Коул: Конечно, солнышко. Завтра. Это свидание.

 

Облегчение накрывает меня. Я не солгала ему. Просто не сказала, кто тот друг, с которым я буду тусовался. Только вдвоем. В моей квартире. Весь вечер.

Хм. Если взглянуть с другой стороны, и Коул бы зависал с какой-нибудь горячей цыпочкой весь вечер в своей квартире, я бы разозлилась. Я решаю, что в следующий раз, когда увижу его, объясню, что мы с Духом просто друзья, и всё будет в порядке.

Я надеюсь.

 

***

 

Сегодня так много дел, что голова идет кругом.

Тины не будет, потому что Татьяна простужена. Это отстой. Мое сердце болит за мою маленькую любимицу. Я ненавижу, когда дети болеют, особенно младенцы, потому что ты можешь сделать не так много, чтобы помочь. Тина чувствует себя беспомощной, что означает, я с ней.

Итак, сегодня я леди-босс бутика «Сафира». К счастью, Мими и Лола обе работают сегодня, но это просто мое везение, что дела идут плохо.

Во-первых, партия одежды, которая должна быть на стеллажах сегодня, не пришла вовремя, и, как обычно, работники почтового отделения ведут себя так, как будто это не их проблема. Во-вторых, я пропустила обед, потому что было слишком много людей в магазине, и я не могла оставить девушек справляться самостоятельно. В-третьих, каждый второй человек подходит и что-то говорит мне, но мой мозг переводит речь в бла-бла-бла.

Это всего лишь вопрос времени, прежде чем я сорвусь.

Я никогда не говорила, что я хороший босс.

Толпа расходится, и мой желудок урчит. Громко. Лола смотрит на меня с широко раскрытыми глазами.

— Что это было?

Мими отвечает из другой части магазина, не отрываясь от своего блокнота:

— Она голодна. Не успела пообедать сегодня.

Лола выглядит удивленной.

— Что, черт возьми, с тобой? — она кричит, а затем хлопает меня по плечу.

Мими отвечает, по-прежнему не глядя:

— Она босс сегодня. Она не может уйти, если в магазине больше десяти человек. — Мими, наконец, смотрит на меня и улыбается: — Но она может сделать перерыв сейчас.

Я улыбаюсь в ответ. Лола хватает мою сумочку и толкает меня по направлению к двери.

— Иди уже!

Я не могу перестать смеяться. Я люблю этих девочек.

— Хотите что-нибудь от Сильвио?

Одновременно они обе отвечают голосом Коржика (прим.перев. персонаж Mapet Show, в России «Улица Сезам»):

— Печенье.

Усмехнувшись их глупости, я беру кошелек и иду по улице к Сильвио. Этот человек делает сэндвичи, как никто другой. Он на самом деле разрезает мясо прямо перед вами. Индейка всегда свежая и сочная. За сэндвичи от Сильвио можно умереть.

Сильвио милый, пожилой итальянец. Он лысеющий, пухлый, забавный и едва говорит по-английски. Видит меня и делает вид, что у него проблемы с сердцем, положив руки на грудь, и начинает ахать. Затем улыбается нахально и приветствует меня фразой «diavolo rosso dai capelli». Я узнала, что это означает «рыжий дьявол».

Должна сказать, что мне это нравится.

Я улыбаюсь самой очаровательной улыбкой и спрашиваю его:

— Что у вас есть подходящего для дьявола?

Сильвио запрокидывает голову к потолку и звонко смеется. С озорством в глазах он мне отвечает:

— Ты — не дьявол. Слишком милая для дьявола. Может быть, ангел?

Все еще улыбаясь, я качаю головой и говорю ему:

— Выдаете желаемое за действительное, Сильвио. Мы оба знаем, кто я. Я не могу скрыть это.

Он смеется, отвечая:

— Милый дьявол, в один день ты будешь ангелом. Вот увидишь.

Он делает мой обычный сэндвич с индейкой, и я осматриваюсь вокруг. Со второго раза я замечаю Духа, сидящего в углу с хмурым взглядом, устремленным на экран ноутбука. Сильвио протягивает мне мой сэндвич и два печенья. Недолго думая, я иду к Духу и сажусь рядом с ним. Он хмурится, когда поворачивается, но, как только видит меня, его выражение лица смягчается.

Глуповатая улыбка появляется на его лице.

— Извини. Я не видел тебя.

Разворачивая свой сэндвич, я отвечаю:

— Нет проблем, Шерлок. Почему такой мрачный? Порно не загружается достаточно быстро?

Растерянность отражается на его лице. Я киваю на его ноутбук. Он ухмыляется и отвечает:

— Прелесть, что заставляет тебя думать, что мне нужно порно? — Он откидывается назад, кладет руки за голову и смотрит самодовольно: — В клубе дамы все время бросаются на меня.

Я закатываю глаза и делаю вид, что подавилась сэндвичем. Усмехнувшись, он возвращается к своему ноутбуку, яростно печатая. Мы сидим в уютной тишине, и я заканчиваю есть со стоном. Отличный сэндвич. Если бы у меня была шляпа, я бы сняла ее перед Сильвио.

