По-разному решается вопрос конфискации средств связи, используемых как орудия преступления.

 

Так, приговором Пролетарского районного суда г. Саранска осужден Т.А.А. Он в начале сентября 2018 года в г. Пензе на рынке купил не менее 6,88 грамма гашиша (значительный размер) для личного потребления. Хранил в своей квартире, периодически употребляя. 3 октября 2018 года ему позвонил знакомый А.В.В. с просьбой незаконно сбыть ему наркотическое средство. Т.А.А. переложил часть гашиша в пачку из-под сигарет и спрятал ее в карман куртки. Часть наркотического средства незаконно сбыл А.В.В, а оставшуюся часть продолжил незаконно хранить в пачке из-под сигарет.

Принадлежащий Т.А.А. телефон конфисковали в доход государства. В приговоре суд мотивировал принятое в этой части решение тем, что данный мобильный телефон использовался им в качестве средства совершения преступления. Между тем, телефон был использован как средство связи, инициатива звонка исходила от приобретателя.

Приговором Ленинского районного суда г. Саранска от 14 мая 2018 года осужден О.Д.С. Суд установил, что неустановленное следствием лицо разработало преступную схему незаконного сбыта наркотических средств, исключающую визуальный контакт лиц, сбывающих наркотические средства, с их потребителями вследствие использования компьютерной техники и глобальной сети «Интернет», посредством которой указанные лица договаривались о переводе денежных средств, передаче наркотиков, оставленных в различных потайных местах. Это лицо решило вовлечь дополнительных участников в «бесконтактную» схему незаконного сбыта наркотиков. Иное лицо, использующее в глобальной сети «Интернет» в программе Теlegram учетную запись Blаck Star, стало вовлекать участников преступной группы путем рассылки сообщений в сети «Интернет» о поиске лиц, которые совместно с ним занялись бы незаконным сбытом наркотических средств. Не позднее 22 августа 2017 года иное лицо в приложении Telegram путем переписки с О.Д.С. предложило последнему совершать сбыт наркотических средств, они распределили роли. Иное лицо 22 августа 2017 года, отправив текстовое сообщение через приложение Telegram, сообщило О.Д.С. о местонахождении тайника с наркотическим средством, откуда О.Д.С. достал наркотическое средство и стал незаконно хранить. В период с 1 часа 30 минут по 2 часа 20 минут 23 августа 2017 года сотрудники полиции в ходе личного досмотра обнаружили у О.Д.С. наркотическое средство в пакетиках.

Как видно из показаний осужденного, связь с неустановленным лицом для реализации умысла на сбыт наркотических средств осуществлялась посредством телефона марки Lenovo в сети «Интернет» в программе Telegram. Телефон был признан вещественным доказательством. Суд вернул телефон близким родственникам О.Д.С. Вопрос, не является ли телефон средством совершения преступления и не нужно ли его конфисковать в доход государства, суд не обсуждал.

Приговором Пролетарского районного суда г. Саранска от 25 сентября 2018 года С.В.В. осужден по пункту «г» части 4 статьи 228.1 УК РФ, части 3 статьи 30 и пункту «г» части 4 статьи 228.1 УК РФ. Суд постановил конфисковать и обратить в доход государства два мобильных телефона.

Из материалов дела следует, что программа Telegram, используемая в сети «Интеренет», установлена на телефоне марки Xiaomi, там же содержится переписка с менеджером с указанием мест закладок и иных обстоятельств. На момент осмотра на сим-картах и мобильном телефоне Tele 2 какой-либо информации, имеющей значение для дела, не обнаружено.

Как следует из описательно-мотивировочной части приговора, суд признал установленным, что информация о местах закладок направлялась с телефона, содержащего программу Telegram. Таким образом, признано, что при совершении незаконных действий с наркотическими средствами С.В.В. использовал мобильный телефон марки Xiaomi, который и является средством совершения преступлений. Сторонами не представлено сведений относительно принадлежности данного мобильного телефона иному лицу. Что касается другого мобильного телефона, то отсутствуют основания для признания его средством совершения преступления. Поэтому апелляционным определением от 25 сентября 2018 года приговор в части конфискации телефона марки Tele 2 изменен, постановлено вернуть его С.В.В.

