Гардероб Майкла и часы за миллион долларов

Комната Майкла была полна еще более интересных вещей, чем в его офисе. Одна вещь, которая мне особенно нравилась, стояла на каминной полке, прислоненная к стене. Это была картина маслом, без рамы, примерно полтора фута в высоту и фут в ширину, изображавшая героя юмористического журнала «Mad» Альфреда Е. Ньюмена, одетого в блестящий черный костюм, серебряные носки, белую перчатку и принявшего одну из танцевальных поз Майкла – стойку на носках. На первый взгляд можно было подумать, что это сам Майкл, пока ты не вглядывался в лицо.

Майкл обожал эту картину. Он сказал, что ему подарил ее художник, нарисовавший ее для обложки журнала. Я поверил Майклу на слово, как верил во всем, что он мне говорил. Однако иногда я узнавал, что его рассказы на самом деле не являлось правдой. И когда мне становилась известна реальная история, я совершенно не понимал, какой смысл был обманывать. Например, у Майкла был красивый черный автомобиль Линкольн Навигатор. В спинках кресел у него имелись встроенные экраны, чтобы дети могли смотреть DVD во время поездок. Сейчас это обычная вещь, но тогда я впервые увидел такую машину. Я спросил у Майкла, где он купил ее, воображая себе, как он выбирал машину в автосалоне. «О, я ее не покупал, – ответил Майкл. – Это подарок от Билла Гейтса».

Несколько лет спустя от одного из шоферов, которому Майкл дал прозвище «Кейто», я узнал, что машина вовсе не являлась подарком Билла Гейтса. Ее по просьбе Майкла купил один из его работников, и куплена она была на имя этого работника. Майкл сделал так, чтобы избежать излишней наценки – потому что знал, что если в сделке прозвучит его имя, цена взлетит моментально. Кейто рассказал мне, что позже, когда этого работника уволили с ранчо, он забрал машину с собой. Он заявил, что раз она куплена на его имя, значит, принадлежит ему. У них ушло некоторое время на то, чтобы вернуть машину, но в конце концов им это удалось. К чему был Билл Гейтс, я так и не понял.

В комнате Майкла имелся диван с выдвижной кроватью размера king size. Кровать всегда оставалось выдвинутой и была заправлена, как в отеле. Напротив нее находился самый большой телевизор, какой я в то время видел. Мы ставили какой-нибудь фильм, заказывали из кухни еды по желанию и смотрели кино допоздна. Если Майкл засыпал, пока шел фильм, я медленно убавлял громкость, отключал телевизор из розетки (потому что при выключении с пульта он издавал громкий звук), тихонько выходил из комнаты и отправлялся домой. Помню, однажды вечером я как раз пробирался на цыпочках к двери, и Майкл сказал: «Увидимся завтра, Барни». Не знаю почему, но Майклу было очень тяжело спать. Поэтому если он засыпал, я всегда был очень осторожен, чтобы его не разбудить. Иногда он просил меня что-нибудь ему почитать, и тогда я находил книгу и просто читал вслух, а потом, когда мне казалось, что он заснул, выскальзывал из комнаты.

Слева от телевизора за дверью находилась ванная, а за еще одной дверью – джакузи, которой Майкл, по его собственным словам, никогда не пользовался. Рядом со входом в ванную стоял высокий зеленый сейф, открывавшийся при помощи электронного кода. Когда Майкл открывал этот сейф, помимо стопок бумаги мне бросились в глаза неглубокие коробки размером примерно фут на два фута, в которых были составлено множество маленьких бархатных футляров для ювелирных изделий. В каждом футляре лежала золотая монета номиналом в двадцать долларов. Там их, должно быть, имелись сотни. За годы нашей дружбы, когда мы встречались на день рождения или по случаю какого-нибудь еще важного события, Майкл давал одну из этих монет мне или кому-то из моих детей.

По другую сторону от телевизора располагалась гардеробная под лестницей, ведущей в спальню Майкла. Этой спальней он никогда при мне не пользовался, потому что всегда спал на раздвижной кровати перед телевизором. Сама спальня была достаточно скромной, если не считать большой кровати с покрывалом, усыпанным блестящими кристаллами. Кристаллы были примерно миллиметр в диаметре и нашиты на расстоянии в несколько миллиметров друг от друга. Покрывало было невероятно тяжелым и неудобным для лежания на нем, но в лучах света выглядело красиво. Майкл заказал его специально для себя, и оно было выполнено по его собственному дизайну.

Гардероб под лестницей был полон костюмов, которые Майкл носил в своих мировых турне, – всех этих его стильных курток, штанов и ботинок. На стене висели четыре или пять его знаменитых перчаток. Однажды Майкл привел нас с Мейсоном в эту комнату, чтобы показать часы, о которых он рассказывал мне еще за год до этого. Он тогда сказал, что заплатил за них миллион долларов. Я попросил его как-нибудь мне их показать, и вот этот день настал. Когда мы зашли в гардеробную, Майкл указал на хлыст, висевший на стене, и спросил Мейсона, знает ли он, откуда эта вещь. Мейсон ответил, что нет. Майкл рассказал, что это хлыст из фильма «В поисках утраченного ковчега» про Индиану Джонса. Когда на лице Мейсона мелькнуло узнавание, Майкл спросил: «Помнишь хлыст Харрисона Форда? Вот это он и есть. Его выставили на продажу, и я купил».