— Мне нравится, — шепчет Дух.

«А?»

Я отрываю глаза от еды и смотрю прямо в карие глаза Духа:

— Что?

— Когда ты… — прерывая себя, он прочищает горло и смотрит на ноутбук: — Когда женщины едят.

Я разражаюсь смехом и произношу:

— Тогда ты должен любить меня, Эш. Нет ничего лучше в мире, чем еда. Почему ты думаешь, я люблю Тину так сильно? Девушка может печь!

Всё еще глядя на свой ноутбук, Дух бормочет:

— Девушка еще как может печь.

В моем голосе сквозит веселье. Я продолжаю:

— Девушка может испечь торт из дерьма.

Усмехнувшись, Дух поддерживает меня:

— Девушка может испечь кексы из дерьма.

Мы смотрим друг на друга, улыбаясь, как пара идиотов, и смеемся. Я держусь за живот и говорю:

— Ох, дерьмо. Тина обслуживает нас и даже не догадывается об этом.

Улыбка Духа исчезает, и он говорит, смертельно серьезно:

— Не говори ей, что я смеялся над ней. Я люблю ее кексы.

Мысль о том, что Дух боится, что Тина обделит его кексами, веселит меня! Я снова смеюсь, но то, что Дух говорит, стирает любой намек на веселье с моего лица:

— Так, я слышал стоны и стуки в стену прошлой ночью. Значит, твое свидание прошло хорошо.

Он даже не смотрит на меня, просто что-то печатает на своем ноутбуке.

Не уверенная, сказать ему, что это не его гребаное дело, или защищаться, я решаю, что лучше обойду тему:

— Да, думаю, можно сказать, что оно прошло хорошо.

Наблюдая за ним внимательно, я вижу гнев на его лице, но он быстро прячет его.

— Таким образом, я предполагаю, что должен привыкнуть к этому? Его ночевкам?

«Что за хрень. Что, прости?»

Теперь я взбешена. Я отвечаю гневно:

— Перво-наперво, мудак, он не ночевал. Во-вторых, секс-вечеринки, которые я планирую, не твое гребаное дело. В-третьих, я не собираюсь встречаться с ним сегодня вечером, чтобы мы могли посмотреть шоу о выпечке вместе, но теперь ты можешь идти на хер. — Я заканчиваю кивком и хочу встать, но Дух хватает мою руку и тянет меня обратно в кабинку, чтобы я села.

Он выглядит смущенным, когда говорит:

— Эй, я не хотел показаться грубым. Я просто поддерживал беседу.

Насмехаясь, я отвечаю:

— Да, верно. Ты ведешь себя, как будто я должна перед тобой объясняться или что-то подобное, Эш.

Нахмурившись, он бормочет:

— Ты права. Я сожалею, красавица. Это больше не повторится.

Я люблю, когда он называет меня красавицей. Крысеныш.

Я смотрю в его глаза. Он выглядит расстроенным и искренне извиняющимся. Я вздыхаю и закатываю глаза.

— Хорошо. Хорошо.

Тепло на моей руке привлекает мой взгляд. Я даже не поняла, что он по-прежнему держит мою руку, с тех пор как затащил меня обратно в кабинку. Его большой палец нежно выводит круги на моей коже. Когда он видит, что я смотрю вниз, то одергивает руку, как будто обжегся, и прочищает горло:

— Значит, мы по-прежнему смотрим телевизор сегодня вечером, или я всё испортил?

Как могу, я сдерживаю усмешку, которая расползается по моему лицу.

— Ты странный, Эш. Гребаный чудак. Но да, мы все еще зависаем сегодня.

На его лице тоже появляется улыбка.

— Хорошо. Увидимся позже. — Когда я выскальзываю из кабинки, он тихо говорит: — Сожалею по поводу того, что сказал. — Он выглядит неловко, почти смущенным, когда продолжает: — Я действительно не знал, что задел тебя.

Мое сердце болит за него. Я хочу, чтобы он объяснил, почему он такой, какой есть, но я понимаю, что это слишком рано для нашей дружбы, чтобы попросить его объяснять свое поведение. Вдруг, я чувствую, что хочу защитить его. Я смотрю ему прямо в глаза и отвечаю решительно:

— Мне нравится, что ты странный. Это делает тебя уникальным. Я никогда не встречала никого, как ты, раньше, и горжусь тем, что ты — мой друг, Эш.

Оставив его в шоке, я разворачиваюсь и иду обратно на работу, в то время как мое лицо пылает красным, как неоновая вывеска.

 

***

 

Я смотрю, как Нат виляет задницей, когда уходит. Потому что она никогда не ходит просто так.

Она дефилирует. Она скользит. Подкрадывается. Плывет.

Она как чертово животное. Животное, которое я хочу приручить. Каждый шаг, который она делает, просчитан.

Она ходит как порочная мечта. Чертовски дерзкая.

Видел ли я когда-нибудь, как она спотыкается или выглядит неуклюжей? Да, черт возьми. И я смеялся от всей души. Если я когда-либо скажу ей об этом, она пнет мою задницу. Я смотрю видео с камер «Сафиры» большую часть дня. Даже если я должен смотреть за магазином, я провожу большую часть времени, наблюдая за Нат.

