Законодательство первой половины XIX века

Том 6

Ответственный редактор тома

доктор юридических наук, профессор

О. И. Чистяков

 

Законодательство о правовом статусе населения

Законодательство о государственных учреждениях

Уголовное законодательство

Рецензенты:

Сектор истории государства,

права и политических учений

Института государства и права АН СССР,

старший научный сотрудник

Института истории СССР АН СССР

Г. И. Щетинина

Издательство «Юридическая литература»,

1988

 

 

ВВЕДЕНИЕ

Короткое и противоречивое царствование Павла I шло к своему трагическому концу. Последний дворцовый переворот завершал традицию века XVIII и открывал новый век, которому будут свойственны уже не дворцовые, а более серьезные перевороты – экономические, социальные, политические. Вырастал новый век, однако, из старого. Противоречия, порожденные общественным развитием ранее, теперь разворачивались с новой силой. И главное противоречие вытекало из назревающих формационных изменений. Феодализм все больше показывал свою экономическую несостоятельность. Кризис феодально-крепостнической системы хозяйства, обнаружившийся еще в предыдущий период, теперь становится всеобъемлющим, охватывая все важнейшие сферы экономики.

В промышленности крепостная мануфактура не выдерживает конкуренции с капиталистической мануфактурой, вообще – с буржуазной организацией производства. Капитализм обеспечивает неизмеримо большую производительность труда и работает с необычайной гибкостью и изворотливостью в сложных условиях, когда ему препятствуют все устои феодализма, прежде всего крепостничество, мешающее привлекать в производство рабочую силу и сужающее внутренний рынок. Буржуазное производство одерживает победу за счет применения наемного труда и введения машин. Мануфактура сменяется фабрикой. В России начинается промышленный переворот. С 1825 по 1860 год число крупных предприятий обрабатывающей промышленности и занятых в ней рабочих возросло втрое. И не случайно – именно в этой отрасли к 1860 году 4/5 рабочих были уже наемными, в то время как во всей промышленности доля крепостных рабочих составляла еще 44%¹ [См.: История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1969, т. IV, с. 218, 248].

Наемный труд стимулирует повышение производительности заинтересованного в результатах производства работника, а применение машин экономит рабочую силу, столь дефицитную в условиях феодализма, крепостничества. Попытки же применения машин в крепостной промышленности наталкиваются на низкий профессиональный уровень крепостного рабочего, а главное – на его нежелание работать, поскольку он заинтересован не в повышении производительности, а в экономии своего труда, попросту говоря – в том, чтобы работать как можно меньше.

Нарушение закона обязательного соответствия производственных отношений характеру и уровню производительных сил становится заметным и в сельском хозяйстве. В XIX веке Западная Европа все более нуждается в русском хлебе. С 1831 по 1860 год среднегодовой вывоз хлеба из России увеличился с 18 млн. до 69 млн. пудов. При этом растет и внутренний рынок: сбыт хлеба на нем в 9 раз превышает экспорт. Между тем урожайность зерновых в начале века составляла в среднем сам-2,5, т. е. существенно не отличалась от той, что была века назад² [См.: Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в России. М., 1980, с. 153].

Помещики разнообразными средствами пытаются увеличить товарность своих имений. Одни это делают путем все большего нажима на крестьянина. Например, в «образцовом» имении графа Орлова-Давыдова было издано специальное уложение, строго регламентировавшее жизнь крепостного крестьянина. Этот вотчинный «закон» предусматривал сложную систему наказаний за нерадение крестьян к работе и даже за невступление в брак в положенные сроки (ведь помещику нужно постоянное пополнение рабочей силы)³ [См.: Гернет М Н. История царской тюрьмы. М., 1960, т. 1, с. 70–75]. Другие помещики пытаются повысить доходность своих имений путем нововведений. Но и они не дают успеха. Нововведения терпят крах из-за той же незаинтересованности крестьянина в своем труде.

Всесторонний нажим на крестьянина лишь усиливает его классовое сопротивление. После некоторого затишья в самом начале века ширятся крестьянские волнения, особенно в определенные моменты. Так, после Отечественной войны 1812 года, породившей в крестьянстве определенные иллюзии, поднялась волна возмущения крестьян, когда их надежды на облегчение своей участи не оправдались. Новая волна крестьянских выступлений прокатилась в связи с вступлением на престол Николая I. Только в 1826 году было зарегистрировано 178 крестьянских выступлений. В конце царствования Николая I число их выросло в 1,5 раза.

