Глава 5. Ещё одно возвращение

 

       Белый мир постепенно погружался в синие сумерки. Сапфировые вихри клубились и плясали по небу. Они отбрасывали объёмные тени и заглядывали в окна к своим крылатым жителям. А они зачастую даже не замечали их, каждый занимался своими делами. Кто-то лежал, кто-то думал, а кто-то наслаждался словами или мирами другого. Ангелы обменивались своим уникальным опытом, но редко этот обмен оставался таким приятным и радужным.

     Руки крепко сжимали маленький шарик, пульсирующий разными огоньками. После соприкосновения с цепкими пальцами своего повелителя, он стал намного более податливым, плавным и нежным. Это не была большая «серебряная жемчужина», эта таинственная субстанция больше напоминала жизнь. Саму жизнь в высшем её проявлении. Подобные вещества и субстанции доводилось видеть Ему когда-то в одном из предыдущих миров. Бывали подобные воплощения.

     Но сейчас было что-то особенное. Ориби сливался со своим внутренним светом и одновременно с тем ещё имел видимые очертания человека. Он начинал светиться изнутри, и этот свет постепенно разрывал кожу. Ангел покрывался им, и в стенах небольшой комнаты снова начинал царствовать день. Становилось настолько тепло и светло, что уже невольно казалось, здесь взорвалась или скоро взорвётся звезда. Ещё одна звезда, звезда по имени Ориби.

    Свет пожирал пространство, и вскоре им была залита не только комната, но и весь Его небольшой дом. Свет уже был, но новая жизнь почему-то ещё не начиналась. Так бывало иногда, в очень особенных случаях, когда порыв вдохновения так сильно окрылял существо, что в этот самый момент работать было никак невозможно. И Он работал потом, сохраняя послевкусие недавней улыбки и радуясь тому, что Он тогда испытал. …Так бывало когда-то и так случилось сегодня. Почти до самого утра, до наступления света солнца в этом доме не гас Его собственный свет. Вновь розовый шарик, как сердце, пульсировал, касался руки и крыльев. Но теперь был просто с Ним рядом. Дремал рядом с уставшим Ангелом.

 

     …Когда наступило утро, события недавнего времени показались немного размытыми. Так бывало, и казалось, что недавнее – сон, но слишком яркий, слишком переполненный мыслями. Так ли было всё на деле – вопрос, это Ему просто запомнилось. Но запомнилось или нет, так обычно гадают люди, а такие, как Он, всё знают; это было с Ним по-настоящему.

          Холодное утро остудило жар вчерашних эмоций. Туман покрывал не только холмы и горы, но и даже то, что было за соседним окном. И, конечно, минувший день. Всё, оставим его уже в прошлом!

        Ориби снова решил прогуляться в Саду. И почти сразу же почувствовав тонкой кожей прохладу и ветер, а спиной увидал, что сегодня Он здесь не один. Маленькая красная птичка, однажды также подаренная Ему из «минувшей» жизни, летела навстречу Ему. Протянутая рука встретилась с крошечными коготками. Но всевидящий взор имел ввиду что-то иное. Здесь был кто-то ещё. Помимо них. Помимо красного кардинала.

         И вскоре послышался шум. Говорящие на своём языке растения оповестили хозяина о вторжении. И крылатый бросился со всех ног, через четверть мгновения будучи уже в нужном месте.

- Кто?! Ты… - Он тут же смягчился, увидев знакомые очертания. Белые длинные косы, вплетённые в них звёзды и нимб. Эта молодая девушка (если можно назвать молодым почти что бессмертное существо), порой захаживала к Нему. Они общались, хоть и были, как оказалось однажды, слишком разными во всех отношениях.

- Да, снова я. – смеясь, отвечала Она. – Мы так давно не встречались! Прошла уже тысяча лет!

- Возможно, что даже больше. – пробормотал Он, с явным нежеланием впуская кого-либо на свою частную территорию.

- Ты занят?

- Немного… да. – не было смысла скрывать очевидное от того, кто и без того ведал всё.

- Я, собственно, не хотела тебя отвлекать. Я только на пять минут. Решила заскочить, посмотреть… А что ты тут делаешь? – вдруг спросила Она, игриво заморгала глазами и напористо шагнула вперёд.

     И как-то бессмысленно было уже противиться. Всё равно тот сильный порыв прошёл. И в это воскресное утро был всюду только сонный туман. Переписать жизнь полюбившегося мальчишки можно и через час. Сначала – хорошенько обдумать.

- Я занят… - Ориби забормотал неуверенно, точно повторяя интонацию своего подопечного. Он знал, что нет смысла играть в подобные игры, но всё же боялся сказать, и девушка не отставала. Промелькнула такая мысль, что, наверное, даже богам не чужды игры эмоций. Они – не боги, но почти такие же по силе создания. И это не столь важно, как именного кого называть. Его называли по-всякому, но именно имя Он отыскал себе сам.

