Давно ли мы пьем чай и кофе?

 

«За обедом пили пиво и водку, а после обеда мед».

Это пишет путешественник Кемпфер, побывавший в Москве в XVII веке.

О чае и кофе у нас в те времена еще и не слыхивали. Не было ни чайников, ни самоваров, ни кофейников.

В 1610году чай был впервые привезен в Европу. Привезли его голландские купцы с далекого острова Ява. Как водится, купцы принялись расхваливать свой товар. Называли чай бо­жественной травой, советовали пить его по сорок — пятьдесят чашек в день, во всякое время дня и ночи. Один голландский врач вместо всех лекарств и при всех болезнях прописы­вал чай...

А на самом деле чай вовсе не трава. Его делают из листьев чайного дерева. И потом, чай вовсе не лекарство. Креп­кий чай для здоровья даже вреден.

Чай пили первое время только бога­тые люди — ведь он тогда стоил очень дорого.

Вслед за чаем появился кофе. Фран­цузские купцы, побывавшие в Турции и Египте, давно уже рассказывали о тамошнем чудесном дереве. Из семян этого дерева турки делают на­питок, который называется не то «каова», не то «кофа» и кото­рый пьют вместо вина в тавернах. Напиток этот прогоняет тоску, укрепляет желудок, делает человека сильным и здоровым.

Вскоре кофе появился на званом обеде у французского ко­роля. За королем потянулись герцоги, за герцогами — графы и виконты, за дворянами с титулом — дворяне без титула, куп­цы, доктора, адвокаты. Было открыто множество кофеен, в которых люди просиживали целые дни. То, что было принято при дворе, сразу становилось модой.

Были, впрочем, у кофе и враги. Одни находили, что пить турецкий кофе католикам не подобает. Другие уверяли, чтоминистр Кольбер сжег себе им желудок, что кофе сокращает жизнь, что от кофе делаются колики, плохое настроение и на­рывы в желудке.

Одна принцесса прямо заявила, что ни за что не станет пить «сажу с водой», как она называла кофе, и что всем этим замор­ским напиткам она предпочитает доброе старое пиво.

Можно точно сказать, когда кофе и чай впервые появились у нас. В 1665 году врач Самуэль Коллинс прописал царю Алек­сею Михайловичу рецепт. В рецепте было сказано:

 

Вареное кофе, персиянам и туркам знаемое и обычное после обеда, вареное чаге листу хинского — изрядное есть лекарство против надмений, насморков и главоболений.

 

Шоколад встретили с еще большим недоверием, чем кофе. Говорили, чтошоколадом надо кормить не людей, а сви­ней, что он сжигает кровь и может даже убить человека.

Правда, шоколад, привезенный из Мексики знаменитым

путешественником Кортесом, был совсем не похож на теперешний. Мексиканцы делали шоколад из смеси какао, маиса и перца и совсем без сахара. Потом только стали готовить шоколад, как делают его теперь. Для этого бобы какао перемалы­вают, смешивают с сахаром, ванилью и другими ароматными примесями и прессуют.

Кто же был прав во всех этих спорах о чае, кофе и шоколаде?

Чай и кофе малопитательны и содержат, кроме того, вещества, вредно действующие на сердце и на нервы *.

Другое дело шоколад и какао, особенно шоколад. В нем много жира и белков.

Недаром путешественники, отправляясь в полярные страны,

берут с собой большой запас шоколада.

Какао менее питательно, чем шоколад. Его готовят так: бобы

какао размалывают, поджаривают и потом из порошка выжи­мают жир.

Поэтому в какао меньше жира, чем в шоколаде.

 

 

Чем и как ели в старину?

На столе у королей и герцогов не было недостатка в драго­ценной утвари — из золота и серебра.

Чего только там не было! А одной вещи все-таки не хвата­ло — вилки, самой обыкновенной вилки.

Ели тогда руками, не стесняясь запускать все пять пальцев

в общее блюдо.

