Настоящая фамилия Миронова – Король Сергей Иосифович. В прошлом – прапорщик царской армии с 1918 г., награждён в Красной Армии орденом Красного Знамени.

В начале 1937 года был назначен начальником второго Восточного Управления НКВД. Затем вместе с И.С. Коневым был направлен в Монголию. Там принимал участие в репрессиях среди монгольских руководителей. В 1939 году был арестован, а в 1940 году расстрелян. Не реабилитирован.

В октябре 1937 года после организации Алтайского края, на базе Барнаульского НКВД возникает УНКВД по Алтайскому краю. Старожилы Барнаула до сих пор с опаской обходят это здание по улице Ползунова, 34, где в 30-50 годы располагалось УНКВД. Многим Барнаульцам известна легенда о голубой даме – привидении в бывшем дворце горного начальника. А сколько же сотен и тысяч теней замученных навещать по ночам мрачные коридоры этого дома… До сих пор не выветрился отсюда тяжёлый тюремный запах, до сих пор видны следы от решёток в полу и на стенах, и, право, не по себе становиться, когда из замурованных подвалов дохнёт сырым, холодным ветерком. Здесь находилась внутренняя тюрьма НКВД, где велись допросы, пытали и расстреливали арестованных. Расстрелы происходили в специальной комнате без окон, в центре здания, а трупы сжигали в особой печи, уничтоженной, как рассказывают в наши дни. Лишь недавно было снято запрещение – копать землю во дворе и в окрестностях здания. Каких страшных находок боялись запретители? Да. Много ещё секретов и тайн хранит в себе это огромное строение с глухим внутренним двором, бесконечными переходами и трагичными коридорами, винтовыми лестницами, ведущими куда – то в бездну.

Когда в этом здании кипела своя жизнь. Здесь, на лестничных площадках курили «Беломор» уставшие следователи, обменивались собственными соображениями о методах внедрения допросов, а в расстрельной комнате уже растапливали жаркую печь небольшого крематория…

Где сейчас эти люди, заполнявшие кабинеты и комнаты большого дома по Ползунова, 34? Многих уже нет, разумеется. Но  некоторые живы до сих пор. Лишь немногие из них понесли наказания в 50-х годах или раскаялись в содеянном.

Да были ли такие?! Что – то не слышно о раскаянии…

Сегодня со стороны общественности, репрессированных и их родственников раздаются требования – обнародовать имена людей, служивших в карательных органах Сталинского режима (НКВД, прокуратура, суд). Начало этой деятельности было положено у нас на Алтае – краевое УКВД опубликовало список офицеров, в своё время осуждённых за беззакония («Алтайская правда», 7.03.1989г.). Здесь нужно ещё отметить, что для тоталитарных режимов характерно установление разветвлённой сети всеобщего и добровольного сыска доносительства. Существовала она и у нас. Дополняя органы, она делала их вездесущими и всесильными. Попробуем восстановит элементы этой системы.

ОСОДОМИЛ (общество содействия милиции). Это общество ведёт свои традиции от старой полицейской системы становых приставов, урядников, сотских и десятских. Идея о полицейском, живущем среди своих подопечных и ведущем своё хозяйство, нашла своё отражение в 30-е годы. Осодмильцы помогали местным властям проводить многочисленные кампании, выступали вооружённой силой против разрозненных проявлений недовольства.

Группы содействия прокуратуре. Это более цивилизованная форма надзора за советскими людьми, характерная для городов. Члены её выбирались рабочими. Они занимались вопросами  производственных пьянок, прогулов, самоснабжения. Но основную задачу свою видели в борьбе с классовыми врагами и вредителями. Член такой группы вёл сбор компромата на своём предприятии, мог упрятать любого из своих товарищей по работе за решётку.