- Проходи, что толку стоять среди двора и тумана? – сказал Он взамен всех этих мыслей, дружелюбно махнул рукой, как будто приглашая Её. И тут же весело рассмеялся. Это было немного не в Его стиле, но раз можно позволить всякое.

     Ещё пару мгновений спустя Они сидели на красной скамье в окружении различных растений. Белый туман в этом месте был замечен меньше всего, так как салатовые, голубые и синие, красные, оранжевые и полностью жёлтые листья склонялись над ними, пестрили головками различных цветов. Здесь царила удивительная и тихая, всегда умиротворённая атмосфера, что-то тёплое буквально витало в воздухе. Крылья светились ярче. Райские птицы и бабочки летали над головами.

     Он сидел немного поодаль от девушки, так как эта особа на самом деле не была объектом Его нежных чувств. Она вроде бы и нравилась, и одновременно с тем казалась слегка равнодушной. Она просто иногда заходила в гости и, собственно, всё на том. Сказать, чтобы Она слишком уж интересовалась чем-то – нет, должно быть, просто надоело сидеть в одиночестве, а Он жил как раз поблизости.

- Итак, что мы тут делаем? – совсем, как Бекка, полюбопытствовала Она, серо-голубые большие глаза заметались в разные стороны. С помощью силы всеведения они отыскали в комнате вчерашний листок, а после уставились снова на юношу. Блондин молчал. Руки чесались от мыслей, но при Ней Он был вынужден сдерживаться. Снова боялся сказать. Только недолго длился этот неловкий миг, юноша всё же решил открыть тайну и начал загадочным голосом:

- Я всего лишь сижу здесь и думаю… Ты никогда не задумывалась о том, что мы бы могли возвращаться к нашим предыдущим созданиям? Хотя бы к самым любимым. И проверять себя, снова пытаться помочь им?

- Снова – зачем?! – от удивления Она подскочила. – Отредактировал и пошёл дальше. Только время тратить. Которого нет… Зачем?!

- Время? Энн, а говорят, мы бессмертны! Я тебя понимаю, но это очень глупая шутка. А я всего лишь о том…

- Это у тебя глупости на уме. Прости, друг. Но какой смысл делать что-то во второй раз?

- Для того, чтобы сделать лучше. Ещё лучше.

- Я никогда…

- А скажи: вот теперь, услышав о таком, ты…

- Нет, я бы никогда не решилась!

- Значит, на том и всё.

      Блондин встал и пошёл в сторону своего дома. Длинные белые, точно свет, волосы, колыхались у Него за спиной, крылья были опущены. Впрочем, нет, крылья выражали такое же презрение и равнодушие, что с них было впору смеяться. Но это только образы, только слова и метафоры. Как они могли выражать? Это же просто крылья. Но, как видите, всё же могли!

- Эй, ты куда, уже домой?.. – грустно прошептала та девушка. Она всё ещё сидела здесь. Ориби оглянулся. – Прости, наверное, совершенно не вовремя.

- Нет, я могу говорить.

- Я зайду позже…

- Энн.

- Завтра. Или… Нет, скорее всего, уже никогда.

- Энн! Да послушай.

     И Она слушала, но почему-то продолжала шептать своё.

- Энн, я могу, пойми! Если я занят, это не значит, что в этот момент весь остальной мир перестаёт существовать, он живёт. И, если ты хочешь поговорить, я могу. Я всего лишь… я… просто… - тут Он остановился, обернулся и понял, что не знает, как сказать дальше.

- Ты что-то задумал…

- Да.

- Надеюсь, это что-то хорошее.

- Надеюсь, что да, но не знаю. Я не могу знать.

- А знаешь, это всё же забавно…

- Что именно?

      Блондин снова вернулся к Ней, сел, но только теперь уже ближе.

- То, что мы знаем всё про своих существ, а собственного будущего – едва ли.

- На самом деле мы знаем.

- Но не скажи, не всегда.

- Просто не всегда мы угадываем. Что-то идёт не так…

- Или мы всё же не знаем. Так, что ты придумал? Ты хочешь к кому-то вернуться? Снова прожить его жизнь? Снова, но только… Вижу, тебе что-то не нравится. Что-то не так.

- Не так. – Ориби покачал головой, но этим выразил собственное согласие.

- И ты знаешь теперь, как надо?

