Когда дети чувствуют опасность или попадают в беду, им больше всего нужно знать, что рядом есть человек, на которого можно положиться.

 

По мнению Дэна Зигеля, надежные отношения возглавляют список факторов, влияющих на способность противостоять стрессу. Такие отношения могут быть как внутри семьи, с кем-то из ее членов, так и вне ее.

Особенно важны надежные отношения во время переходного возраста. На протяжении всей истории человечества, отмечает Зигель, «люди держались вместе, жили кланово, и становление подростков происходило на фоне взаимодействий со старейшими взрослыми». В наши дни «нити, связывающие поколения, истончились, однако детям по-прежнему нужна поддержка значимых для них взрослых, не обязательно родителей».

Когда ребенок еще мал, надежный взрослый служит «жилеткой», в которую можно поплакаться, от него можно получить важный совет, найти утешение и с его помощью обрести веру в себя.

В Америке налаживание отношений с другими взрослыми является частью программы работы с подростками из неблагополучных семей. Предполагается, что поддержка других взрослых (не родителей) помогает подросткам раскрыться и поверить в себя. Такие отношения не заменяют отношений «родитель – ребенок», но порой способны оттащить ребенка от края пропасти.

Берни Зигель рассказывает историю о том, как помогал девушке-подростку, подверженной суицидальным настроениям. «Однажды она пришла ко мне и сказала: “Вы для меня как отец”. Вот такое влияние мы оказываем на страдающего юного человека, когда даем ему понять, что с нами безопасно и что мы его любим».

Когда я опрашивала разных людей, чтобы собрать материалы для этой книги, многие сказали, что в их жизни был человек, который вступился за них, обеспечив безопасную среду. Такого человека я бы назвала эмоциональным благодетелем. В самом деле, разве это не благодеяние – дать силы, вселить уверенность в себе?

Для Мэри эмоциональными благодетелями в какой-то степени стали родители ее подруги Андреа.

– Андреа знала, что мой отец почти не просыхал и бил нас, она видела эти ужасные картинки из «Плейбоя» на стенах, но она все равно любила меня, – говорит Мэри. – Андреа запретили ходить ко мне в гости, но нам не запретили дружить. У нее дома меня всегда привечали, и ее мама могла со мной поговорить.

Синди рассказывает похожую историю:

– У нас были соседи, и они были добры ко мне. Они видели, что дома у нас все рушится, и всегда приглашали меня к себе. Я много лет ходила к ним каждый день. Я даже ездила с ними на каникулы! Глядя на свое прошлое, я осознаю, что они сыграли огромную роль в моем детстве. Они никогда от меня не отворачивались.

Кенделл рассказывает о подруге, немного старше ее, которая видела, как тяжело жилось Кенделл в детстве, и которая уговорила ее пройти терапию.

Для Джона значимым взрослым была бабушка со стороны матери.

– Бабушка оказала огромное влияние на мою жизнь, – говорит он. – Она всегда давала мне знать, что бесконечно любит меня, использовала любую возможность, чтобы сказать мне об этом. И я любил ее всем сердцем. Она научила меня видеть красоту этого мира. Мы выгуливали ее собаку, из-за туч выходила луна, бабушка держала меня за руку и разговаривала с луной. «О, привет, Луна», – говорила она. Я думаю, она меня спасла. Теперь, когда я выхожу на улицу, чтобы выбросить мусор, и вижу луну, я вспоминаю бабушку. Я думаю, ее любовь была единственно ценным в моем детстве.

Кэт тоже считает, что ее жизнь спасла любовь бабушки, хотя она прожила с ней не так уж и долго.

– Мы были только вдвоем, и нам было хорошо. Бабушка никогда не срывалась на меня, неважно, была ли я угрюмая, молчаливая или непослушная. Если я хотела куда-то пойти или поехать, мы с ней либо вместе ходили, либо она спокойно отпускала меня. Бабушка готовила для меня большой ланч-пакет и подписывала мое имя черным маркером. Когда я болела, она бросала все дела и сидела со мной дома, чтобы заботиться обо мне. Она варила для меня домашний суп с цыпленком. Я называла ее Джи-Ma, сокращая Grand Mother. Ее любовь ко мне сыграла в моей жизни огромную роль, хотя тогда я этого не понимала.

