Классовая и патриотическая среда .

В эпоху, когда в обществе отсутствует революционный класс, когда многочисленные попытки левых энтузиастов организовать по примеру Ленина партию как «авангард трудящихся» постоянно терпят крах, поскольку созданные политические организации либо остаются немногочисленными сектами, либо встраиваются в господствующие политические структуры в качестве «системных партий» или их спойлеров, в подобной ситуации общество способно развиваться лишь в силу обострения противоречий внутри господствующего класса. В этом случае общественное развитие происходит не в непосредственной борьбе организованных классов, осознающих противоречия между своими интересами, а в борьбе между организованными группировками капитала и бюрократических группировок. При этом нередко эти группировки свои и общественные проблемы стараются решать за счёт низов, пытаясь их поднять на управляемый протест. Часто это им удается сделать в силу несамостоятельности и незрелости последних. В этом случае низы неизбежно утрачивают часть своих прежних завоеваний.

Поэтому, если ставить вопрос о рациональной стратегии протестного движения в период его новейшего становления, то, не имея социальной базы и будучи ограниченным узким кругом энтузиастов, оно должно заняться, прежде всего, собой, самоорганизацией и собственной теорией, во что бы то ни стало, отстаивая свою идейную и политическую самостоятельность и независимость от каких бы то ни было политических сил. Крайне важно разоблачать или поддерживать противоборствующие стороны не в пользу одной из них, а в пользу решения конкретных социальных вопросов, которые сами левые решить пока не в состоянии, зато которые можно заставить решить правящие круги, используя их страх перед противником (внешним и внутренним). Связывать свое будущее левые нового периода истории должны не с какой-либо политической силой, а с объективно складывающимся вариантом общественного развития. Подобный вариант упомянут нами выше: это «неомеркантилистский» путь с его протекционизмом и усилением национального промышленного капитала в ущерб капиталу торгово-спекулятивному и компрадорскому.

 «Что же? Мы должны стать патриотами?» – возмущенно воскликнет по этому поводу какой-нибудь представитель оппозиционной общественности.

Между тем, и правительство и оппозиционная общественность – оба одинаково ошибаются в оценке ситуации. Рост патриотических настроений в стране на самом деле давно уже налицо. Но настолько ли однозначен их общественный результат? Патриотизму нередко удается придать разное направление. Он может быть оболочкой лояльности, но может стать и источником протеста. Исторических примеров тому масса, хотя бы война 1812 года и декабристская эпопея. Надо различать казенный патриотизм правительства и гражданский патриотизм, направленный против компрадорских чиновников и буржуазии. Последний нисколько не исключает критики отечественного правительства за неизбежную, обусловленную его классовой узостью, непоследовательность в реформах. Почему бы и не поддержать левым этот гражданский патриотизм, если им нечего противопоставить внешней экспансии, кроме красивых фраз столетней давности? Почему бы им не поддержать его, если при любом оживлении мирового и отечественного рабочего движения гражданский патриотизм может в будущем стать частью единой интернациональной освободительной практики, частью нового Интернационала трудящихся информационной эпохи?  

Так или иначе, но политическую самостоятельность левым может дать только оживление освободительной борьбы самого рабочего класса (в том числе и новых, «информационных», отраслей производства). Чтобы трудящиеся стали вновь действовать самостоятельно, понадобится в первую очередь их собственное политическое и культурное развитие. А оно созревает не один год и даже не одно десятилетие и включает формирование гражданской общности, республиканских идеалов, демократической этики. Важность имеет социальное и культурное развитие нации, а также накопление трудящимися имущества и высвобождение личного времени.

Понадобится и работа нескольких поколений мыслителей, вырабатывающих новое понимание общественной действительности, новую стратегию и тактику политической и экономической борьбы, новые лозунги и программы на основе изучения превращенных форм капитализма и борьбы самих трудящихся, пусть пока малопродуктивной и стихийной.

Определение маршрута.

Историческое развитие ставит перед левыми интеллектуалами новые проблемы. И теоретические – прежде всего. Судя по последним публикациям, левое движение справедливо начинает осознавать себя не как решение социальных проблем, а как воплощенную проблему.[18] Хотя это даже еще не признак выхода из кризиса, однако, это дает некоторую надежду, что кризис будет рано или поздно им преодолен.  

Мы находимся только в самом начале этого пути, который не будет ни простым, ни прямым, ни быстрым. Правда, прохождение его может ускориться за счет новых технологий, облегчающих обмен информацией. 

