Становление и развитие допроса в судопроизводстве.

В истории становления и развития допроса можно выделить три этапа, соответствующих историческим типам уголовного процесса.

 Первый этап развития допроса.

Зарождение допроса как способа установления истины — ха­рактеризуется отсутствием упоминания о тактике и порядке его проведения. В доклассовом обществе при разрешении конфлик­тов внутри родовой группы не существовало еще какой-либо про­цессуальной процедуры. Но и тогда при решении спора выслуши­вались показания сторон. В дошедших до нашего времени источниках древности имеются лишь указания на то, кто мог быть свидетелем и чьи показания заслуживали доверия. Так, в сборни­ке Ману, относящемся к V в. до н.э., определяется достаточное число свидетелей, подробно излагаются причины, по которым оп­ределенные лица не могут допускаться к свидетельству: «Если че­ловек был вызван в суд истцом по делу о собственности, но на пред­ложенный вопрос не отвечает, то брами, представляющий короля, должен решить дело по выслушивании по крайней мере трех сви­детелей».

Ману говорит: «Нужно выбирать свидетелей из людей, достой­ных доверия, знающих свои обязанности, некорыстолюбивых, а других не допускать. Главы семейства, люди, имеющие детей мужского пола, жители той же местности, принадлежат ли они к классу воинов, купцов или рабов, могут быть допускаемы к свиде­тельству, а не первые попавшиеся, за исключением случаев необхо­димости». Список лиц, не способных к свидетельству, довольно ве­лик. «Не допускаются к свидетельству: находящиеся под влиянием денежного интереса, больные люди, способные на преступления, друзья, слуги, враги, люди заведомо недобросовестные. Нельзя позвать в суд свидетелем ни короля, ни рабочего низшего класса, ни ученика, ни аскета, отрешенного от всех мирских отношений, ни человека в скорби, ни пьяного, ни сумасшедшего, ни человека в гневе, ни вора, ни голодного, ни жаждущего, ни влюбленного, ни старика, ни ребенка, ни занимающегося запрещенным делом, ни человека, имеющего жестокое ремесло, ни человека, вполне зави­симого».

В индийском комментарии к законам Ману обращается внима­ние судьи на необходимость подмечать такие признаки поведения свидетеля, по которым можно сделать вывод о лжесвидетельстве: «Те, которые переступают с одного места на другое, облизывают языком углы рта, лицо которых покрывается потом и меняется в цвете, которые отвечают медленно, голосом дрожащим и обрываю­щимся, шевелят губами и не отвечают ни голосом, ни взглядом и которые непроизвольно проявляют подобные изменения в деятель­ности духа, тела и голоса, те подозреваются в лживости жалобы или свидетельства».

В другом источнике этой эпохи — Нарады — лживыми свиде­телями признаются те, «кто, угнетенный сознанием своей винов­ности, смотрит как бы больным, постоянно переходит с места на место и бегает за каждым; кто кашляет без всякой причины, взды­хает, двигает ногами, как будто ими пишет, машет руками; кто ме­няется в лице, чье лицо потеет, а губы сохнут; кто смотрит вверх и по сторонам, кто много болтает без удержу, как человек в спехе, отвечает без спросу».

Для того чтобы исключить возможность психологического воз­действия свидетелей на судей, разбирательство дела в Древней Гре­ции происходило ночью, когда судьи не могли видеть выражения лиц ораторов, а только могли слышать их голоса.

В римском классическом праве не содержится упоминаний о до­просе подозреваемого или обвиняемого. Только к концу император­ского периода, когда пытка стала применяться как средство получе­ния показаний, допрос подсудимого получает свою регламентацию.

 Второй этап развития допроса.