Когда Кэт начала преподавать, Джи-Ма отправила ей открытку: «Кэт, твоя мама гордилась бы тобой». Каждое слово она подчеркнула три раза.

– Получив эту открытку, я чувствовала себя так, будто медаль получила. Мне впервые в жизни сказали, что гордятся мной. Бабушка вложила этим слова в уста моей мамы. Она признавала, что я очень скучаю по маме, – говорит Кэт.

Вскоре после этого ее бабушка умерла.

– Я не думаю, что смогла бы найти в себе хоть крупицу надежды на выздоровление, если бы у меня не было того периода, который я прожила со своей бабушкой, если бы она не любила меня, – подводит итог Кэт.

 

Ментальные практики в школе

 

Школа, где дети проводят так много времени, может оказаться травматичной средой, особенно если ребенку дается установка на стремление к высоким результатам. Подогревают стресс социальное неравенство и издевательства, если ребенок «не вписывается».

Согласно исследованиям, в течение академического года американские подростки показывают уровень стресса, равный шести баллам по десятибалльной шкале, но летом уровень стресса падает. На мой взгляд, это серьезный повод, чтобы задать себе вопрос: стоит ли так перегружать подростков всякими «сверхважными» амбициозными начинаниями?

Важно, что сдвиги в этом направлении есть, и сдвиги в лучшую сторону. Еще в 2014 году, выступая на ежегодной конференции «Внимательность в образовании» (Mindfulness in Education Conference), Джек Корнфилд отметил, что учителя начинают понимать: «Когда вы пытаетесь научить ребенка чему-то, а у него дома самый разгар развода родителей, вряд ли этот ребенок сможет спокойно сидеть за партой и впитывать в себя знания».

Задача педагога – оценить уровень стресса, испытываемого ребенком дома и в школе, и сделать все, чтобы снизить его, даже если «показатели успеваемости» при этом упадут.

Уровень стресса у старшеклассников снижают медитации. Одно исследование показало, что выпускники, прошедшие курс медитации осознанности, меньше подвержены стрессу во время экзаменов, и их результат, как правило, на десять баллов выше, чем у неподготовленных подростков. Практикующие медитацию не только значительно лучше справляются со стандартными тестами, но и по жизни ощущают себя благополучными. Они реже испытывают депрессию, у них меньше неврозов. Заметить изменения в своем самочувствии и мироощущении можно даже через три месяца практики. Кристина Бетхелл, профессор Блумбергской школы общественного здравоохранения при Университете Джона Хопкинса, выявила, что подростки с довольно высокими баллами по ACE, занимавшиеся медитацией, сумели выработать у себя некоторые аспекты стрессоустойчивости, в том числе способность сохранять самоконтроль в трудной ситуации. Они в полтора с лишним раза активнее вовлекались в классную работу в сравнении с теми, у кого были аналогичные баллы по ACE, но ничего не предпринимавшими, чтобы противостоять негативу.

 

Исследование показало, что выпускники, прошедшие курс медитации осознанности, меньше подвержены стрессу во время экзаменов, и их результат, как правило, на десять баллов выше, чем у неподготовленных подростков.

 

В школах все больше начинают уделять внимание взаимодействию с семьями. В штате Вашингтон внедрена практика поддержки детей из неблагополучных семей. Если раньше подход к проблемным детям укладывался в формулу «обвинение – стыд – наказание», то теперь им стали оказывать индивидуальную помощь, чтобы они могли учиться. В результате у 89 % детей из контрольной группы в 275 человек задержки в развитии были устранены.

Джейн Стивенс, основатель и редактор новостного сайта ACEsTooHigh.com и социальной сети ACEsConnection, говорит, что «лучшие школы – это школы, принимающие во внимание обстановку в семьях и возможные психологические травмы у детей». Сотни американских школ следуют в этом русле, но, настаивает Стивенс, «нам нужно вывести такой подход на национальный уровень, чтобы иметь более глобальный эффект».

Это означает, что учителя должны пройти соответствующие курсы. Роберт Уайтейкер, профессор педиатрии медицинского факультета Университета Темпл, штат Пенсильвания, давно наблюдает за тем, как осознанность на физическом и ментальном уровне защищает людей от воздействия негативного детского опыта. Работая с учителями по программам Head Start, он обнаружил, что многие из них в свое время также были вовлечены в травмирующие события, но те, кто практиковал медитацию осознанности, оказались более жизнестойкими.

