Немного о романтических письмах, лорде Блумберри и семейном счастье

 

 

Счастлив тот,

Кто печалей не знает.

Горестей мало

У того, чей дом –

Надежный оплот.

 

Англо‑саксонская хроника

 

Пребывая в самом благостном расположении духа, я медленно ехал по направлению к городу, наслаждаясь теплым летним днем. Традиционный визит к тетушке прошел без сучка без задоринки: мы очень мило побеседовали с полковником, тетушка поделилась впечатлениями о поездке, а Сирил был тише воды ниже травы и о писательстве своем даже не заикался.

Невдалеке показался всадник, и я решил было прибавить газу, поскольку это вполне мог оказаться лорд Блумберри, который не ограничится приветствием, а примется расписывать мне достоинства своей лошади, но потом передумал. Лорд обычно носился сломя голову, а под этим наездником конь едва плелся.

Увы, когда дороги наши пересеклись, я с удивлением обнаружил, что ошибся: это был именно лорд Блумберри на одном из самых лучших своих жеребцов! И то, что он не летел во весь опор, заставляя коня брать препятствия в виде изгородей, было по меньшей мере странно. Еще больше я поразился, когда в ответ на мое приветствие лорд ответил тем же и мирно двинулся дальше, даже не сделав попытки рассказать мне, чем именно хороши лошади этой породы и как он раздобыл этого вот вороного красавца.

Я так заинтересовался, что даже вышел из машины и встал, прислонившись к полированному крылу и с интересом глядя вслед всаднику. Творились какие‑то чудеса: вот лорд спешился, потрепал коня по шее и, накинув поводья на ветку какого‑то куста, в глубокой задумчивости уселся на подвернувшийся валун. Судя по выражению физиономии лорда, у него только что кто‑то умер. Это настолько не вязалось с обычным его поведением, что я решил на всякий случай поинтересоваться, не требуется ли ему помощь. Самому соваться в лапы страстного лошадника не хотелось, но мало ли что случилось?

– Милорд, – негромко окликнул я, подходя ближе и по привычке огибая мирно щиплющего травку коня по широкой дуге (примерно такой жеребец когда‑то цапнул меня за плечо, оставив немаленький шрам).

– А, добрый день, мистер Кин, – отозвался он, будто не поздоровался со мной несколько минут назад.

– Милорд, с вами все в порядке? – осведомился я осторожно.

– Ну конечно же все совершенно не в порядке, – вздохнул он, и я уверился – с ним что‑то неладно.

– Могу я чем‑нибудь помочь? Например, съездить в поместье и сообщить кому‑то? Или… хм… вызвать доктора?

– Не стоит, мистер Кин, – был ответ, – это не лечится…

Час от часу не легче! Может, он узнал, что тяжело болен и жить ему осталось всего ничего? Хотя, по правде говоря, на умирающего лорд ничуть не походил. Я бы сказал, он выглядел до неприличия здоровым! Ну, если не считать странного поведения.

– Думал, проедусь на Чертополохе, хоть развеюсь немного, – сказал вдруг он, – нет, не помогло. Никакого удовольствия. Пустил его в галоп – и все не так. Обычно как на крыльях летишь, а теперь будто к земле тянет…

«Уж не одолела ли его та беда, о которой рассказывал Сирил? – подумал я. – Как бишь ее? Кажется, сплин… Но с чего бы вдруг?» Расспрашивать было неловко, но любопытство не оставляло меня.

– У вас что‑то случилось? – осторожно поинтересовался я. На отвлеченные темы мне с лордом прежде общаться почти не доводилось, и я опасался допустить промах.

– Пока нет, – мрачно сказал он. – Но это только пока. Да… Послушайте, мистер Кин, вы куда‑нибудь торопитесь?

