Песнь о самадхи драгоценного зерцала

 

Дун-шань, основатель школы Цаодун, был представителем четвертого поколения в линии Ши-тоу Си-цяня. Он покинул дом в юном возрасте. Однажды он спросил у своего учителя, наставника Юнь-яня: «Кто-то сказал, что неодушевлённые существа могут проповедовать Дхарму. Если это так, то кто же сможет услышать ее?» Юнь-янь сказал: «Когда неодушевленные существа проповедуют Дхарму, ее слышат неодушевленные существа». Тогда Дун-шань снова спросил: «Наставник, Вы слышите ее?» Юнь-янь ответив «Если бы я мог слышать ее. ты бы не смог услышать моих слов». Дун-шань возразил: «Но наставник, я не слышу Дхармы. которую вы проповедуете!» Юнь-янь сказал: «Ты не можешь слышать даже ту Дхарму, которую проповедую я, и псе же ты хочешь слышать Дхарму. которую проповедуют неодушевленные существа?» Дун-шань подумал, что нее это очень странно. Он сказал себе: «Если я не могу услышать ее при помощи ушей, может быть, я должен внимать ей при помощи глаз?» Тогда он оставил наставника Юнь-яня и отправился путешествовать. Но этот неразрешенный вопрос не покидан его сознания. Однажды, переходя реку, он посмотрел вниз и увидел в воде свое отражение. В это мгновение он понял смысл своего разговора с наставником Юнь-янем.

Слово «драгоценное» в названии этого стихотворения может быть истолковано как «вечное, неизменное и бескрайнее». Зеркалу присущ, свет; оно может направить свой свет вовнутрь, чтобы вы пробудились к восприятию своей собственной природы, или направить его наружу, чтобы позволить вам помогать другим. «Самадхи» здесь соответствует просветленному состоянию, сознанию Чань.

Центральный образ этого стихотворения — ребенок, родившийся наделенным всеми пятью органами чувств. Это означает, что непросветленный человек изначально обладает теми же свойствами, что и Будда. До Дун-шаня для школы Чань было характерно преимущественное внимание к внезапному просветлению, не знающему никакой градации. Однако oн постарался определить различные уровни, на которых находились его ученики, и использовал пятиступенчатую схему для оценки их достижений. Хотя эти пять уровней отделены друг от друга, все они имеют одно и то же основание в просветлении; поэтому нельзя говорить о том, что ученик, достигший более глубокого уровня, является просветленным, тогда как тот, кто находится на более поверхностном уровне, не просветлен. Эти пять уровней, исходящие из единого центра, взаимодействуют друг с другом. Эта концепция взаимодействия (кит. хуэй-ху) указывает на связь Дун-шаня с Ши-тоу Си-иянем, его предшественником в третьем поколении. Для того чтобы проиллюстрировать эту концепцию, Дун-шань использует линии инь и ян из «И-цзин», в особенности триграмму ли, из которой он составляет пять комбинаций. Однако главная цель Дун-шаня — не проповедь «И-цзин», а оказание помощи людям в практике Чань.

 

Передавали тайно Дхарму эту

Все Будды, патриархи все.

Теперь, когда ее услышал.

Усердно сохраняй ее.

 

Словно серебряная чаша снега

Иль цапля под луною яркой

Они не есть одно и то же.

В смешенье видно их различье.

 

Значенье не лежит в словах,

Но, кто созрел, учиться может.

Лишь сделан что-то, все прошло.

Так оцени различные свершенья.

 

Слова отвергнуть, к ним стремиться — все ошибка.

Словно пылающий огонь, полезный, но опасный.

Лишь только к помощи прибегнешь слов,

И драгоценное зерцало потускнеет.

 

Оно сверкает ярко в полночь;

При свете дня его не видно.

Оно — закон, что движет вещи;

Оно поможет со страданьями проститься.

 

Хоть это и не путь деяний,

Оно и слов не лишено.

 

Как пред зерцалом драгоценным.

Взирают друг на друга отраженье с формой —

Ты — не оно.

Хотя оно есть ты.

 

Словно ребенок, наделенный

Пятеркой чувств и восприятий,

Оно не ближе и не дальше,

Ни возникает и не длится.

 

«Попо Хэхэ» —

Слова без смысла.

Ты никогда их не поймешь —

Ведь это не язык обычный.

 

Две «Ли» триграммы заключают линий шесть.

Взаимодействуют все линии внутри, снаружи.

Сложи — и будет их три пары;

И в лучшем случае их станет пять.

 

Как [пять] иссопа ароматов

Иль ваджры [лезвий пять].

Их центр гармонии исполнен.

Поет и барабанит в тот же миг.

 

Достигни цели, и увидишь путь.

Чтобы туда дойти, нужна дорога.

Благоприятно заблужденье;

Не следует бороться с ним.

 

Естественно и утонченно.

Ни просветленье, ни незнанье.

Причины и условия имеют свой черед,

Исполнены покоя, озаренья.

 

Оно так мало, что с безмерным слито.

Так велико, что измеренью не подвластно.

