлопал Хелен по плечу и та, ещё раз улыбнувшись, воодушевлённо поскакала дальше. Гарет же приблизился к Юлиану.

- Меня ждёшь? – спросил он.

Тейлор-младший был невероятно позитивен.

- Что? Мне не показалось? Ты и… Хелен?

Гарет изобразил удивление и обернулся в поисках Хелен. Продемонстрировав Юлиану, что никакой Хелен рядом с ними нет, он развёл руками.

- Нам просто было по пути, - сказал он.

- По пути? Да вы, боюсь этого слова, выглядели счастливыми!

- На дворе весна, а не вечная осень, как на твоей душе, мой меланхоличный друг.

Юлиан мог бы и оскорбиться, но из уст Гарета эти слова звучали совсем безобидно.

- Как так вышло? – спросил Юлиан.

- Ничего ещё не вышло. Мы просто прогулялись. Ничего необычного! Не должно же было наше знакомство в «Грауге» быть напрасным?

- Ну да, ну да… Если бы меня вчера попросили представить вас вместе, я бы… На некоторое время завис и не смог бы представить. Но сейчас… Вы так подходите друг другу.

Гарет закрыл глаза и приложил ладонь ко лбу.

- Хохотушка Хелен и обаяшка Гарет, - продолжил Юлиан.

- Совсем не смешно. Увы, но я не тот, кто ей нужен. Я… Не всегда бываю хорошим, а твоя подруга заслуживает лучшего. Как и Пенелопа.

Упавший как снег на голову Гарет вызвал прилив позитива в голове Юлиана, благодаря чему он совершенно забыл о том, насколько его озадачил разговор с Йоханом.

- Хелен довольно толковая, - сказал Гарет. – Гораздо толковее тебя. Она же говорила тебе, что купила книгу Адама Шмельтцера в лавке Ганса Сорвенгера?

- Сорвенгера? – насторожился Юлиан, но потом вспомнил, что речь шла о меньшем из зол. – Вроде бы… Что-то…

- Понятно. Ты не обратил на это внимание. А я всё это время хожу по библиотекам и ищу там «Откровения Меркольта». На меня смотрят как на идиота, но я раз за разом пытаюсь. Скажи, это точно тебе надо или мне?

- В отличие от тебя, у меня не полный порядок с учёбой, - пожаловался Юлиан.

- Вечно у тебя какие-то отговорки. Держу пари, у Ганса Сорвенгера есть эта книга. И она уже очень давно нас ждёт.

- У меня довольно напряжённые отношения с людьми с фамилией «Сорвенгер», - сказал Юлиан. – Мерлины и Сорвенгеры как вампиры с оборотнями или эльфы с гномами.

- Перестань утрировать. Возьмись уже за голову и дойди до этой лавки. Всё равно ничего не потеряешь.

Юлиан стыдился приходить в магазин, хозяином которого был человек, на которого он пару недель назад напал, и спрашивать о книге, которой не бывает в библиотеках. Куда проще было зарыть голову в песок, не забывая о том, что последнее принятие инициативы ни к чему хорошему не привело.

- Может, лучше в кино сходим? – предложил Юлиан.

- Кино? В неспокойные времена, когда на тебя и твоих друзей нападают огненные элементали, мэра города сжигают заживо, а древнее и забытое зло Халари намеревается вернуться? Ты меня поражаешь, Юлиан.

Юлиан нервно поджал губы. Уровень иронии Гарета всегда находился где-то между шкал «радует» и «раздражает». Сейчас он находился ближе ко второму.

- Я пытаюсь выяснить, кто послал элементаля для нашего убийства, - сказал Юлиан. – Это немного важнее, нежели польская книга. Художественная, смею заметить.

- Не злись.

- Я не злюсь, просто… Я начинаю верить в то, что Якоб Сорвенгер и впрямь бредил.

Гарет изменился в лице. Похоже, он ожидал услышать какой-то призыв о начале приключения, но получил лишь порцию занудства. Юлиан понимал его, но помочь ничем не мог.

- Я бы дошёл до лавки с тобой, но сегодня куча дел, - сказал Гарет. - Хочешь, сделаем это завтра, например?