Да и ножей было немного — два-три на весь стол. При­ходилось то и дело обращаться к соседям с просьбой передать

нож.

Тарелок не было совсем. Их заменяли большие ломти хлеба.

После обеда эти «тарелки», пропитавшиеся мясной подлив­кой, бросали собакам.

И тарелки и вилки появились лишь триста лет тому назад,

и то не в каждом доме, а только во дворцах.

Давайте отправимся в XIV или XV век и заглянем в ры­царский замок как раз тогда, когда там собираются сесть за стол.

Высокая каменная лестница ведет в большую темную залу со сводчатым потолком, едва освещенную факелами. На окнах ставни, хотя на дворе еще белый день. Время зимнее, и надо беречь тепло — ведь оконные стекла еще не изобретены.

Хотя эта комната — столовая, обеденного стола в ней не видно. Стол принесут или, вернее, сделают перед самым обедом.

Но вот появляются слуги в зеленых безрукавках из домо­тканого сукна, в длинных желтых чулках и красных башма­ках с острыми носками. В один миг устанавливаются козлы. На козлы кладут доски.

Выстроенный таким способом стол покрывают белой ска­тертью, на которой вышиты олени, собаки и охотники, трубя­щие в рог.

На стол ставят солонку, кладут тарелки для хлеба и два ножа. Остается придвинуть к столу скамьи и звать гостей к обеду.

Господа вваливаются шум­ной толпой. Владелец замка, его сыновья и гости — соседние по­мещики — только что верну­лись с охоты. Это рослые боро­датые люди с румянцем во всю щеку.

Вместе с ними вбегают в за­лу две любимые собаки хозяи­на — свирепые звери, готовые по одному знаку разорвать че­ловека.

Позже всех входит жена ры­царя, хлопотавшая по хозяйству.

Компания усаживается за стол. Аппетит у всех волчий. Кравчий — слуга, подающий мя­со, — приносит из кухни, на­ходящейся на дворе, огромное блюдо с дымящимся медвежьим мясом. Разрезав мясо на куски, он подает его на острие ножа обе­дающим. Мясо густо наперчено и обжигает горло.

Четверть медведя исчезает в четверть часа. За ней следует кабаний бок с таким же жгучим соусом, олень, зажаренный целиком, лебеди, павлины, всевозможная рыба. Груда костей и рыбьих хребтов вырастает на скатерти около каждого сидя­щего за столом. Под столом тоже идет работа: собаки, ворча друг на друга, грызут кости, которые им бросают люди.

Едят долго и много. Еда — главное развлечение в этой мед­вежьей берлоге. Слуги едва успевают подавать новые и новые блюда — пироги, яблоки, орехи, пряники. Вина и меду выпи­вают за обедом чуть ли не целые бочки.

Немудрено, если под конец тот или другой из гостей ва­лится на пол и среди разноголосого шума, хохота, лая собак раздается мощный и протяжный храп.

 

 

Первая вилка в Англии

 

В1608 году побывал в Италии один англичанин, которого звали Томас Кориат. Во время путешествия он вел дневник, в который записывал все, что его особенно поражало. Описы­вает он и великолепие венецианских дворцов, стоящих посреди

воды, и красоту мраморных храмов древнего Рима, и грозное величие Везувия. Но одна вещь поразила Кориата больше, чем Везувий и венецианские дворцы. В дневнике есть такая запись:

 

Когда итальянцы едят мясо, они пользуются не­большими вилами из железа или стали, а иногда из серебра. Итальянцев никак нельзя заставить есть ру­ками. Они считают, что есть руками нехорошо, потому что не у всех руки чистые.

 

Прежде чем отправиться домой, Кориат обзавелся такими «вилами». Вилка, которую он купил, была мало похожа на на­ши вилки. У этой вилки было всего два зубца, а ручка, укра­шенная на конце шишечкой, была совсем крошечная. В общем, этот инструмент напоминал скорее камертон, чем вилку.

Приехав домой, Кориат решил похвастаться перед друзьями и знакомыми своей покупкой. На званом обеде он вытащил из кармана вилку и принялся есть по итальянскому способу.