Секретные сотрудники (сексоты). Наиболее приближённая к органам часть помощников. Существовали профессии, почти сплошь укомплектованные тайными осведомителями: служащие ресторанов, проститутки, люди, контактирующие с иностранцами. Но система доносительства не ограничивалась одними лишь сексотами. Широко была распространена система партийных доносов, доносов в газету, доносов администрации. Но иногда донос просто ужасает: сын пишет на отца, жена на мужа.

Проводимая в настоящее время в стране работа по реабилитации жертв репрессий 30-40 годов вызвала огромный поток писем в редакции газет и журналов, радио и телевидения, в органы прокуратуры. И среди них довольно часто стали попадаться такие, в которых «восстановления справедливости» требуют люди, подливавшие масло в адский огонь сталинской инквизиции, фальсификаторы и лжесвидетели. Их судили, но они считают себя невиновными. Оправдываясь, они ссылаются на то, что были только рядовыми исполнителями. Мол, как солдат не может отвечать за исполнение незаконного приказа, поступившего от командира, так они и не должны отвечать за свои действия, так как это была политика «центра». Это он утверждал, что по мере укрепления социализма будет усиливаться классовая борьба, а значит нужно выявлять и искоренять врагов народа: троцкистов, изменников, шпионов… Изучение ряда уголовных дел по таким заявлениям позволяет не согласиться с такими доводами. Живой человек, наделённый разумом, вообще не должен превращаться в механического робота, который бы действовал по заданной схеме. И уж тем более не подводить под статью других – планово и целенаправленно, не гнушаясь никакими приёмами, используя личное знакомство с избранной жертвой, «тёмные пятна» в биографии, промахи и упущения в работе.

В 1932 году председатель Западно – Сибирской рабоче – крестьянской инспекции Папарде написал в Москву: «Сибкрай РКИ просит рассмотреть причины совершенно недопустимой, граничащей с вредительством, волокиты со строительством правобережного варианта Чуйского тракта и привлечь виновных к суровой ответственности, обязать Главдоротранс закончит изыскания, строительство тракта и моста через реку Бию в срок».

Словно грибы после дождя вдоль тракта на расстоянии 15-20 км друг от друга стали строить так называемые «командировки», так называли небольшие, рассчитанные на 300-400 заключённых, концентрационные лагеря. И к осени 1932 года главной рабочей силой на новом направлении Чуйского тракта стали заключённые 7-го отделения Сибирских лагерей. Основной рабочей силой стали раскулаченные сибирские крестьяне. Эти заключённые были собраны на Хитровском рынке в Москве и высланы на Алтай для «трудового перевоспитания». Вместе с мужчинами в строительстве участвовали и женщины. По рассказам, «командировки» были обнесены глухим забором, внутри которого находились три – четыре больших барака и один добротный дом для охраны. По углам четыре наблюдательные вышки. С наступлением зимы заключённых бросали на борьбу со снежными заносами, чтобы восстановить автоперевозки от Бийска до Кош-Агача, начатые ещё в зиму 1930 года. Десять – двенадцать тысяч заключённых не только пробивали дорогу в километровых снежных заносах, но и вели лесоповал вдоль всей трассы. Как  всегда в бюрократическом обществе, беззаконие творилось под предлогом борьбы за «светлое будущее», «против злостных врагов народа»… Люди работали на износ, и это называлось «движением ударников»…

