V Черты нравов и обычаев у Дунайских Болгар. Их одежда и наружность. Мнимая связь с Камскими Болгарами

Если обратимся к другому ряду доказательств Тюрко-Финской теории к обычаям, то и здесь найдем, что эти доказательства набросаны поверхностно, имеют только подобие научных приемов и лишены всестороннего, критического рассмотрения. Вот в каком виде они изложены у Шафарика. "Равномерно образ жизни и обычаи природных булгарских государей решительно не славянские, напр. принесение людей и зверей в жертву богам, священное омовение ног в море, множество жен, падающих при виде князя ниц на земь лицом и славящих его, несение впереди войска конского хвоста вместо знамени, клятва на обнаженном мече и рассечение при этом собак на части, употребление человеческих черепов вместо чаш, биение пойманного вора дубиной по голове и бодание железными кривыми крюками в ребра, ношение широких шаровар по обычаю Турков, сиденье, поджав колена, задом на пятах (по обычаю Персов), предпочтение левой стороны правой, как почетнаго места" (271-272).

Ныне доказано, что для решения этнографических вопросов сходство и различие обычаев представляют самую слабую основу; что общие черты быта и религии могут встречаться у народов не только не родственных по происхождению, но даже живущих в совершенно разных частях света и не имеющих никаких сношений между собою. Поэтому доказательства подобного рода надобно строить с большою осмотрительностью и отличать существенные, действительно родственные черты от общих, принадлежащих не только известной народности, сколько известной степени гражданственности или влиянию одного народа на другие соседние и особенно на покоренные. Поборники ТунманоЭнгелевой теории, вопервых, не обратили внимания на весьма ясные свидетельства источников. Общие черты встречаем уже у Аммиана Марцелина при описании быта и характера Гуннов и Алан: Алане ("древние Массагеты" поясняет Аммиан) такой же кочевой, конный и воинственный народ, как и Гунны. Мало того, у Алан находим черты, прямо тождественные с краснокожими дикарями Нового Света, например скальпирование неприятельских голов. Однако Алане никоим образом не могут быть отнесены к Монгольским и Татарским племенам, с понятием которых мы привыкли связывать представление о кочевом, конном народе. Любимый напиток Татаро-монгольских кочевников составляет кумыс, или кобылье молоко: но, как известно, древние Литовцы и Сарматы также употребляли этот напиток. Тот же Аммиан, восхищаясь храбростью Алан, объясняет воинственный характер Персов тем, что они родственного происхождения со СкифамиАланами (другие писатели называют Алан Сарматами); этим свидетельством положительно решается вопрос о принадлежности последних к Арийской семье. А Болгаре вышли именно из той страны и из той группы народов, которую Аммиан описывает в IV веке под общим именем Алан, обитавших за Доном и Азовским морем, и мы имеем полное право заключить, что Болгаре принадлежали к СкифоСарматоАланской группе.

Далее, Прокопий, описывая нравы Склавин и Антов, говорит: "Они ведут образ жизни суровый и грубый как Массагеты; и Подобно последним покрыты грязью и всякою нечистотою; злые и лукавые люди между ними очень редки; но при своем простосердечии они имеют гуннские нравы" (De Bello Goth. 1. III. с. 14). Какого же более ясного свидетельства можно требовать от источников, чтобы видеть всю несостоятельность упомянутых доводов? Склавины и Анты, т. е. Дунайские и Русские Славяне, имеют гуннские нравы. А известно, что Прокопий под именем Гуннов разумеет преимущественно Болгарские племена, которые в его время играли едва не главную роль в политических отношениях империи со стороны Дунайской границы, и для нас совершенно понятно постоянное сопоставление с ними Антов и Придунайских Склавинов. В рассказах его о нападениях на империю мы обыкновенно встречаем то раздельно, то в совокупности, эти три народа: Гунны, Анты и Склавины. В его описании войн Вандальской и Готской в числе вспомогательных или наемных войск опять встречаются те же Гунны, Анты и Склавины; они преимущественно упоминаются в качестве отличных конников и стрелков. Общее или родовое название Гуннов, как мы уже говорили, заменяется у Прокопия иногда видовыми именами Кутургуров и Утургуров, а иногда другим общим названием Массагетов. (Припомним, что Аммиан Массагетами называет Алан.) Итак, о сходстве бытовых черт у Славян и у Болгар мы имеем положительное свидетельство Прокопия, который сам видел их и мог наблюдать их нравы, сопровождая Велизария в его походах. Следовательно, и с этой стороны, на которую, повторяем, можно опираться весьма условно и осмотрительно, источники говорят совсем не в пользу Тюрко-Финской теории.