- Хотя бы пытаюсь представить. Знаешь, Энн… - Он поджал губы и постарался сказать как можно более мягко. – Ты молода и не так давно здесь, ты поймёшь, однажды ты всё поймёшь. Это не легенда, что Древние сходят с ума на работе. Кажется, это так. Я начинаю понимать Их. Я пусть тоже ещё очень молод, но уже я многое понял. Уже. И я знаю. Поэтому хочу рассказать. Ты только верь мне, прошу, Энн, верь каждому слову. А иначе нет смысла всё говорить…

       Дело в том, - Он вновь ненадолго прервался, как человек, думающий над каждым словом своей истории и подбирающий то, что лучше всего подошло бы именно в этот миг, - дело в том, что ты просто очень молода, Энн. Ты всё поймёшь, как понял это недавно я. Меня буквально осенило. Это произошло быстро, но этого было не избежать. И ты не избежишь. Всё прояснится. Однажды это случится. Поверь, это не просто слова!

     Парень говорил, и в речи его буквально пылал огонь, а Она слушала, совершенно того не чувствуя.

- Ты говоришь, молода… Ну да, всего несколько десятков тысяч ангельских лет, - усмехнулась как-то под нос, хотя знала прекрасно – Он старше, - может быть, это правда. Но я пока что уверена. Полностью уверена в себе. И такого ещё не случалось.

- Случится. – Ангел покачал головой. – Случится обязательно, вот увидишь. Прости, если ввёл в заблуждение этой странной и неожиданной темой. Обычно говорили о чём-то другом, чём-то более… ясном. Как, например, о цветах.

- Мне безумно нравился твой опыт в этом вопросе. Мои цветы почему-то совсем не растут.

- Им просто нужна любовь. Им, как и всему на свете…

- Значит, я просто не доросла до этого?.. Ох, да, да, может быть. – Она ясно дала понять, что разговор их близится к завершению. А Он уже знал это. Знал и довольно давно. Ещё, наверное, в момент предыдущей Их встречи – о том, что Она – не пара.

 

      …Они разошлись. Крылатый вздохнул с облегчением. Не любил Он этих юных неопытных ангелов, ох, как же Он их не любил! Они мнили из себя великих, но были едва ли детьми, не стремились к авторитетам, не соглашалась с Их взглядами на работу. Каждый правил этим миром, как мог, как у него получалось. И от этого страдали герои, люди ли, пришельцы, вампиры, - все проживали не так, как они были должны. …Кажется, до вчерашнего дня и Он иногда был не прав. Но теперь Он всё понял, исправился. Обещал делать всё по-другому.

      Крылатый вернулся в комнату, снова закрыл глаза. В таком состоянии всегда было лучше мечтать и думать, мурашки бежали по коже и, как казалось, всегда сопровождали пробуждение Сил. Они были первыми Их звоночками, и это подсознательно радовало. К слову, подобное состояние легко вызывалось некоторыми специальными методами вроде правильного глубокого дыхания, наслаждения красотой или музыкой, а чаще всего всем сразу.

     Недавний разговор с Энн до сих пор кружился в голове, после него остался какой-то неприятный и грустный осадок. Но достаточно быстро прошёл. Диалог показался оборванным, девушка – не убеждённой, а Он – неубедительным. Да что говорить! Дураком Он показался Ей, а Он не хотел быть таким. И не был. Впрочем, в достаточно скором времени всё это стало неважным. Белый лист снова напомнил о себе мыслью. Лежащий на диване Ориби, смотрел на него не мигая. Перед фиолетовым взором уже зажигались новые звёзды, они были где-то совсем далеко и в тоже время безумно-безумно близко.

     Эти самые звёзды и их колоссальная энергия, как казалось, питали таких, как Он. Неподдающаяся описанию Сила скрывалась в достаточно хрупких телах, с виду напоминавших людей или иных пришельцев. Сложно было даже представить, но это всё именно так!.. И иной раз Они первыми предупреждали своих неприятелей, что в случае борьбы или стычки, иные не имели никаких шансов, и они скорее всего даже не знали, с Кем решили заиметь дело и что может быть потом.

     Ориби лежал не потому, что был уставшим или хотел согреться, Он просто лежал, потому что хотел лежать. И всегда делал то, что мог позволить. Маленький теперь уже белый шарик, пульсируя, летал по пространству комнаты. Он то набирал высоту, то снова убыстрялся в полёте и падал, то падал, кувыркаясь, вытягиваясь и меняя свою форму и цвет, то просто спокойно парил, подплывая к лицу своего крылатого повелителя. Наконец, шарик остановился, и протянутая к нему рука впитала в себя белый свет. Рука пододвинулась ближе к телу, и светящийся шарик вырвался из неё и завис напротив лица блондина. Он сделал ещё несколько непонятных петляющих движений, а после застыл окончательно. Подставленная ладонь крылатого лежала у него на груди. Сгусток прошёл сквозь неё и исчез, полностью растворившись в теле своего демиурга. Небольшая, но мощная вспышка снова озарила всю комнату. Она произошла в тот самый момент «столкновения», и это сердце всемогущего существа ответило ему таким образом.