– Гхм… В сущности нет, – обескураженно ответил я. Очень уж неожиданным оказался вопрос! Впрочем, если он намерен рассказать мне о вороном красавце Чертополохе, то лучше бы я сказал, что страшно опаздываю…

– Такие дела, мистер Кин, – произнес лорд, немного промолчав.

– Простите?

– Вы не женаты, вы не поймете, – сказал он со вздохом. Ага, значит, какие‑то семейные проблемы! Но я‑то здесь при чем? – С другой стороны, я знаю, что вы не болтун…

«Разумеется, в вашем присутствии я больше двух слов никогда и не мог высказать!» – мог бы я ответить, но промолчал.

– Мне надо кому‑то об этом рассказать, – произнес лорд. – Да только выходит, что некому… А тут вдруг подвернулись вы. Случайность? Возможно. А может – Божий промысел… Ну да не важно! Если вам, мистер Кин, не хочется быть исповедником, то я не смею вас задерживать…

– Если вам нужно выговориться, я к вашим услугам, милорд, – тактично произнес я.

– Тогда присаживайтесь, – велел лорд.

Я огляделся, но ничего пригодного для сидения вокруг не обнаружилось, даже второго камня. Впрочем, день был теплым, земля достаточно прогрелась, и я расположился прямо на траве (предварительно удостоверившись, что не усядусь на коровью лепешку).

– Значит, у вас действительно что‑то случилось, – уточнил я, поскольку собеседник молчал. – Вернее, может случиться. И по этому поводу вы так опечалены, милорд?

– Именно, мистер Кин, – невесело усмехнулся он. – Это все Миллисент…

Так звали леди Блумберри. Я удивился: что могло произойти? Они всегда казались очень гармоничной парой… С другой стороны, что я знаю о происходящем за закрытыми дверями поместья?

– Вы ведь в курсе, я почти на двадцать лет старше ее, – произнес лорд, и я утвердительно кивнул.

Ему самому было пятьдесят лет, хотя выглядел он едва на сорок благодаря постоянной физической активности и пребыванию на свежем воздухе, и лишь благородная седина выдавала его возраст. А леди Блумберри была очаровательной молодой дамой, примерно моей ровесницей, разве что чуть моложе. В Блумтауне все знали, что она вышла замуж за лорда, едва ей сравнялось шестнадцать (вернее, ее выдали за него родители, люди весьма дальновидные). Это был брак по расчету, вне всяких сомнений, но расчет оказался удачным: мужнин титул и средства скрасили леди Блумберри разочарование от того, что ей не пришлось походить в невестах и выбрать супруга самой, а лорд Блумберри был более чем доволен красотой юной супруги и ее манерами. (Пусть она происходила не из самого знатного семейства, но воспитана была безупречно и получила достойное образование.) Ну а уж когда леди одарила мужа наследником (а впоследствии и еще двоими детьми), все сошлись на том, что лорду исключительно повезло с женитьбой.

Леди Блумберри всегда выглядела вполне удовлетворенной своим положением. Она блистала на балах, занималась благотворительностью, входила в несколько дамских обществ и кое‑где даже председательствовала. Полагаю, зависть ровесниц была ей приятна…

Что же могло произойти теперь?

– В общем‑то я подозревал, что когда‑нибудь подобное может случиться, – задумчиво продолжал лорд. – Семья – это прекрасно, но Миллисент вышла за меня совсем юной… Ну, вы понимаете: девушки любят всякого рода романтические истории. Свидания под луной, записки, цветы от таинственных поклонников… Невинные в большинстве своем забавы. Наверно, женщины просто так устроены…

Я утвердительно кивнул, припомнив Памелу, хотя она в итоге сделала далеко не романтический выбор… Или романтический, учитывая то, что ей пришлось покинуть родину и переселиться на овеянный флером тайны чужой материк?

– А от меня ничего подобного невозможно было добиться даже в юные годы, – сказал лорд. – Матушка порой в сердцах называла меня сухарем.

– А как же лошади? – поинтересовался я.