Если сравним некоторые обычаи в частности, то опять встретим общеславянские черты. Например, клятва на обнаженном мече была также в обычае у Руссов; употребление человеческих черепов вместо чаш было присуще чуть ли не всем варварским народам; мы находим его у Германцев даже в VI веке, если припомним историю лангобардского короля Альбоина. Знамена или стяги с конским хвостом (столь свойственные народу, недавно вышедшему из кочевого, конного быта), предпочтение левой стороны, сидение, поджав колена на пятах (притом, "по обычаю Персов", народа совсем не турецкого), широкие шаровары (по известию ИбнФадлана, бывшие в употреблении также у Руссов) и пр. и пр. все это такие черты, которые никак нельзя признать финскими и турецкими по преимуществу.

Известно, что некоторые принадлежности одеяния, а также прическа и борода не только в наше время, но и во все времена подвергались разным влияниям или так наз. моде. Болгаре значительное время находились в зависимости от Авар, и потому нет ничего удивительного, если по одному византийскому свидетельству (Свида) в костюме их оказалось коечто общее с Аварами. Но уже самое свидетельство, будто "Болгаре переменили свою одежду на аварскую" (Mem. P. I. 758), показывает, что Болгаре и Авары не считались одним и тем же племенем. Какую именно одежду заимствовали Болгаре у Авар, Свида не объясняет: прическа у этих народов была различная. Феофан и Анастасий говорят, что Авары носили длинные волосы, отброшенные назад и переплетенные тесемками: а остальная внешность их была похожа на гуннскую (Mem. Pop. I. 644). Но, как мы видели, под Гуннами в те времена у византийцев разумелись преимущественно Болгаре. Прокопий, говоря о партиях цирка, описывает их модные костюмы и прическу, которые они усвоили себе по образу Массагетов или Гуннов, а известно, что и Гунны, и Массагеты у него означают именно Болгар. Главные черты этой моды составляли: оголенные щеки и подбородок, подстриженная кругом голова с пучком волос на затылке, рукава одежды, очень узкие у кисти рук и весьма широкие к плечу, плащи, исподнее платье и разные виды "гуннской обуви" (Hist. Arcana с. VII). Из этих сопоставлений мы можем только заключить, что Болгаре и Авары носили прическу разную, а одежда их была похожа.

Что обычай стричь бороду и голову принадлежал собственно Болгарам, подтверждает одно болгарское известие, именно роспись первых князей. Там прямо сказано, что пока они держали княжение об ону (северную) сторону Дуная, были "се острижеными головами". (Обзор Хронографов. Андр. Попова. I. 25.) Следовательно, после утверждения в Мизии и Фракии болгарская аристократия начала изменять свою прическу, конечно, под влиянием византийским. Таким образом, описанные Львом Диаконом, бритый подбородок Святослава и его оголенная голова с чубом, как оказывается представляли черты общие с древними Болгарами; только русские князья долее болгарских сохраняли старые привычки. Впрочем, с одной стороны, уже в век Святослава не все Руссы брили бороду, некоторые отпускали ее и завивали в гриву (ИбнХаукал), а с другой, в том же веке встречаются болгарские вельможи все еще с подбритою кругом головою (Liutprandi Legatio)[82].

Вот одно из очевидных доказательств, что Понтийские Скифы не были ни Чудь, ни Монголы; фигуры этих Скифов на разных предметах, добытых раскопками в Южной России, снабжены отличными бородами. Обычай брить бороды был собственно не скифский, а сарматский.

Если от волос и одежды перейдем к типу лица, то и здесь не найдем никаких доказательств туранского происхождения. Современные нам Болгаре в большинстве имеют чистый южнославянский тип. Если же и встречаются (особенно в Подунайской равнине) многие физиономии с типом тюркофинских народов, то это объясняется историческими судьбами Болгар. Многие примеси тюркские и угорские вошли в Болгарский организм еще до утверждения их за Дунаем; но и после того долгое время продолжался прилив тюркских элементов. Припомним только, что после истребительных войн Цимисхия и особенно Василия II, когда Болгарское государство ослабело и подчинилось Византии, многие местности Болгарии запустели. В течение X века мы видим ряд Печенежских вторжений; а в XI целые орды Печенегов поселились в равнинных частях Болгарии с позволения Византии. За Печенегами последовали вторжения и колонизация Половцев, за Половцами Татары; наконец и Турки Османские внесли свою долю. И замечательно, как сильна и живуча была коренная славянская народность Болгар: она усвоила себе все чуждые элементы, ибо все эти обрывки тюркских народностей сделались Болгарами по языку и быту: но они оставили многие следы в наружном типе и в характере новых Болгар. Кроме того, неблагоприятное влияние чуждых примесей отразилось впоследствии в недостаточном стремлении к национальному единству и к самобытности. Итак, мы видим Болгар в постоянном и очень тесном соприкосновении с народами тюркофинскими, с самого начала их истории до последних веков. Есть ли какая вероятность, чтобы при таких условиях они могли обратиться в чистых Славян и противостоять всем чуждым примесям, если бы они не были коренною славянскою народностью? Конечно нет. Исторические законы непреложны.