Вопросы назначения наказания

 

Основной вид наказания, назначаемый осужденным, – лишение свободы (реальное), которое в 2018 году назначено 71 лицу (в 2017 году – 49). К условному лишению свободы в 2018 году осуждено 1 лицо (в 2017 году – 1). В 2018 году в отношении одного лица применено дополнительное наказание в виде штрафа (в 2017 году – 0), в отношении 4 лиц – ограничение свободы (в 2017 году – 0).

Сроки лишения свободы варьируются с учетом тяжести совершенного деяния. В 2018 году к лишению свободы на срок от 1 года до 2 лет осуждены 4 лица (в 2017 году – 1), свыше 2 до 3 лет – 4 лица (в 2017 году – 5), свыше 3 до 5 лет – 17 лиц (в 2017 году – 19), свыше 5 до 8 лет – 36 лиц (в 2017 году – 21), свыше 8 до 10 лет – 5 лиц (в 2017 году – 1), свыше 10 до 15 лет – 5 лиц (в 2017 году – 0), свыше 15 лет – 0 (в 2017 году – 1).

К уголовной ответственности по статье 228.1 УК РФ в основном привлекаются лица в возрасте от 18 до 29 лет. В 2018 году осуждено 55 лиц данной возрастной категории, или 76,4 % от общего числа осужденных (в 2017 году – 34 лица, или 68 %). Число осужденных несовершеннолетних в 2018 году осталось на уровне предыдущего года – 4 лица.

При назначении наказания суды в основном правильно устанавливают смягчающие и отягчающие обстоятельства, нормы закона, подлежащие применению.

 

Заключительные положения

 

Для устранения указанных нарушений и недопущения их впредь, предлагается:

1) судам неукоснительно соблюдать требования закона при рассмотрении уголовных дел о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, с незаконным оборотом растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, с незаконным оборотом сильнодействующих и ядовитых веществ;

2) более внимательно следить за изменениями, вносимыми в законодательство;

3) изучать и обобщать практику суда по указанной тематике;

4) результаты проведенного обобщения обсудить на оперативных совещаниях судей районов и использовать в работе.

Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Республики Мордовия

Утверждено

Президиумом Верховного Суда

Республики Мордовия

18 апреля 2019 года

 

О Б О Б Щ Е Н И Е

судебной практики по вопросам допустимости доказательств

(по материалам судебной практики судов Республики Мордовия

за 2017–2018 годы)

 

Доказывание имеет центральное значение при производстве по уголовным делам.

Часть 4 статьи 302 УПК РФ прямо предусматривает, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств. Данная норма является компонентом (частью) установленного УПК РФ порядка (механизма) доказывания по уголовным делам, в силу которого каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности – достаточности для разрешения уголовного дела (часть 1 статьи 88).

Доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 (часть 1 статьи 75); неустранимые же сомнения в виновности лица, возникающие при оценке с точки зрения допустимости и достоверности доказательств, в силу части 3 статьи 49 Конституции Российской Федерации и части 3 статьи 14 УПК РФ должны истолковываться в пользу обвиняемого.

В соответствии со статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и решениями ЕСЧП, принятыми на основании данной Конвенции, определенно гарантируется право на справедливое судебное разбирательство. Европейские стандарты справедливого судебного разбирательства не предполагают установления каких-либо правил допустимости доказательств как таковых, как считает ЕСЧП, «это задача внутреннего права».