А что говорить про заключённых, которые умирали от голода и холода, непосильного труда, здесь же – на тракте? Чтобы не мешали ходу работ, их и хоронили, сваливая друг на друга в большом карьере, либо, как это бывало, среди «урок», закапывая убитого (во имя временного присвоения себе его пайка) прямо в дорожное полотно. Стариковское «Чуйский тракт построен на костях» надо понимать не столько в переносном смысле, сколько в прямом. Эти «люди» по условиям своего существования были поставлены ниже скота, с падежом которого никто не считался. Страшный, небывалый геноцид свирепствовал по всей стране… Шёл 1933 год… Работами по строительству тракта руководил Николай Витальевич Вишневский – старший брат знаменитого «драматурга революции», его «правой рукой» был начальник 7-го отдела Сиблага – Волков. Немалую роль в организации «социалистического соревнования» на всём тракте, в том числе и среди заключённых, играл созданный в июне 1933 года политотдел Чуйского тракта, первым начальником которого был назначен Александр Иванович Кокорин (расстрелян в 1938 году). Уже в конце 1934 года, выступал на заседании центрального штаба строительства. Вишневский докладывал об открытии третьего участка тракта, об установке первых на тракте дорожных знаков и необходимости переброски всей имеющейся техники на Семинский перевал. Начальник 7-го отделения Сиблага Волков, возглавляющий работу всех «командировок» по Чуйскому тракту, писал в ту пору: «ОГПУ, проводя на практике исправительно – трудовую политику партии, системой исправительно-трудовых лагерей участвует в создании таких материальных ценностей, как Беломоро – Балтийский канал, Байкало – Амурская железная дорога, канал Москва – Волга, канал Волга – Дон, Чуйский тракт и другие. Противоположно медленному умиранию заключённых в тюрьмах буржуазных стран или их хищнической капиталистической эксплуатации, в СССР труд, лишённый  свободы, является основным методом исправления в минимальный срок любого нарушителя, до возврата его обратно в общество в качестве сознательного труженика социалистического великого строительства…

В феврале 1934 года заключёнными  начаты работы на строительстве моста через реку Бию. Забивка свай тяжёлыми копрами производилась вручную круглосуточно… Была создана образцовая автомагистраль Советского Союза. От «командировки» до «командировки» по тракту курсировал чекистский передвижной агитационный клуб, но фильмы смотрели только командирование и лагерная охрана, премированная за хорошую работу среди заключённых.

Года было открыто движение по крупнейшему в СССР понтонному мосту через реку Бию – Чуйский тракт получил выход к железной дороге. Начальники были награждены м отдавали рапорта, а строители гнили либо на нарах, либо в земле.

Осенью 1933 года во время облавы по алтайским сёлам на «врагов народа» оказался репрессирован и отец Василия Шукшина. В тот год ему было пять лет, Чуйский тракт проходил через Сростки, и мальчик на всю жизнь был опалён ранним сиротством и безотцовщиной. Сколько горя, сколько мук мученических пришло и кануло на его глазах в вечность.

Особый интерес    представляют воспоминания людей, которых прямо или косвенно затронули репрессии. Из рассказа Н.Д. Прибаковой о своём отце: «1937 год навсегда запомнится. Был морозный  декабрь. Отец пришёл с работы уставший. Ещё не успели поесть, как явились трое мужчин и спросили, кто жильцы. Начали обыски, вели себя, как дома, выдвигали ящики комода, выбрасывали содержимое на пол, что – то искали. Отцу сказали, чтобы он собирался. Он как-то сразу сник, побледнел. Мы не поняли, в чём дело, думали, что отец вернётся, но его увели навсегда. Попытки отыскать его оказались безуспешны. От людей узнали, что его забрали по 58 статье. Осенью учиться нам не пришлось. Нас выгнали из школы, ведь мы были дети «врага народа». Мать была больна, и мы остались без средств к существованию. Мать потихоньку шила людям, но райно потребовало, чтобы мать платила налог. Несколько раз  приходили описывать имущество, но брать было нечего. Но однажды всё-таки приехали на подводе и увезли гардероб, комод, швейную машину. Потом наше "добро» стояло во дворе райно и мокло под дождём. Нас, четверых детей, нигде не принимали на работу. Потом мы стали писать в биографии, что у нас нет совсем отца. Только спустя много лет, в 1958 году мы получили документ, в котором говорилось, что отец был осуждён в январе 1938 года «тройкой» НКВД. А в 1958 году дело пересмотрено и прекращено за отсутствием состава преступления. Умер отец от воспаления лёгких, а где похоронен – неизвестно.»

