Анализ образа «смешного человека».

«Смешной человек» – герой рассматриваемого нами рассказа – «положил» себе застрелиться, другими словами – решился на самоубийство. Человек теряет веру в себя в Бога, им овладевают тоска и равнодушие: «В душе моей нарастала тоска по одному обстоятельству, которое было уже бесконечно выше всего меня: именно это было постигшее меня одно убеждение в том, что на свете везде все равно… Я вдруг почувствовал, что мне все равно было бы, существовал ли бы мир или если бы нигде ничего не было…» (XXV; 105).

Болезнь времени – болезнь духа и души: отсутствие «высшей идеи» существования. Это характерно и для всеевропейского кризиса традиционной религиозности. А из нее, из этой самой «высшей идеи», из веры выходит весь высший смысл и значение жизни, само желание жить. Но для того, чтобы искать смысл и идею, нужно сознавать необходимость этого поиска. В письме А.Н.Майкову сам Достоевский заметил (март, 1870 года): «Главный вопрос … тот самый, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь – существование Божие» (XXI, 2; 117). В записной тетради 1880-1881 годов он говорил о своей вере, прошедшей через большие испытания (XXVII; 48, 81). «Смешного человека» же не посещает мысль о подобных исканиях.

Идеи этой «великой тоски» словно витают в воздухе, они живут и распространяются-размножаются по непостижимым для нас законам, они заразительны и не знают ни границ, ни сословий: тоска, присущая высокообразованному и развитому уму, может передаться вдруг существу малограмотному, грубому и ни о чем никогда не заботившемуся. Объединяет же этих людей одно – потеря веры в бессмертие души человеческой.

Самоубийство же, при неверии в бессмертие, становится неизбежной необходимостью такого человека. Бессмертие, обещая вечную жизнь, крепко связывает человека с землей, как ни парадоксально это может звучать.

Возникает, казалось бы, противоречие: если есть еще, кроме земной, другая жизнь, то зачем тогда цепляться за земную? Все дело в том, что с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель пребывания своего на грешной земле. Без этого убеждения в собственном бессмертии связи человека с землей рвутся, становятся тонкими и непрочными. А потеря высшего смысла (в виде той самой бессознательной тоски), несомненно, приводит к самоубийству – как единственно верному решению в сложившейся ситуации.

Бессознательная эта тоска и равнодушие «смешного человека» есть, в сущности, мертвое равновесие воли и сознания – человек пребывает в состоянии подлинной инерции. «Человек подполья» у Достоевского только говорил об инерции, а на самом деле активно отрицал мир, и для него наступает конец истории – добровольное лишение себя жизни. «Смешной человек» идет дальше – он убежден, что жизнь бессмысленна, и решает застрелиться.

«Смешной человек» отличается от других самоубийц Достоевского: Кириллов застрелился, чтобы доказать, что он – Бог; Крафт покончил с собой от неверия в Россию; Ипполит попытался лишить себя жизни от ненависти к «слепой и наглой» природе; Свидригайлов не мог вынести собственной мерзости; «смешной человек» же не может выдержать психологической и моральной тяжести солипсизма.[26]

«Застрелюсь я, - размышляет герой рассказа, - и мира не будет, по крайней мере, для меня. Не говоря уже о том, что, может быть, действительно ни для кого ничего не будет после меня, и весь мир, только лишь угаснет мое сознание, угаснет тот час же, как призрак, как принадлежность одного моего сознания, и упразднится, ибо, может быть, этот мир и все эти люди – я-то сам один и есть» (XXV, 108).

«Смешной человек» мог бы присоединиться к пессимистическому афоризму кьеркегоровского эстетика: «как жизнь пуста, ничтожна! Хоронят человека, провожают гроб до могилы, бросают в нее горсть земли; туда едут в карете и возвращаются в карете, утешают себя тем, что еще долгая жизнь впереди. А что такое в сущности 7-10 лет? Отчего не покончить сразу, не остаться на кладбище всем, бросив жребий – на чью долю выпадет несчастье быть последним и бросить последнюю горсть земли на могилу последнего усопшего?»[27] Внутренняя пустота такой философии безразличия и привела «смешного человека» к решению покончить с собой, а заодно и с миром. В ноябрьском номере "Дневника писателя" за 1876 год в "Голословном утверждении" Достоевский говорит: "…без веры в свою душу и в ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо" (XXIV; 46). Потеряв веру в Бога и в бессмертие, человек доходит до неминуемого убеждения в совершенной нелепости существования человечества на земле. В этом случае мыслящий и чувствующий человек с неизбежностью подумает о самоубийстве. «Не буду и не могу быть счастлив под условием грозящего завтра нуля» (XXIV; 46), - говорит самоубийца-безбожник в «Голословных утверждениях». Здесь есть от чего прийти в отчаяние, и самоубийство логическое может превратиться в настоящее – таких случаев много.

«Смешной человек» не выполнил своего намерения. Самоубийству помешала нищая девочка, встретившаяся ему на пути домой. Она звала его, просила о помощи, но «смешной человек» прогнал девочку и ушел к себе «в пятый этаж», в бедную маленькую комнату с чердачным окном. В этой комнате проводил он обычно свои вечера и ночи напролет, предаваясь смутным, бессвязным и безотчетным мыслям.

Он вынул револьвер, лежащий в ящике стола и положил его перед собой. Но тут задумался «смешной человек» о девочке – почему не откликнулся он на ее призыв? А не помог-то он ей потому, что «положил» через два часа застрелиться, а в таком случае не может иметь никакого значения ни чувство жалости, ни чувство стыда после сделанной подлости…

Но вот теперь, сидя в кресле перед револьвером, он понял, что «не все равно», что девочку-то жалко. «Я помню, что я ее очень пожалел, до какой-то даже странной боли, и совсем даже невероятной в моем положении… и я был очень раздражен, как давно уже не был» (XXV; 108).

В сознании «смешного человека» образовалась моральная брешь: его идеально выстроенная концепция равнодушия дала трещину в тот самый момент, когда, казалось бы, должна была восторжествовать.