Развитие буржуазных отношений в экономике, кризис крепостнического хозяйства не могли не найти отражения в социальной структуре общества. Важнейшим моментом, определяющим изменения в общественном устройстве в этот период, является замена основных классов феодального общества основными классами буржуазного общества – капиталистами и наемными рабочими, буржуазией и пролетариатом. Формирование новых классов, как и ранее, идет за счет разложения старых. Буржуазия складывается главным образом за счет купечества и верхушки крестьянства, сумевшей тем или иным путем разбогатеть. Значительная часть ивановских фабрикантов, например, вышла из среды разбогатевших крепостных, которые эксплуатировали десятки тысяч собственных односельчан. Российская буржуазия первой половины XIX века, растущая количественно и богатеющая, оставалась, однако, слабой политической силой. Во всяком случае она, как и в предыдущие века, не помышляла еще о политической власти. Революционной силой российская буржуазия не была. Ею в России XIX века стали декабристы. Опираясь на идеи

A. Н. Радищева и западных мыслителей, преимущественно французских, они исходили, однако, не из умозрительных конструкций, а из назревших потребностей русской действительности. Будучи дворянскими революционерами, они тем не менее выдвигали лозунги, носившие буржуазный характер, – ликвидацию крепостничества и самодержавия.

B. И. Ленин называл декабристов первым поколением русских революционеров⁴ [См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 21, с. 261].

За счет разложения старых классов складывался и пролетариат. Он образовался из ремесленников и городских низов, но основным источником его было опять же крестьянство. Помещики, главным образом нечерноземных губерний, часто отпускали своих крестьян на заработки под условием уплаты оброка. Эти крестьяне поступали на фабрики и заводы и эксплуатировались как наемные рабочие. Широкое распространение имела и другая форма капиталистической организации производства, когда предприниматель раздавал работу по крестьянским избам, не заботясь, таким образом, ни о помещении, ни об оборудовании. Крепостной крестьянин становился рабочим, даже не замечая этого.

Формирование новых общественных классов порождало и принципиально новые классовые антагонизмы, борьбу труда с капиталом. Уже в 30–40-е годы возникает рабочее движение. Царизму приходится учитывать новый фактор в своей политике: в 1835 и 1845 годах издаются первые законы о труде, в ничтожной мере, но все же ограждающие элементарные права рабочих⁵ [См.: История СССР.., т. IV, с. 305].

Образование новых классов происходило в рамках прежней сословной системы. Деление общества на сословия оставалось в принципе незыблемым. Несмотря на все сдвиги в экономике, правовое положение отдельных групп населения было прежним. Однако пришлось сделать маленькую уступку крепнущей буржуазии: в 1832 году было введено новое состояние в составе сословия городских жителей – почетное гражданство. Почетные граждане были неподатным сословием, по своему статусу близким к дворянству. Эта уступка буржуазии имела и цель оградить дворянство от проникновения в него социально чуждых элементов, поскольку замкнутость дворянского сословия усиливается. В 1810 году Александр I разрешил верхушке купечества приобретать у казны населенные земли, специально оговорив, что это не дает, однако, покупателю никаких иных дворянских прав⁶ [См.: Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Указ. соч., с. 174]. В то же время еще в 1801 году была запрещена раздача дворянам населенных имений⁷ [См.: Ключевский В. О. Сочинения. М., 1958, т. V, с. 214].

При Николае I принимаются меры к тому, чтобы затруднить приобретение дворянства по службе. В 1845 году были резко повышены требования к государственным служащим, претендующим на дворянство. Для приобретения потомственного дворянства теперь нужно было дослужиться до штаб-офицерского звания в армии и до 5-го класса в штатской службе. Среди самих дворян было установлено неравноправие в зависимости от имущественного положения в пользу, разумеется, наиболее богатых помещиков. В 1831 году был введен порядок, по которому прямо участвовать в дворянских выборах могли лишь крупные землевладельцы и крестьяновладельцы, средние голосовали лишь косвенным путем⁸ [См.: История СССР.., т. IV, с. 278–279].