Право на справедливое судебное разбирательство получило практически максимально детализированное раскрытие в практике Европейского суда по правам человека. За прошедшие десятилетия не только устоялось понимание характеристик, закрепленных в статье 6 Конвенции по правам человека, но и фактически созданы новые стандарты справедливого судебного разбирательства, не предусмотренные соглашением договаривающихся сторон. Учитывая постепенное развитие системы гарантий права на суд в практике ЕСПЧ, допускаемую самим судом возможность изменения устоявшегося подхода, а также обязательность следования его позициям на национальном уровне, «мониторинг» его деятельности в сфере толкования и применения стандартов справедливого судебного разбирательства представляется не только теоретически интересным, но и практически полезным.

Судебная практика как важный источник сведений о толковании судами вопросов допустимости отдельных доказательств имеет неоценимое значение.

 

Правовая позиция, выраженная в пункте 16 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31.10.1995 № 8 (в ред. от 03.03.2015) «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», ориентирует суды на соблюдение норм уголовно-процессуального законодательства при принятии решений по делам. В соответствии с разъяснениями, изложенными в указанном постановлении, доказательства должны признаваться полученными с нарушением закона, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией Российской Федерации права человека и гражданина или установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления, а также, если собирание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом, либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами.

Тем самым Пленум установил критерии, по которым доказательство должно признаваться недопустимым не только основываясь на результатах изучения судебной практики, но и на основе 4-х предлагаемых в литературе критериев допустимости доказательств:

– надлежащий субъект доказывания;

– надлежащий источник доказательств (часть 2 статьи 74 УПК РФ);

– надлежащий способ собирания доказательств;

– надлежащий порядок проведения процессуального действия.

Вместе с тем из анализа уголовно-процессуального закона вытекает, что не все нарушения закона вписываются в четыре критерия допустимости доказательств.

Помимо фактических нарушений закона, нашедших свое отражение при нарушении одного из 4-х критериев допустимости доказательств, существует еще предусмотренная частью 2 статьи 75 УПК РФ неопровержимая презумпция недопустимости доказательства.

Действующий УПК РФ в статье 75 дает общее определение недопустимых доказательств и сжато излагает перечень оснований признания доказательств недопустимыми, а также называет отдельные доказательства, признаваемые таковыми.

 

К недопустимым доказательствам законодатель относит:

1) показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде;

2) показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности;

3) иные доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ.

Уголовно-процессуальный закон не может исчерпывающе перечислить все правовые основания признания отдельных доказательств недопустимыми. Для этого необходимо, чтобы в нем были указаны нарушения, исключающие допустимость каждого доказательства, названного в части 1 статьи 74 УПК РФ, а также условий их собирания, предусмотренных в главах 23–27 УПК РФ. В этом нет необходимости, поскольку нормы указанных глав подлежат буквальному толкованию и отступление от их требований недопустимо.

Закрепленные в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации законоположения служат гарантией принятия законного и обоснованного решения по уголовному делу, не освобождают следователя и суд от выполнения всего комплекса предусмотренных уголовно-процессуальным законом, в частности статьями 7, 11, 14, 16 и 19 УПК РФ, мер по охране прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве и от обязанности толковать неустранимые сомнения в виновности в пользу обвиняемого (часть 3 статьи 49 Конституции Российской Федерации).

Настоящее обобщение подготовлено в целях обеспечения правильного и единообразного применения судами республики законодательства и предупреждения ошибок, которые судьи допускают при рассмотрении уголовных дел.

Примеры из судебной практики свидетельствуют, что имеются еще случаи, когда виновность лица обосновывается доказательствами, которые противоречат требованиям закона.

В определении Конституционного Суда Российской Федерации от 06.02.2004 № 44-О выражена позиция о том, что положения части 5 статьи 246 и части 3 статьи 278 УПК РФ, предоставляющие государственному обвинителю право ходатайствовать о вызове в суд свидетелей и допрашивать их, и часть 3 статьи 56 данного Кодекса, определяющая круг лиц, которые не могут быть допрошены в качестве свидетелей, не исключают возможность допроса дознавателя и следователя, проводивших предварительное расследование по уголовному делу, в качестве свидетелей, в том числе об обстоятельствах производства отдельных следственных и иных процессуальных действий.

