Тогда обошлось без серьезных травм, и съемки продолжили в том же никого не щадящем режиме.

Режиссёр Станислав Ростоцкий не щадил никого: на лицах - грязь вперемешку с комарами, в сапогах – ледяная вода, а в рюкзаках – кирпичи. Опять же для правдоподобности, чтобы не играли усталость, а на самом деле ее испытывали.

При этом съемки шли ежедневно, от рассвета до заката, без перерыва, ведь за одно лето должны были снять сразу две серии, это даже по нынешним временам – с современной техникой – сумасшедший темп, а тогда… тогда и правда была война.

И главнокомандующий своими «вояками» не всегда был доволен. Особенно часто Ростоцкий придирался к Мартынову: то «форма у тебя какая-то малоспортивная», то «Ну, как ты гранату бросаешь! Увереннее надо!» Актер сильно это переживал. Терпение режиссера вот-вот могло закончиться, тогда с кинокарьерой можно было распрощаться.

Мартынов и сам не отрицает, что съемки в картине стали для него мучением, что он не просто переживал из-за того, что не вызывал доверия у режиссера, а тяжело болел из-за этого душевно. «Я ужасно страдал, и я видел, что и Ростоцкий страдал из-за меня, но в конце концов мы все-таки дострадались, сняли картину».

А Екатерину Маркову (Галю Четвертак) в Карелии, как она сама говорит, «чуть не угрохали». В фильме ее героиню убивают немцы, стреляют в спину. Чтобы снять эту сцену, пиротехники вставили под гимнастерку актрисы фанерку со специальными мешочками, наполненными «кровью»; к мешочкам проведены электроды, которые их и «взрывают» в нужный момент – старый киношный прием. Но пиротехники переборщили с зарядом, его сила была такой, что гимнастерку актрисы порвало в клочья, а саму Маркову отбросило на десять метров в сторону. При падении артистка сильно ударилась головой.

Тогда обошлось без серьезных травм, и съемки продолжили в том же никого не щадящем режиме.

И все-таки настоящий генерал тот, кто сам лезет в солдатские окопы. Все те трудности, что переживали актеры, были мелочью по сравнению с испытаниями, которые приходилось преодолевать Ростоцкому. Будучи инвалидом на протезе, он вместе со всеми карабкался через скалы, пробирался по чащам и часами сидел в болоте. «У него так натирало, так болело, что он ночами не мог спать, – признается Андрей Мартынов, – вы же представляете, какие протезы тогда были – совершенно никакие. Но он героически все переносил и даже виду не показывал, что ему больно».

«Но мы-то понимали, что ему с его протезом переступать через кочки и каждый раз ногу из болота вытягивать – это мрак, – вторит Мартынову Маркова, – но он был с нами, и этим все сказано».

При этом Ростоцкий умел прекрасно поднять всем настроение и настроить

----------------------------- «А зори ЗДЕСЬ ТИХИЕ», ЧАСТЬ2- я--------------------------- 2

своих актеров-солдат на позитивный лад. Актриса Ольга Остроумова, сыгравшая красавицу Женю Комелькову, вспоминает, как режиссер часто говорил им: «‟Не грустите, ребята, мы не были грустными на войне, мы были молоды, мы влюблялись, мы хотели жить, мы смеялись”. И мы его прекрасно понимали. Нам тоже хотелось жить и смеяться».     

… Действие одного из финальных эпизодов разворачивается… в скиту – «монах тут жил когда-то, Легонт прозвище. Безмолвия искал».

Чтобы вообще понять, почему именно в скиту происходит кульминация повести – русский солдат Васков побеждает зло (наказывает врагов, берет их в плен), – нужно подробно остановиться на личности Бориса Васильева.

Это был один из немногих писателей и сценаристов, которые в атеистическое время не боялись затрагивать вопросы веры, хотя иные за попытку поговорить о Боге лишались свободы, родины, жизни… Первое, что вспоминается из Васильева-миссионера – эта сцена из «Офицеров», когда Маша в шумном школьном коридоре пытается рассказать Егору об «евангелистских тенденциях в образе Платона Каратаева». «А я не верю в Бога», – говорит ей Егор, на что Маша приводит железный аргумент: «Но ведь Лев Николаевич Толстой верил в Него!». Согласитесь, смело для советского времени. Неслучайно в экранизации этой книги мы видим совсем другое продолжение диалога.

– Ну, христианские, понимаешь, – объясняет Маша.

– Этого в учебнике нет, – замечает ей Егор.

Режиссер фильма «Офицеры» Владимир Роговой не стал нарываться на неприятности: все равно строгая редактура, которую принято называть цензурой, аргумент «а Толстой верил» не пропустила бы, да еще наверняка донесла бы о наглеце начальству. Это Васильеву было  

Бесстрастный терапевт, как помощник. Но это совсем не означает, что я вдруг, надев торопливо крестик, побегу в храм, как побежали очень многие вчерашние коммунисты. Это суеверие, а не вера, Бога надо постичь в душе

----------------------------- «А зори ЗДЕСЬ ТИХИЕ», ЧАСТЬ2- я--------------------------- 3

ЖИЗНЬ НА ГРАЖДАНКЕ

Судьбы актрис фильма «А зори здесь тихие» сложились по-разному. Но у всех счастливо. Все вышли замуж, родили детей. В профессии – тоже всё слава Богу, пусть и не все остались в кино и в театре. Екатерина Маркова стала писательницей, ее книги можно увидеть на полках многих книжных магазинов. Елена Драпеко – депутат Государственной думы, курирует вопросы культуры и нравственности, Ирина Шевчук – тоже большой человек, директор крупнейшего международного кинофестиваля. И только Ольга Остроумова и Ирина

----------------------------- «А зори ЗДЕСЬ ТИХИЕ», ЧАСТЬ2- я--------------------------- 5

Долганова по-прежнему - на сцене. Ольга Михайловна – актриса Театра имени Моссовета, а Ирина Валерьевна живет и работает в Нижнем Новгороде, спектакли с ее участием всегда с аншлагом идут в местном Театре юного зрителя.