Экономическое развитие страны, крестьянское движение заставили сделать некоторые шаги к ослаблению крепостного права. Даже шеф жандармов Бенкендорф писал царю о необходимости постепенного освобождения крестьян. Однако шаги к этому были настолько робки и незначительны, что существенных изменений в правовое положение крестьянства не внесли. Об этом ярко говорят документы, помещенные в первом разделе настоящего тома. Важно лишь отметить, что в законодательстве о крестьянстве опробовались институты, которые потом будут использованы в крестьянской реформе 1861 года (выкуп земель, «обязанное состояние» и пр.).

Классовое и сословное деление российского общества дополнялось делением этническим. Россия, с незапамятных времен бывшая полиэтническим государством, в данный период стала еще более многонациональной. В нее входили районы, стоявшие на разных уровнях экономического развития, и это не могло не отразиться на социальной структуре империи. Вместе с тем все вновь вступавшие в Российскую империю территории типологически относились к феодальной формации. Следовательно, классовая и сословная структура их была в принципе однотипной.

Присоединение новых территорий к России означало включение инонациональных феодалов в общую структуру российских феодалов, а феодально-зависимого населения – в состав эксплуатируемых. Однако такое включение проходило не механически, а имело определенные особенности. Еще в XVIII веке царское правительство предоставило все права российского дворянства прибалтийским баронам. Больше того, они получили еще и особые привилегии⁹ [См.: Калнынь В. Очерки истории государства и права Латвии в XI – XIX веках. Рига, 1980, с. 114]. Права русских дворян первоначально получили и польские феодалы. Приобрели их и молдавские бояре в Бессарабии. В 1827 году такие права получили грузинские дворяне¹⁰ [См.: История СССР.., т. IV, с. 382]. В XIX веке, как и раньше, на государственную службу принимались лица вне зависимости от их национальной принадлежности. В формулярных списках чиновников даже не было графы о национальности¹¹ [См.: Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. М., 1978, с. 9].

Что касается трудящихся, то инонациональные крестьяне имели даже определенные преимущества перед великорусскими. В Прибалтике раскрепощение крестьян было проведено раньше, чем в Центральной России. Личная свобода сохранилась за крестьянами Царства Польского и Финляндии. Молдавским крестьянам было предоставлено право перехода. В Северном Азербайджане царское правительство конфисковало земли непокорных феодалов, составлявшие 3/4 всех земельных владений края. При этом крестьяне, жившие на таких землях, освобождались от повинностей своим прежним феодалам и переходили на положение казенных крестьян. Права казенных крестьян получили и казахи, им даже было разрешено переходить в другие сословия. Было запрещено рабство, имевшее место в Казахстане. Казахское население было освобождено от рекрутчины¹² [См.: История государства и права Казахской ССР. Алма-Ата, 1982, ч. 1, с. 106–107], тяжким гнетом давившей русских крестьян.

Что касается господ, то их интересы чем дальше, тем больше начинают сталкиваться с интересами русских феодалов, а это порождает определенную волну местного национализма. Правда, царизм вел довольно гибкую политику по отношению к инонациональным феодалам, стараясь привлечь их на свою сторону, и в большинстве случаев это ему удавалось.

Внутреннее развитие России проходило в сложной и противоречивой международной обстановке. Крупнейшим внешнеполитическим событием периода, да и всего XIX века, была Отечественная война 1812 года. Вызванная стремлением Наполеона к гегемонизму, к мировому господству, она не только сокрушила наполеоновскую Францию, но и перекроила политическую карту Европы. Россия, вынесшая на своих плечах основную тяжесть войны, конечно, не могла не приобрести в результате победы определенных политических преимуществ. Однако они были неравноценны ее вкладу в войну.

В течение данного периода Россия имела, разумеется, не только успехи на внешнеполитической арене. Тем не менее, общим итогом внешнеполитических усилий России явилось заметное расширение ее территории, важное не только по размерам, но и по характеру присоединенных районов. В общем, территория Российской империи увеличилась примерно на 20%, а население достигло 70 млн. человек¹³ [См.: История СССР.., т. IV, с. 357. 10]. В первой половине XIX века изменились северо-западная, западная, южная и юго-восточная границы России.