Майкл прошел вглубь гардеробной и, протянув руку вниз, за висящие рубашки, вытащил оттуда зеленую пластмассовую коробку. Он поставил ее на пол перед нами и открыл. В каждом из отсеков коробки лежали часы Rolex, и у каждых часов была свои история. Я помню, про одни он сказал нам, что это подарок от Эдди Мерфи. А на самом дне коробки, завернутые в зеленый бархат, лежали часы за миллион долларов. Они были сделаны из чистой платины, и ремешок у них был шириной примерно в два дюйма. Поверхность ремешка была покрыта камнями, похожими на бриллианты в полкарата, и такие же бриллианты окружали циферблат. Циферблат казался довольно миниатюрным по сравнению с размерами самих часов. Он был, наверное, меньше дюйма в диаметре. Кем были изготовлены эти часы, я не помню, но они выглядели очень красиво. И оказались очень тяжелыми. Я обратился к Мейсону:

– Ну-ка, подставь руку, Мейс.

– Не думаю, что стоит, – засомневался он.

Майкл подбодрил его:

– Да все нормально, Мейсон, давай руку.

Когда Майкл надел часы ему на руку, я сказал сыну:

– Мейсон, ну, теперь, ты можешь говорить людям, что держал в руке миллион долларов.

Мейсон смог произнести только «Вау». Он поскорее отдал часы обратно Майклу. Тот завернул их в зеленый бархат, вернул в коробку и поставил коробку назад в угол, под рубашками.

Хэллоуин с Майклом и детьми

Как-то в Хэллоуин Майкл, Принс и Пэрис зашли к нам домой, перед тем как отправиться вместе с нами по соседям требовать угощение. Принс и Пэрис были в костюмах, которые сделали их неузнаваемыми. На Майкле, тем временем, были хирургическая маска и шапочка, стетоскоп на шее, рубаха Спайдермена и такие же колпаки поверх ботинок, и в нем вполне узнавался Майкл Джексон в плохом маскараде. Однако за всю ночь его никто не остановил, чтобы взять автограф или поговорить.

Я даже думаю, в каком-то смысле он хотел быть узнаваем, но в то же время желал передвигаться свободно, как все остальные. Я говорю так потому, что в тот вечер велел Майклу приехать после наступления темноты, в синем фургоне, и запарковаться в моем проезде. Про темноту он все понял правильно, но приехал в длиннющем белом лимузине. И он действительно попытался припарковаться в проезде, но лимузин там не поместился, так что водителю пришлось выезжать задом и парковаться на улице, что тоже оказалось весьма непросто. Принс и Пэрис зашли в дом вместе с моей женой и детьми, а я забрался в лимузин к Майклу.

– Ты же должен был приехать в синем фургоне! – сказал я ему.

Он засмеялся и ответил:

– А я думал, ты велел привезти белый лимузин, – и засмеялся снова.

– Как ты собираешься остаться в нем неузнанным? – спросил я. Какие-то дети уже стучали в окна, пытаясь разглядеть, кто внутри.

– У меня есть план, – ответил Майкл, после чего открыл двери лимузина и впустил всех детишек, которым хотелось попасть в машину. В тот момент на нем еще не было хирургической маски, шапочки и стетоскопа – он был в рубахе Спайдермена и надетом поверх нее черном блейзере с золотым крестом на кармане. Кое-кто из детей спросил, не Майкл Джексон ли он, на что он ответил: «Нет, я просто нарядился им на Хэллоуин». Детей, кажется, этот ответ удовлетворил, и один из них воскликнул: «Вау! Отличный костюм!»

Дети начали задавать вопросы о лимузине и говорить, какой он, по их мнению, классный. Майкл спросил:

– Хотите посмотреть, что он умеет? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Смотрите сюда! Закройте двери!

Он понажимал на какие-то кнопки – и включилась стереосистема, понажимал на кнопки еще – и весь салон начал заполняться туманом. Затем он включил стробоскопическую лампу и прибавил громкость музыки. Внутри стало как на дискотеке. Майкл несколько раз спросил детей, нравится ли им, и, я думаю, ровно для этого он и приехал на таком лимузине. У него было четыре других лимузина, любой из которых он мог взять, но ни один из них не умел делать того, что умел этот.

Затем мы с Майклом вышли из машины и прошли по пыльной дорожке к моему дому, чтобы он мог надеть костюм. Помню, ему не терпелось отправиться за сладостями не меньше, чем Принсу и Пэрис. Моей жене пришлось несколько раз удерживать его, чтобы он не выскочил за дверь, пока она поправляла ему рубашку, воротничок и поворачивала сидящие криво колпаки на ботинках. Потом она помогла ему надеть хирургическую маску и шапочку так, чтобы сделать его менее узнаваемым.

– Ну так кто же ты, Майкл? – спросила она.

– Я Спайдермен… с изюминкой, – ответил он, прикасаясь к стетоскопу.

Мы отправились за угощениями в Баллард, и никто нас не беспокоил. Люди, узнававшие Майкла, не приставали к нему. На следующий день они рассказывали мне, что видели меня в городе в компании Джексона.

Поскольку Майкл никогда не желал фотографироваться и не допускал фотокамер на ранчо, единственная его фотография, что у меня осталась, это та, которую дал мне он сам. Я всегда уважал это правило и ни разу не фотографировал его, даже когда он бывал у меня дома. Однако существует видеозапись (вероятно, неведомо для самого ее владельца), где мы с Майклом и детьми просим угощение. Мой сосед в тот вечер снимал на камеру всех, кто приходил к его двери. Дети стояли впереди нас, засовывая конфеты в сумки, пока мы с Майклом разговаривали. Внезапно Майкл крикнул: «Камера!» Он немедленно оттащил Принса и Пэрис из зоны видимости, споткнувшись и едва не упав в процессе. Полагаю, что все это попало на пленку, но я никогда потом не спрашивал хозяев дома, догадались ли они, кто это был.