Вместе с тем, эти положения, подлежащие применению в системной связи с другими нормами уголовно-процессуального законодательства, не дают оснований рассматривать их, как позволяющие суду допрашивать дознавателя и следователя о содержании показаний, данных в ходе досудебного производства подозреваемым или обвиняемым, и как допускающие возможность восстановления содержания этих показаний, вопреки закрепленному в пункте 1 части 2 статьи 75 УПК РФ правилу, согласно которому показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде, относятся к недопустимым. Тем самым закон, исходя из предписания части 2 статьи 50 Конституции Российской Федерации, исключает возможность любого, прямого или опосредованного использования содержащихся в них сведений.

Указанное правило является одной из важных гарантий права каждого не быть обязанным свидетельствовать против самого себя (часть 1 статьи 51 Конституции Российской Федерации).

В приговоре в отношении П. суд привел и принял как допустимые данные в суде свидетелем М., являющимся сотрудником полиции, показания о том, что П. говорил, что специально задавил соседа за то, что он его собаку зарезал ножом и «…что он специально задавил потерпевшего П. за свою собаку, что проехал по нему, потом еще раз проехал, что была бы возможность, еще раз проехал», и показания свидетеля Ч., также являющимся сотрудником полиции, данные им в ходе предварительного следствия об этом же. 

Признавая недопустимыми и исключая их из приговора в качестве доказательств виновности П. в совершении преступления, суд апелляционной инстанции указал, что данные пояснения сотрудникам полиции, прибывшим для проверки его сообщения о совершенном им преступлении, то есть в ходе досудебного производства, подсудимый П. давал в отсутствие защитника и не подтвердил их в суде, поэтому в соответствии с вышеприведенными требованиями закона в указанной части показания данных свидетелей, воспроизводящие недопустимые показания подсудимого, данные им в ходе досудебного производства по делу, не могли быть использованы в качестве доказательств его виновности в совершении преступления (приговор Темниковского районного суда Республики Мордовия от 27.01.2017).

 

Изменяя приговор в отношении П. и исключая из числа допустимых доказательств показания свидетелей П. и С., воспроизводящие недопустимые показания подсудимого П., данные им в ходе досудебного производства по делу, суд апелляционной инстанции указал, что эти пояснения П. давал в отсутствие защитника и не подтвердил их в суде, а в соответствии с Определением Конституционного Суда Российской Федерации от 06.02.2004 № 44-О недопустимо любое, прямое или опосредованное воспроизведение в судебном разбирательстве вопреки закрепленному в пункте 1 части 2 статьи 75 УПК РФ правилу содержания показаний подозреваемого, обвиняемого, данных в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденных им в суде (приговор Ленинского районного суда г. Саранска Республики Мордовия от 14.12.2017).

 

В обоснование своего решения о виновности Г. в совершении преступления суд сослался на показания в суде и на очных ставках с подсудимой свидетелей А. и Н., являющихся сотрудниками полиции, о том, что в ходе доследственной проверки Г. признала факт умышленного совершения заведомо ложного доноса о совершении преступления, преследуя цель взимания дополнительной суммы с покупателя её автомобиля С.

Вмешиваясь в приговор суда первой инстанции в отношении Г. и изменяя его, судебная коллегия указала, что в силу требований закона показания свидетелей А. и Н., воспроизводящие недопустимые показания подсудимой Г., данные ею в ходе досудебного производства по делу в отсутствие защитника, которые она не подтвердила в суде, не могут быть использованы в качестве доказательств её виновности (приговор Октябрьского районного суда г. Саранска Республики Мордовия от 27.02.2017).

 

Как на доказательство вины подсудимого К. в совершении инкриминируемого ему преступления суд в приговоре сослался на показания свидетелей, являющихся следователями, которые пояснили суду относительно содержания показаний, данных подсудимым при допросах в ходе предварительного расследования.