Начатая в 1808 году война с давним соперником России – Швецией после нескольких неудач завершилась в 1809 году подписанием мира в Фридрихсгаме, по которому к России отошла Финляндия. Это существенно укрепило позиции России на Балтийском море, прикрыло ее столицу, на протяжении столетия стоявшую, по существу, на границе империи.

Война с другим давним противником – Турцией закончилась в мае 1812 года, как раз накануне нападения на Россию Наполеона, Бухарестским договором, по которому к России отходила Бессарабия и участок черноморского побережья Кавказа с городом Сухуми. Присоединение Бессарабии к Российской империи означало воссоединение в ее пределах всего молдавского народа.

По решению Венского конгресса, завершившего победу над Наполеоном, большая часть герцогства Варшавского, созданного императором французов из отобранных у Пруссии польских земель, была передана России. Еще раньше, по Тильзитскому договору Александра I с Наполеоном, к России отошла от Пруссии польская Белостокская область.

Расширились пределы Российской империи и на Кавказе. Еще в 1783 году по Георгиевскому трактату Восточная Грузия отдалась под покровительство России. Однако Россия не смогла уберечь ее от иранского завоевания в 1795 году. В самом начале XIX века карталино-кахетинский царь Георгий XII, подобно его отцу Ираклию II, добился вновь включения Восточной Грузии в состав России. Вслед за тем к Российской империи была присоединена и Западная Грузия: в 1804 году – Мегрелия и Имеретия, а в 1810 году – Гурия¹⁴ [См.: Киняпина Н. С. Внешняя политика России первой половины XIX века. М., 1963, с. 40].

В начале XIX века к России по Гюлистанскому договору был присоединен также Северный Азербайджан. В 1828 году были присоединены Эриванское и Нахичеванское ханства, из которых затем была образована Армянская область.

В первой половине XIX века в состав Российской империи вошел весь Казахстан.

Продолжала развиваться тенденция к инкорпорации присоединенных и присоединившихся к России территорий. Тем не менее существовали районы, имевшие особый правовой статус, причем достаточно вольный, но, разумеется, в феодальных формах.

Широкое самоуправление имела в составе Российской империи Финляндия. Став частью России, она не только ничего не потеряла, но и впервые в своей истории приобрела государственность, хотя и с определенными ограничениями. Эти льготы были обусловлены исторической обстановкой, в которой произошло присоединение и дальнейшее развитие Финляндии. Финляндия вошла в состав России не без поддержки определенных кругов финского общества, компенсацией за что и стало самоуправление. Царское правительство, кроме того, не хотело иметь под боком у столицы очаг недовольства. Напротив, оно было заинтересовано в том, чтобы подходы к Петербургу с запада и севера-запада охранялись в спокойных условиях. Да самоуправление Финляндии и не было источником особого беспокойства для царизма, этот край не причинял царскому правительству столько хлопот, как, скажем, Польша или Кавказ. В. И. Ленин отмечал давление на царя и западноевропейских кругов¹⁵ [См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 19, с. 128].

Правовой статус Финляндии в составе Российской империи был предметом споров между дореволюционными государствоведами. Так или иначе, но Финляндия в составе империи обладала атрибутами государственности. Она официально именовалась Великим княжеством, имела органы власти, в том числе и сейм, правда, не собиравшийся с 1809 по 1863 год. В Финляндии действовала независимая от России судебная и правовая система. В 1813 году был выработан даже проект конституции Финляндии, однако силу закона он не получил¹⁶ [См.: Киняпина Н. С. Указ. соч., с. 56]. Конечно, титул великого князя финляндского перешел к императору России, а в Финляндии его особу представлял генерал-губернатор. Больше всего взаимоотношения Финляндии с Российской империей походили на классическую феодальную систему персональной унии. Финляндия получила даже особый таможенный статус. Она смогла с выгодою для себя торговать как с Западом, так и с Россией. Между Финляндией и Россией в 1811 году была восстановлена таможенная граница, создавшая льготный режим для финской буржуазии¹⁷ [См.: Корнилов Г. Д. Русско-финляндские таможенные отношения в конце XIX - начале XX века. Л., 1971, с. 51]. Эти и другие обстоятельства привели к тому, что экономика Финляндии, особенно ее отсталых восточных районов, в составе Российской империи резко пошла в гору.