Все взоры устремились на него. А когда он объяснил, что это за штука у него в руках, всем захотелось рассмотреть по­ближе итальянский инструмент для еды. Вилочка обошла весь стол. Дамы восторгались изящной отделкой, мужчины удивля­лись изобретательности итальянцев, но все в один голос ре-

шили, что итальянцы большие чудаки, что есть вилкой очень неудобно.

Томас Кориат пробовал спорить, доказывая, что нехорошо брать мясо руками, потому что руки не у всех чистые. Это вызвало общее возмущение. Неужели мис­тер Кориат думает, что в Англии никто не моет рук перед едой? Неужели нам мало десяти пальцев, данных природой, и мы должны добавлять к ним еще два искусственных пальца? Пусть-ка он покажет, легко ли справляться с этими нелепыми вилами.

Кориат захотел показать свое искусство. Но первый же кусок мяса, взятый им с блюда, шлепнулся с вилки на скатерть. Смеху и шуткам не было конца. Пришлось бедному путешественнику спрятать свою вилочку обратно в карман.

Прошло лет пятьдесят, прежде чем вилки вошли в моду в Англии.

Есть всякие предания и легенды: о том, как люди научились добывать огонь, о том, кто был первым кузнецом, и так далее,

и так далее. Есть предание и о том, почему стали употреблять вилки.

Рассказывают, что вилки были изобретены тогда, когда ста-

ли носить большие кружевные воротни­ки. Воротники эти мешали есть: они под­пирали подбородок и не давали накло­нять голову, словно голова была посаже­на на большое круглое блюдо. В таком воротнике, конечно, было удобнее есть вилкой, чем руками.

Это, вероятно, сказка. Вилки появи­лись тогда же, когда стали чаще менять

белье, мыться, то есть попросту тогда, когда люди стали чисто­плотнее.

Почти одновременно с вилкой вошли в употребление тарелка и салфетка.

У нас они появились в конце XVII века. Вот что писал тог­да путешественник Мейерберг:

 

За обедом для каждого гостя кладут на стол ложку и хлеб, а тарелку, салфетку, нож и вилку кладут только для почетнейших гостей.

 

 

Станция четвертая

 

КУХОННАЯ ПОЛКА

 

 

Семь вещей — семь загадок

 

Если вы не устали путешествовать по комнате — от рако­вины к печке, от печки к столу, отправимся теперь к нашей четвертой станции — к кухонной полке.

Как делают все путешественники, осмотрим местность и занесем все, что увидим, в наш путевой дневник.

Две медные кастрюли. Банка из-под леденцов. Жестяной чайник. Горшок. Котелок. Большая белая кастрюля.

Вот и все, что стоит на полке. Семь вещей — семь загадок.

«Загадок? — спросите вы. — Да разве кастрюля или гор­шок — это загадка?»

А что же вы думали? Конечно, загадка.

Вы вот говорите, что эти кастрюли медные. Почему же они разного цвета — одна красная, а другая желтая? И почему обе они внутри белые? Что же, по-вашему, медь бывает трех цве­тов — белая, красная и желтая?

Или скажите мне: может ли ма­ленькая кастрюлька быть тяжелее большой, если стенки и дно в них оди­наковой толщины? Вы скажете: нет. А возьмите в руки эту белую кастрю­лю. Она втрое больше медной, а весит гораздо меньше. Почему? Да потому, что сделана она из легкого металла — алюминия.

Глиняный горшок рядом с кастрюлей кажется грубым и не­казистым. А ведь они близкие родственники.

А почему они родственники?

Или вот эти чайник и банка? Сделаны они из жести. А что такое жесть? Какая разница между железом и жестью?

И наконец, котелок. Как вы думаете, можно ли его разбить? Как будто нельзя. Чугун ведь не стекло. А на самом деле можно: стоит только стукнуть посильнее молотком.

Вот видите — что ни вещь, то загадка.