На данном периоде допрос характеризуется уже определенной регламентацией порядка его проведения. Доказательствами по делу в соответствии с законом выступали показания свидетелей, призна­ние обвиняемого и присяга, а средством получения показаний — пытка. Показания свидетелей записывались в протокол. Число сви­детелей по делу не могло быть меньше двух. Свидетелями могли быть только свободные люди, к свидетельству не допускались не­совершеннолетние и близкие родственники обвиняемого. Пока­зания рабов принимались во внимание, если они были даны под пыткой. Аристотель, Лисий, Демосфен и другие античные авторы утверждали, что пытка, применяемая к рабам, являлась верным и надежным средством установления истины, получения убедитель­ных доказательств. Показания, данные под пыткой, протоколиро­вались и приобщались к делу. За увечье, причиненное рабу в про­цессе пытки, вознаграждение выплачивалось его хозяину за счет того, кто проиграл процесс.

При Юлии Цезаре пытка стала применяться и к свободным гражданам, совершившим государственные преступления. Посте­пенно состязательный процесс был вытеснен инквизиционной формой суда, при которой пытка стала основным средством полу­чения показаний от обвиняемых и свидетелей.

В каноническом инквизиционном процессе подсудимый из сто­роны превращается в объект исследования, от которого при из­вестном воздействии можно было получить все требуемые сведе­ния. Усилия допрашивающих направлялись на получение во что бы то ни стало от обвиняемого признания, ко­торое считалось вернейшим доказательством и исключало необ­ходимость дальнейшего представления доказательств. Появляется особое искусство допроса, основанное на житейской психологии: определенным выражениям лица, жестам и другим внешним про­явлениям чувств, описание которых обстоятельно вносилось в про­токол допроса, придавалось доказательственное значение. Выраба­тывается целая система допроса, заключающаяся в формировании допрашивающим неясных, двусмысленных вопросов.

В XI—XII вв. уголовный процесс становится обвинительным. Исключительно важное значение в нем отводится сторонам, вы­ступающим перед судом устно в строгих формах, установленных феодальным обычаем. Стороны ведут процесс, представляют до­казательства, решение суда выносится на основании сказанных сторонами слов во время разбирательства дела. Признание обви­няемого в совершенном деянии считается лучшим доказательством. Свидетели, которых требовалось не менее двух, подразделялись на тех, кто видел (очевидцы), слышал от других или высказывает лишь свое мнение. Свидетельским показаниям придавалось важное значение. Пытка применялась в отношении лиц заподозренных либо в отношении тех, о ком была плохая молва. Она была основным средством получения от обвиняемого показаний. Так, во француз­ском Ордонансе 1498 г. пытка признается столь же естественным способом получения доказательства, как и допрос свидетелей, оч­ные ставки. Пов­торное применение пытки без открытия новых улик не допуска­лось. На следующий день после пытки обвиняемый снова допра­шивался для проверки показаний, данных под пыткой.

В Большом уголовном ордонансе Людовика XIV (1670 г.) дает­ся подробный порядок допроса обвиняемого: задержанные долж­ны быть допрошены в течение 24 часов, допрос производится лич­но судьей. Обвиняемые допрашивались порознь и перед допросом приносили присягу. На заданный судьей вопрос, обвиняемый дол­жен был отвечать немедленно. Допрос мог быть возобновлен вся­кий раз, когда это требовалось в интересах дела. Протокол допро­са прочитывался обвиняемым и им удостоверялся. Этот Ордонанс подробно регламентировал и порядок проведения очной ставки, которая признавалось особым видом допроса обвиняемого. Если против него было собрано недостаточно улик или он не признавал себя виновным, несмотря на неоспоримые доказательства, его под­вергали пытке. В процессе допроса обвиняемому могли быть предъ­явлены предметы, являющиеся в деле доказательствами. К свиде­тельству не допускались дети до 14 лет, безумные, глухонемые и «бесчестные» люди. Не могли быть полноценными свидетелями женщины, слуги, ближайшие родственники и соучастники. Сви­детельство со слов других лиц не допускалось. Изменение показа­ний в суде рассматривалось как лжесвидетельство и влекло нака­зание.