Другим национальным районом, обладавшим первоначально широким государственно-правовым статусом, была Польша, получившая после присоединения к России герцогства Варшавского имя Царства Польского. По мнению современных польских исследователей, статус Польши в составе Российской империи после 1815 года можно определить как личную унию¹⁸ [См.: Бардах Ю., Леснодорский Б., Пиетрчак М. История государства и права Польши. М., 1980, с. 331].

Царство Польское получило конституцию, которой Александр I даже присягнул, что создало своеобразное положение, когда самодержавный в империи монарх стал ограниченным в ее части. Конституция Царства Польского была более либеральной, чем конституция герцогства Варшавского, дарованная ему Наполеоном. Она вообще была наиболее либеральной из конституций тогдашней Европы. В Центральной Европе Польша была единственным государством, обладавшим парламентом, избираемым прямыми выборами всеми общественными классами, хотя и с незначительным участием крестьян. В Царстве Польском была сохранена своя армия, в качестве официального государственного языка выступал польский, органы власти формировались, как правило, из поляков. Существовал герб царства Польского¹⁹ [См. там же, с. 336]. Католическая религия была объявлена пользующейся «особым покровительством правительства». Сохранилось гражданское законодательство, введенное в герцогстве Варшавском в 1808 году по образцу Кодекса Наполеона.

Правда, на практике отнюдь не все положения польской конституции соблюдались, что явилось одной из причин восстания 1830–1831 годов. Однако восстание привело к потере и существовавших вольностей. Уния сменилась инкорпорацией. Был упразднен сейм. Правовое положение края стало определяться Органическим статутом, изданным Николаем I в 1832 году. Из государства Царство Польское превратилось в провинцию, даже ее административное деление изменилось: вместо воеводств, были учреждены губернии (в 1857 году).

Прибалтика была инкорпорирована еще в XVIII веке. В данный период она делилась на три губернии – Эстляндскую Лифляндскую и Курляндскую, объединенные одним генерал-губернаторством. Управление Остзейским краем строилось на общеимперских началах, однако здесь были и свои особенности, преимущественно в организации сословного управления и суда. Для Прибалтики был издан даже свод местных узаконений, гарантирующих древние привилегии дворянства, мещанства, духовенства²⁰ [См.: Калнынь В. Указ. соч., с. 120].

Включение всех молдавских земель в состав Российской империи, воссоединение в ее пределах всего молдавского народа и др. не привело, однако, в это время к воссозданию молдавской государственности. Больше того, молдавские земли были разделены между разными административными единицами, а молдавское население смешано в одной единице с инонациональным. И все же Бессарабия, где проживало компактное большинство молдаван, получила особый правовой статус. Он не предполагал элементов государственности, но давал местному населению (разумеется, феодалам) определенные права в управлении краем.

Финляндия, Польша и другие западные районы империи, будучи включены в нее, не стали, тем не менее, ее колониями. По своему экономическому развитию они стояли на одном уровне с Центральной Россией, их экономика продолжала успешно развиваться и в составе империи. Переселение шло не на вновь присоединенные территории из метрополии, а как раз наоборот – на восток, в глубь России. Западные районы стали не сырьевой, а промышленной базой страны.

По-другому дело обстояло в восточных и юго-восточных районах. С завершением вхождения Закавказья в Российскую империю существовавшая здесь ранее государственность была постепенно упразднена: уже в 1801 –1802 годах на территории Карталинско-Кахетинского царства была образована Грузинская губерния, в 1810 году упразднено Имеретинское царство, а в 1828 году – Гурийское княжество. Сохранялись лишь некоторые мелкие феодальные владения (до 1857 года – Мегрелия, до 1858 года – Сванетское княжество, до 1864 года – Абхазия). Управление Грузией было вверено командиру Отдельного Кавказского корпуса, который одновременно был «главнокомандующим Грузии». Непосредственное управление Грузией было сосредоточено в Верховном грузинском правлении, во главе которого стоял царский генерал, он же помощник главнокомандующего по гражданскому управлению.