- Не стоит, Гарет. Возможно, ты прав… Стоит развеяться.

- С тобой точно ничего не случилось? Выглядишь как-то… Негативно и агрессивно.

- Со мной всё нормально!

- Снова поссорился с Пенелопой? Завязывай…

- Отстань, Гарет, - отмахнулся Юлиан. – Встретимся вечером и, если повезёт, почитаем Багумила Дебровски.

Гарет нахмурил брови.

- До встречи, - сухо произнёс он.

Юлиан проводил его взглядом. Скорее всего, Гарет ни на йоту не поверил в то, что у Юлиана всё нормально, и ни одна из причин его подпорченного настроения не связана с Пенелопой.

Но Юлиан и сам хотел верить в то, что известие об отношениях Аарона и Пенелопы его никак не задевает.

 

Лавка «Ганса Сорвенгера» называлась громко и загадочно «Аттила». Юлиан долго стоял под вывеской и рассуждал про себя о том, что может быть общего между магазинчиком с сувенирами и древним германским полководцем, и, не найдя ответа на этот вопрос, решился войти внутрь.

Он не смотрел прямо перед собой, поэтому резко вышедшая из магазина девушка едва не сшибла его.

- Поосторожнее, - проворчал Юлиан.

Он с трудом сдержал равновесие.

- Простите, умоляю, - сказала девушка. – Мне очень жаль.

Юлиан приподнял голову и посмотрел в её лицо. Девушка виновато смотрела на него – скромные карие глаза просили не наказывать её сильно, а тонкие розовые губы непроизвольно поджались, как у героини японской анимации.

Юлиану было знакомо это одновременно и невинное, и хитрое лицо завоевательницы мужских сердец. Комбинация карих глаз и белых волос с тонкой розовой прядью не позволяла её с кем-то перепутать.

- А мы не… Не встречались раньше? – спросила девушка.

Она несла перед собой стопку книг разного размера и, увидев это, Юлиан мысленно укорил себя за то, что она извинялась перед ним, а не он перед ней. Ведь если девушка выронила бы книги из-за того, что Юлиан не смотрел прямо перед собой, было бы гораздо хуже.

- Не думаю, - ответил Юлиан.

В его голосе затаилось какое-то волнение.

- «Хартс», не так ли? – спросила девушка. – Я познакомилась там с вашими друзьями, пока вы сидели поодаль и мило за нами наблюдали.

Она улыбнулась. Юлиан отметил безупречно белый цвет её зубов, чего не было даже у практически совершенной Пенелопы.

- Нет, - сказал Юлиан. – Я просто пил кофе.

На самом деле, девушка была права, потому что Юлиан глаз с них не сводил.

- Вы совсем не умеете прятаться! И врать! Я Магдалена Хендрикс, если вы ещё не наслышаны.

- Я Юлиан Мерлин, и мне пора…

Он попытался обойти девушку и протиснуться в лавку Сорвенгера, но вопрос Магдалены заставил его остановиться.

- Этот мальчик… Йохан Эриксен. Почему он не пришёл на встречу со мной? Мне показалось, что я ему так понравилась.

- Разве вы не знаете? Он попал в пожар и сейчас находится в больнице.

- Пожар? – Магдалена выразила неподдельный интерес. – Как это случилось? С ним всё в порядке? Он будет жить?

- Несчастный случай, - ответил Юлиан. – Всё хорошо, Йохан почти поправился. Он в больнице святых Петра и Павла, если вам интересно. Я думаю, он будет рад, если вы его навестите.

- Конечно, навещу, - улыбнулась Магдалена.

- Хорошего дня, - ответил улыбкой на улыбку Юлиан.

Девушка помахала ему рукой и неторопливо отправилась прочь.

Юлиан невольно проводил её взглядом. Магдалена была необычайно милой и одевалась невероятно ярко для Свайзлаутерна – на ней был большой красный шарф, ставшая привычной короткая юбка, колготки в сине-зелёную горизонтальную полоску и высокие красные кеды - слишком тонкие для этого времени года.

Не будь Юлиан занят Пенелопой, немедленно влюбился бы в этот островок света в сером городе.

