Б. Проблемы правосубъектности в контексте глобального (транснационального) права

Насколько эта превалирующая в российской литературе доктрина соотносится с активно происходящими в XXI в. глобализационными процессами, которые вызывают принципиальные изменения в самой международной институциональной системе? Не побуждают ли они теорию международного права к обновлению взглядов при определении понятия и видов субъектов международного права?

Данная постановка вопроса приобретает особую актуальность в сфере международного экономического права, являющегося самостоятельной, наиболее динамично развивающейся отраслью международного права. Тем более что современные международные экономические отношения не укладываются в традиционную доктрину международного права как регулятора только международных межгосударственных отношений, которые порождают привязку разнородных субъектов именно к этим отношениям.

В западной литературе распространена точка зрения, согласно которой глобализация - это процесс, в ходе и результате которого государствоцентричные институты и условия жизни общества размываются в пользу структуры отношений, возникающих между субъектами, действующими в подлинно глобальном, а не просто международном контексте. Финансово-экономическая глобализация рассматривается при этом как главная причина позиций и институтов: извне - через факт существования и деятельность транснациональных корпораций, банков, международных организаций; изнутри - через объективно имеющие место усиление всех видов сепаратизма и сопротивление глобализации.

Появление в условиях глобализации широкого круга операторов международных отношений требует, судя по позиции и некоторых российских ученых, пересмотра действующей системы международно-правового регулирования. Этого, например, по мнению Э.Г. Кочетова, требует поиск современных форм и методов правового регулирования в рамках нового миропорядка и прежде всего международных экономических отношений. Речь он ведет о новом классе договоров, конвенций, рамочных "законов-доктрин" и т.д., определяющих новый подход к учету интересов всех участников мирового воспроизводственного цикла, а также их ответственность в условиях глобальной трансформации мира*(123).

Аналогичной концепции придерживается и В.М. Шумилов, который фактически речь ведет о создании глобальной социальной системы, в которой созрели свои глобальные проблемы, формируются свои интересы, свои институциональные и нормативные механизмы, обладающие наднациональными свойствами*(124). Глобальная правовая система обусловлена, по его мнению, качественным единством между нижеперечисленными правовыми явлениями, требующими особого регулирования*(125).

Общий смысл концепции транснационального права, по замыслу В.М. Шумилова, состоит в том, что участники международных отношений сами вырабатывают нормы поведения, которые находятся за рамками и внутреннего права, не охватываются ни внутренним, ни международным правом. Транснациональное право предстает как синтетическая правовая сфера, в которой взаимодействуют как субъекты международного права, так и субъекты внутреннего права*(126).

Многонациональные предприятия действительно выступают в качестве операторов государства в сфере международных экономических отношений. Они, втягивая государства в конкуренцию с собой, вынуждают их активнее заниматься регулированием экономических процессов. Более того, ТНК и транснациональные банки (ТНБ) имеют свои собственные интересы, которые могут противоречить интересам отдельных государств и потребностям международного экономического правопорядка в целом. Действие ТНК на международной арене носит разновекторный характер и нередко противоречит государственному суверенитету тех или иных стран. Примечательно также, что всеобщий публичный интерес, общие международные региональные и иные интересы нередко отодвигаются корпоративными интересами.

Итак, есть ли в реальной сегодняшней действительности основания говорить об особом глобальном праве с самым широким кругом субъектов, которое, что самое интересное, действует параллельно с международным правом?

Конечно, во второй половине XX в. международное право действительно претерпело кардинальные изменения, но, несмотря на все новейшие тенденции в мирохозяйственном общении, пока нет реальных доказательств о существовании параллельно с международным правом некоего глобального права. Новые правовые парадигмы мироустройства свидетельствуют о выходе международного права на новый качественный уровень, когда оно теснее взаимодействует с национальным правом.

Теория глобального (мирового) права, думается, действительно уязвима, как в теоретическом, так и практическом смыслах, поскольку смешиваются частноправовые и публично-правовые отношения. Например, если говорить об иностранных инвестициях, то они регулируются конкретно нормами международного или национального права, а не нормами какого-то нигде не кодифицированного или юридически закрепленного особого глобального права.

Кроме всего прочего, концепция о глобальном праве размывает четкий критерий разграничения сфер действия международного и национального права. Если говорить о субъектной сфере действия международного права, то она определяется действием круга субъектов международного права. Объективная сфера связана с субъектной, поскольку в нее входят только отношения между субъектами международного права. Поэтому объектом правового регулирования выступают межгосударственные отношения, а объектом правового регулирования национального права - отношения с участием физических лиц.