      Глаза расширились. Ощущения опять изменились. Лежащий сел, после встал, после начал бродить по комнатке. Медленно, но верно Он снова становился тем парнем. Видел его глазами, чувствовал его чувствами. И снова воспроизводились те сцены, описанные прежде, знакомые. …Он снова стоял рядом с девушкой, а после в одном коридоре с учителем. И много-много других сцен также явилось пред Ним.

***

      …Серость и тишина по-прежнему была довольно гнетущей, но, несмотря на это, атмосфера вмиг изменилась. Стало тепло, пусть и вокруг везде холодно. Холод дождя отступил перед душевным огнём.

      Они всё также стояли там, глядя друг другу в глаза, на окно, за окно и сквозь дождь, но что-то в них изменилось. Фиолетовый взгляд казался уверенным и напористым. Нет, он не пропагандировал радость любого момента, скорее внушал что-то доброе и мотивировал к цели. Ориби чувствовал себя немного неуверенно в таком новом своём воплощении, и внутренним естеством как будто пытался противиться, но сопротивление было бессмысленно и бесполезно, если так захотел Он.

      Тонкие белые руки не дрожали от каприза погоды. Стоящий напротив вампир также казался уверенным. Да, у него точно также был сегодня непростой и тяжёлый день, но теперь, находясь в компании своего любимого друга, он точно воспрянул, ожил, силы, таящиеся внутри Ориби, вырвались на свободу и осветили на миг эту тьму, коридорчик залился искрами.

- Ты не перестаёшь меня радовать, - с гордостью промолвил вампир. И это не была эгоистичная гордость, это была радость за один факт того, что они просто стояли рядом, они просто были знакомы и просто были. – Я не знаю, как объяснить… Когда я нахожусь рядом с тобой, что-то во мне меняется. Нет, не говори ничего! Твои слова могут разрушить сказку.

- Или ещё больше усилить, - решил подыграть падший ангел, - заворожить звуками голоса, моего голоса…

      Однако даже без слов он действовал на вампира лишь положительно. Одним присутствием, одним своим фактом присутствия он точно насыщал его силами, но не ослабевал и сам. Они, наверно, подпитывались друг другом, перемещали энергию жизни из одного тела в другое, а впрочем, как бы то ни было, просто дарили друг другу свет, тепло и эмоции. Вампир расцветал. Почти что в прямом смысле слова. И было смешно представить, как в смоляных волосах вскоре могут появиться листья, а за ними полезть цветы. На бледных почти лазурных щеках вмиг появлялся румянец, на губах – улыбка и смех. И это всё настолько преображало его, что даже клыки и бледность больше не наводили страх. Это отчасти было ещё из-за того, что клыки были и у того, кто являлся источником энергии, бескрайнего тепла и света…

***

      Они были в саду – он и Лили. Это их первая встреча, и девушка, ещё такая юная и красивая. Он сидел на скамейке, она стояла чуть в стороне, смотрела на него и изо всех сил пыталась не поддаться соблазну подойти ближе и снова коснуться крыльев. Ориби был сейчас с ними и, помнится, в этот период жизни, редко когда ходил без.

- Это ведь ты, да?.. – тихо повторила она.

- Я, - отвечал Ориби. – Ты прекрасно знаешь моё имя, если, действительно, являешься тем, кто меня создал.

- Я, я. – девушка казалась немного растерянной. Она металась глазами по сторонам и одновременно с тем каждый раз, когда встречалась глазами с юношей, загоралась огнём румянца. – Ты говоришь так, будто не веришь.

- Верю, но…

- А впрочем, я знаю, знаю! Да, представь себе, знаю, как это выглядит! Я всего лишь какая-то девчонка, мне даже нет восемнадцати, но не так давно я!.. – она говорила и говорила, разбрасываясь красноречивыми фразами и как будто оправдываясь. – Только я… Прости, это всё так странно. Я вот смотрю на тебя и до сих пор сомневаюсь: а не сошла ли с ума? Ты – мой персонаж. Про эту книгу не знал никто, даже мама.

- Знаю…

- Но как? Откуда?! – это был вопрос в никуда.

       Парень немного пододвинулся, чтобы стать ближе к своей собеседнице, потому что она, расхаживая взад-вперёд по саду, то и дело как будто бы отдалялась на шаг и ещё на шаг… Не специально.

- Ты боишься меня? – внезапно промолвил Ориби.

       Весь осенний пейзаж вздрогнул и как вроде бы переменился. Последняя зелень стала казаться тусклее, небо – белее, а прохладный воздух – пронизывающим. Природа точно впитала эмоции молодой девушки и откликнулась, поддержала своими силами.