На волосок хоть отклонившись от него,

Гармонии лишишься ты.

 

Внезапное и постепенное есть просветленье

Чтоб заложить глубинные основы.

Когда глубинные основы ты заложишь,

Они законом станут для тебя.

 

Глубинных правил воплощенье есть закон.

Исконный, постоянный, но текучий.

Спокойно тело, но подвижен дух,

Как конь стреноженный иль мышь, застывшая от страха.

 

Их мудрецы когда-то пожалели,

И в Дхарме Будды — их освобожденье.

Верша деяния превратно,

Меж белым, черным разницы не видят.

Когда превратное мышленье исчезает,

Они Сознанье постигают сами.

 

Если желаешь древний путь пройти.

То древним подражать необходимо.

А завершение буддийского пути —

Есть созерцанья десять кальп.

 

И, словно тигр с хромою лапой,

Как неподкованная лошадь,

Поскольку есть у них изъян.

Они желают трон алмазный иль драгоценные поводья.

Но изумившись, вы поймете,

Что вы быкам подобны белым или бурым.

 

Хоу-и использовал свой навык,

Чтобы цель со ста шагов сразить.

Но лишь стрела попала в цель,

Кому его уменье нужно?

 

Как песнь затянет деревянный человек,

Танцует женщина из камня.

Поскольку это рассужденью неподвластно.

Как можем мы об этом размышлять?

 

Сановник служит господину;

Отцу прислуживает сын.

Он непочтителен, явив непослушанье;

Неверен тот, кто службу не несет.

 

В укрытье, втайне должен ты стремиться к совершенству.

Словно глупец, словно тупица;

И только если сможешь устоять.

Ты станешь средь наставников своим.

 

 

Хань-шань Дэ-цин (1546-1623)

О чистом сознании

 

Природа истинная глубока, чиста.

Подобно глади водной безмятежной.

Но под ударом злобы ли, любви —

Поднимутся вдруг волны помраченья.

И. беспрерывно силой обрастая,

Природа «я» все более мутнеет.

Неведенье и помраченья

Все больше незаметно возрастают.

 

И "Я". которое к другому тяготеет,

Подобно грязи, растворившейся в воде.

И «я», которое затронуто другим.

Подобно маслу, что в огонь пролилось.

Когда снаружи хаос, «я» — реально.

Когда мы примем хаос за реальность,

тогда и возникает «я».

Но если не возникнет «я»,

То помраченья, что в течение эпох

горели ярко, обратятся в лед.

 

Так те, кто к совершенству прикоснулся,

Сначала отвергают скверну «я».

Лишь скверну «я» они отвергнут.

Как может внешний мир служить преградой?

«Я» позабытому

Присуща только стойкость.

Как только свойства характерные возникнут,

Вы сразу же постигнете их суть.

 

Момент признанья — это просветленье.

Как только мысль единая вернется в ясность,

Все отпечатки пропадут мгновенно.

Благоприятен этот миг.

Благоприятный, безмятежный.

Самостоятельный, непревзойденный.

Спокойный он и гармоничный.

Ничто не можете ним сравниться.

 

Созерцание сознания

Смотри на тело как на то, что нереально,

Как на зеркальный отблеск слабым.

иль отражение луны в воде.

Сознанье созерцай как то, в чем формы нет,

Но то. что чисто и светло.

 

Не возникает мысли ни единой.

Пустотно. неспособно к восприятью.

спокойно, но наклонно к озаренью,

Всецело, как Великая Пустотность,

Содержит все чудесное в себе.

 

Нет ни прихода, ни ухода,

Нет внешности и нет обличья,

Искусные бесчисленные средства

Все из единого сознания возникли.

 

Вещественному чуждый бытию —

Преграде постоянной этой,—

Превратных мыслей не держись.

Они иллюзии рождают.

 

Внимательно сознанье созерцай,

Пустое, всех лишенное вещей.

Но если чувства вдруг взыграют,

Ты в заблуждение впадешь.

 

И в миг решающий верни обратно свет.

Что озаренье мощное несет.

Пропали тучи, небо чисто.

Сверкает солнце ясным светом.

 

Коль ничего в сознанье не возникнет.

То и вовне не отразится ничего.

То, признаки чему присуши.

Не есть исконная реальность.

 

Коль видишь мысль в ее возникновенье.

Осознанность ее рассеет тут же.

Какой аспект сознанья ни возникнет,

Гони его, сейчас же разрушай.

 

И благотворные аспекты, и дурные

Преобразить способен дух.

Священное с обычным возникают

Согласно нашим мыслям и желаньям.

 

И чтенье мантр, и созерцание сознанья —

Лишь травы для зерцала полировки.

Когда исчезла пыль,

Их тоже нет.

 

Великие духовные уменья

Всезнании присутствуют всецело.

Рай, или Чистая Земля,

Доступны по желанью всем.

 

Не нужно к истине стремиться,

Сознанье — изначально Будда.

То, что знакомо, вдаль уходит,

Что неизвестно — лучший друг.