Государственность в Северном Азербайджане не сохранилась. Его территория была разделена на провинции, а последние – на магалы. Правда, магальное управление возглавлялось чиновниками из местных феодалов (во главе провинций стояли русские чиновники). Первоначально и в Азербайджане, подобно Грузии, сохранялись мелкие феодальные владения. Но уже в 1804–1806 годах, в ходе присоединения, были ликвидированы Ганджинское, Бакинское и Кубинское ханства. Позднее были упразднены ханства, признавшие сюзеренитет русского царя: в 1819 году – Шекинское, в 1820 – Ширванское, в 1822 – Карабахское, в 1826 – Талышское.

Сходные процессы происходили и в Казахстане. Однако в силу значительно меньшей развитости этого района они шли медленнее. Сказались, конечно, и необъятные просторы казахских степей, и их большая отдаленность от центра империи. Процесс добровольного присоединения Казахстана к России, начатый еще в XVIII веке, завершился переходом Старшего жуза под сюзеренитет русского царя.

Уже в XVIII веке отношения Казахстана с Российской империей строились как типично феодальные отношения сюзеренитета – вассалитета. Современные казахские исследователи видят здесь и протекторат²¹ [См.: История государства и права Казахской ССР, ч. 1, с. 88]. Думается, однако, что это не так: протекторат свойствен более поздним, преимущественно буржуазным, государствам. Со временем власть казахских ханов все более слабеет. Устанавливается порядок, по которому ханы, избранные местными султанами, должны утверждаться российским правительством. А царь утверждает только угодных ему, а значит, более покорных лиц. В XIX же веке ханская власть вообще упраздняется. Казахстан включается в общую систему управления империи, хотя сохраняет свои существенные особенности, связанные с кочевым хозяйством и родоплеменной организацией. При этом единого статуса для разных районов Казахстана установлено не было, западные и восточные его области управлялись на основе различных специальных законов (Устав о сибирских киргизах 1822 года, Положение об управлении оренбургскими казахами 1844 года и др.).

Таким образом, в развитии формы государственного единства в данный период можно отметить две взаимосвязанные тенденции: тенденцию к усложнению, вызванную расширением территории империи, и тенденцию к упрощению, обусловленную политикой царизма на укрепление централизации, единообразия и в определенной мере – русификации национальных окраин. При этом архаичные, чисто феодальные формы государственного единства (сюзеренитет – вассалитет, личная уния) сменяются свойственными буржуазному государству отношениями административной инкорпорации, унитаризма, хотя процесс этот не будет доведен до конца.

В. И. Ленин в развитии российского государства выделял в качестве самостоятельного период с начала XIX века до 1861 года²² [См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 121]. Действительно, в это время, особенно в царствование Николая I, абсолютизм достигает своего апогея. Вся власть сосредоточивается в руках одного лица – императора всероссийского. В Основных законах, открывающих Свод законов Российской империи, идея самодержавия сформулирована четко и безапелляционно: «Император Российский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной его власти не только за страх, но и за совесть сам бог повелевает». По-прежнему, как видим, самодержавие идеологически обосновывается божественным происхождением. Вместе с тем появляется новая идея – идея законности власти монарха²³ [См.: Ерошкин Н. П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (первая половина XIX века). М., 1981, с. 29].

Император в данный период стремился лично вмешиваться даже в мелочи государственного управления. Конечно, такое стремление ограничивалось реальными человеческими возможностями: царь был не в состоянии обойтись без государственных органов, которые проводили бы его желания, его политику в жизнь. Русский посол в Лондоне граф С. Р. Воронцов писал в 1801 году в частном письме: «Страна слишком обширна, чтобы государь, будь он хоть вторым Петром Великим, мог все делать сам при существующей форме правления без конституции, без твердых законов, без несменяемых и независимых судов»²⁴ [Архив кн. Воронцова, кн. 17, М., 1880, с. 5].

Разговоры о конституции велись и при Александре I. Были составлены даже два проекта – М. М. Сперанского и Н. Н. Новосильцева. Несмотря на то, что они сочинялись с расчетом ни в коей мере не колебать устои самодержавия, дальше авторских упражнений дело не пошло.