Его теоретическим результатом станет новая социальная теория, а практическим – новая структурная перестройка капиталистического хозяйства, возрождающая универсалистское «социальное государство» (распределительный социализм), но уже в какой-то новой, пока неведомой, форме (определяемой практически, в зависимости от обстоятельств) и в более значительных, желательно – в мировых, наднациональных, масштабах.

Всякая новая социальная революция (настоящая, а не «оранжевая») начинается в тиши библиотек и кабинетов, с теоретических кружков и банкетных компаний. Чтобы возникло новое общество, необходимо понять существующее, ибо новое общество может возникнуть только из предшествующего, под влиянием его законов, объективных свойств и противоречий, а не из благих пожеланий и нетерпения его критиков и не из подражания совершенным образцам, якобы существовавшим когда-то или находимых где-то в современности. Поэтому ближе всего сейчас к социальным переменам не тот, кто изучает тактику уличной борьбы, а тот, чье перо и взгляд острее и независимей. В этой связи не лишним будет вспомнить, что после поражения революционных баррикад 1848 года К. Маркс просидел более двадцати лет в Британской библиотеке, исследуя капиталистический способ производства, а не бросился сооружать новые. Но кто назовет его даже после этого «умозрительным и кабинетным философом»?

Большой путь начинается не только с маленького шага. Самому маленькому шагу предшествует стремление куда-то идти, что-то изменить и главное – желание измениться самому: большой и грозный путь начинается с тихой и незаметной рефлексии. 

Иными словами, «время скуки и учебы»[19] для левых все еще продолжается. Ответ на вопрос «что делать?» сейчас неизбежно будет для них звучать не так, как у Ленина в 1917 или даже в 1901-1902 годах, а, скорее, как у Н.Г. Чернышевского или у И.С. Тургенева в 1862-63. Но разве Рахметову или Базарову было нечем заняться?

Главный вывод для левых.

Не праздник революции или массовых митингов под правильными лозунгами ожидает сейчас левых. Известно, как, зачем и кто собирает подобные митинги в России. Левые должны быть готовы отнюдь не к близкой победе социализма, а, наоборот, к неоднократным поражениям, к самообману трудящихся, к их наивности, пассивности, иллюзиям, к их податливости манипуляциям. Таково, например, участие в разного рода «фейковых» протестах, заведомо провальных восстаниях или поддержка «спойлерных» оппозиционных кандидатов на выборах. Все это – «практические иллюзии», изживаемые не чтением правильных лозунгов и книжек, а только практически, методом проб и ошибок, с течением времени. Но, только так, совершая и осмысляя свои собственные ошибки, протестное движение и способно развиваться.

Конечно, это не значит, что желающим перемен нужно отдалиться от практических дел и от борьбы в академические кресла. Это лишь означает, что понимание ими объективно ограниченных возможностей рабочего движения должно уберечь их от завиральных, заведомо не выполнимых или абстрактных целей вроде «демократического социализма», «социализма 2.0» или «восстановления СССР», под которыми можно понимать все, что угодно, кроме реального преобразования общества. Общественную опасность несет практически выраженная вера в либеральную оппозицию как в авангард демократической революции. В реальности же, как показали события на Украине и Грузии, этот путь ведет к торжеству дикой неолиберальной реакции, социальной и экономической деградации общества.

Стоит учитывать и следующее: опасность для идейных левых (но не для левой идеи) во многом состоит в том, что российскую левую повестку может с успехом «отработать» любая политическая сила – от консерваторов, находящихся у власти, до прозападных либералов, находящихся в оппозиции.

Понимание всего этого поможет левым соблюсти правильный баланс между организационной, теоретической и просветительской направлениями политической деятельности. Этот баланс должен быть обусловлен действительными, а не спекулятивными, целями и потребностями развития общества. Левые программы должны наполниться конкретикой, связанной с повседневной жизнью так называемых «простых людей» именуемых иной раз и «буржуазными обывателями». Из этой конкретики, рано или поздно, вырастет – не просто «социальная повестка», которой бравируют и охранители, но содержательная социальная программа, подкрепленная научной теорией общественного преобразования эпохи превращенных форм капитализма. Иначе говоря, левая теория должна не отдалиться от практики, а, скорее, наоборот, стать практичной. Сама же левая практика должна стать вновь освещенной научной теорией, а не только моральным негодованием, как теперь.

Предлагаемая тактика – это не есть желаемое, это то, что воплощается уже сейчас, если вспомнить о повсеместно распространяющемся кружковом движении. Вопрос только в том, чтобы это движение стояло вровень со своими реальными задачами, а не было ниже их, ставя перед собой заведомо невыполнимые цели.