- Нет, я не боюсь, я писала про своего идеального парня, как же… Я люблю тебя, но!..

- Ты говоришь так, будто я чем-то не оправдал ожидания.

- Это не так. – она замерла. Слов стало значительно меньше, тон и эмоции приутихли. – Я не говорила, что ты не тот. Я просто… не могу верить.

- Поверить, что это я… - закончил за неё падший ангел.

- Вот именно. Ну, просто подумай сам: как это всё со стороны выглядит? Ещё утром сидела, значит, на кухне, пила миндалевый кофе, расчёсывалась и делала уроки на завтра. А после вышла во двор и…

- …И встретила любовь всей своей жизни. Поверь, и такое бывает.

- В это нельзя поверить, нет, совсем невозможно, пока не окажешься здесь, не увидишь всё, не!..

      Парень встал, его уже порядком раздражало истеричное поведение девушки. Он подошёл на несколько шагов ближе к Ли. Та отстранилась, он принялся наступать. Кончилось тем, что Ориби догнал перепуганную девчонку и заключил её в своих объятиях.

- Хватит бегать от любви, Ли!

      Эта смешная сцена также, вполне возможно, могла быть описана в её книге. Но после вычеркнула, залита цензурой и белой краской, вырвана, сожжена, либо уничтожена каким угодно другим способом, каким можно уничтожить бумагу. Но только не память о ней. Не любовь.

- Тебя часто предавали люди, но я – не человек, ты же знаешь…

- Да.

- Ты боишься, что это повторится опять?

- Да…

- И ты хочешь, чтобы всё было так, как в книге: да или нет?

- Чёрт возьми, да, да!..

- Прекрати всё время повторять: «Да». – пробормотал он, не выпуская её из объятий. Её мягкие рыжие волосы всей своей непослушной копной лежали у него на груди, и сама она тихо рыдала, поэтому не поднимала лица.

- Посмотри на меня. – но это был не приказ, скорее простая просьба, сказанная любимым голосом. – Я не хочу этих выяснений. Это смешно и… Мало сказать, смешно! Мне также странно всё это. Но так уже есть. Надо радоваться.

     Девушка всхлипнула в последний раз и молча закивала из стороны в сторону.

- Ты всё ещё мне не веришь… - с грустью прошептал он.

     Холодный октябрьский ветер кусал девушку за голые локти и за ноги. Сероватый осенний пейзаж мало-помалу начинал приобретать свои краски. Он становился ярче, и, кажется, она уже верила. Она становилась теплей – совершенно другая энергия витала теперь рядом с ними.

     Лили просто стояла, уткнувшись лицом в плечо, сжимала и разжимала кулаки, после вытирала глупые слёзы. Они стояли долго – минут пятнадцать как минимум, он спотыкался на занемевших ногах и чуть заметно помахивал чёрно-белыми крыльями, а она норовила рукой коснуться его спины и самого нежного пуха…

***

      …Ещё одна сцена. И странная-странная мысль. Эта девушка, точнее ещё совсем юная особа, почти подросток! Ох, как же она любила его, как клялась в верности, сколько писала стихов и романов! Она говорила, что живёт только им и ради него, но же потом? Эта самая рыжая бестия была причастна к его окончательной гибели. Некрепкой оказалась любовь, не подходили они по характеру, да и он её не слишком любил.

      Ориби долго мучился, пытаясь принять Лили. Это была вынужденная любовь, пусть и вспыхнувшая однажды алыми розами. А ведь она просто написала книгу, сюжетом которой была его несчастная жизнь. Убила ради того, чтоб убить, пусть и после страдала и оживила. В любом случае для неё это была лишь книга, пусть и первая, пусть и любимая, всё равно! А для него – жизнь. И смерть. И боль, вышедшая за рамки бумаги.

      Ангел смотрел на это, думая, что же Ему не так. Вроде бы всё красиво, и обнял её Он, и успокоил, и часом позднее повёл в соседнее кафе, а вечером подарил ещё пару часов своего времени, и они говорили, и говорили, и говорили, как будто бы обо всём на свете. Жили как будто влюблённые, выглядели для всех именно так, а то, что сомневались они в своих чувствах, так это многие так, просто боялись. Учитывая её и его прошлое, это немудрено.

         Он снова начал было думать о том, что же было – в этот день, в прошлом каждого из подопечных. И вспомнился жестокий брат, и родители, которые часто кричали на девочку. Вспомнилось всё – вновь позабылось своё детство и юношество. И вскоре – долгожданная мысль о том, как же всё разрешить.