Отбросив прочь дурные и грешные мысли, Юлиан открыл дверь в «Аттилу» и постарался забыть Магдалену.

Лавка Ганса Сорвенгера была именно такой, какой себе изначально Юлиан и представлял её – довольно компактной по объёмам, но невероятно огромной по количеству товара и эпох, из которых он сюда перекочевал. Потолок был низким, пол скользким, а на большом окне находилась клетка с разноцветным попугаем-молчуном. Над головой Юлиана крутился макет Солнечной Системы – весьма неверный, потому что включал в себя только пять планет и полностью игнорировал у них наличие спутников.

Из каморки сзади прилавка, услышав человеческие шаги, выскочил Ганс Сорвенгер – высокий, как и его брат, но казавшийся издалека коротышкой из-за клетчатого жилета, лишнего жирка в объёме талии, растрёпанных волос и находившейся подле него огромной римской статуи, изображающей Венеру без рук. На его лице находилось пенсне – атрибут, присущий людям именно такого класса и такого темперамента.

Наслушавшись теорий множественности миров от Лиама Тейлора, Юлиан представил, что именно так бы выглядел Якоб Сорвенгер, если когда-то не ступил бы на кривую дорожку сообщника международного террориста и решил стать коллекционером, преподавателем или художником.

- Здравствуйте, что желаете? – вежливо спросил хозяин лавки, но внимательнее разглядев посетителя, спохватился: - Да как ты смеешь, дрянной мальчишка? Наказания тебе не хватило? Зачем ты пришёл сюда? Хочешь что-то сказать? Извиниться? Или, может быть, сотворить какую пакость?

Юлиану стало не по себе от такого потока негатива, но внутренний демон справился со своими желаниями.

- Я пришёл извиниться, герр Сорвенгер, - сказал Юлиан. – Возникло недопонимание. Я перепутал вас с вашим братом Якобом…

- Не смейте произносить при мне его имя! – перебил его Ганс Сорвенгер, угрожающе приподняв вверх указательный палец. – Я же всегда был красивей его. Он настоящий позор семьи – пока все поколения Сорвенгеров, отцы и дети, увлекались историей и античностью, куда пустился он? Тёмные искусства, работу на сомнительные организации… Предательство родины! О, как противно даже говорить о нём!

- Только такой дрянной мальчишка мог допустить такую ошибку, герр Сорвенгер.

- Хулиган!

- И негодяй.

- Надеюсь, шериф справедливо наказал вас.

- Так больно мне давно не было.

То, что Ганс Сорвенгер перешёл на «вы», было хорошим знаком. Поняв, что Юлиан соглашается со всем, что он говорит, не спорит и не протестует, Сорвенгер остудил свой пыл на нет.

- Хорошо, - сказал он. – Считаю инцидент исчерпанным. Не забудьте напомнить шерифу, что он не справляется со своими обязанностями!

- Он принял это и раскаялся.

- Лучшее решение в его жизни. Итак, герр, вы что-то хотели?

Юлиан осмотрел лавку в поисках какого-либо предмета, которым можно было поинтересоваться. Он не хотел первым делом задавать вопрос об «Откровениях Меркольта», потому что это выглядело бы очень странным.

Слева от него находился целый книжный шкаф, над головой Сорвенгера висел стенд с различными монетами, правее стенд с муляжами револьверов и старинных пистолетов, а сзади, в застеклённом шкафу располагалась коллекция карманных часов. Конечно, это было далеко не всё, что присутствовало в лавке – она вмещала в себя куда больше, но именно это произвело на Юлиана первое впечатление.

- Пишу реферат на тему XVII века, - сказал он. – Для этой работы было бы полезно увидеть хоть что-то из интерьера и быта того времени.

- Вы учитесь? И представить себе не мог. Передайте вашему директору, что они запускают своих детей. Так нельзя!

- Да, шериф Глесон уже говорил ей об этом. Могу ли я увидеть, какими монетами, например, пользовались в то время в Союзе Шмельтцера?

- В то время ещё не было Союза Шмельтцера. Куда смотрят ваши учителя? Неквалифицированные специалисты! В наличии есть дрезденский талер, иохимсталер, гульденгрош… Видите ли, я продаю, а не консультирую.