"Болгаре, говорит Шафарик, приносили людей и зверей в жертву богам". Да какой же народ, находившийся на степени варварства, этого не делал? Известно, что жертвоприношения, и даже человеческие, были в обычае у Руссов еще во второй половине X века. В числе некоторых языческих обрядов у Болгар было рассечение собак на части. Но и Руссы делали то же самое, судя по известию ИбнФадлана. Болгарские судьи пытали воров и разбойников батогами и железными крючьями. Но пытки, и самые варварские, существовали у народов более образованных. Какие же это доказательства турецкого или финского племени?

Продолжим выписку доводов, приводимых Шафариком в пользу не славянского происхождения: "раннее укоренение магометанства между Подунайскими Булгарами, следы коего, по словам папы Николая, можно было видеть у них даже и по обращении в христианскую веру (860-866), особенно многоженство, принятие святыни распоясавшись, покровение головы турбаном в храме, суеверное убиение животных, сарацинския книги" и т. п. Вероятно, Дунайские Булгары, и по утверждении своем в Мизии, продолжали прежние дружеские сношения с братьями своими, оставшимися на Волге, от коих, без сомнения, еще в VIII веке приняли первые начала магометанства, уступившего после место христианству" (272). Мнение о магометанстве Дунайских Болгар, как мы видим, построено на весьма слабых основаниях. Эти основания заимствованы преимущественно из Ответов папы Николая I в 866 г.[83]. Только что окрещенные Болгаре обратились к папе Николаю I с просьбою возвести Болгарию на степень отдельного патриархата и при этом предложили ряд вопросов, имевших целью разъяснить некоторые их недоумения относительно новой религии. Из этих вопросов, на которые папа прислал свои ответы, ясно видно, что Болгарский народ держался еще многих языческих обычаев. Например, вопрос: "можно ли иметь двух жен и, если нельзя, то как поступать с имеющими" этот вопрос нисколько не служит признаком мусульманства; многоженство есть черта языческая, и оно существовало у всех славянских народов. Далее, обычай распоясываться, приступая к какому-либо священному делу, ношение какой-то полотняной повязки на голове (ligatura lintei), которую новообращенные не привыкли еще снимать, входя в церковь, продолжавшиеся в народе идольские, жертвоприношения все это суть несомненные остатки язычества.

Из всех вопросов болгарских только один имеет отношение к магометанству. "Что делать с нечестивыми книгами, которые мы получили от Сарацин и имеем у себя?" спрашивают Болгаре. "Непременно сжечь", отвечает папа. Но что это за сарацинские книги и от кого они были получены, о том нет никаких дальнейших указаний. Неизвестно, были ли то чисто мусульманские книги или принадлежали какойлибо восточной секте, предшественнице болгарского богумильства. Предмет тем более темный, что о мусульманской пропаганде тут совсем не упоминается. В заключение своих вопросов Болгаре умоляют дать им чистую и совершенную христианскую веру: "ибо говорят они в землю нашу пришли из разных мест многие проповедники, както Греки, Армяне и другие, которые учат нас различно". Но если в Болгарию приходили проповедники из разных стран, то могла проникать и магометанская проповедь, особенно при помощи многочисленных славяноболгарских колоний, которые поселились в Малой Азии в VII и VIII вв. Так, например, в царствование императора Константина Копронима в Болгарии произошли сильные междоусобия, во время которых была свергнута династия Аспаруха и поставлен князь (Телец) из другого рода. Вследствие этих междоусобий множество болгарских Славян оставили свои земли и, с разрешения византийского императора, переселились в Малую Азию на реку Артану; число этих переселенцев будто бы превышало 200000 человек (по известию Феофана). Следовательно, если бы и встретились действительно следы мусульманской пропаганды у Дунайских Болгар, то посредниками в этом случае могли явиться болгарские колонисты в Малой Азии.

Впрочем, сношения с Сарацинами в те времена были довольно обычны, особенно на почве Византийской империи, где Болгаре встречались с ними то в союзе с Византией против них, то наоборот. Но Тюрко-Финская теория совершенно упускает из виду эту близость Малой Азии и Сирии и сношения болгарских царей даже с египетскими халифами; а для подкрепления своего делает предложения о непосредственных связях Дунайских Болгар с Камскими и о сильном магометанском влиянии с берегов Камы на берега Дуная. Вопервых, магометанство утвердилось в Камской Болгарии только в X веке; а в VIII если и начали проникать туда зачатки этого учения, то еще весьма слабые. Вовторых, источники не упоминают ни о каких сношениях Дунайских Болгар с Камскими. Ближе к последним жили Болгаре Таврические и Таманские; но и те остались чужды мусульманству, хотя оно проникло в соседнюю с ними Хазарию. Итак, все эти предложения о мусульманстве Дунайских Болгар очевидно вызваны желанием привести их в живую связь с Камскими. Но, повторяем, источники нисколько не согласуются с таким желанием.