 

И днем и ночью,

Все чудесно.

Ничто смутить тебя не может.

Вот сущность какова сознания.

Хань-шань Дэ-цин был одним из четырех великих чаньских наставников, которые жили в конце правления династии Мин. Его автобиография, содержащая подробное описание его практики и просветления, была переведена на английский язык Чарльзом Луком и опубликована в книге «Практический буддизм». (Этого Хань-шаня нельзя смешивать с другим поэтом, носившим такое же имя и известным на Западе как Холодная Гора.) В семь лет его уже посещали сомнения относительно его происхождения и судьбы. В девять лет он поступил в монастырь, а в девятнадцать стал монахом. Его первые попытки практиковать Чань были бесплодны, и он обратился к практике повторения имени Будды, что привело к лучшим результатам. После этого он возобновил практику Чань и добился более существенных успехов. Слушая «Аватамсака-сутру», он постиг, что в Дхармадхату, мире всех явлений. даже самая крошечная вещь содержит и себе всю вселенную. Затем он прочитал еще одну книгу под названием «Веши неподвижны» и пережил еще одно просветление. Он написал стихотворение, в котором есть такие слова:

Смерть и рожденье, день и ночь,

Течет вода и вянет цвет,

Только теперь я начал понимать,

Что ноздри вниз обращены.

В другой день во время ходьбы он внезапно достиг самадхи и пережил ощущение ослепительного света, подобного огромному совершенному зеркалу, с горами и реками, в котором отражается все, что существует на свете. Когда он вышел из этого самадхи, его тело и сознание были совершенно ясными; он понял, что нет ничего, что можно было бы обрести. Тогда он написал такое стихотворение:

Во вспышке мысли единичной

Вдруг быстрое сознание утихло.

Внутри, снаружи,

Чувства и объекты —

Все лучезарно.

И, совершив переворот всецелый,

Великую Пустотность я разрушил.

И проявлений десять тысяч,

Возникнув, гибнут

Без одной причины.

Много лет ведя жизнь странствующего монаха, Хань-шань изучал Чань под руководством нескольких выдающихся наставников и проводил длительные периоды времени в одиночестве в горах. Он участвовал в альтруистических акциях, проповедовал Дхарму и разъяснял сутры. Он был ученым и плодовитым писателем и оставил после себя много трудов обо всех аспектах буддизма. Он воплотил в себе идеал бодхисаттвы, развивающего мудрость через медитацию, изучение и сострадательное действие.

 

Отчасти потому, что его переживания просветления были связаны с различными буддийскими сочинениями (включая «Шуран-гама» и «Аватамсака-сутру»), и, во всяком случае, в соответствии с духом своего времени, он не делал больших различий между сектами буддизма, но был склонен к эклектизму, включавшему элементы и конфуцианства, и эзотерического буддизма. Его стиль заключался в сочетании аскетизма Чань с объединяющим восприятием школы Ху-аянь. Он связан со школой Линьцзи, но ему не удал ось найти наставника, который смог бы подтвердить его просветление. У Хань-шаня были ученики, но он не стремился к тому, чтобы его традиция передавалась в рамках какой-либо официальной линии преемственности или школы. До сих пор его нетленное тело пребывает в монастыре шестого патриарха в материковом Китае.

«О чистом сознании» описывает метод практики от состояния «я» до состояния «не-я». Оно очень полезно для начинающего последователя, но не дает представления о высочайшем уровне Чань. Хань-шань написал это стихотворение для начинающего ученика, обратившегося к нему за наставлениями. Хань-шань сравнивает сознание с мутной водой: для того чтобы успокоить свое сознание, мы должны привести его в состояние совершенного покоя, чтобы грязь осела на дно, оставив воду прозрачной. Важная вещь — не позволять волнам помрачений вновь поднимать со дна грязь. Если «я» существует, то волнение во внешнем мире приведет ваше сознание в движение. Сознание, свободное от «я», естественным образом будет оставаться спокойным и умиротворенным, не подверженным никакому противодействию. Вы будете чувствовать себя свободным и независимым, и ничто не сможет помешать этому.

«Созерцание сознания» также посвящено описанию надлежащего отношения к практике; но оно идет дальше и описывает состояние сознания после просветления. Это короткое мин. или стихотворение, описывает практику как нечто не выходящее за пределы сознания и тела: нет ничего, кроме тела или сознания, что могло бы быть использовано в качестве инструмента для практики. Большая часть стихотворения посвящена методу созерцания пустотности и в то же время полноты сознания. Хань-шань советует последователю избегать всех привязанностей, которые могут возникнуть в процессе медитации, будь то эмоции, мысли, приятные или неприятные состояния. Вместо этого необходимо сосредоточиться на методе осознанности, поскольку «Коль видишь мысль все возникновенье. осознанность ее рассеет тут же». Но затем Хань-шань говорит, что сам этот метод нужно оставить, как только сознание достигнет очищения, или просветления. В это мгновение практикующий постигнет великую мощь и совершенство, внутренне присущие сознанию, которое представляет собой не что иное. как Будду.