Уголовно-судебное Уложение Карла V Священной Римской империи середины XVI в. («Каролина») уже содержит отдельные рекомендации по тактике допроса обвиняемого. Судье рекомен­довалось прибегать к неясным или даже «ловушечным» вопросам. Обвиняемому нельзя было сообщать об обстоятельствах, ставших известными следствию. Для изобли­чения обвиняемого могли проводиться очные ставки со свидете­лями, предъявляться предметы, выполняющие роль вещественных доказательств, к обвиняемому могли применяться и религиозные увещевания, разрешалась угроза применения пытки. К числу со­вершенных доказательств виновности относились признание об­виняемого, показания двух достойных веры свидетелей, совпада­ющие во всех подробностях.

Допрос в России.

В Киевской Руси конфликты разрешались судебным поедин­ком («поле») и с помощью ордалий, т.е. испытаний допрашивае­мых с помощью железа или воды. Свидетельские показания, назы­ваемые в Древней Руси сказкой, были основным источником доказательств. Русская Правда делит свидетелей на послухов и видоков. По мнению С. В. Юшкова, «видок» — очевидец совер­шившегося факта, «послух» — человек, свидетельствующий по слуху.

Видоками могли быть только «свободные мужи» (ст. 59), и лишь в случае крайней нужды закон дозволял сослаться на боярского тиуна, а в небольшом процессе — также на закупа. «Тяже все су­дят послухи свободными» (ст. 84), — говорит Русская Правда. По инициативе холопа мог быть начат процесс. Вынести же приго­вор, основываясь только на показаниях холопа, было нельзя.

Царский судебник 1550 г. положил конец послушеству, потре­бовав от свидетелей, «не видев не послушествовать, а, видевши ска­зать правду». Стало придаваться большое значение «повальному обыску», представлявшему собой допрос большой группы соседей, знавших обвиняемого и могущих охарактеризовать его личность. В отношении обвиняемых применялся расспрос, а для получения признания в преступлении — пытка, очная ставка. Эти средства получения признания от обвиняемого известны и Соборному уло­жению 1649 г.

Наиболее полные правила розыскного процесса содержатся в петровском Кратком изображении процессов, изданном в качестве приложения к Воинскому уставу в 1716 г. Здесь все доказатель­ства делятся на совершенные и несовершенные. Совершенным доказательством считается собственное признание обвиняемого.

 К числу несовершенных доказательств за­конодатель относит свидетельские показания, данные «негодны­ми» и «презираемыми» людьми, делит их на лучшие и худшие: «...свидетель мужеска полу паче женска и знатный паче худого, уче­ный неученого и духовный светского человека почтен бывает».

Тактика допроса обвиняемых и свидетелей уже в более или менее систематизированном виде изложена современником Пет­ра I И.Т. Посошковым, который понимал значение фактора вне­запности при допросе, необходимость тщательной к нему подго­товки и проведения допроса наедине, в «особых чуланцах, чтоб во время допроса никто посторонний тут не был, а судье бы никто не мешал»[4]. В книге Посошкова нет еще цельного учения о допросе, но отдельные рекомендации о необходимости тщательной подго­товки к допросу, правильного выбора места допроса, о проведении подробного и раздельного допроса лиц, проходящих по одно­му делу, имеют тактический характер и не лишены оснований.

Пытка как средство получения показаний от обвиняемых в са­мых различных ее способах и самых жестоких формах применя­лась в середине XVIII в. в царствование Екатерины II. В 1762 г. тайная розыскных дел канцелярия представила Екатерине II справ­ку «Обряд како обвиняемый пытается», в которой описывается тех­ника пытки и процессуальный порядок ее проведения.