Исключая их из описательно-мотивировочной части приговора в отношении осужденного К., судебная коллегия также ориентировалась на правовые позиции вышестоящих судебных инстанций. В частности, указала, что Конституционный Суд Российской Федерации в определении от 06.02.2004 № 44-О выразил позицию, согласно которой уголовно-процессуальный закон не исключает возможность допроса дознавателя и следователя, проводивших предварительное расследование по уголовному делу, в качестве свидетелей, в том числе об обстоятельствах производства отдельных следственных действий (статья 56 УПК РФ). Вместе с тем, эти положения, подлежащие применению в системной связи с другими нормами уголовно-процессуального законодательства, не дают оснований рассматривать их как позволяющие суду допрашивать дознавателя и следователя о содержании показаний, данных в ходе досудебного производства подозреваемым или обвиняемым (приговор Пролетарского районного суда г. Саранска Республики Мордовия от 16.01.2018).

В случаях, когда в ходе проверки сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном статьей 144 УПК РФ, лицо обращалось с письменным или устным заявлением о явке с повинной, и сторона обвинения ссылается на указанные в этом заявлении сведения как на одно из доказательств его виновности, суду надлежит проверять, разъяснялись ли этому лицу при принятии от него такого заявления с учетом требований части 1.1 статьи 144 УПК РФ права не свидетельствовать против самого себя, пользоваться услугами адвоката, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения органов предварительного расследования в порядке, установленном главой 16 УПК РФ, была ли обеспечена возможность осуществления этих прав.

Определением судебной коллегии по уголовным делам протокол явки П. с повинной признан недопустимым и исключен из приговора в качестве доказательств его виновности. Суд апелляционной инстанции указал, что принимая как допустимое доказательство протокол явки с повинной подсудимого П., суд не учел, что при ее получении сотрудником полиции ему не были разъяснены с учетом требований части 1.1 статьи 144 УПК РФ право не свидетельствовать против самого себя, пользоваться услугами адвоката, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения органов предварительного расследования в порядке, установленном главой 16 УПК РФ, соответственно не была обеспечена возможность осуществления этих прав, данный протокол составлялся в отсутствие адвоката, а указанные в нем обстоятельства противоречат показаниям П. и его позиции в судебном заседании (приговор Темниковского районного суда Республики Мордовия от 27.01.2017).

 

По делу по обвинению Ж. и П., принимая как допустимые доказательства протоколы их явок с повинной, суд не учел, что при их получении сотрудники полиции не выполнили требования части 1.1 статьи 144 УПК РФ, а именно не разъяснили Ж. и П., каждому, право не свидетельствовать против самого себя, пользоваться услугами адвоката, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения органов предварительного расследования в порядке, установленном главой 16 УПК РФ, и не обеспечили возможность осуществления этих прав.

Судом апелляционной инстанции с учетом разъяснений, изложенных в пункте 10 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года № 55 «О судебном приговоре», приговор суда первой инстанции изменен, данные протоколы явок с повинной признаны недопустимыми и исключены из приговора в качестве доказательств виновности осужденных в совершении преступления (приговор Зубово-Полянского районного суда Республики Мордовия от 24.05.2017).

 

По этим же основаниям по делу по обвинению К. судебная коллегия исключила из числа допустимых доказательств явку с повинной по одному из эпизодов покушения на кражу, поскольку при обращении с данной явкой К. не был обеспечен квалифицированной юридической помощью (защитником) и в судебном заседании отказался от нее. При этом суд апелляционной инстанции обоснованно руководствовался положениями части 2 статьи 75 УПК РФ, согласно которым к недопустимым доказательствам относятся показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде (приговор Краснослободского районного суда Республики Мордовия от 07.09.2017).