Когда учителя умеют держать себя в руках, при том что дети, как кажется, испытывают их на прочность, создается безопасная среда для всех учеников, и «проблемный ребенок» невольно подчиняется правилам этой среды. Уайтейкер говорит: «Присутствие доброжелательного взрослого, который может помочь, имеет большое жизненное значение в контексте неприятных для ребенка переживаний, помогая ему обрести стойкость». Важно видеть «сочувствие со стороны человека, с которым ребенок встречается почти ежедневно».

 

 

Заключение

 

Негативный детский опыт может разорвать вас на части, но также он может побудить вас к росту. Правда, чтобы трансформировать детскую травму в нечто полезное для себя, потребуются смелость и внутренняя сила. Но когда вы на самом деле переориентируетесь, когда поймете, что даже из негативного опыта можно извлечь пользу, вы откроете для себя возможность душевного и физического исцеления.

Очень важно найти баланс между утверждением, что у вас никогда не будет шанса на счастливую, полноценную жизнь, и верой в то, что все можно исправить. Писатель Эндрю Соломон, автор книги «Полуденный демон: анатомия депрессии»[1], рассказывает о том, как он пережил травлю в детстве, будучи «другим» – геем. «Ранний опыт может оказаться очень сильным и даже определяющим в вашей жизни, – пишет он. – Рано или поздно вы придете к неутешительной мысли, что этот мир собирается вас ограничить». Но если вы хотите победить, «вам нужно сделать свои травмы частью своего “я”, облекая худшие события своей жизни в триумф воли, проявляя лучшие свои стороны в ответ на боль». Человек не может вынести бессмысленных мук, развивает свою мысль автор, «но он может пережить фантастическую боль, если будет верить, что она ради чего-то», и делает вывод: «Именно наши несчастья побуждают нас искать смысл».

Понимание того, что вы пережили нелегкие времена, побуждает вырабатывать более глубокую эмпатию, искать близости, ценить хорошие моменты, связь с другими людьми и миром в целом. Это – преимущество страданий, достающееся большим трудом.

Исследователи обнаружили, что у людей в возрасте от шестидесяти пяти до восьмидесяти четырех лет, не получивших травмирующего опыта в детстве, более высокий уровень гормонов воспаления, чем у тех, кто с таким опытом столкнулся. Возможно, с течением времени, оценивая значение своего опыта, встраивая свое прошлое в комплексную самоидентификацию, мы начинаем лучше понимать себя и, соответственно, чувствовать себя увереннее.

Люди, столкнувшиеся с травмирующим опытом, имеют «повышенный вкус к жизни», говорят исследователи; они также пришли к выводу, что «самый жесткий опыт может обернуться неожиданными плюсами, усиливая способность ценить жизнь во всех ее приятных мелочах».

Безусловно, если, несмотря на негативный опыт детства, вы встанете на путь оздоровления, вы получите нечто большее, чем просто улучшение самочувствия: великий дар жизненной мудрости, заработанный непростым путем.

 

Новые горизонты медицины

 

Если бы насилие над детьми исчезло, то через два поколения «Руководство по диагностике и статистике психических заболеваний» уменьшилось бы до размера памфлета, а тюрьмы, вероятно, пришлось бы закрыть за ненадобностью.

Или, как это формулирует Берни Зигель, больше полувека посвятивший медицине: «Я убежден, что проблема номер один нашего общественного здоровья – это наше детство».

Предположение о том, что негативный опыт, полученный в детстве, формирует нас физически, нейробиологически и эмоционально, постепенно меняет подход к медицине, говорит Винсент Феличчи. Но пока что «мало кто из интернов или даже медицинских школ заинтересован в дополнительной ответственности, которую налагает на них это понимание».

Между тем терапевты обязаны сделать все необходимое, чтобы «найти корень хронического заболевания, боли и расстройства», продолжает он. Понимание важности исследования негативного опыта прокладывает широкую дорогу там, где медицина потерпела поражение: мы можем помочь пациентам, которые практически без надежды страдали хроническим заболеванием десятки лет.