И все же, обходясь без конституции, российские императоры не могли обойтись без совершенствования государственного аппарата, без приспособления его к нуждам нового времени. Развитие государственного механизма в целом характеризуется в предреформенный период консерватизмом и реакционностью. Изменения, в нем происшедшие, невелики и относятся преимущественно к самому началу века, когда молодой Александр I, воодушевляемый кружком аристократов-единомышленников, решил провести либеральные реформы. Эти реформы, однако, остановились на учреждении министерств и Государственного совета. Пора либеральных увлечений скоро прошла, сменившись (при Николае I особенно) аракчеевщиной и репрессиями.

Учреждением, наиболее ярко отразившим абсолютистский порядок устройства высших органов управления, стала Собственная его императорского величества канцелярия. При Николае I она фактически стояла над всем аппаратом управления. Судьбы государства вершила небольшая группка людей, находившихся в непосредственном подчинении у царя. При Николае I в этой канцелярии было создано шесть отделений, права которых почти не отличались от прав министерств. Особо известно пресловутое Третье отделение, ведшее борьбу с революционными и вообще прогрессивными настроениями в обществе. В историю вошло и Второе отделение, проведшее колоссальную работу по систематизации законодательства.

Местное управление не претерпело в данный период существенных изменений. Во главе губерний стояли губернаторы, на окраинах группы губерний возглавлялись генерал-губернаторами. Во главе уездов стояли капитан-исправники, осуществлявшие свои функции совместно с нижним земским судом, который был не судебным, а полицейским органом. Уезды делились на станы. Для управления казенными крестьянами были созданы волости. Во главе волостей стояли волостные правления из волостного головы, старост и писаря.

Не подверглась существенным изменениям и судебная система. Только еще при Павле I была несколько упрощена структура сословных судов, созданная екатерининским Учреждением для управления губерний²⁵ [См.: Российское законодательство X – XX веков, т. 5, с. 170 и сл.]. Отпало верхнее звено трех сословных судов – верхний земский суд, губернский магистрат, верхняя расправа. Нижнее звено сословных судов – уездный суд, городовой магистрат, нижняя расправа – замкнулось непосредственно на губернские судебные палаты. Тем не менее, судебная система оставалась сложной и громоздкой, зараженной волокитой и взяточничеством.

Низкий профессиональный уровень чиновничества был свойствен не только судебным органам, но и всему государственному аппарату. В 1809 году по инициативе М. М. Сперанского законом было выдвинуто требование определенного образования для продвижения по службе, в том числе и юридического. При Александре I была развернута сеть учебных заведений, включавшая университеты, гимназии и пр. Однако больших результатов эти мероприятия не дали даже к концу периода. В 50-х годах ежегодный выпуск всех университетов, лицеев и училищ правоведения составлял 400 человек, в то время как вакансий в государственном аппарате открывалось 3 тысячи в год. Не случайно еще в 1834 году столь ненавистный чиновничеству закон 1809 года был отменен²⁶ [См.: Зайончковский П. А. Указ. соч., с. 29–31, 34, 40 и др.].

Если в системе государственного механизма не произошло принципиальных изменений, то продолжалось его разбухание, количественный рост чиновничества, бюрократии, отмеченный еще В. О. Ключевским²⁷ [См.: Ключевский В. О. Сочинения, т. V, с. 188]. Это разбухание, а также активная внешняя политика требовали громадных денег. Государство искало их старым испытанным способом – повышением налогов. В 1810–1812 годах они были увеличены в два с лишним раза²⁸ [См. там же, с. 226].

Таким образом, политическая надстройка России в рассматриваемый период оставалась феодальной, приспособленной к защите устоев феодального общества, охраняющей и отстаивающей интересы дворянства от всякой угрозы его существованию и господству. Вместе с тем на государственном механизме не могли не отразиться те серьезные изменения, которые происходили в базисе, – неуклонное развитие капиталистического уклада. Сопротивляясь действию новых сил, самодержавие не могло не идти на некоторые, хотя и не очень значительные, уступки. Так, в 1802 году было учреждено Министерство коммерции, в 1819 году – Государственный коммерческий банк, в 1828–1829 годах – Мануфактурный и Коммерческий советы при Министерстве финансов.