– Ну, знаете, не всякая девушка согласится выслушивать монолог о статях моего нового коня! – фыркнул он. – Да еще на… хм… романтическом свидании. Лошади – это совсем другое. У вас вот имеется какое‑нибудь увлечение? Такое, чтобы вы отдавались ему всей душой?

– Да, – кивнул я, вспомнив о своих питомцах.

– Ну, тогда вы сможете меня понять…

– Пожалуй, – произнес я, а сам пожалел леди Блумберри: я‑то выслушивал истории лорда от случая к случаю, а ей, видимо, приходилось внимать его панегирикам постоянно.

– Словом, нет у меня в душе романтики и не было, – завершил мысль лорд. – Миллисент никогда ни в чем не нуждалась. Со временем я очень ее полюбил, ну, знаете, без этих фейерверков, как бывает с юнцами, но все же. Она тоже привязана ко мне, у нас дети… И, думаю, я был ей хорошим мужем, как и она мне – верной женой, но…

Он умолк, а я начал лихорадочно соображать. Значит, сейчас леди Блумберри около тридцати. Дети уже достаточно подросли, чтобы вверить их заботам учителей, гувернеров и прочих. Общественная жизнь – это прекрасно, конечно, но она не занимает всего свободного времени, которого у леди в избытке. Супруг вечно занят своими обожаемыми лошадьми, по хозяйству хлопотать не нужно, разве что слугам распоряжения отдать, и что ей остается?..

– Милорд, скажите, а у вашей супруги есть какое‑нибудь хобби? – осторожно спросил я. – Ну… вышивание или что‑то в этом роде?

– О, вышивать Миллисент ненавидит, – усмехнулся он. – Она немного рисует, но это никогда не увлекало ее всерьез. Но она очень любит читать, выписывает все новинки! Бывает, зачитывается за полночь.

«И я даже догадываюсь, что именно она читает», – подумал я. Наверняка душещипательные романы, где есть все то, чего леди Блумберри недополучила в юности: кипящие страсти, любовь до гроба, лебединая верность, леденящие душу тайны и все в том же роде. Романтика, будь она неладна! Количество переходит в качество, и вот уже хочется, чтобы все это происходило не на книжных страницах, а здесь и сейчас, и тогда добропорядочная супруга и мать может сотворить такое, что даже представить страшно!

– Милорд, – произнес я, – но не хотите же вы сказать, будто… будто леди Блумберри… хм… Простите.

– Я же сказал – пока нет, – тяжело вздохнул лорд. – Но… Вот, взгляните. Это принесла мне недавно старшая горничная. Она начала служить еще у моей матушки и очень предана семье. Именно Дейзи первой заметила неладное!

– А… что это, милорд? – поинтересовался я, с опаской глядя на смятые листы бумаги.

– Письмо, что же еще? – пожал он плечами. – Дейзи нашла его под матрацем, когда перестилала постель. Есть и другие, они заперты в шкатулке – горничная видела, как Миллисент вынимала их и перечитывала. А это она то ли не успела спрятать, то ли позабыла, то ли…

«Перечитывала перед сном», – завершил я фразу, а вслух произнес:

– Простите, милорд, я не читаю чужих писем.

– Я тоже, – криво усмехнулся он. – Но тут не удержался, грешен. Ничего особенного в общем‑то, обычная любовная чушь… Но можете представить себе, каково было мне прочесть подобное послание, адресованное моей супруге?

– Мм… Боюсь, что не могу, – признался я. – Но, полагаю, это было… неприятно.

– Вы изумительно подбираете нейтральные определения, мистер Кин, – сказал лорд. – Ах да, вы же по образованию юрист, вам положено это уметь… Так вот, мне было не просто неприятно. Я был в ярости! К счастью, мне хватило самообладания, чтобы немедленно не устроить сцену Миллисент… Я решил сперва разузнать, что это за тип и какого черта он обхаживает мою жену!