То, что она сказала минуту назад, засело в моей голове: «Я горжусь тем, что ты — мой друг, Эш».

Я не слышу подобное часто. «Я горжусь». Такие слова обычно не связаны со мной. Просто не подходят мне. Папа Ника, Илья, был первым человеком, который когда-либо сказал мне, что он гордится мной. Нат — вторая. В моей жизни.

Я хотел бы сказать, что это не влияет на меня, но, черт, я надуваю грудь как лягушка. Если бы мне нужно было идти прямо сейчас, я знаю, что шел бы с важным видом.

Она отказалась от свидания с этим недоумком сегодня, чтобы мы могли посмотреть телевизор вместе. Я не знаю, как относиться к этому. Может быть, она солгала о том, как прошла прошлая ночь, чтобы не уронить свое достоинство.

«Ты слышал стоны и крики. Ты думаешь, что она симулировала?»

Мои губы поджимаются. Мысли о Нат, трахающейся с другим парнем, заставляют меня впадать в ярость. Я ненавижу этого парня. Я не знаю, но что-то с ним не так, и я собираюсь выяснить это.

Подозрительные сразу видят себе подобных. А я чертовски подозрительный.

«По крайней мере, ты тот, кто проведет с ней вечер».

Усмехнувшись, я возвращаюсь к ноутбуку и продолжаю работать. Моя ухмылка исчезает, когда я понимаю, что Нат, вероятно, увидит его снова завтра вечером. Мне нужно выбросить ее из головы.

Самое время для звонка Таше.

 

***

 

Поставив контейнер мороженого с арахисовым маслом, газированные напитки и ложки на журнальный столик, я жду моего гостя. Я проверяю часы. 20:27. Он скоро будет здесь.

Я приняла душ и оделась в свою обычную пижаму. Пока жду, открываю содовую и включаю телевизор. Я переключаю каналы, но шум за дверью привлекает мое внимание. Я встаю и подхожу к ней ближе. Приглушенный шум исходит из квартиры Духа.

С помощью пульта, я отключаю громкость и подхожу ближе. Знаю, что это неправильно, но мне любопытно.

— Я ведь сказала, что могу быть тихой, — говорит женщина.

Дух смеется и отвечает:

— Да. Спасибо, что пришли, Tаша.

Мой желудок ухает вниз, и лицо вспыхивает.

Таша. Женщина с той первой ночи.

Я слышу улыбку в ее речи:

— В любое время. Мне было интересно, позвонишь ли ты после последнего раза. Я знаю, это было неловко для тебя.

Я хочу сбить улыбку с ее красивого лица.

«Неловко для него? А что насчет меня?»

Он отвечает:

— Нет, ничего. Нат и я друзья. Все хорошо.

Друзья.

То, кем мы являемся.

«Тогда почему ты злишься из-за этого?»

Да. Итак, он трахает кого-то. Хорошо для него.

Мое лицо мрачнеет. Я думаю, что меня вырвет.

Они прощаются, и я бросаюсь на диван и опускаю на него зад с хлопком. Я увеличиваю громкость телевизора и потягиваю содовую. Дверь патио открывается десять минут спустя, и Дух заходит в своих поношенных голубых пижамных штанах и белой футболке. Его волосы мокрые от душа после секса. Он сосредотачивает взгляд на моем лице и хмурится.

— Все в порядке?

Боясь выдать голосом волнение, я просто киваю, затем продолжаю смотреть телевизор.

Он садится рядом со мной и кладет холодную руку на мой теплый лоб. Понимание появляется на его лице, и он бормочет:

— Ты горишь, детка.

Я убираю его руку от моего лица и объясняю спокойно:

— Нет, я не заболела. Так бывает иногда. Когда я злюсь или расстроена.

Тело Духа натягивается, как тетива лука.

— Если этот мудак сделал что-то... — Он осуждающе смотрит на меня. — В чем дело, Нат? Я думал, друзья говорят о таких вещах.

Я лгу с улыбкой:

— Нет, не в этом дело. Я просто... я-я скучаю по сестрам. Это все.

Я смотрю на его лицо. Он не выглядит убежденным, но принимает ответ со столь же фальшивой улыбкой.

Кто мы пытаемся обмануть? Это никогда не сработает.

Мы были обречены, прежде чем даже начали.

 

Глава шестая

Когда хорошие парни становятся плохими

 

Последний вечер с Нат был чертовски неловким. Было странно, потому что впервые атмосфера в комнате была напряженной, пока мы смотрели телевизор, и я клянусь, она почувствовала запах секса на мне.

Я позвонил Таше вчера днем и спросил ее, придет ли она. Мне нужно было дать моей бесконечной эрекции перерыв, и я мог думать только о поиске освобождения. Как обычно, она была более чем счастлива помочь.

«Так, не обвиняйте меня. У меня есть потребности, как и у любого парня».