Признавая допустимым и принимая во внимание в качестве доказательства виновности Ч. в совершении преступления заключение судебной трасологической экспертизы № 626 от 21.10.2016, суд не учел принятое им же и изложенное в приговоре решение о признании недопустимыми доказательствами обоих пар мужских носков, изъятых в ходе предварительного следствия по делу, которые направлялись на указанную экспертизу.

Сам факт признания недопустимым доказательством вещей, которые направлялись эксперту в рамках проведения экспертизы, исключал возможность обоснования обвинительного приговора заключением экспертизы, исследовавшей процессуально ущербный объект, каковым и явилось заключение экспертизы.           

При рассмотрении уголовного дела в апелляционном порядке судебная коллегия по уголовным делам, изменяя приговор в отношении Ч., признала недопустимым и исключила из приговора в качестве доказательства виновности Ч. в совершении преступления вышеуказанное заключение судебной трасологической экспертизы, указав, что суд первой инстанции сделал вывод о виновности осужденного на основании заключения экспертизы, в основу которого было положено доказательство, признанное этим же судом недопустимым (приговор Октябрьского районного суда г. Саранска Республики Мордовия от 30.10.2017).

В силу статьи 75 УПК РФ при осуществлении правосудия не могут служить доказательством показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности (пункт 2 части 2 статьи 75 УПК РФ)

 

Согласно части 2 статьи 74 УПК РФ рапорты сотрудников правоохранительных органов не являются доказательствами, это – внутренняя форма взаимоотношений органов полиции, поэтому доказательственного значения по делу они иметь не могут.

Определением судебной коллегии по уголовным делам из числа допустимых доказательств из приговора в отношении П. при обосновании его вины исключена ссылка суда первой инстанции на рапорты сотрудников полиции.

По приговору в отношении Л. судебная коллегия в соответствии с пунктом 2 части 2 статьи 75 УПК РФ признала недопустимыми доказательствами показания свидетеля В. на предварительном следствии и оглашенные в судебном заседании, а также показания, данные свидетелем Б. в судебном заседании, поскольку они основаны на предположениях и слухах, названные свидетели не могли указать источник своей осведомленности.

По этому же делу недопустимым доказательством судебной коллегией признан протокол предъявления лица для опознания, поскольку в нарушение требований части 7 статьи 193 УПК РФ в нем не указано, по каким приметам или особенностям потерпевший К. опознал обвиняемого Ж. (приговор Большеигнатовского районного суда Республики Мордовия от 28.11.2017).

По приговору в отношении З. судом апелляционной инстанции исключена из числа допустимых доказательств, обосновывающих вину осужденного, ссылка на постановление о признании и приобщении к уголовному делу вещественных доказательств от 22.02.2017, а также на рапорт участкового уполномоченного ОП № 8 (по обслуживанию Ромодановского района) ММО МВД РФ «Ичалковский». Судебная коллегия в своем определении указала, что данные процессуальные документы по смыслу статьи 74 УПК РФ доказательствами по уголовному делу не являются (приговор Ромодановского районного суда Республики Мордовия от 05.04.2017).

В отношении осужденного М. из приговора исключен из числа доказательств вины протокол осмотра предметов от 23.04.2018, в ходе которого был осмотрен компакт-диск с видеозаписью проверки показаний на месте обвиняемого, поскольку указанный протокол не имеет самостоятельного доказательственного значения и является приложением к протоколу проверки показаний обвиняемого М. на месте от 10.03.2018, который уже приведен в приговоре суда (приговор Торбеевского районного суда Республики Мордовия от 04.09.2018).

Суд первой инстанции в качестве доказательства вины осужденного ссылался, в том числе, и на протокол осмотра места происшествия, в ходе которого было осмотрено помещение автостанции. Путем допроса в качестве свидетелей лиц, указанных в протоколе, установлено, что они в качестве понятых, фактически, в следственном действии не участвовали, что является существенным нарушением норм уголовно-процессуального закона при получении доказательства.