     Ангел пришёл к выводу, что не всё в нашем прошлом стоит менять, ведь можно изменить слишком многое. Каждая сцена, миг чреваты большими последствиями. Он оставит так, как всё есть. Предательница в далёком будущем, Лили этого периода жизни верна Ему, и плохо будет с Его стороны видеть это и показывать своё неверие. В конце концов, как таковой предательницей Лили стала не по собственной воле. Это была природа, женская природа, в течение многих лет спящая где-то внутри. Надо было иметь огромную выдержку или силу воли, чтобы сопротивляться соблазнам и мириться только с возвышенностью. (Дело в том, что ангел-вампир не позволял показывать к себе иную любовь. И осуждал подобную. Также многие годы делала и она.)

      А потом она просто влюбилась, в первый и последний раз в своей жизни, первый раз полюбила настоящего человека, а не образ, который сама же и создала. И этого следовало ожидать. Вопрос времени мог решиться в любую пользу и исполниться в любой день. Хотя, зная и её, и его, это затяжное «сожительство» также было вполне ожидаемым.

       И приходилось смириться. Как ни крути, он не мог насильно заставить её стать другой. Лили не отказалась от Ориби полностью, она просто впустила в свой мир ещё одну, вторую (и последнюю) страсть. И за то поплатилась «смертью». Живой персонаж не простил, да и «возраст» уже был не тот. Лили осталась одна, её пророческий писательский дар умер вместе с её любимыми крыльями. И это был урок, и опять же закономерность – что-то одно уходит, чтобы начаться новому, нужно «место», иначе негде мечтать. Она выросла, пусть и на старости лет. Мне грустно говорить о подобном, но все мы однажды совершаем ошибки. И это была она, самая глупая и самая ужасная ошибка всей её жизни.

      Лили пусть и не была идеальной парой для зачарованного крылатого юноши, но она его не отвергала, и также не отвергал её он. Это была зрелая, взаимная, супружеская любовь. Может, не такая возвышенная, как была в молодости, не такая таинственная, как с Беккой, но не менее настоящая и красивая.

      Ангел также любил Лили, сам Он и его подопечный почти нестареющий юноша, они вместе жили только ради неё, дышали ней и бились в одном едином сердце. Но после… Увы, всё прошло. Всё однажды уходит туда, откуда нет возможности обернуться.

***

     …Он коснулся её головы, обхватив её своими холодными пальцами. Но вмиг почувствовал странный жар. Он буквально горел изнутри. И любовь была здесь лишь метафорой. Ориби не понимал ничего, а после внезапно всё понял. Ангел снова стал этим юношей. И это Его свет и Его энергия переселились в хрупкое тело полувампира. Его жар озарился ослепительным светом.

      …Перед тем, как снова пойти в дом, только уже держа его за руку, девушка с рыжими волосами зажмурилась от слишком яркого солнца. Якобы солнца. Ей показалось, что это оно выглянуло, наконец, из-за туч. И поэтому стало тепло и спокойно. Да только и на душе, и во всей окрестной природе. Квазарный луч, уменьшенный до солнечного зайчика, вырвался буквально из кожи. …А девушка была слишком молодой и слишком влюблённой, чтобы увидеть, Кто стоит рядом с ней и по Ком она пролила столько слёз... Но, возможно, она всё же поняла.

 

 

Дополнение к главе 5

 

      …Ориби снова пребывал в состоянии, которое нельзя было назвать иначе, как транс. Застывшие черты, уверенные, но слишком медленные движения. Через всё это по-прежнему проступал свет. Он был слишком ярким для глаз человека, но привычный для такого, как Он. И тут впору сказать ещё пару слов о естестве этих загадочных сущностей. Когда упоминалось сравнение со звездой, тот, кто сказал, не ошибся.

     То есть чисто биологически Они не состояли из плоти и крови, как многие другие создания. Внутри у них была пустота. Но не просто пустота, а пустота, заполненная бесконечным количеством термоядерных реакций. Можно сказать даже больше, но это будет секрет: таких сверхсуществ многие ошибочно называли звёздами, а также видели, когда смотрели ночью на небо. Правда в том: что Они – и есть звёзды. Хотя бы для своих существ. Вот почему никто не осмеливался перечить Им – каждый боялся последствий, необратимых и невероятных по своей силе. А собственно, чему ещё быть? С виду хрупкие «человечки» всего лишь казались людьми и были настоящими бомбами с неукротимой чудовищной силой. Но вернёмся в комнату, залитую светом и мыслями. Эти «бомбы» могли нести только мир.

      …Когда Он загорался работой, температура в комнате повышалась. Так было всегда и сейчас. На это никто уже даже не обращали внимания. Ведь гораздо хуже тот день, когда внутренний огонь не может показать силу. Ужасен такой день, но и такой бывает.