Пытка как средство получения показаний от допрашиваемых была отменена лишь при Александре I в 1801 г. Она существовала местами почти до введения судебных уставов. В течение долгих столетий верили показаниям, даваемым под пыткой, не желая по­нимать того, что только невыносимая боль вынуждала человека к показаниям, угодным суду. «Думали, что собственное признание преступника необходимо было для его полного обличия, — мысль не только необоснованная, — писал А.С. Пушкин, — но даже и совершенно противная здравому юридическому смыслу: ибо, если отрицание подсудимого не приемлется в доказательство его неви­новности, то признание его и того менее должно быть доказатель­ством его виновности».

В дореформенном русском уголовном процессе признание под­судимого по-прежнему считалось «лучшим» доказательством и при наличии его суд не должен был сообразовываться с другими дока­зательствами (ст. 316, 317, ч. 2, т. XV Свода законов, глава о силе доказательств и улик). В случае явного запирательства предписы­валось призывать для увещевания священников. Свидетельские по­казания могли быть совершенным, полным и несовершенным дока­зательством. Свидетельство двух посторонних свидетелей, не отведенных подсудимым и совершенно согласных в своих показани­ях, составляло совершенное доказательство, если против оного не будет представлено подсудимым достаточных опровержений (ст. 329).

Свидетельское показание рассматривалось как полное доказа­тельство, когда оно было дано под присягою и перед надлежащим судебным учреждением или полицией, на точном основании зако­на; когда оно было отчетливо и точно, основано на личном воспри­ятии и не противоречиво; когда по личным свойствам и обстоятель­ствам свидетеля не было причины опасаться лжи (ст. 303).

Судебная реформа 1864 г., выразившаяся в принятии четырех уставов, в том числе и устава уголовного судопроизводства, отме­нила теорию формальных доказательств. Впервые в России был систематизирован порядок проведения следственных действий, в том числе и допроса.

 Третий этап развития допроса.

В истории допроса начинается третий этап, когда на смену обвинительному процессу, характерному для феодального строя, приходит розыскной порядок уголовного процесса. Отменяется пытка как средство получения доказательств: в Пруссии — в 1756 г., в Австрии — в 1776 г., в Баварии — в 1808 г. Но ряд германских кодексов ввел меры принуждения, направленные на получение по­казаний от обвиняемого, - телесные наказания, ограничение в пище (например, содержание обвиняемого на хлебе и воде, если обвиня­емый ведет себя «оскорбительным образом», упорствует во лжи и не дает правдивых показаний). Сознание обвиняемого в системе ле­гальных доказательств теряет свое былое значение основного дока­зательства.

На первых порах наука уголовного процесса и криминалисти­ка относились к свидетельским показаниям с должным доверием, и этим показаниям в доказательственном праве придавалось боль­шое значение. Но в конце XIX в., в период обострения классовых противоречий, доверие к свидетельским показаниям было поко­леблено наблюдениями и опытами представителей эксперимен­тальной психологии, и в юридической науке появились теории, от­рицающие доказательственное значение свидетельских показаний.

Вопрос о доказательственном значении свидетельских показа­ний и возможности их использования в уголовном процессе стал объектом продолжительного спора среди ученых, который вышел за рамки юриспруденции. С целью подрыва доверия к свидетель­ским показаниям, дискредитации их как средства судебного доказы­вания (в силу неизбежности ошибок при даче показаний, ненадеж­ности и субъективности свидетельских показаний) В. Штерн и Г. Гросс ставили многочисленные опыты, во время которых инсценирова­лись неожиданно для присутствующих свидетелей различные со­бытия, а затем по поводу этих событий «свидетелей» допрашивали, выясняя полноту восприятия происшествия и ошибки в сообщени­ях. Опыты Штерна были повторены Листом, Бинэ, Вешнером, Липманном, Минеманом, Борстом, Дугалем и др., в России — О.Б. Гольдовским, А.И. Елистратовым и А.В. Завадским.