Изменяя приговор суда в отношении осужденного К., судебная коллегия указанный протокол осмотра места происшествия признала недопустимым доказательством, равно как и производные от него доказательства – заключения экспертов, представленные стороной обвинения суду первой инстанции в качестве доказательств, о принадлежности следов пальцев рук, изъятых в помещении автостанции, осужденному К., так как именно в ходе проведения осмотра места происшествия (помещения автостанции) были изъяты предметы и материалы, содержащие следы пальцев рук.

 

По этому же делу судебная коллегия признала недопустимым доказательством представленный стороной обвинения и принятый судом первой инстанции протокол осмотра места происшествия, составленный в служебном кабинете отдела полиции, в ходе данного следственного действия следователь в своем служебном кабинете выдала навесной металлический замок, который, как следует из ее объяснений, до проникновения в кассу автовокзала висел открытым на двери коридора.

Основанием исключения данного протокола является существенное нарушение статьи 182 УПК РФ при его получении. Судебная коллегия отметила, что местом происшествия по эпизоду кражи является помещение автовокзала, а не кабинет следователя. Фактически в кабинете следователя до возбуждения уголовного дела была произведена выемка, а уголовно-процессуальное законодательство запрещает подменять одни следственные действия другими (приговор Краснослободского районного суда Республики Мордовия от 07.09.2017).

Вмешиваясь в приговор суда и подвергая сомнению допустимость протокола осмотра места происшествия по другому делу, судебная коллегия также указала, что местом происшествия по факту хищения принадлежащего местной религиозной организации имущества является помещение Успенской церкви, расположенное по адресу: г. Краснослободск, Советская площадь, д. 4, а не квартира № 13 дома № 6 микрорайона-1 г. Краснослободска, где с участием обвиняемого Ш. проводился «осмотр места происшествия». Фактически по указанному адресу до возбуждения уголовного дела был произведен обыск, что противоречит требованиям уголовно-процессуального законодательства (приговор Краснослободского районного суда Республики Мордовия от 17.01.2017).

 

Рассматривая дело в суде апелляционной инстанции и отменяя оправдательный приговор в отношении П., судебная коллегия в своем определении указала, что суд без достаточных оснований признал недопустимым доказательством протокол следственного эксперимента от 12.12.2017. То обстоятельство, что специалист Р., участвовавший в проведении следственного эксперимента, не был предупрежден об уголовной ответственности по статье 307 УК РФ, не является безусловным основанием для признания недопустимым доказательством протокола следственного эксперимента. При проведении следственного эксперимента участвовали понятые, все произведенные действия зафиксированы в протоколе. Суд не поставил под сомнение объективность полученных данных при проведении следственного эксперимента.

Кроме того, суд апелляционной инстанции указал, что не любое нарушение закона изначально предопределяет возможность признания доказательства недопустимым, а лишь то, которое непосредственно связано с установленной законодателем процессуальной формой сбора и фиксации фактических данных, нарушение которой порождает неустранимые сомнения в истинности содержания доказательственной информации (приговор Торбеевского районного суда от 26.09.2018).

 

Федеральным законом № 40-ФЗ в УПК РФ введена правовая норма (часть 2.1 статьи 281), согласно которой в случаях, предусмотренных пунктами 2–5 части второй настоящей статьи, решение об оглашении показаний потерпевшего или свидетеля и о воспроизведении видеозаписи или киносъемки следственных действий, производимых с их участием, может быть принято судом при условии предоставления обвиняемому (подсудимому) в предыдущих стадиях производства по делу возможности оспорить эти доказательства предусмотренными законом способами.

Таким образом, законодательно закреплено, что обвиняемому должна предоставляться возможность допросить ключевых свидетелей, дающих показания против него, на любой стадии процесса, где такой допрос в принципе процессуально возможен, если на более ранних стадиях такая возможность ему предоставлена не была или он был ее лишен в результате действий свидетелей (например, их отказа от дачи показаний).