– И как успехи? – спросил я. Мне уже стало любопытно. – Удалось что‑то выяснить?

– Пока нет, – мрачно ответил он. – Знаю только, что Миллисент вдруг полюбила в одиночестве гулять в саду, а там есть такой старый дуб с большим дуплом… Подозреваю, в этом дупле они и оставляют друг другу послания. Наш сад вы видели…

– Да, он поистине огромен, – кивнул я. – И пробраться туда, скажем, ночью не составит особенного труда. Хм… а подкараулить этого таинственного поклонника вы не пытались?

– И как вы это себе представляете? – приподнял лорд бровь. – Мне лично спрятаться в ближайших кустах? А оставить кого‑то из слуг… поползут слухи. Дейзи можно доверять, она ведь сразу отправилась ко мне, но не могу же я заставить ее выслеживать ночью этого неизвестного? Нет, это не выход.

– Прикажите замуровать дупло, – мрачно пошутил я.

– Тоже не поможет. Наверняка найдется другой способ передавать послания. А если вдруг даже переписка оборвется… – Он нахмурился. – У этого типа останутся письма Миллисент, и один бог знает, что он может предпринять! Это же скандал!

– Да, вы правы… – Я невольно почесал в затылке. – Милорд, а есть у вас хоть какие‑нибудь предположения касаемо личности этого поклонника?

Лорд покачал головой.

– Могу лишь сказать, что это кто‑то из общества, – произнес он, – причем наверняка бывавший в нашем доме. Впрочем, сами посудите, сколько таких людей!

– О да, – вздохнул я, припомнив последний прием.

– Судя по стилю послания, это человек с недурным образованием, – продолжал лорд, – и мне кажется, он довольно молод. Да что там «кажется»! Там встречается пассаж наподобие «забудьте о разнице в летах, вы прекраснее вечно юных фей»… ну и так далее.

– То есть, вы полагаете, он моложе леди Блумберри? – задумчиво произнес я. – Однако в Блумтауне и окрестностях столько молодых людей в возрасте до тридцати лет, с хорошим образованием, что перебирать кандидатуры можно бесконечно! Кстати, даже мой кузен подходит под столь расплывчатое описание!

– Что‑то я сомневаюсь, чтобы ваш кузен осмелился на подобное. Он, не в обиду вам будет сказано, мистер Кин, трусоват, – ядовито заметил лорд.

– Пожалуй, есть немного, – усмехнулся я.

– И потом, этот парень, – он помахал письмом, – явно верит в то, о чем пишет. Вся эта «вечная любовь» и прочее. Этакая увлеченная натура…

– Да уж, Сирил если чем и увлекается, так это азартными играми и выпивкой, – вздохнул я. – Оставлять записки в дупле старого дуба – определенно не его стиль. С романтикой у него тоже… неважно.

– Вот и я о том же, – мрачно произнес лорд. – И что прикажете делать? Действительно поговорить по душам с Миллисент? Но, право, я ненавижу такие беседы! Она ведь станет отпираться, а даже если и нет, то расплачется, чего доброго, и я почувствую себя последним негодяем… А что, если Миллисент заявит, будто все это правда и она действительно влюбилась в какого‑то юнца? Как мне реагировать? Простить ее? – Он перевел дыхание. – Разумеется, я прощу, раз дальше писем дело не зашло, но даже если эта позорная переписка прекратится, я ведь не смогу забыть об этом разговоре! Да и она тоже… И что же тогда, доживать век чужими людьми?

Вороной Чертополох, подобравшийся к хозяину, ласково фыркнул ему в ухо. Тот рассеянно погладил благородную морду.

– Думаю, не стоит торопиться, милорд, – сказал я задумчиво. – Вы правы, сказанного не воротишь, а серьезной угрозы пока не предвидится. Это крайне щекотливая ситуация, я понимаю, но решать что‑либо в спешке – хуже не придумаешь.