-  Тогда, быть может, у вас есть какие-то книги о том времени? – спросил Юлиан. - Я слышал, Багумил Дебровски неплохо в этом разбирался.

Ганс Сорвенгер слегка покашлял, после чего недоверчивым и тревожным тоном ответил:

- В произведениях Багумила Дебровски нет никакой литературной ценности. С точки зрения документальности они абсолютно ничего из себя не представляют – ни детального описания эпохи, ни мало-мальски достоверного описания интерьера. С художественной же стороны – полный кошмар! Персонажи не прописаны, сомнительна их мотивация, действо донельзя рваное – абсолютно не верю! Никакого саспенса, полной отсутствие гипербол, отсутствие морали и смысла… Сожалею, но это не то, что нужно для реферата. В конце концов, есть великолепный Дюма-отец!

- И всё же… У вас есть что-то?

Юлиан старался выглядеть естественно, но ему казалось, что выглядит он нелепо, а врёт отвратительно. Наверняка, его смущала фамилия собеседника вкупе со сходством с его старшим братом – под пенсне у Ганса Сорвенгера присутствовал тот же взгляд, заглядывающий в самую душу.

- Его бестселлер? Сказания о Меркольте?

- «Откровения Меркольта», - поправил Сорвенгера Юлиан.

- Прошу прощения, запамятовал. Книга непопулярна уже больше двадцати лет. Кто вам посоветовал её?

- Дед, - соврал Юлиан.

- Дед… Хороший у вас дед. Передайте своему деду, что он советует неправильные книги своим внукам!

- Сегодня же напишу ему письмо, - сказал Юлиан. – Так у вас есть эта книга?

Сорвенгер несколько секунд стоял на месте и молчал, словно ожидая, что Юлиан передумает и попросит что-нибудь другое, но этого так и не произошло. Поняв, что клиент очень настойчив, хозяин лавки сказал:

- Сейчас поищу.

Сорвенгер удалился куда-то, а Юлиану пришлось развлекать себя продолжением изучения интерьера «Аттилы». Нельзя было не признать, что Ганс невероятно быстро обжился здесь – создавалось ощущение, что эта лавка находилась здесь всегда.

Порой, когда открывается новый магазин, он ещё долгое время кажется инородным телом на той улице, где располагается, и попрощаться с этим ощущением невероятно сложно. В этом же случае он заполнил пробел, а город нашёл недостающую деталь.

- Сожалею! – вернулся Ганс Сорвенгер. – Сожалею, герр, но последний экземпляр совсем недавно был отдан.

Юлиан совсем не удивился, потому что примерно на это он и рассчитывал. Везение никогда не было его верным спутником, в особенности же, в последнее время.

- Очень жаль, - ответил Юлиан.

Он заранее подготовил себя к худшему. Да и кому будет с этого хуже – ему или Гарету?

- Это была очень красивая девушка, - сообщил Сорвенгер. – Но я всё ещё могу предложить вам Дюма.

- А в ближайшее время у вас не появится эта книга? – спросил Юлиан.

- Вы что – думаете, что я забираю книги из типографии? Дебровски уже давно не печатают, и, не забывайте – он был запрещён! Я с законом не играю, потому даже рад, что избавился от последнего экземпляра. Предупреждаю, - Ганс Сорвенгер наклонился к Юлиану и прошептал, словно открывал какую-то страшную тайну. – Об этой книге ходят очень нехорошие слухи. Она крайне опасна для неокрепшей психики. Поговаривают, что многие из тех, кто читали её, проникались идеями Меркольта и творили… Ужасные вещи.

Напряжение спало, когда Сорвенгер принял естественную позицию и вновь стал похож на неудачную копию старшего брата.

- Тогда извините за беспокойство, - развеял обстановку Юлиан.

- У меня есть редкие коллекционные экземпляры Виктора Гюго.

- Как-нибудь в следующий раз, - отмахнулся Юлиан.

- Приходите ещё.

Юлиан кивнул на прощание. Конечно, он сюда больше не придёт, и на это было много причин. Во-первых, антиквариат его никогда не интересовал, а во-вторых, каким бы невинным ни был Ганс Сорвенгер, он оставался братом того, кто своими руками вырвал сердце из груди Ривальды Скуэйн. Юлиан не был сторонником кровной мести, но призраки прошлого не позволяли ему переносить это спокойно.

