Задолго до того, как народ вышел на улицы, революция произошла в душах и умах французов

Суммируем наши наблюдения. Задолго до того, как депутаты стали бунтовать в Генеральных штатах, а народ вышел на улицы, революция произошла в душах и умах французов.

Первыми революционерами явились не только деисты и атеисты-просветители, но и оккультисты – Калиостро и Сен-Жермен. Литературоведы отметили связь имени Германна и Сен-Жермена. Таким образом, Германн – наследник старорежимной старухи-графини и Французской революции.

Мы можем отметить, что в 1792-93-м году революционные Мефистофели пришли за старорежимными Фаустами – прожигателями жизни, единственным желанием которых было пожить еще хоть немного. Показательны последние слова мадам Дюбарри перед казнью палачу Сансону, с которым она, по слухам, находилась в связи в тюрьме (впрочем, это ее не спасло): «Господин палач, еще немножечко времени». Вспомним, что Фауст из легенды безрезультатно умолял Мефистофеля: «Дай мне пожить еще хоть день, хоть час». Графиня Анна Федотовна, жившая по тем же самым фаустовским законам и причастная к предпотопному кутежу старой Франции, встретила своего Сансона, так же цепляясь за жизнь, как и Дюбарри.

Однако не только «Великая» Французская революция подспудно присутствует в повести, но и наполеоновские войны.

Обратимся к образу Германна. Связь его с Наполеоном – на поверхности. Это и наполеоновский профиль, и принадлежность к инженерным войскам, и любовь к математике и расчету. Все это встречается в исследовательской литературе, однако в ней, на наш взгляд, недостает самого главного: Германн не просто первый среди русских подражателей Наполеона, в ряду которых и Чичиков, и Раскольников, не просто духовный близнец Эжена Растиньяка из «Человеческой комедии» Бальзака или Жюльена Сореля из романа «Красное и черное». Германн в известном смысле – символ самого Наполеона. Не случайно Лиза называет его «чудовище». Традиционным прозвищем Наполеона, как известно, было bete corsicane – корсиканское чудовище. В характере Германна очень много наполеоновских черт. Во-первых, это строгий математический расчет и голый прагматизм, а также способность подчинять свои чувства разуму. Он в состоянии часами наблюдать чужую игру, вероятно, пытаясь просчитать все возможные варианты, но не ставить ни рубля: «Игра занимает меня сильно, – сказал Германн, – но я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». Подобной же властью над своими чувствами обладал Наполеон: если он и устраивал бурные сцены, то это были чисто актерские постановки. При своем несомненном мужестве Наполеон в ряде случаев предпочитал пользу славе и бросал славные, но безнадежные мероприятия: он мог спокойно оставить своих боевых товарищей в Египте, бросить Великую Армию после Березины на погибель и отделаться каламбуром: «От великого до смешного один шаг». И к Наполеону, и к Германну применимы слова эпиграфа к четвертой главе повести: «Человек без морали, без религии». Германн идет проститься с графиней потому, что «имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков. Он верил, что мертвая графиня могла иметь вредное влияние на его жизнь, – и решился явиться на ее похороны, чтобы испросить у ней прощения». Иными словами, пред нами суеверно-прагматическое отношение к религии. Наполеон помирился с католицизмом и папой для того, чтобы ему было легче управлять своими католическими подданными в качестве «императора Божией милостью». Перед нами – рациональный прагматизм правителя.

Роднит их и сугубо прагматическое отношение к женщинам. Германн использует Лизу, чтобы попасть к графине, и забывает о ней, как только узнает секрет трех карт. Наполеон женится на Жозефине Богарне, чтобы проникнуть в высшее парижское общество, и разводится с ней, как только появляется необходимость заиметь законного наследника и породниться с императорским домом – безразлично каким, русским или австрийским.

Наконец, общая черта у них – девиз «все или ничего». Германн ставит все три раза все свои деньги на карту. Наполеон все свои кампании ведет по принципу – полная победа или поражение. Как отмечает известный историк Е.Тарле, «все или ничего – жизненный принцип Наполеона». Добавим, принцип, во многом построенный на расчете.

Есть еще одна общая черта между Германном и Наполеоном – три поединка Германна с Чекалинским, главой картежного общества, и три войны Наполеона с Россией – австрийская 1805 г., кончившаяся Аустерлицем, прусская или первая польская 1806-1807 г., завершившаяся разгромом при Фридланде, и, наконец, Отечественная война 1812 г., приведшая к поражению Наполеона и изгнанию из России, а в конечном счете – к его отречению и ссылке на остров св. Елены. Сам Пушкин сравнивает игру Германна с поединком. В Чекалинском можно найти некоторые черты Александра I. Во-первых, это ласковость, веселость, постоянная улыбчивость, за которые русского императора называли Ангелом. Во-вторых, выдержка. Показательна сама фамилия «Чекалинский», связанная с польским глаголом čеkati («ожидать»). Выдержка Александра I особенно проявилась во время войны с Наполеоном. Характерны его слова в начале войны: «Не я первым вынул меч, но я не вложу его в ножны, пока не изгоню неприятеля за пределы отечества». Когда Наполеон через Лористона предложил ему мир, Александр ответил: «Я скорее буду есть картофель в Сибири с последним из моих крестьян, чем подпишу такой мир».