Запись в журнале: 30-е марсианские сутки

У меня есть до идиотизма опасный план получения нужной мне воды. И, уж поверьте, этот план реально опасен. Но особого выбора у меня нет. Идеи иссякли, а через несколько дней мне предстоит последнее удвоение — я выберу весь новый грунт, который занёс внутрь. Если его не увлажнить, он просто умрёт.

Воды на Марсе не так много. Есть лёд на полюсах, но они слишком далеко. Поэтому, раз мне нужна вода, придётся самому её получить. По счастью, я знаю рецепт. Взять водород. Добавить кислород. Поджечь.

Буду решать проблемы по порядку. Начну с кислорода.

У меня приличные запасы O₂, но их не хватит для получения двухсот пятидесяти литров воды. Весь мой запас — два бака высокого давления на одной стороне Дома (плюс воздух в самом помещении, конечно). В каждом из баков по двадцать пять литров жидкого кислорода. Дом использует их лишь в чрезвычайной ситуации: здесь есть регенератор кислорода для его получения из CO₂. Причина, по которой баки с кислородом здесь, внутри — они нужны для заправки скафандров и роверов.

В любом случае, запасов кислорода хватит лишь на получение ста литров воды: 50 литров O₂ превращаются в 100 литров молекул, содержащих лишь по одному атому O. Это означает отмену всех наружных работ и потерю резервов. Кроме того, при этом получится меньше половины нужной мне воды. В общем, даже не обсуждается!

Но кислород на Марсе найти легче, чем можно подумать. Атмосфера планеты на 98 % состоит из CO₂. А у меня как раз есть аппарат, цель работы которого — высвобождать кислород из углекислого газа. Ну, конечно же, это регенератор кислорода!

Но есть одна проблема: атмосфера здесь очень разрежённая — её давление в 90 раз меньше давления на Земле. Её трудно собрать. Заставить газ с наружной стороны попасть внутрь почти невозможно; собственно, назначение Дома как раз и заключается в том, чтобы предотвратить подобное событие. То крошечное количество марсианского воздуха, которое попадает в шлюз при каждом моём входе — смех, да и только.

И здесь выходит на сцену топливная установка МВМ.

Моя команда улетела на модуле недели назад, но нижняя его половина осталась здесь. Для NASA нехарактерна привычка отправлять на орбиту ненужное барахло, так что они оставили оборудование для приземления, входную лестницу и топливную установку. Вы же помните, что МВМ производит собственное топливо с помощью марсианской атмосферы? Первый шаг — собрать CO₂ и сохранить его в ёмкости высокого давления. Достаточно подсоединить его к энергосети Дома, и я смогу получать до полулитра жидкого углекислого газа в час, в неограниченных количествах. За десять дней это даст мне 125 л CO₂, которые — после того, как я пропущу их через регенератор кислорода — превратятся в 125 л O₂.

Этого хватит для получения 250 л воды. Итак, план для кислорода готов.

С водородом будет чуточку сложнее.

Я поразмыслил, не раскурочить ли мне парочку водородных топливных ячеек. Но эти аккумуляторы нужны мне для того, чтобы иметь электричество по ночам. Если его не будет, здесь станет слишком холодно. Конечно, сам-то я могу укутаться получше, но мороз прикончит мои всходы. Кроме того, в каждой топливной ячейке лишь небольшое количество H₂. Просто не имеет смысла обменять кучу пользы на такую малость. Моё единственное преимущество в том и заключается, что энергия для меня не проблема. И я не хочу его лишиться.

Поэтому нужно придумать что-нибудь другое.

Я часто говорю о МВМ. Но сейчас стоит кое-что сказать о МСМ, спускаемом модуле.

В самые жуткие двадцать три минуты моей жизни я сам и ещё четверо из нашей команды пытались не обделаться, — а Мартинес пилотировал МСМ к поверхности Марса. Казалось, мы очутились в барабанной сушилке для белья.

Первым делом мы отстыковались от «Гермеса» и снизили нашу орбитальную скорость, чтобы можно было начинать рассчитанное падение. Всё шло гладко до тех пор, пока мы не столкнулись с атмосферой. И если вы думаете, что в летящем на 720 километрах в час самолёте турбулентность жёсткая, просто представьте, какова она на скорости 28 тысяч километров в час!

Несколько партий парашютов раскрывались автоматически для того, чтобы замедлить падение, а затем Мартинес вручную вывёл нас к месту посадки. Чтобы снизить скорость и контролировать горизонтальное перемещение, он использовал реактивные двигатели. Умение он оттачивал годами, и работу выполнил на отлично. Посадка превзошла все ожидания точности: модуль коснулся поверхности всего в девяти метрах от цели. Наш пилот был просто царём спуска.

Спасибо тебе, Мартинес! Может быть, ты спас мне жизнь. Но не точностью приземления, а тем, что оставил столько неизрасходованного топлива: сотни литров гидразина.

Каждая молекула гидразина содержит четыре атома водорода. Поэтому в каждом литре гидразина достаточно водорода для получения двух литров воды.

Сегодня я ненадолго выбрался наружу, чтобы проверить запасы. В МСМ осталось 292 л топлива — достаточно, чтобы получить едва ли не 600 литров воды! Куда больше, чем мне нужно.

Но есть один нюанс: отделение водорода от гидразина — это… как бы помягче сказать… в общем, именно так работают ракеты. В реакции выделяется по-настоящему много тепла. И она опасна. Если проводить её в атмосфере кислорода, высвобождаемый водород взорвётся. Получится много воды, но я буду слишком мёртв, чтобы это оценить.

По своей сути гидразин довольно прост. Немцы использовали его во Вторую мировую войну в качестве топлива для реактивных истребителей (время от времени случайно им подрываясь).

Всё, что нужно — пропустить гидразин через катализатор (который я могу извлечь из двигателя МСМ), и тогда он расщепится на азот и водород. Не буду сильно вдаваться в химию, но в конечном счёте пять молекул гидразина превратятся в пять молекул безвредного N₂ и десять молекул столь нужного мне H₂. На промежуточной стадии реакции получается аммиак. Химия штука нестрогая, а значит, после реакции наверняка останется аммиак, не прореагировавший с гидразином — он так и останется аммиаком. Вам нравится его запах? Ну так вот, это будет главный аромат моего всё более и более жалкого бытия.

Химия на моей стороне. Вопрос в том, каким образом я заставлю реакцию пойти медленно, и как мне собрать водород? Ответ: не знаю!

Полагаю, я что-нибудь придумаю. Или помру.

В любом случае, передо мной стоит более важная проблема: я никак не могу смириться с заменой Крисси на Синди. После такого позора «Трое — это компания» никогда не станет как прежде. Впрочем, время покажет.

Глава 4