Забавно было то, что, хотя мое тело было в Таше, мой мозг нет. Даже когда Таша сосала мой член, я представлял на ее месте Нат. Чтобы затем провести вечер с ней, испытав разные девчачьи эмоции, как какая-то баба. Я чувствовал себя виноватым, как будто сделал что-то неправильно. Я продолжал напоминать себе, что у Нат есть гребаный Коул, и у них был секс днем раньше, так почему мне нельзя?

— В чем дело, черт возьми, мужик? Ты весь в своих мыслях, — Макс прерывает мои размышления.

Я вздыхаю и опираюсь на спинку стула:

— Эй, братан. Как дела?

Макс ухмыляется свой фирменной улыбкой, и я не могу сдержать ответную улыбку. Он что-то замышляет.

Макс начинает:

— Ну, у меня свидание в четверг вечером. Я надеялся, что ты присмотришь за Сиси.

Я чертовки удивлен.

Ну, дерьмо.

Недоверчиво, я выдавливаю:

— Я? Я был твоим лучшим вариант?

Макс вздрагивает, но говорит правду:

— Все остальные заняты, мужик. И эта цыпочка... — На его лице появляется мечтательное выражение.

— Ох, эта цыпочка.

Покачав головой из-за его драматичности, я спрашиваю:

— Так хороша, да?

Макс жадно потирает руки, сверкая глазами, и произносит:

— Она лучше, чем чертовски хороша. — Он начинает умолять: — Пожалуйста, мужик. Я буду твоим должником.

Я закатываю глаза и напоминаю ему:

— Ты должен мне за последние пять одолжений, которые я уже сделал для тебя, помнишь?

Он пожимает плечами, как будто это несущественно, и восклицает:

— Ты знаешь, я отвечаю за свои слова!

Я бормочу:

— Да, да. Что угодно, мужик. Я посижу с Сиси.

Он выглядит, как будто хочет обнять меня, так что я поднимаю руки в предупреждении. Когда Макс пятится назад, улыбаясь, как идиот, он говорит:

— Я мог бы расцеловать тебя прямо сейчас! Я имею в виду, я не буду этого делать, конечно, но мог бы, чувак. Я твой должник.

Да, уже в шестой раз, болван.

Помахав рукой, он оставляет меня в покое, так что я продолжаю делать то, что делал все утро, — смотрю на Нат через камеру видеонаблюдения. Я видел, как она раскладывала одежду и приветствовала клиентов. Она такая красивая, когда улыбается. Я хочу, чтобы она делала это чаще. Потом я вижу кое-то, что превращает мое хорошее настроение в дерьмовое. Я хлопаю руками по столу и смотрю на монитор.

 

***

 

Тина по-прежнему не на работе. Я говорила с ней сегодня утром, и температура у Татьяны упала, и это здорово, но ей по-прежнему очень плохо. Мой бедный маленький ангел расстроен. Я имею в виду, я бы тоже, если бы не могла дышать.

К счастью, сегодня был легкий день. Обслуживание клиентов и раскладывание одежды было моей основной работой, и должна сказать, что это делает меня счастливой. Я люблю легкие дни. Я складываю свитер, когда руки закрывают мои глаза, и глубокий голос говорит в ухо:

— Угадай кто, солнышко?

Широкая улыбка появляется на моем лице, и я пищу:

— Коул!

Он смеется, когда я оборачиваюсь. Улыбаясь, я игриво кладу руки на его грудь и спрашиваю:

— Что ты здесь делаешь? — Я сужаю глаза: — Ты меня преследуешь?

Он одет в черные спортивки и белую тренировочную майку, очевидно, у него была тренировка с кем-то. Он чешет голову, как бы размышляя, затем отвечает:

— Я пришел, чтобы купить себе новый свитер. — Он поднимает один, который я только что сложила, и расправляет его на своей мускулистой груди. Я хохочу. Свитер белый и небольшого размера, и напротив его широкой груди похож на слюнявчик для ребенка.

— Этот, возможно, не подходит, — он признает уныло.

Его смех присоединяется к моему, и мужчина тянет меня в медвежьи объятия. Я оборачиваю руки вокруг его талии, кладу голову ему на грудь и вздыхаю счастливо. Он шепчет в мои волосы:

— Я скучал по тебе, солнышко. Тяжело находиться вдали от тебя.

Я отклоняюсь назад и улыбаюсь. Его глаза темнеют, и лицо выглядит серьезным. Руки двигаются от моей спины, по плечам и волосам, в то время как у меня перехватывает дыхание. Коул держит мою голову и приближает свой рот к моему, оставляя медленный и чувственный поцелуй на моих губах. Он отклоняется немного назад и говорит хрипло:

— Это обещание того, что должно произойти сегодня вечером.

Через прикрытые глаза, я смотрю на него и шепчу:

— Не могу дождаться.

И я действительно не могу.

Улыбаясь своей белозубой улыбкой, он опускает свое великолепное лицо к моему и еще раз страстно целует меня. Затем отпускает мои волосы, отступает и выходит из двери, ухмыляясь и, оставив меня с моими собственными мыслями.

«Что это было?»

Я качаю головой, как будто пытаясь понять, и возвращаюсь к складыванию одежды с огромной улыбкой на лице.

 

***

 

Я трачу час на отмокание в ванне, когда возвращаюсь домой после отличного дня в магазине.