      Наверное, стоит рассказать ещё несколько фактов из наблюдений за Ними, Их сущностями. Все они были разными. И это неудивительно. Большинство Ангелов горело всего несколько ангельских лет, но жизнь некоторых измерялась миллионами и миллиардами лет. Сложно было даже представить что-то, что могло бы сравниться с Ними.

     Они рождались из пустоты и в пустоту Они уходили. Некоторые взрывались почти в прямом смысле этого слова, а кто-то умирал тихо, гас и больше не мог светить. А некоторые были чем-то средним между «обычными» существами и теми, кто горел и правил пламенем такого безумия. Они начинали свой путь, как все, но в конце, когда, наверное, должны были бы уже успокоиться, показывали, что ещё также сильны и порождали за собой новые звёзды…

      Но были также и те, кто отличались самой сильной и самой невиданной силой. Их называли на своём языке словами, запрещёнными словарями иных существ. Они показывали такую неукротимую энергию жизни, что буквально затмевали всех остальных. Они были обречены быть у всех на виду, обречены на зависть сотен, миллионов и триллионов глаз. Брали энергию из ниоткуда, как казалось, даже из пустоты. И жили дольше всех. И вызывали больше всего вопросов. Они буквально сочились этой бешеной неподдающейся описанию слов энергией и одновременно с тем вызывали безумное восхищение. Их боялись, им покланялись, их называли самым страшными существами Вселенной, но Они показывали всю свою силу только тогда, когда этого хотели сами. Скрытая дремлющая тысячелетиями сердцевина делала, однако, таких крылатых самыми одинокими и в каком-то смысле даже проклятыми созданиями.

 

       …О том, кто Он на самом деле, Ориби знал давно. Как гений, который не может не понять себя и делает это стремительно, так и такой, как Он, лучше, чем остальные, видел струящийся свет. Его удивляло и возмущало, что таких, как Он, единицы. И сколько вокруг других! Тех, кто не видели истины. Точно так же, как Энн, другие молодые звёздочки, они набирали обороты и разгорались, но Он знал, что ждёт многих из них в скором будущем. Работа однажды закончится. Всё изменится в какую-то сторону. Наступит смерть. Они просто погаснут – перегорят. И на том вся история кончится. Кто-то останется неприметным, кто-то выстрелит под самый конец, но всё равно в итоге затихнет. А Он…

    Существо понимало, что Оно отличалось от многих. В Его собственном понимании, конечно же, в лучшую сторону, но судить было очень сложно, правильно даже сказать, Он не мог судить себя и других за одно то, что слишком от них отличался.

     Он ловил себя на том, что ночью, когда вроде бы отправлялся спать, спала лишь Его оболочка, пустая видимость, взятая для удобства всех нас. Настоящая Его сущность горела и ночью, и днём. И не раз Он замечал то, что, будучи в хорошем расположении духа, каким-то фантастическим образом освещал всё пространство, изредка даже щурился…Чем светлее и лучше было Его настроение, тем больше хотелось жить, тем больше испускалось слепящего света. И, возможно, многие из друзей, с которыми его отношения обрывались, уходили не просто так, а лишь потому, что не могли выдержать этот свет, превышающий их собственный в сотни тысяч, миллионы и триллионы раз. Они боялись ослепнуть. И, ясное дело, завидовали.

     Конечно, светился Он не всегда, а лишь при хорошем расположении духа. Когда попадалась интересная жизнь, которая, точно пища, подпитывала Его естество. Когда хотелось этого самому. И изредка, когда не хотелось. Злость также вызывала взрыв разных чувств. И все эмоции выливались в яркие вспышки.

     Достаточно было раскинуть руки, как из них в разные стороны пространства и времени вырывались смертоносные лучи света. Они убивали всё в течение кратчайшего времени. Они сносили всё на своём пути, и преграды вмиг отступали. Затем было всё хорошо. То, что бурлило в Нём, было слишком сложно для понимания. И всегда находились те, кто, не имея возможности описать и понять увиденное, искреннее восхищались такой энергии, шептались и, конечно, завидовали, но по-доброму.

     Ориби старался держать себя в руках. Не позволял энергии такие неожиданные и необязательные фейерверки, не разрешал крыльям мчаться на неведомой скорости вдаль, он как будто даже пытался удержать себя на одном месте. Но это противоречило Его уникальной природе и редко когда удавалось. …И так Он жил, фактически сражаясь с собой, светил для всех и одновременно мучился от одиночества, проживал и переживал биллионы чужих мимолётных жизней, и притом жил в надежде гореть как можно сильнее и больше, жил в надежде найти того, кому будет нужен Он, Его свет, кто не уйдёт после во тьму, не променяет на неё Его крылья…

 

 

Глава 6. Переосмысление

 

       …В достаточно скором времени всё стало более, чем привычно, и ангельская жизнь снова отошла на второй план. Ориби, будучи на вид молодым парнем, хотя на самом деле мужчиной лет сорока, снова лежал на диване и без мыслей смотрел в потолок. Перед сомкнутыми глазами постепенно проплывали картины будущего сюжета, и также постепенно вырисовывался новый рассказ.