Он постарается забыть об этой книге раз и навсегда, потому что она – последнее, что должно его сейчас интересовать.

 

Назначенный день наконец наступил – Пенелопа Лютнер сегодня праздновала своё восемнадцатилетие. Никто не мог поверить, что скромная девочка, ещё вчера носившая смешные косички, стала совершеннолетней. Не скрывала своих слёз мать – Флеерта Лютнер, багровел, но держался строгий отец – Моритц Лютнер, пребывал в полной растерянности её парень – Юлиан Мерлин.

Пожалуй, именно ему было сейчас тяжелее всех. Такие дни не бывают рядовыми – они представляют собой нечто необычное, и Юлиан должен был подарить своей девушке какие-то невероятные впечатление, но абсолютно не знал как.

Он должен быть особенным гостем – произвести впечатление не только на Пенелопу, но и на её родителях, не упасть в грязь лицом перед другими её родственниками и не теряться на фоне сверстников.

Гарет Тейлор просил Юлиана не переживать, потому что в днях рождениях девушек нет совершенно ничего особенного. По его словам, он присутствовал на днях рождениях своим девушек двадцать или тридцать раз, и всего лишь на всего оставался самим собой. Такой расклад устраивал абсолютно всех, потому Гарет настраивал Юлиана схожим образом.

Он вежливо предоставил Юлиану свой вечерний костюм, состоящий из длинного пепельно-чёрного пиджака, белоснежной рубашки, золотистого галстука и зауженных брюк. Пришлось расчесаться и с помощью лака уложить волосы, что его очень раздражало. Юлиан чувствовал себя очень неловко и опасался, что не понравится Пенелопе в таком виде, потому она привыкла видеть его при более неформальном стиле.

- Красивая цепочка, - сказал Гарет перед самым выходом. – Это и вправду золото?

- Да, - сглотнул слюну Юлиан.

Он всё ещё беспокоился, что Пенелопе не понравится его подарок.

- А что это за красивый синий камень?

- Аметист.

- Дорогой подарок. Учитывая, что вы не отпраздновали и первой годовщины.

- И что? – удивился Юлиан.

- Откуда такие деньги?

- Это всё мой дед, - осторожно сказал Юлиан.

Было неловко признавать это, но прямо сейчас Юлиан был благодарен сеньору Раньери, пусть и весьма сдержанно. Вспоминая последние разногласия со своим дедом, Юлиан ощущал некий стыд, потому что в тех порывах обещал и себе, и ему, что никогда не будет принимать ни подарков, ни денег. Увы, но в этот раз пришлось поскупиться принципами, потому что Пенелопа не имели никакого отношения к их семейной драме.

- Тебе стоит быть осторожней, - сказал Юлиан. – Первая любовь редко бывает последней.

- Это просто подарок. Ты сам советовал расслабиться и вести себя естественно.

Гарет усмехнулся и посмотрел на свои наручные часы.

- Всему есть предел, - сказал он. – Идём, мы опаздываем.

Юлиан не ожидал, что Пенелопа пригласит на свой день рождения и Гарета, которого видела в своей жизни всего пару раз. Вряд ли он произвёл на неё должное впечатление, но на приглашении настояла Хелен.

Юлиан всё ещё не верил в то, как Гарет сблизился с ней. Всё это казалось шуткой, потому что эти два человека были однозначно из разных вселенных. Один – лёд, другой пламя, один туча, другой – солнце, один – стихи, другой – проза. Юлиан не мог отделаться от этих банальных аллюзий, и они преследовали его по пятам.

К примеру, себя и Пенелопу он идентифицировал как идеальную пару, если не одно целое. У них было много схожего в увлечениях и интересах, но вместе с этим они и дополняли друг друга.

Юлиан не один раз отмечал, что в её присутствии чувствует себя настоящим – таким, каким он и должен быть. Возможно, это всё-таки любовь? Юлиан боялся этого слова, потому и боялся сказать самому себе «да».