Некоторые советские авторы полагают, что уже в данный период феодальное государство в России сделало известный шаг по пути превращения в буржуазную монархию²⁹ [См.: Ерошкин Н. П. Указ. соч., с. 33, 37 и др. С. М. Троицкий даже полагал, что эволюция феодального государства в буржуазное начинается уже с XVII века (См.: Троицкий С. М. Россия в XVIII веке. М., 1982, с. 7)]. С этим можно согласиться, с той лишь оговоркой, что это, скорее, не шаг, а шажок. Но совершенно бесспорно, что в середине XIX века феодальная государственность в России вступила в полосу сильнейшего кризиса. Нужны были перемены. И эти перемены будут скоро произведены буржуазными реформами 60–70 годов.

* * *

Консерватизм и реакционность политической надстройки России первой половины XIX века предопределяли аналогичные особенности ее правовой системы. В силу этого изменения в праве, производимые только для того, чтобы отстоять абсолютистские порядки, в своем существе невелики.

Стремление удержать и подкрепить устои шатающегося феодализма приводит к идее своеобразной феодальной законности. Вслед за Петром I, требовавшим неуклонного соблюдения законов, ту же мысль проводит спустя столетие Александр I. При этом он демагогически связывает и себя рамками законности: «Закон должен быть для всех единственен. Коль скоро я себе дозволю нарушать законы, кто тогда почтет за обязанность наблюдать их?..»³⁰ [См.: Русская старина. 1870 год. Том 1, с. 440].

Стремление закрепить существующие порядки приводит и к идее систематизации законодательства. В данный период в этом направлении была проведена грандиозная работа, составившая целую эпоху в истории российского законодательства.

Последним универсальным систематизированным сборником, охватывающим почти все отрасли русского права, было Соборное уложение 1649 года³¹ [См.: Российское законодательство X –XX веков, т. 3, с. 83 и сл.], по существу, как бы небольшой свод законов. Но уже вскоре после издания Уложения начал накапливаться новый правовой материал, в той или иной мере изменяющий, дополняющий и даже отменяющий отдельные его нормы. Поэтому в начале XVIII века стали учреждаться комиссии по переработке и изданию нового уложения. При Петре I оно создано не было, но появилось несколько крупных законов, имеющих характер кодексов, прежде всего в области военного права, – Артикул воинский, Краткое изображение процессов³² [См.: Российское законодательство X – XX веков, т. 4] и др.

Большой размах кодификационная работа приобрела при Екатерине II в пору ее «легисломании». Однако деятельность девяти комиссий, последовательно создаваемых в XVIII веке, оказалась бесплодной. К началу XIX века неразбериха в законодательстве дошла до предела, что было одной из причин беспорядков и злоупотреблений в судах.

Александр I уже в 1801 году учредил новую, десятую по счету, комиссию во главе с П. В. Завадовским, так называемую комиссию составления законов. Она провела значительную подготовительную работу. Но лишь при Николае I удалось по-настоящему развернуть и завершить систематизацию российского законодательства.

Неуспех всех десяти комиссий определялся тем, что они раздирались противоречиями, борьбой между новым и старым, в основе которой лежал вопрос о существовании крепостного права, т. е. о существе феодализма. Когда «главный исполнитель» работ последней, десятой, комиссии, Г. А. Розенкампф предложил начать дело с пересмотра законодательства о крестьянстве, он натолкнулся на резкий отпор Александра I.

Не следует думать, что Николай I, «размышлявший» о необходимости отмены крепостного права, открыл дорогу новым веяниям. Как раз наоборот. Его установка – ничего не менять в праве, а лишь привести в порядок существующие нормы. За проведением в жизнь своей директивы император наблюдал лично. Для этого кодификационная комиссия была создана не при Государственном совете, которому подготовка законопроектов полагалась по штату. Она была просто преобразована во Второе отделение Собственной его императорского величества канцелярии. Впоследствии, когда уже был готов Свод законов, император учредил семь ревизионных комиссий с целью проверить тождество Свода существовавшему законодательству. Проверка Свода облегчалась тем, что каждая его статья имела ссылку на источник – соответствующий акт в Полном собрании законов, с датой и номером.

Успеху работы ко