Эти исследования породили обширную юридическую и психо­логическую литературу. Проблема недостоверности свидетельских показаний была объектом исследования специальных журналов, издававшихся в Германии. Появилось самостоятельное направле­ние в психологии — психология свидетельских показаний. Наряду с правильными положениями о зависимости качества показаний от объективных и субъективных факторов восприятия судебные психологи и криминалисты пришли к ошибочным выводам о не­возможности использования свидетельских показаний в праве. К числу ошибочных выводов относятся: утверждение Г. Гросса о том, что дети в возрасте 7—9 лет самые лучшие свидетели; положение В. Штерна о меньшей достоверности показаний женщины, чем мужчины; предположение последователей В. Штерна о необходи­мости проведения психологической экспертизы для установления степени достоверности свидетельских показаний и возможности их допуска в качестве судебных доказательств.

Не остались в стороне и русские криминалисты. В России про­блемой свидетельских показаний занимались Э.Ф. Беллин, И.Г. Щегловитов, О.Б. Гольдовский, А.В. Завадский, А.И. Елистратов, Е. М. Кулишер, А.Ф. Кони, Я.А. Канторович, М.М. Гродзинский. Сторонниками теории несостоятельности свидетельских показаний в России стали: профессор Петербургского универси­тета О.Б. Гольдовский, предлагавший каждого свидетеля подвер­гать психологической экспертизе и оценивать показания свиде­теля с учетом «коэффициента поправок» на лживость; профессор Казанского университета А.В. Завадский, считавший, как и В. Штерн, что свидетельские показания нельзя признавать достовер­ными. К чести большинства русских юристов, в теории недостоверности свидетельских показаний быстро разобрались, и поэто­му сколько-нибудь заметного отрицательного воздействия на прак­тику допроса она не оказала. Порочность опытов, проведенных в целях подрыва доверия к свидетельским показаниям, заключалась в том, что изучался и исследовался не живой человек во всей пол­ноте присущих ему личностных качеств, а обобщенный, статичес­ки обезличенный «свидетель-испытуемый». Как бы ни был хоро­шо поставлен опыт, однако он далек от воспроизведения той действительности, которая является объектом исследования суда.

Свидетельским показаниям российские юристы в доказатель­ственном праве отводили большую роль. Так, критикуя теорию не­состоятельности свидетельских показаний, А. Ф. Кони подчерки­вал, что свидетельские показания являются одним из лучших и наиболее веских доказательств в новом уголовном процессе.

Однако видеть только отрицательные моменты в исследовани­ях в области психологии свидетельских показаний было бы невер­но. Исследования, проведенные в области свидетельских показа­ний, привели к последующему бурному развитию всей судебной психологии. Русская дореволюционная литература богата публи­кациями по допросу. Эту проблему разрабатывали известные юрис­ты России: Л.Е. Владимиров, О.Б. Гольдовский, А.В. Завадский, А.И. Елистратов, А.Ф. Кони, Е.М. Кулишер, А.В. Скопинский, И.Я. Фойницкий.

Особое место среди публикаций, посвященных допросу, зани­мает брошюра В. Бахарева «Как держать себя на допросах», из­данная в Женеве Союзом русских социал-демократов в 1900 г. В ней описываются приемы допроса, к которым прибегали жандар­мские следователи, не с позиции допрашивающего, а с диаметраль­но противоположной стороны — с позиции допрашиваемого.

Советский период характеризуется принятием УПК РСФСР 1922 и 1923 гг., УПК РСФСР был принят 27 октября 1960 г. и введен в действие с 1 января 1961 г. В УПК 1961 г. подробно регла­ментируется порядок допроса подозреваемого (ст. 123), обвиняемо­го (ст. 150—152), свидетеля и потерпевшего (ст. 155—161), а также эксперта (ст. 192) на стадии предварительного следствия.

В советский период процессуальному порядку допроса, его так­тике было посвящено несколько монографических исследований, соответствующие главы в учебниках по уголовному процессу и криминалистике, большое число журнальных статей. Проблемами допроса в уголовно-процессуальном праве чаще занимались кри­миналисты и, как правило, применительно к стадии предваритель­ного расследования.