От мысли, что Коул скоро будет здесь, бабочки пляшут у меня в животе.

Я не чувствовала такого к парню долгое время. И тайно, я ждала, что что-то пойдет не так, потому что, давайте будем честными, я Натали Ковач. Большинство моих друзей в Кали, включая Тину, знают, что у меня ужасный вкус в мужчинах.

Всё возможные ужасные типы у меня были.

Мошенники, человек с фетишем ног, парень, который любил ролевые игры, и давайте не будем забывать, парня, который хотел, чтобы я мочилась на него. Ролевая игра — отлично. Я — «за». Это может быть очень горячо. Однако я не думаю, что играть в инцест отца и дочери, было горячо.

Фу!

Я до сих пор содрогаюсь, вспоминая об этом.

Я до сих пор не знаю, что делать с быстро развивающимися отношениями с Коулом, но мне хочется как-то укрепить их сегодня. Во время своего обеденного перерыва, я пошла, чтобы увидеться с моей подругой Таней в салоне «Модные штучки», и сделала эпиляцию воском. Поэтому, скорее всего, сегодня Коулу повезет.

Возбуждена ли я?

Да, черт возьми! У меня будет секс сегодня вечером!

Улыбаясь, я испускаю вопль, встаю в ванне, чтобы ополоснуть тело, и выйти.

Пора заняться собой.

Я делаю более эффектный макияж, чем обычно, подкрашиваю темнее вокруг глаз и наношу нежно-розовой блеск для губ. Я хочу, чтобы Коул заметил, что я приложила усилия. Не факт, что он заметит.

Вздох.

«Глупые мужчины».

Убираю ярлыки с нового белья и надеваю полупрозрачные кружевные черно-белые трусики. Застегиваю соответствующий бюстгальтер и смотрю на себя в зеркало. Я не могу сдержать усмешку, которая появляется. Неплохо. Я запрыгиваю в пару обтягивающих джинсов и заканчиваю свой лук белым прозрачным свитером. На самом деле, это тот же свитер, с которым Коул пошутил сегодня. Я смотрю в зеркало еще раз и вижу, что лифчик чуть-чуть просвечивается через свитер. Идеально.

Дин-Дон

Проверяя часы, ухмыляюсь. Он рано. Энтузиаст. Взбиваю волосы и наношу еще немного блеска на губы, прежде чем направиться босиком к двери. Я не жду в этот раз. Открываю ему и улыбаюсь широко. Коул выглядит великолепно, одетый в черные джинсы, черную с длинными рукавами футболку и белые кроссовки. Как только он улыбается, я хватаю его за футболку и затаскиваю внутрь.

«Обалдеть!»

Мы друг с другом как арахисовое масло с джемом. Я ждала этого весь проклятый день.

Отчаянно целуемся и стягиваем одежду друг с друга, а Коул умудряется снять с меня свитер. Я стараюсь сделать то же самое с его футболкой, но она застревает вокруг его головы, и после нескольких секунд попыток, не приводящих ни к чему, я смеюсь. Я слышу, что Коул тоже смеется, но не вижу его лицо, что, конечно, делает ситуацию комичнее. Я задыхаюсь от смеха и обхватываю живот. Он стягивает с себя футболку и бросает ее в сторону. Вид великолепного подтянутого тела отрезвляет меня.

Я чувствую, как возбуждена. Мои женские части счастливы. Так счастливы, что плачут мокрыми слезами.

«Трахни меня, пожалуйста!»

Коул берет меня на руки и усаживает задницей на столешницу. Он кладет руки на края и наклоняется ко мне, заставляя меня откинуться назад и принять его восхитительные поцелуи. Я держу его лицо в руках и отвечаю со всей страстью. Моя спина задевает что-то, и это падает. Коул пытается поймать вазу с фруктами, но фрукты разлетаются повсюду. Смеясь, Коул обходит вокруг стола, чтобы собрать яблоки и апельсины с пола. Он возвращается ко мне, и сразу же по выражению его лица я понимаю, что-то не так.

«Что за хрень?»

Он держит бумажку в своих больших руках, на его лице убийственное выражение, его когда-то теплые глаза сейчас холоднее, чем лед. Я не знаю, что он нашел, но мои руки начинают потеть. Коул выглядит устрашающе, и я вдруг пугаюсь.

Я пытаюсь спуститься со столешницы, но он толкает меня. Сильно. Мои плечи трясутся, и глаза расширяются в шоке. Он смотрит мне в глаза и рычит:

— Хочешь объяснить мне это? — затем бросает записку прямо мне в лицо.

«Что такое? Куда делся мой милый Коул?»

Дрожащими руками я беру записку, и мой желудок делает сальто. Из всех возможных записок он нашел именно ту, которую Дух оставил, когда принес мне кофе утром. Я должна признать, звучит не очень. Коул не ждет ответа. Он выхватывает бумажку из моих дрожащих рук и читает вслух пугающе спокойно:

«Извини, что мешал спать прошлой ночью. Думаю, что тебе понадобится кофе утром. Также взял тебе маффин в благодарность за вчерашний завтрак».