– И что вы предлагаете, мистер Кин? В самом деле выслеживать этого… этого… – Лорд в сердцах стукнул кулаком по колену.

– Не надо. Можно его спугнуть, а кто знает, что еще он может выдумать? Так хотя бы известно, каким образом он переписывается с вашей супругой… – Я подумал еще. – Скорее всего, живет он где‑то неподалеку, может, в Блумтауне, дороги тут всего ничего. Машину можно оставить поодаль, чтобы не было слышно шума мотора и не видно света фар, а до сада дойти пешком… Знаете, а ведь мы очень удачно вспомнили о моем кузене!

– То есть?

– Если кто и знает всех окрестных шалопаев, – сказал я, – так это Сирил. С вашего позволения, я дам ему задание…

– О нет, мистер Кин, – нахмурился лорд. – Тогда эта история мигом разлетится по всей округе, а я такого вовсе не желаю!

– Не беспокойтесь, милорд, – поднял я руку. – Разумеется, никаких имен я называть не собираюсь. Пусть просто подумает, кто из его знакомых или знакомых его знакомых подходит под данный образ. Может быть, в среде этих бездельников бродят какие‑то слухи… Кстати, а таинственный поклонник вашей супруги как‑то подписывается?

– Нет, – покачал тот головой. – Только «навеки Ваш, А.».

– Ну, «А» – это уже что‑то… – пробормотал я. – Правда, неясно, имя это или фамилия. Или вообще… романтическое прозвище.

– Да уж… – вздохнул лорд. – Ну, мистер Кин, уж извините, что так задержал вас, но…

– Я все понимаю, милорд, – поспешил я сказать. – Ничего страшного, я ведь не торопился, а вы…

– Мне в самом деле нужно было выговориться, – кивнул он, поднимаясь. Я встал следом, отряхивая брюки. – Вы правы, торопиться я не стану, хоть это и непросто. Все время боюсь выдать себя при Миллисент!

– Ну, это повод побольше заниматься лошадьми и поменьше видеться с супругой, – усмехнулся я.

– Пожалуй… – вздохнул лорд, пожимая мне руку, и мы распрощались.

Уезжая, я видел, как Чертополох легкой рысцой удаляется к холмам. Кажется, лорда Блумберри слегка отпустило… Но что, спрашивается, теперь делать мне?! Зачем я влез в эту историю? Ну, посочувствовал бы лорду, и довольно, так я ведь начал составлять план действий!

Вот так, укоряя себя за излишнюю участливость, я добрался до Блумтауна…

На следующий день, отправившись по делам, я очень удачно наткнулся на кузена: он любезничал с некой дамой, в которой я не без удивления признал ту самую амазонку в алом автомобиле, доставившую тетушку Мейбл в церковь. Тогда я не слишком хорошо разглядел нашу спасительницу, мне было не до того, а теперь мог присмотреться получше. Весьма приятная особа, я бы даже назвал ее красивой. Темноволосая и темноглазая, она могла бы сойти за итальянку или испанку, если бы не очень светлая кожа и типично британские черты лица. Фигура тоже оказалась недурна, а наряд дамы говорил о хорошем вкусе и больших финансовых возможностях… Ах да, чуть не забыл: она была в трауре. Честно говоря, на свадьбе тетушки я просто не обратил на это внимания…

Сирил был само обаяние, а дама вполне благосклонно принимала его комплименты, которыми (я знал наверняка) мой кузен способен сыпать непрерывно, язык у него хорошо подвешен. Но вот наконец она взглянула на маленькие часики, что‑то сказала, и Сирил, вздохнув с трагическим видом, распахнул для нее дверцу алого автомобиля. Дама заняла место водителя, улыбнулась и улетучилась. Странно, конечно, что она водит сама, но мало ли какие у людей причуды?

– Сирил! – окликнул я, когда кузен прекратил махать вслед.

– О, Виктор! – обернулся он. – Ты откуда тут?