        Он начал писать несколько лет назад, когда осветил на бумаге историю своей грустной любви. Второй любви и, разумеется, третей. Там не было ни слова о первой даме, и почти вся книга пестрила упоминанием Бекки. На самом деле он и писал для неё – это был подарок на свадьбу, которая, по правде сказать, осталась лишь фантазией юности. Они были «вынуждены» расстаться, когда сначала убили его, а после погибла она. Только жертва любви вернула его к новой жизни, а после судьба свела с Ли. Это была довольно трагичная и запутанная история.

    Теперь Ориби писал обо всём – не только о себе, но в том числе и об этом. Он пытался осмыслить мир и делал это таким самым образом. Его тонкому слуху была подвластна музыка ветра, капли дождя вечерами отбивали чарующий ритм. Глаза улавливали мельчайшие оттенки цвета, травы, лепестки роз, изменчивость морской воды и облаков – всё это было подвластно его взору, но в первую очередь – внутреннему, способному всё это осмыслить, представить, после понять; да, в большинстве случае это всё происходило лишь у него в фантазиях. Ориби терялся в них, как терялся бы любой другой автор, живущий только своими работами и напрочь растворившийся в них.

          Лили, которая была ему теперь то ли любовницей, то ли женой, поначалу немного ревновала своего возлюбленного. К своим ли, другим персонажам, или его героям, а скорее и к тем, и к другим, это казалось ей неизбежным.

        Прошло несколько лет, как они встретились в этом мире, мире, где до того дня, как казалось, нет и не может быть ничего кроме серой реальности. Но после случилось чудо. Точно пигмалионовская Галатея, её персонаж по-настоящему стал частью её жизни, и это было странно, и необъяснимо, и в итоге она перестала пытаться это понять и просто жила, радуясь такому событию. А он… Иногда его посещала мысль, что он по-прежнему не совсем настоящий, нет, он также всё чувствовал и всё понимал, но из головы не выходило то, что он мог быть просто ожившей фантазией. Фантазией Лили, Вселенной иль жизни, все мы её фантазия, если на то пошло.

      …Крылатый лежал на диване, воображая, что напишет сегодня, и предполагая, что скажет на это Ли. Рыжеволосая девушка пусть и не очень быстро, но надёжно вошла в доверие. И они ладили почти что без слов. И он её понимал – за то, что она понимала.

     Забылось и как будто исчезло то непонимание и та грусть, что тяготила Его ещё до полного повторного погружения. Ангельская реальность снова стала казаться чем-то не большим, чем сон, но всё же иногда вспоминалась. Ему надо было лишь сосредоточиться на том и подумать, и мысль говорила об истине, точно так же, как иной раз во сне, когда мы, осознав, где находимся, ещё продолжаем спать, но всё же уже всё понимаем. Такая хрупкая грань была между жизнью Ориби-автора и Ориби-наблюдателя из глубин Белого мира. И второй Ориби старался освобождать свой разум от всех лишних, излишних мыслей и Он плыл по течению жизни, и волны событий стихийно несли его в эту жизнь…

      Итак, он лежал и уже точно знал, о чём напишет сегодняшнее произведение. Холодные ладони привычно лежали у него на груди, точно пытаясь там отогреться. На самом же деле у этого движения, такого привычного для него и глубинного, было немного другое значение. Задолго до встречи с Ли, пребывая почти в полной изоляции и одиночестве, годами единственным его собеседником был для Ориби он сам. Ввиду тонкой душевной организации и меланхоличности мир немного перевернулся в его глазах и стал восприниматься не таким, каким он виделся остальными. И Ориби мог говорить со своим сердцем, как с единственным живым существом, всецело понимающим его боль и его настроение. Как это ни абсурдно звучит. Так было придумано «Сердце в перьях» .

         Ориби думал иной раз о том, что он слишком слаб, и слишком печальная судьба постигла его в этом мире. Что сильные должны помогать слабым, а у него нет никого такого, кто мог бы о нём позаботиться. Но тут он был в корне неправ. Забыл и про Ли, и про Сарро. А ведь наблюдавший из Космоса всесильный крылатый Ангел и был тем самым, о ком иногда думал парень. Был Им, являлся его душой. Кажется, именно эту роль занимал для него крылатый.

          …Сегодня был самый обычный день, нужный для этой истории лишь маленьким упоминанием о спокойствии и безмятежности жизни, которой, несмо