 

Он медленно кивает.

 — Похоже, кто-то был очень занят.

«Вот дерьмо! Нет!»

Не так я рассчитывала провести вечер. Я планировала удивительный вечер с Коулом: секс, секс и еще больше секса. Может быть, с перерывами, чтобы поесть, но, безусловно, всё заканчивалось бы сексом!

На лице Коула написано, что я не должна лгать об этом. Поэтому я этого и не делаю. Я стараюсь изо всех сил, чтобы мой голос звучал ровно:

— Дорогой, у Ашера, моего соседа, нет телевизора, поэтому он иногда приходит и смотрит его со мной. Вот что он имел в виду, говоря, что мешал мне спать. Клянусь Коул, не о чем беспокоиться. Мы друзья, вот и всё.

Коул смотрит на меня разгневанными глазами и отвечает сквозь зубы:

— Не. Лги. Мне. Черт. Побери.

Я отстраняюсь от него. Голос дрожит, когда я говорю ему:

— Коул, ты меня пугаешь.

 Он наклоняется вперед, занимая мое личное пространство, и прижимает свой нос к моему, спрашивая:

— Вот, чем ты занималась прошлой ночью, да? Он твой друг? Да правильно. Как долго ты трахаешь его?

Я выдавливаю:

— Мы не спали вместе.

Он орет прямо мне в лицо:

— Не ври мне!

Капельки слюны попадают на мое лицо, и я вздрагиваю.

Дрожа, я шепчу:

— Я не вру тебе, Коул.

Оглушительный удар наполняет комнату и, прежде чем понимаю, что случилось, я лежу на полу с болью в голове, пульсирующим глазом и ноющим запястьем.

Коул вышагивает взад-вперед по моей кухне. Он явно расстроен. Проводит рукой по своим волосам и шепчет снова и снова:

— Бл*дь.

Может быть, я и сорвиголова, но мой отец научил меня многому. «Выбирай свои сражения», — вот как он всегда говорил. Конечно, я могла бы использовать свои задиристые боксерские навыки на Коуле, но я не смогла бы нокаутировать его, после чего осталась бы с очень злым и нестабильным мужчиной.

Это нехорошо.

Коул в два раза больше меня. Если я попытаюсь с ним бороться, то в конечном итоге, буду тяжело ранена или даже мертва, так что я делаю то, что и любой другой человек в моем положении. Отталкиваясь ногами, я скольжу как можно дальше от него. Расстояние — это то, что мне сейчас нужно. Мое зрение размыто, слезы скользят по щекам.

Я начинаю учащенно дышать. В груди давящее ощущение, и я чувствую, как будто сейчас упаду в обморок.

Коул останавливается как вкопанный и смотрит на меня. Его выражение лица смягчается, и он выглядит раскаявшимся. Он начинает:

— Солнышко, я...

Но я прерываю его хриплым шепотом:

— Пожалуйста, Коул. Просто уходи.

Он кладет руку на бедро и кивает, соглашаясь:

— Хорошо, я пойду. — Он подходит ко мне. Я снова отталкиваюсь ногами назад, но врезаюсь в стену. Я хныкаю, когда он опускается на колени около меня. Он касается моей щеки нежно и говорит:

— Посмотри, что ты вынудила меня сделать, солнышко.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

«Это ублюдок сказал так на самом деле?»

Это трудно, но я удерживаюсь, чтобы не выцарапать ему глаза. Он улыбается мне:

— Мы попробуем снова завтра, ладно?

Его руки ложатся на мои щеки, и он опускает свое великолепное лицо к моему, целуя меня нежно. Я не целую его в ответ. Мой рот вялый и напряженный. Это делает его злым. Используя свой большой и указательный пальцы, он держит мой подбородок в своей ладони, впиваясь пальцами в мои щеки достаточно жестко, чтобы заставить меня взвизгнуть. Его наполненные яростью глаза сверлят меня. Он требует:

— Поцелуй меня. Как ты, черт побери, делала это.

«Кто, черт возьми, этот человек?»

Я размыкаю дрожащие губы, и Коул опускает лицо к моему. Я пытаюсь поцеловать его, как обычно. На самом деле довольно трудно сделать, когда все, что я действительно хочу, — это прокусить его губы. Кажущийся удовлетворенным, он отклоняется назад и улыбается мне.

— Так-то лучше, солнышко. — Он вздыхает, когда встает: — Я ухожу. Подумай о том, что ты сделала. Я не хочу повторения этого завтра.

Не отрывая от него взгляда, я смотрю, как он открывает дверь, поворачивается ко мне, улыбаясь, затем посылает мне воздушный поцелуй и закрывает за собой дверь. Осознание того, что что-то очень плохое только что произошло в моем доме, поражает меня, и я пытаюсь встать. Я успокаиваюсь, насколько это возможно, и иду на ватных ногах к входной двери. Закрываю засов и цепочку трясущимися руками. Невозможно думать о чем-нибудь еще прямо сейчас, поэтому я отправляю сообщение Тине.

 

Я: Эй, извини за позднее сообщение, но я простыла! Я обливаюсь потом и меня лихорадит, так что меня не будет завтра.