– Я‑то по делу, а вот ты здесь что позабыл?

– Ну, я тоже в некотором роде… по делам, – с независимым видом ответил он.

– Да‑да, я видел эти твои… дела, – усмехнулся я. – Что это за таинственная леди? Прежде я ее в Блумтауне не встречал.

– Она недавно купила небольшой особняк неподалеку от города, – пояснил Сирил. – Приезжает иногда…

– А имя у нее есть? – между делом осведомился я.

– Да… Это миссис Мирабелла Вашингтон, – с некоторой неохотой ответил он.

– Миссис, – уточнил я, дождался кивка и продолжил: – Но она, насколько я понимаю, вдовеет?

– Ага, – отозвался кузен. – Правда, совсем не скорбит. Видел ее машину? По‑моему, она ее купила на радостях: супруг наконец‑то скончался… Судя по всему, на редкость неприятный был тип! Но богатый, это да. А она – единственная наследница, детей‑то нет…

– Сирил, ты что, решил за ней приударить?

– А почему бы и нет? Сам же видел, красивая дама…

– Она старше тебя лет на пять, – заметил я.

– Всего на три с половиной года, а выглядит она совсем юной! – обиделся он. – И что тут такого? Да и вообще… вообще это даже пикантно!

– Да? – хмыкнул я. Значит, дама около тридцати лет и молодой человек… Как знакомо! – Сирил, забирайся в машину. Ты мне нужен. Свою таратайку потом заберешь.

– Я? Нужен тебе?! – поразился он, но сел на пассажирское сиденье.

– Не паясничай, – велел я, правя к дому. – Послушай‑ка… Мне нужно кое‑что разузнать. Ты постоянно ошиваешься в этом своем клубе и, быть может, что‑нибудь слышал…

– Я много чего слышу, – хмыкнул Сирил, устраиваясь поудобнее. – Что именно тебя интересует?

– Меня интересует некий романтически настроенный молодой человек примерно твоих лет, – медленно заговорил я, – который питает самые нежные чувства к даме, которая несколько старше его…

– Я не подойду? – живо осведомился кузен.

– Нет, – отрезал я. – Во‑первых, та дама – не вдова и у нее есть дети, во‑вторых, я никогда в жизни не поверю в твои романтические устремления, а в‑третьих, в твоих инициалах нет буквы «А»!

– Ну и неправда, я весьма романтичен! Хм… – Он почесал в затылке точно таким же жестом, каким делал это я. – Очень интересно… Значит, «А»?

– Но я не знаю, является ли это первой буквой имени, фамилии или вообще прозвища, – предупредил я.

– Ладно, ладно… – Сирил явно задумался. – Что‑то такое мелькало… нет, не вспомню! Надо поспрашивать…

– Только не вздумай делать это в лоб!

– Ну кого ты учишь, Виктор! – укоризненно сказал он. – Я вовсе не такой идиот, каким ты меня считаешь.

– Да, ты достаточно хитер, – признал я. – Но что до ума…

– Ага, ага, он весь достался тебе, – ядовито ответил кузен. – Виктор, кстати, а что мне за это будет?

– Вот поэтому я и не верю в романтику в твоем исполнении, – сказал я. – Не можешь ты помочь родственнику бескорыстно… И это после того, как я столько раз вытаскивал тебя из неприятностей!

– Так ты тогда репутацию семьи спасал, – хмыкнул Сирил. – А теперь дело явно не касается тебя лично! Так что я получу, а?

– Могу оплатить какой‑нибудь из твоих долгов, – тяжело вздохнув, ответил я.

– Это неинтересно, – поморщился он. – Тем более крупных долгов у меня сейчас нет, а мелкие я и сам могу оплатить…

– Прогресс! – воскликнул я. – Что это с тобой? Ты не заболел, часом?

– Я здоровее быка, – заверил Сирил. – О, Виктор, я придумал! Я поживу у тебя, пока буду заниматься твоим поручением.

