Лариса стояла в растерянности, несмотря на все инструкции, не зная, что делать, но точно понимая, что хуже всего сейчас наверху.

— Доброго пару! — сказала одна из женщин. — Вы как привыкли, с верхней полки начинать или внизу сначала посидите?

— Я люблю сразу наверху, а потом перейти вниз, — сказала другая, тем самым показав Ларисе, что она уже принята в сонм парящих и парящихся.

— Я лучше внизу сяду, — с трудом ответила Лариса.

— Вы давно последний раз были в сауне?

Лариса не решилась показать себя бывалой дамой финских бань и честно сказала:

— Я вообще впервые в таком заведении.

Женщины оживились, стали давать советы, наставлять, учить, говорили, где сидеть, как дышать.

— Вот, видите, вы уже покраснели. Как пот повалит по телу, так самая прелесть, самая польза и начнется.

Постепенно Лариса привыкла к этой адской атмосфере и начала рассматривать своих товарок, своих наставников в этом ужасе. Они выглядели разморенными, разваливающимися, не чувствовались мышцы, не чувствовалось тела: груды двигающегося вещества, неспособного ни к каким жизнелюбивым проявлениям.

Краснота стала приобретать мраморный вид — красные полосы, пятна, прожилки чередовались со светлыми участками. По лицу, спине, по груди струйками тек пот. И эта ужасная «мраморность»! «Да это же капилляростаз! Ситуация критическая — впору начинать реанимацию. Чему они радуются? Нарушение микроциркуляции… Капельница, спазмолитики нужны. Нарушен электролитический баланс. Лечить надо. Словно у меня не так, как у них! Я ведь в таком же положении».

— Теперь в холодную воду. Видите, по коже пятна красные и белые? Теперь холод хорош. Видите?

— Вижу, конечно, вижу. Выглядит довольно страшно.

— Это самое время. Самый раз. Прелесть. Пойдемте. Они вышли из парилки. Одна тотчас кинулась в бассейн, вторая стала под душ. Лариса подошла к краю бассейна. Яма в полу, выложенная изнутри кафелем, размеры два на четыре метра. Глубина не видна: вода мутновата и покрыта немножко маслянистой пленкой. Впрочем, может, это просто необъективный глаз Ларисы. Сколько же людей за сегодняшний день окуналось в это большое корыто? Она пошла под душ.

После жара холодная вода била гвоздями по чуть прикрытым распарившимся нервам.

Ее охватил ужас от этого развлечения. Она вышла из-под холодной струи.

— Нет. Все. Это не по мне.

— Что вы? Сейчас еще один тур.

— Нет. Я вытираюсь и иду.

— Ну, ладно. Тогда и мы за компанию пойдем. Пусть мужики теперь.

Лариса стала растираться и по мере высыхания приходила в себя, вновь обретала дар речи. Ее разбирало неправедное зло (впрочем, бывает ли зло праведным?), и от этого она стала многословной, многоречивой:

— И мне говорят, что это полезно! Что это хорошо!

— А как же! Становишься легкой, тело чистое.

— Чистое, потому что баня. Что здесь может быть полезным?!

— Все поры открываются…

— Да зачем вам открывать все поры?! Да для чего вы, любители этих бань, каждый раз талдычите про эти поры? Кому и для чего нужно их раскрывать? Ведь если вы идете в баню мыться и предварительно паритесь, тогда понятно: вы распариваетесь, раскрываете свои несчастные поры, по которым выходит содержание кожных желез. Это содержимое вы растворяете мылом и смываете. Кожа обезжиривается, становится сухой и чистой. Тогда понятно. Но вы же все, любители этого счастья, вы же сразу в холод быстрей, то есть торопитесь закрыть, спазмировать свои любимые поры. Быстрее под душ, и никакого мыла. Вы же приходите для удовольствия, для ловли кейфа. Ваши поры открылись неизвестно зачем, и вы их тут же старательно захлопнули.

— Какая вы горячая. А почему вы это знаете? Может, все не так?

— Может, не так. Но я врач и говорю со своей точки зрения — врачебной. Говорю на моем уровне знаний. Возможно, неграмотно, но мне так кажется. Когда у больного появляется «мраморность», мы начинаем реанимацию. Это признак нарушения кровообращения в мелких сосудах, питания тканей. Тут всякого ужаса надо ждать. Мужчины любят ужас. Дань моде.

— Интересно, доктор. Давайте после парилки снова соберемся здесь, договорите.

Лариса одевалась, закутывалась в толстый, тяжелый махровый халат, завязывала на нем пояс. Рядом шумел душ. «Разве можно понять основания для моды, оценить предвзятость, мнение молвы, толпы? И тем не менее мода объективна и всегда права, потому что — мода. Необъяснимо. Да и приятно делать, как все. Мода всегда права — это на уровне: „верую, ибо нелепо“. И нет ничего точнее и правдивее. И эта баня — только мода».

Лариса вышла, твердо сознавая, что больше она не войдет в это средоточие дурмана, не подойдет к этому алтарю моды, к этим изыскам людского недомыслия…