Действующий УПК РФ был принят Государственной Думой 22 ноября 2001 года, а вступил в законную силу с 1 июля 2002 года. Несмотря на достаточно большой срок его создания, новый УПК не смог в полной мере оправдать надежд, которые были на него возложены. О необходимости совершенствования уголовно-процессуального законодательства, основных направлениях процесса его реформирования, ключевых вопросах, способных в более значительной степени, чем сегодня обеспечить соблюдение гарантий прав личности в уголовном судопроизводстве обсуждается и в настоящее время многими учеными. К единому мнению о благополучном построении следственного аппарата, наделении правами участников уголовного процесса они еще не пришли. Существует много вопросов об организации и тактики проведения следственных действий, в том числе и допроса.

В связи с разработкой нового уголовно-процессуального законодательства, дальнейшим совершенствованием криминалистических средств и методов борьбы с преступностью, развивающейся практикой органов предварительного следствия отдельные положения и рекомендации по допросу нуждаются в уточнениях и дополнениях. Благодаря ряду исследований, прове­денных в последнее время в криминалистике, следственной логи­ке, судебной психологии, значительно увеличились знания объек­тивных закономерностей формирования показаний и тактики допроса, психологии допрашивающего и допрашиваемого. Поэ­тому ощущается потребность в процессуальном и криминалисти­ческом исследовании допроса с учетом всех новых научных данных.

1.2. Понятие, цель, виды, общие положения и теоретические основы допроса.

Допрос — это следственное (судебное) действие, заключающееся в получении органом расследования (или судом) в соответствии с пра­вилами, установленными законодательством[5], показаний от допраши­ваемого об известных ему фактах, входящих в предмет доказывания по уголовному делу.

Допрос относится к числу наиболее распространенных процессу­альных средств, с помощью которого получают наибольший объем доказательственной информации, устраняют противоречия в системе доказательств. Рассматриваемое следственное действие является как наиболее распространенным, так и наиболее сложным. Это связано с тем, что при его проведении зачастую имеет место соперничество ин­теллекта, интересов, порой ярко выраженное противостояние в поиске истины. «Сложность допроса заключается не только в том, что следо­вателю в ряде случаев противостоит человек, не желающий говорить правду и даже вообще не желающий давать показания, но и в том, что в показаниях человека, искренне стремящегося сообщить следователю все известное ему по делу, могут быть ошибки и искажения, заблужде­ния и вымысел, которые при до просе надлежит своевременно обнару­жить и учесть при оценке и использовании показаний»[6].

На процесс восприятия, сохранения и передачи допрашиваемым информации влияет ряд субъективных и объективных факторов, кото­рые должны учитываться при допросе. Объективными факторами, препятствующими восприятию расследуемого события, являются: небла­гоприятные климатические условия наблюдения; отдаленность наблю­дателя от места события; кратковременность этого события или самого процесса наблюдения и т.п. К числу субъективных факторов, отрица­тельно влияющих на процесс восприятия, относятся: пребывание чело­века в состоянии сильного возбуждения, страха, утомления; дефекты органов зрения, слуха; отсутствие интереса к воспринимаемому собы­тию и т.п. Все эти факторы должны учитываться следователем в про­цессе подготовки и проведения рассматриваемого следственного дей­ствия.

Цель допроса заключается в получении полных и объективно отра­жающих действительность показаний. Эти показания являются источ­ником доказательств, а содержащиеся в них фактические данные — доказательствами. Для подозреваемого и обвиняемого показания, кро­ме того, — и средство защиты от возникшего против них подозрения или предъявленного обвинения.