По делу по обвинению Ш. судом принято решение об оглашении показаний неявившихся свидетелей Г., Ш., К., которые изобличали осужденного и впоследствии легли в основу обвинительного приговора. Между тем, материалы дела не содержали сведений об их извещении о явке в суд, а свидетель Г., кроме того, не указан в обвинительном заключении в списке лиц, подлежащих вызову в суд, на который, как следует из постановления о назначении судебного заседания, ориентировался суд при вызове свидетелей.

При этом суд первой инстанции не принял во внимание и не проверил пояснения осужденного Ш. о том, что с 12.10.2016 он был задержан по административному делу за нахождение в состоянии алкогольного опьянения и с момента доставления его в ММО МВД России «Краснослободский» до момента избрания ему меры пресечения в виде заключения под стражу его из изолятора не выпускали.

Это нашло подтверждение и представленными суду апелляционной инстанции данными, согласно которым Ш. 12.10.2016 в 20 часов находился около дома № 6 микрорайона-1 г. Краснослободска в состоянии алкогольного опьянения, за эти действия он был подвергнут административному взысканию на 1 сутки.

Между тем, из материалов рассматриваемого уголовного дела по обвинению Ш. следует, что в период времени с 18 часов 45 минут до 20 часов 15 минут 12.10.2016 (то есть фактически в момент совершения административного правонарушения), будучи административно-задержанным, принимал активное участие в следственных действиях: согласно протоколу осмотра места происшествия он участвовал в осмотре квартиры дома № 6 м икрорайона-1 г. Краснослободска, до начала осмотра квартиры с 18 часов до 18 часов 20 минут 12.10.2016 согласно протоколу досмотра вещей, находящихся при физическом лице, Ш. находился в помещении ММО МВД России «Краснослободский» г. Краснослободска (ул. Интернациональная, д. 25Б), где у него оперуполномоченный М. произвел изъятие полимерного пакета с растительным веществом, а впоследствии получил объяснения. В 18 часов 30 минут 12.10.2016 согласно протоколу явки Ш. с повинной последний сообщил о совершенной им краже церковного имущества, в этот же период времени допрашивался в качестве подозреваемого, с его участием проводилась проверка показаний на месте, о чем подсудимый пояснял в судебном заседании.

Указанные противоречия у судебной коллегии вызвали объективные сомнения в достоверности и допустимости отдельных доказательств по уголовному делу, о чем в заседании суда апелляционной инстанции обоснованно заявлял и осужденный. Поскольку суд первой инстанции нарушил принцип непосредственности судебного разбирательства и ограничил Ш. в праве задавать свидетелям соответствующие вопросы, что повлекло нарушение его права на защиту, приговор в отношении него судом апелляционной инстанции был отменен с направлением дела на новое судебное разбирательство (приговор Краснослободского районного суда Республики Мордовия от 17.01.2017).

Согласно правовой позиции, изложенной в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29.11.2016 «О судебном приговоре», недопустимо перенесение в приговор показаний допрошенных по уголовному делу лиц и содержание других доказательств из обвинительного заключения (акта) без учета результатов проведенного судебного разбирательства.

Отменяя приговор в отношении Ш., суд апелляционной инстанции указал, что вопреки требованиям действующего законодательства и правовой позиции Верховного Суда Российской Федерации, содержание приговора не соответствует протоколу судебного заседания в части изложения показаний представителя потерпевшего, свидетеля М. и подсудимого Ш.

В частности, согласно приговору суда из показаний осужденного Ш. следует, что он указывает точное время проникновения в церковь, приблизительное количество похищенного, в том числе икон, свечей, однако в протоколе судебного заседания данные сведения отсутствуют. По второму эпизоду сообщает подробности, о которых также нет сведений в протоколе, в частности о весе изъятого наркотического средства, о том, как и где он сушил марихуану и проверял, готова ли она к употреблению, и другие.

В приговоре также приведены показания представителя потерпевшего о количестве похищенного из церкви имущества (икон, свечей, бутылок с вином) с указанием его стоимости, об обнару