 

Я перечитываю сообщение десять раз, прежде чем остаюсь довольна, как оно звучит, и нажимаю: «Отправить». Через несколько минут слышу сигнал телефона.

 

Тина: Ох, милая! Я надеюсь, что ты не заразилась от Татьяны!:(Конечно, лечись столько времени, сколько нужно. Сесилия присмотрит за ней завтра, так что я выйду на работу. Хочешь, чтобы я что-нибудь привезла тебе?

 

Мысли о том, что она увидит меня, достаточно, чтобы заставить меня расплакаться. Я всегда была сильной. Я не могу позволить Тине увидеть меня в таком виде. Я успокаиваюсь достаточно, чтобы написать ответ.

Я: Спасибо, детка. У меня есть все, что нужно. Люблю тебя! Я дам знать, как буду чувствовать себя завтра днем.

Тина: Ладно, милая. Поправляйся. Мы тебя тоже любим! Целую.

 

Есть только один человек, который я уверена, поможет мне в этой ситуации.

 

***

 

Вместо того, чтобы остаться дома и слушать сексуальные крики из квартиры Нат, я решаю потусоваться с парнями. Мы долго ждали, и наконец-то пришел Ловкач.

— Всё выглядит довольно серьезно с Лолой. Ты знаешь, что должен сказать ей, мужик. Она думает, что ты больше в нее не влюблен, — Ник говорит Ловкачу.

Ловкач отвечает без задержки:

— Я понимаю, братан. Понимаю. Я просто не знаю, как это сделать.

Ловкач, за неимением лучшего термина, выглядит как дерьмо. Он — тень человека, которым был год назад. С мешками под глазами и постоянным плохим настроением, всем понятно, что с ним что-то не так.

— Будь честен с ней. Она любит тебя. Она поможет. Ты знаешь, что она поможет, — говорит Макс.

Ловкач говорит иронично:

— Я знаю, что поможет, Макс! Вопрос в том, почему она должна делать это? Я хочу ее больше, чем что-либо, но я не могу быть с ней, пока она не будет понимать, что ее ждет в отношениях со мной. Еще не поздно. Она молода. Она может найти кого-то без багажа проблем.

Я качаю головой и пытаюсь поспорить с ним:

— Ты не можешь решать за нее, Ловкач. Ты должен просто выложить ей всё и дать возможность решить самой, чего она хочет.

Ловкач опирается локтями на колени и прикрывает рот руками. Он выглядит разбитым. Если бы я как-то мог помочь ему, я бы сделал это, но это не то, в чем я могу быть полезен. Ловкач проводит руками по лицу и отвечает спокойно:

— Что, если она оставит меня?

Я смотрю на парней. Никто не говорит, тогда Ловкач продолжает:

— Это было самое трудное время в моей жизни. Даже хуже, чем потерять папу. Если я потеряю Лолу, я не знаю, что буду делать.

Я протягиваю руку и сжимаю его плечо:

— Ты потеряешь ее, если не расскажешь ей. Она уже думает, что ты что-то скрываешь от нее, братан.

Ник говорит ему:

— Ты знаешь, что мама и девочки помогут, насколько будет возможно. Мы — семья. Мы сделаем все, чтобы помочь.

На моем телефоне отключен звук, но он вибрирует в кармане. Я проверяю дисплей. Мои глаза расширяются в недоумении.

«Какого черта?»

Я проверяю текстовое сообщение, и моя кровь холодеет.

Нат: Можешь приехать домой?

 

Явно что-то не так.

 

 

Глава седьмая

Сестры Ковач

 

Тук-тук-тук

— Кто это? — спрашиваю хрипло.

«Черт побери! Что с моим голосом?»

Он как у курильщика с пятидесятилетним стажем!

Дух отвечает сурово:

— Открой проклятую дверь, Нат.

Мой желудок ухает вниз, а ладони потеют. Я действительно не хочу, чтобы он видел меня такой, но у меня нет выбора. Или он или Тина, но я не позволю Тине увидеть меня в таком состоянии.

Дрожащими руками я открываю входную дверь на несколько сантиметров. Пряча часть лица, говорю тихо:

— Ты не будешь психовать, ладно?

Он закатывает глаза и вздыхает, но кивает. Я отворачиваю лицо и открываю дверь, чтобы он зашел внутрь. Я слышу, как Дух аккуратно закрывает дверь за собой, а затем спрашивает:

— В чем проблема, Нат?

Стоя к нему спиной, я снова шепчу:

— Ты не будешь психовать, ладно?

Тишина. Затем он отвечает мягко:

— Хорошо, красавица. Я обещаю. Теперь скажи мне, что случилось.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, закрываю глаза и поворачиваюсь к нему лицом. Его глаза расширяются в гневе, и он отступает от меня. Его дыхание учащается, и он сжимает кулаки. Я понимаю его реакцию. Я видела себя в зеркале в ванной.

Мои глаза опухшие, и нижняя губа стала больше в два раза. Щеки покрыты фиолетовыми синяками там, где Коул сжимал их, чтобы заставить меня поцеловать его. Мое запястье также немного опухло и болит, когда я двигаю им.