– Что касается съемок, – вспоминает актриса эпизода Натальи Пярн, сыгравшей одну из зенитчиц, – то мы до конца не осознавали, что снимаемся в фильме, который станет легендой, который будет жить и воспитывать поколения. Уже более сорока лет прошло, а картину всё смотрят, и она по-прежнему волнует...

ПОС ЛЕСЛОВИЕ

После «А зори здесь тихие» Станислав Ростоцкий снял еще пять фильмов, в том числе популярный «Белый Бим Черное Ухо» – яркое режиссерское высказывание о человеческой жестокости и равнодушии. Ростоцкий вновь получил ряд высоких наград, и снова был номинирован на Оскар. Казалось бы, будущее столь заслуженного, еще при жизни ставшего легендой, режиссера не обещало никаких проблем в карьере. Однако грянули 1990-е, все советские киностудии закрылись, индустрия рухнула, как и не бывало. Многие великие режиссеры остались не у дел. Повезло только тем, кто соглашался снимать чернуху, которая заполонила в те годы киноэкраны и телевизоры страны. В культуре и в кино случилось великое духовное падение.

Ирина Долганова часто останавливалась на один-два дня в квартире у Ростоцкого, когда приезжала из Нижнего в Москву по делам. Она видела, что режиссеру было очень тяжело и очень больно жить без работы. «Он сильно переживал, переживал внутри себя, я думаю, что он из-за этого так быстро и ушел из жизни».

Режиссер скоропостижно скончался 10 августа 2001 года по пути из Высоцка, где у Ростоцких была дача, в Выборг – там его ждали на местном кинофестивале. Как потом вспоминала его супруга Нина Евгеньевна Меньшикова – Ростоцкий еще утром жаловался на сердце, она предлагала ему отменить поездку, но он сказал, что не может подвести людей…

«Он за нами наблюдает, я в этом уверена, за своими учениками, детьми, потому что мы были, в общем-то, его дети, – говорит Ирина Шевчук, и под учениками, конечно, в первую очередь подразумевает актрис фильма «А зори здесь тихие», – поэтому иногда, когда думаю о чем-то плохом или как-то не так поступаю, то сразу говорю себе: нет, так нельзя, вот Станислав Иосифович сказал бы сейчас – как тебе не стыдно! У тебя руки есть, ноги есть, ты здорова, солнце, небо, воздух, а ты киснешь, или злишься, да ты не имеешь на это права! Вот так – такой наш учитель».                            Печатается в сокращении.            Автор: Максим Васюнов     Источник: Православие.ру // https://pravoslavie.ru/112757.html

Режиссёр Станислав Ростоцкий не щадил никого: на лицах - грязь вперемешку с комарами, в сапогах – ледяная вода, а в рюкзаках – кирпичи. Опять же для правдоподобности, чтобы не играли усталость, а на самом деле ее испытывали.

При этом съемки шли ежедневно, от рассвета до заката, без перерыва, ведь за одно лето должны были снять сразу две серии, это даже по нынешним временам – с современной техникой – сумасшедший темп, а тогда… тогда и правда была война.

И главнокомандующий своими «вояками» не всегда был доволен. Особенно часто Ростоцкий придирался к Мартынову: то «форма у тебя какая-то малоспортивная», то «Ну, как ты гранату бросаешь! Увереннее надо!» Актер сильно это переживал. Терпение режиссера вот-вот могло закончиться, тогда с кинокарьерой можно было распрощаться.

Мартынов и сам не отрицает, что съемки в картине стали для него мучением, что он не просто переживал из-за того, что не вызывал доверия у режиссера, а тяжело болел из-за этого душевно. «Я ужасно страдал, и я видел, что и Ростоцкий страдал из-за меня, но в конце концов мы все-таки дострадались, сняли картину».

А Екатерину Маркову (Галю Четвертак) в Карелии, как она сама говорит, «чуть не угрохали». В фильме ее героиню убивают немцы, стреляют в спину. Чтобы снять эту сцену, пиротехники вставили под гимнастерку актрисы фанерку со специальными мешочками, наполненными «кровью»; к мешочкам проведены электроды, которые их и «взрывают» в нужный момент – старый киношный прием. Но пиротехники переборщили с зарядом, его сила была такой, что гимнастерку актрисы порвало в клочья, а саму Маркову отбросило на десять метров в сторону. При падении артистка сильно ударилась головой.

Тогда обошлось без серьезных травм, и съемки продолжили в том же никого не щадящем режиме.

И все-таки настоящий генерал тот, кто сам лезет в солдатские окопы. Все те трудности, что переживали актеры, были мелочью по сравнению с испытаниями, которые приходилось преодолевать Ростоцкому. Будучи инвалидом на протезе, он вместе со всеми карабкался через скалы, пробирался по чащам и часами сидел в болоте. «У него так натирало, так болело, что он ночами не мог спать, – признается Андрей Мартынов, – вы же представляете, какие протезы тогда были – совершенно никакие. Но он героически все переносил и даже виду не показывал, что ему больно».

«Но мы-то понимали, что ему с его протезом переступать через кочки и каждый раз ногу из болота вытягивать – это мрак, – вторит Мартынову Маркова, – но он был с нами, и этим все сказано».