Существует несколько видов допроса:

· в зависимости от процессуального положения допрашиваемого: до­прос свидетеля[7], допрос потерпевшего, допрос подозреваемого, допрос обвиняемого, допрос эксперта, допрос специалиста;

· в зависимости от возраста: допрос несовершеннолетнего (малолет­него), допрос взрослого;

· в зависимости от очередности: первичный, повторный допрос;

· в зависимости от содержания: основной, дополнительный допрос;

· в зависимости от участвующих лиц: допрос в присутствии других граждан (защитника, педагога, родителя, законного представителя, прокурора, переводчика), допрос без присутствия других граждан;

· в зависимости от места проведения: допрос на месте происшествия, допрос в кабинете следователя и т.п.

Особым видом допроса является допрос на очной ставке.

Каждый допрос в зависимости от сложившейся следственной си­туации имеет свою специфику, однако, несмотря на это, существуют общие положения тактики производства допросов любого вида, кото­рые реализуются при проведении рассматриваемого следственного действия.

К числу общих положений тактики проведения допроса относятся: активность, целеустремленность, объективность, полнота, учет лич­ностных свойств допрашиваемого.

Активность означает наступательность допроса, превосходство инициативы следователя в достижении объективных результатов, ис­пользование эффективных тактических приемов, которые не только стимулируют мыслительную деятельность допрашиваемого, но и вы­нуждают его давать объективную информацию.

Активность допроса напрямую зависит от таких психологических качеств следователя, обеспечивающих ему создание коммуникативных связей, как: общительность, эмоциональная устойчивость, душевное равновесие, умение разговаривать с людьми, правильно понимать их положение, умение убежденно говорить и внимательно слушать. Все это ставит следователя в положение активного участника следственно­го действия, способного вести диалог в строго определенном направлении, получая при этом новые сведения о расследуемом событии и его участниках, а не быть пассивным фиксатором сведений, сообщенных допрашиваемым.

Следует иметь в виду, что законодатель ограничивает непрерыв­ность допроса 4 часами. При этом продолжение допроса допускается после перерыва не менее чем на один час для отдыха и принятия пищи, причем общая продолжительность допроса в течение дня не должна превышать 8 часов. При наличии медицинских показаний продолжи­тельность допроса устанавливается на основании заключения врача (ч. 2, 3, 4 ст. 187 УПК РФ).

Целеустремленность предполагает проведение следственного дей­ствия с заранее определенной и проработанной целью, для получения конкретной информации, а не второстепенных, имеющих косвенное от­ношение к предмету допроса, сведений. Целеустремленность предпола­гает знание следователем предмета допроса, стремление к поставленной цели, умение реализовывать тактические приемы в строго заданном на­правлении. Следователь должен твердо знать, какие вопросы, и в какой последовательности необходимо задавать, какие доказательства и в какой момент предъявлять для получения определенного результата.

 Объективность допроса обеспечивается непредвзятой, беспри­страстной позицией следователя, отсутствием заинтересованности по собственному усмотрению сокращать полученные показания, изме­нять их содержание в соответствии с собственными убеждениями или представлениями о расследуемом событии, поведении его участников и т.п. Следователь также не имеет права в целях объективности полу­чения показаний навязывать допрашиваемому собственную позицию, равно как и задавать наводящие вопросы (ч. 2 ст. 189 УПК РФ).

Полнота допроса как общетактическое положение состоит в том, что следователь дословно, в высшей степени насыщенно, с деталями (используя другие средства фиксации, кроме протокола допроса) вос­производит показания допрашиваемого. «Если в ходе допроса прово­дились фотографирование, аудио- и (или) видеозапись, киносъемка, то протокол должен также содержать: 1) запись о проведении фотографи­рования, аудио- и (или) видеозаписи, киносъемки; 2) сведения о тех­нических средствах, об условиях фотографирования, аудио- и (или) видеозаписи, киносъемки и о факте приостановления аудио- и (или) видеозаписи, киносъемки, причине и длительности остановки их запи­си; 3) заявления допрашиваемого лица по поводу проведения фотогра­фирования, аудио- и (или) видеозаписи, киносъемки; 4) подписи до­прашиваемого лица и следователя, удостоверяющие правильность про­токола» (ч. 4 ст. 190 УПК РФ).