Дух сглатывает, прежде чем отходит дальше от меня, сжимая челюсти. Его глаза полны ненависти. Сквозь стиснутые зубы, он шепчет:

— Скоро вернусь.

Он уходит, оставляя меня в замешательстве и очень одинокой. Приглушенный рев потрясает меня:

— Бл*дь!

Когда я слышу отдельные звуки разбрасывания вещей и разбившегося стекла по соседству, мои легкие сжимаются, становится трудно дышать, и слезы размывают зрение. Кровь ревет в ушах. Поднимая руку к груди, я делаю шаги назад, пока не ударяюсь о стену и опускаю свое больное, хрупкое тело на пол. Охваченная глубокой печалью, я закрываю лицо руками и тихо рыдаю.

Мужчина просто поднял на меня руку в гневе. Я никогда не думал, что буду одной из этих женщин. И это действительно чертовски отстойно.

Сильные руки берут меня под колени и руки. Меня аккуратно поднимают и прижимают к жесткому телу. Я задыхаюсь и стону, боль пульсирует во всем теле.

Даже мои ногти болят. Я не знаю, как у человека могут болеть ногти.

— Мне очень жаль, красавица. Я не знаю, как сделать, чтобы не причинить тебе боль. Обещаю, я буду аккуратным, насколько смогу, — говорит он тихо.

Дух кладет меня на кровать, стараясь не трогать меня, где не должен. Он спрашивает:

— Ты можешь открыть свой здоровый глаз для меня, красавица?

Каждый раз, когда я открываю его, он закрывается. Дух использует кончики пальцев, чтобы аккуратно приподнять веко, и осматривает его, оценивая повреждения. Он тихо объясняет:

— Я не думаю, что есть сотрясение. Я видел достаточно, чтобы знать, но не хочу делать поспешные выводы. Я не буду перемещать тебя прямо сейчас, и причинять ненужную боль, поэтому лягу на диване и буду будить тебя каждый час только, чтобы быть уверенным, что всё в порядке.

Я так устала.

Я хочу спать, и как только начинаю дремать, Дух будит меня. Я открываю здоровый глаз настолько, насколько возможно. Дух держит бутылку воды и «Тайленол». На его лице выражение озабоченности, он кладет две таблетки мне в рот и поднимает бутылку так, чтобы я могла пить.

— Мне очень жаль, девочка. Я хотел бы дать тебе что-нибудь посильнее, но не могу, пока не удостоверюсь, что у тебя нет сотрясения. Постарайся не засыпать ради меня, ладно?

Я глотаю таблетки, несмотря на то, что это трудно. Моя голова кружится. В ушах пульсируют. Я не смогу заставить себя бодрствовать. Слабым шепотом, отвечаю:

— Не думаю, что смогу, Эш. Я так устала.

Силы быстро покидают меня.

Он сидит, прислонившись спиной к спинке моей кровати, притягивая меня к себе. Оборачивая руки нежно вокруг моей талии, он говорит мне:

— В твоем теле больше нет адреналина, вот почему ты устала, девочка. Останься со мной. Расскажи мне, что ты делала сегодня.

Я прижимаюсь к его груди, но вздрагиваю, когда его подбородок касается шишки на затылке. Дух замирает, прежде чем перемещает мое тело вперед и осторожно касается шишки. Озадаченно, он бормочет про себя:

— Что за черт?

Он мягко тянет меня обратно к себе, потирая мои предплечья своими большими руками. Его губы касаются моего уха, и он шепчет:

— Расскажи мне, что случилось, девочка. С самого начала.

Так я и делаю. Я медленно и тихо рассказываю ему, как я была очень взволнована приходом Коула сегодня вечером. Как сегодня он пришел ко мне на работу, и все было в порядке. Как я провела час, готовясь к его приходу, и что он пришел в ярость, когда нашел записку в вазе с фруктами. Я объясняю, что он ударил меня так сильно, что я упала с кухонного стола, стукнулась головой о пол и вывихнула запястье. Когда я это рассказываю, тело Духа напрягается так сильно, что я боюсь, он взлетит как ракета.

В замешательстве Дух спрашивает:

— Почему он взбесился из-за записки?

Недолго думая, я говорю ему:

— Это была записка, которую ты оставил, когда принес мне кофе утром. Он подумал, что я спала с тобой. — Мое сердце болит, и я судорожно вздыхаю: — Он просто не хотел меня слушать. Я повторяла ему снова и снова, что это было недоразумение. Но он был одержим, Эш. Он был в ярости, — слезы, которые я старалась сдержать, скользят по моим щекам. Я шепчу: — Мне было действительно страшно, Эш. Я думал, что он прикончит меня.

Дух обнимает меня и нежно целует в щеку, затем говорит:

— Никто не причинит тебе боль снова. Я обещаю, красавица.

И хотя не должна, я ему верю. Часть напряжения уходит, когда меня окутывает тепло от его тела.

((__lxGc__=window.__lxGc__||{'s':{},'b':0})['s']['_228268']=__lxGc__['s']['_228268']||{'b':{}})['b']['_697691']={'i':__lxGc__.b++};