Ведь нет ничего больнее, чем терять то, что любишь. Это сродни вырыванию куска мяса из тела, после чего рана не заживает, а лишь болит с каждым днём всё сильнее и сильнее. Что угодно можно перенести и, в конечном счёте, смириться, но этот случай был совершенно другим.

Юлиан никогда не признавался никому в любви из-за всё той же боязни потерять. Он понимал, что впереди ещё долгая жизнь, и рано или поздно придётся это пережить. Но пусть не сегодня. Он отсрочит этот день настолько, насколько это возможно.

 

К счастью, Юлиан и Гарет успели прибыть к дому Лютнеров в назначенный час. Наступил вечер, потому аллею, ведущую к входной двери, освещали только стоящие вдоль неё фонари с тускло-жёлтым светом.

Юлиан позвонил в дверь, и уже спустя несколько секунд Пенелопа раскрыла её. Примерно месяц назад, когда ещё повсюду лежал снег, Юлиан впервые после своего отъезда прибыл сюда и так же позвонил сюда. Несмотря на то, что тогда и обстановка была иной, и время дня, и сама Пенелопа была в пижаме, а не в синем и красивом платье, Юлиан испытал чувство дежавю.

Он смотрел на неё, не осмеливаясь что-то сказать. Такой красивой он не видел её очень давно.

Молчание прервала появившаяся за правым плечом Пенелопы Хелен.

- Вы так и будете тут стоять? – спросила она.

Признаться, Юлиан узнал её только по голосу. Вместо привычной неформальной одежды на ней было чёрное блестящее платье с белым поясом, а вместо удобных кед туфли с высокими каблуками, на которых несчастная девушка еле держалась.

Хелен могла бы быть второй красавицей в академии после Пенелопы, если всегда выглядела бы так же.

- Гарет!- радостно крикнула она, напрочь забыв и о Пенелопе, и о Юлиане.

Гарет, ошеломлённый от увиденного, с трудом мог приподнять свою обвисшую челюсть. Собравшись с духом, он робко приподнял кисть Хелен и поцеловал её. Девушка раскраснелась, поэтому отвернулась от всех.

За всем этим было очень увлекательно наблюдать, но Юлиан пришёл сюда совсем не за этим. Приподнявшись по лестнице, он, задыхаясь от волнения, приблизился к Пенелопе.

- Поздравляю с твоим днём, - медленно и размеренно произнёс он, опасаясь того, что запнётся. – Это тебе.

Дрожащей рукой он вытащил красную коробочку, внутри которой находилась цепочка с аметистовым кулоном.

Пенелопа робко открыла её, после чего её глаза в мгновение стали круглыми и огромными.

- Серьёзно, Юлиан? – спросила она. – Я этого заслуживаю?

- Ты заслуживаешь куда большего.

Хелен засмеялась, услышав это. Внутренний демон Юлиана захотел придушить её, но влияние ангела по имени Пенелопа почти сразу успокоило его.

- Проходите в дом, пока не начали без вас, - сказала Пенелопа. – Это самый прекрасный подарок, что был в моей жизни, Юлиан.

Юлиан хотел ответить, что Пенелопа – лучшее, что было в его жизни, но страх снова рассмешить Хелен остановил его.

Гарет протянул Пенелопе небольшую белую коробку с красным бантиком и, по-дружески приобняв, вошёл внутрь.

За ним последовала Хелен, а после неё – Юлиан и Пенелопа.

Гостиная Лютнеров находилась прямо напротив входа, потому Юлиан сразу же увидел всех присутствующих гостей. В их числе были Моритц и Флеерта Лютнер, родственники самых разных возрастов и пород, бледный Йохан, которого наконец отпустили из больницы, пара школьных подружек и Аарон Браво, который абсолютно не соответствовал интерьеру дома и смотрел на Юлиана и Пенелопу как на нечто омерзительное.

- Знакомьтесь, это мои друзья – Юлиан Мерлин и Гарет Тейлор, - торжественно представила гостей Пенелопа.

Друзья? С каких пор это так называется?

- Так вот какой вы, - учтиво сказала фрау Флеерта Лютнер, предлагая место для Юлиана.

Скорее всего, она ожидала другого.