Вот несколько фактов, связанных с арестами в 1937 году работников Барнаульского учительского института. Большой потерей для института был арест его директора – Юферова. Человек, приятной внешности, он пользовался у студентов большой популярностью. Свой курс философии читал увлечённо, свободно. На одной из лекций он процитировал на память отрывок из «Фауста» на немецком языке, и тут же пересказал его по – русски. Его арест произвёл удручающее впечатление на студентов. Несколько преподавателей, боясь ареста, бежали из Барнаула – литератор Парилов, преподаватель военного дела Курзе. В 1937 году органы НКВД арестовали завхоза института, бывшего лётчика Кошкина. Через некоторое время выяснялось, что обвинения оказались лживыми. Вот такая судьба у педагогического института города Барнаула в 1937 году.

Из воспоминаний человека, прошедшего все ужасы репрессий. «Один из методов воздействия – это «конвейерные допросы», когда спрашивают сутки, двое, трое подряд, без перерыва, лишь следователи меняются. Причём, не сидишь, а стоишь. Ставят лицом к стенке, надумаешь говорить или подписать – скажешь. Как вы думаете, сколько человек может так простоять? Я стоял трое суток. Ноги опухают, сосуды начинают лопаться, чувствуешь, как помаленьку, тоненькими ручейками стекает кровь. Но я хитрил: у меня были широкие брюки, поэтому я имел возможность переминаться незаметно с ноги на ногу. Первый раз стоял до трёх суток. Ни пищи, ни воды, ничего…».

Репрессированных алтайских крестьян ссылали в Нарымский край, на север Томской области. С Алтая было сослано примерно 700000 человек. Выселялись из своих мест не только отдельные люди или семьи, но и целые сёла. Так, например, в мае 1931 года было полностью уничтожено село Выдриха Усть-Пристанского района. Оно было уничтожено, как кулацкий выселок. Чем не угодило властям это село, до сих пор не понятно. Не было здесь и выступлений против Советской власти, и убийств активистов. Выселяли Выдриху 17 мая 1931 года. Акция готовилась тайно. Поэтому 50 дворов засеяли ячмень и овёс. Чернели, готовые к посадке картофеля огороды. Нет, какие – то слухи ходили, но не могли люди поверить, что можно вот так просто выселить всё  село. Майское утро только начиналось, как село запрудили верховые милиционеры, телеги, незнакомые люди. Выселением руководил представитель Усть-Пристанского РИНа Левшин. Людям разрешалось взять еду на два месяца и одежду. Многие сопротивлялись, тогда их выводили силой и кидали в телеги. Некоторые теряли рассудок от непонимания происходящего. В этот день из Выдрихи было выселено 249 человек, в том числе 87 детей до десятилетнего возраста. Дорога от Выдрихи до Усть-Пристани была полита слезами. Так к крестьянам из Выдрихи присоединились новые партии из других сёл.

Есть на реке Васюган остров, проплывая мимо которого местные теплоходы дают продолжительные гудки. С 30-х годов этот остров зовут островом смерти. На этом острове находится очень много человеческих костей. Сюда была разгружена полная баржа совершенно немощных людей. А затем баржа с уголовниками. Все они в одну зиму скончались. Так рассказывают местные жители.

Мы народ с большой совестью. В поколениях отзовётся то, что творили над нами, и что мы творили сами над собой. Мы все преступники, и нет нам прощения, если не покаемся, не содрогнёмся от содеянного. И пока не дознаемся, какой негодяй таит до сих пор в железных гробах-сейфах дела невинно убиенных, места их захоронения, опекает спокойную сытую старость палачей, преступно оттягивая очищение нации, её духовное оздоровление.

Октября 1991 года Верховный Совет Российской Федерации принял закон о реабилитации жертв политических репрессий. 5 ноября Закон был опубликован в печати и вступил в силу в своей основной части, а с 1 декабря полностью, включая статьи о выплате компенсаций реабилитированным.