Пенелопа сидела во главе стола, а Юлиана посадили слева, и между ним и девушкой находилась фрау Лютнер. Герр Моритц Лютнер оказался прямо напротив Юлиана.

Стол был завален всевозможными вкусностями и алкоголем – семейство Лютнеров ничего не жалело ради своей единственной дочери. Юлиан плохо разбирался в винах, но увидев на одной из бутылок итальянское название «Брунелло ди Монтальчино», справедливо рассудил, что оно стоит немалых денег, потому что точно такое же он видел и у своего деда, который ни за что не стал бы пить «жалкую кислятину».

- Так вы Юлиан Мерлин? – спросил герр Лютнер.

Флеерта Лютнер налила Юлиану вина. Он незамедлительно сделал большой глоток, потому что в его горле застрял комок, который мешал говорить.

Юлиан ощутил на себе тяжёлый взгляд отца Пенелопы.

- Да, это я, герр Лютнер, - ответил Юлиан.

Он не знал, какую роль ему исполнять – друг или возлюбленного, потому что Пенелопа его заранее не предупредила. Дабы не испортить впечатление о себе, Юлиан предпочёл какое-то время держаться нейтралитета.

- Правда, что вы внук Джампаоло Раньери?

Слава старого сеньора шла далеко впереди него.

- Да, он мой дед.

- Вы не многословны. Сеньор Раньери очень уважаемый и… Зажиточный, мягко говоря, человек. Могу ли я поинтересоваться, почему его внук проживает в нашем затхлом городишке и учится в заведении средней руки?

- Я стараюсь не зависеть от него.

- Весьма похвально, Юлиан, весьма похвально. Я полагаю, у вас с моей дочерью всё серьёзно?

Юлиана немного ошарашил этот вопрос, потому что он не ожидал его услышать в присутствии всех гостей. Он посмотрел на Пенелопу в ожидании какой-то помощи, но та лишь бросила на него робкий виноватый взгляд и едва заметно пожала плечами.

- Да, герр Лютнер.

Отец Пенелопы изобразил лёгкую ухмылку, после чего ещё раз проткнул Юлиана взглядом. Он был весьма внушительным мужчиной – крепко сложенным, но не лишённым лишнего веса, с коротко остриженными седеющими волосами и густыми усами, закрывающими едва ли не половину верхней губы.

Юлиан буквально услышал, как на другом конце стола Аарон нервно сглотнул слюну. Скорее всего, он мечтал о том, что сам окажется на месте Юлиана и будет отвечать на неловкие вопросы герра Лютнера, но судьба распорядилась иначе.

- У меня нет ни одной причины не верить внуку столь уважаемого человека как Джампаоло Раньери, - сказал отец Пенелопы. – Но это не значит, что я не буду присматривать за вами. Не вздумайте обидеть мою любимую и единственную дочь.

Юлиан ощутил, как внутри у него что-то дрожит, но он смог скрыть это в себе. Ещё не совершив ничего оскорбительного в отношении Пенелопы, он уже начинал ощущать за что-то вину.

- Думаю, нам стоит начать, - взяла мужа за руку Флеерта Лютнер. – Моритц, гости ждут.

- Ах да, - после недолгой паузы сообщил герр Лютнер и, приподняв бокал с вином, встал из-за стола. – Полагаю, вы ждёте меня. Так поднимем бокалы с этим прекрасным вином, потому что сегодня прекрасный день. Очарование моих глаз, моя маленькая звёздочка и буквально смысл всей моей жизни празднует сегодня свой день рождения. Встань, Пенелопа.

Опустив голову, Пенелопа поднялась.

- Пусть этот день останется в твоей памяти как самый уютный, тёплый и беспечный, потому что сегодня ты прощаешься со своим детством. Нелегко признавать такое, потому что словно вчера ты была совсем ещё малышкой с веснушчатым лицом, сжимающей в руке куклу Пиноккио, которую я подарил тебе на пятилетие. Ты же помнишь, родная?

Отцы не склонны к сентиментальности, но сегодня мне трудно устоять. Едва сдерживая скупую мужскую слезу, я пожелаю тебе всего самого лучшего, что может только пожелать родной отец. А именно – будь честной и