– Еще чего не хватало!

– Но сам посуди! – повернулся он ко мне. – Ведь иначе мне придется каждый день таскаться в Блумтаун, это раз. Два – перед каждой такой поездкой мне компостирует мозги полковник… и мама тоже. А если я возвращаюсь слишком поздно или вообще под утро, то начинается тако‑ое! Раньше‑то я машину бросал на дороге, сам пробирался садом, а там – по яблоне к себе в окошко. Ну, правда, пару раз промашка вышла, когда горничная окно закрыла, пришлось в гараже ночевать… Но обошлось. – Он вздохнул. – А у полковника слух, как… не знаю у кого! Он мою машину, кажется, от Блумтауна слышит. И выходит встречать…

– Отгони ее в мастерскую, – посоветовал я. – У тебя двигатель ревет, как взбесившийся слон, и глушитель стреляет так, что прохожие подпрыгивают.

– Придется… – Сирил помолчал. – В общем, я хоть отдохну от их воспитания… А, Виктор?

– Только если уложишься в неделю, – подумав, решил я. Неделю я общество кузена вытерпеть еще сумею. – Но если будешь являться под утро, будь любезен пользоваться черным ходом – ключ я тебе дам – и не шуметь!

– Непременно! – заверил меня кузен, порядком настрадавшийся за последнее время. – Ты меня даже не услышишь! И еще, Виктор…

– Ну?

– Долги долгами, а на расходы надо бы подкинуть… – сказал он. – Сам понимаешь, если кого напоить, то язык легче развязывается… а откуда у меня столько денег?

– Ладно. – Соглашаться мне не хотелось, но без Сирила я тут управиться не мог. – Смотри, главное, чтобы у тебя самого язык не развязался! А впрочем, я уверен, что большую часть денег ты просто проиграешь.

– Тебе результат важен или то, каким способом я намерен его достичь?! – возмутился кузен. – Знаешь что, с таким отношением… поищи кого‑нибудь другого! Останови, я выйду…

– Уймись, – сказал я. Сирил просто набивал себе цену, с этим я уже сталкивался, и не раз. – Мы уже почти приехали. А тетушке Мейбл я напишу, что у меня для тебя ответственное поручение, так что пока ты побудешь в городе. Под моим присмотром.

– Отличненько… – промурлыкал кузен, предвкушая развлечение за мой счет.

– И еще, – добавил я серьезно. – Если вдруг тебе действительно удастся что‑то раскопать, и если где‑то в разговоре промелькнет имя дамы… Не вздумай об этом где‑нибудь ляпнуть, иначе я тебе сам голову оторву. Или, что куда вероятнее, это сделает ее супруг.

«Или привяжет за ногу к Чертополоху и отпустит того в чистое поле», – добавил я мысленно.

– Виктор, я, кажется, уже сказал тебе, что я не идиот? – мрачно спросил Сирил. – Мог бы и не предупреждать!

– Я на всякий случай, – усмехнулся я. – Мало ли…

– Мало ли, – передразнил он. – Кстати, а я ведь без багажа. Не собирался задерживаться! А твои вещи мне велики…

– Ничего, я напишу, чтобы тебе прислали что‑нибудь из дому. Пока перебьешься. Да и в клубе у тебя что‑то должно быть…

– Ну вот, а я так рассчитывал обновить гардероб, – надулся Сирил, но долго не выдержал и начал ухмыляться.

– Да‑да, – усмехнулся я в ответ. – Ты кого другого попробуй облапошить…

Вот так кузен водворился в моем доме и с энтузиазмом принялся за дело. Энтузиазм его проистекал в основном из‑за финансового вспомоществования с моей стороны, я полагаю.

Так или иначе, день шел за днем, но результатов не было. Сирил являлся под утро, а то и вовсе не являлся сутками, но я не торопил его: в таких делах спешка вредна. Конечно, лорд изводится, но… я ведь не профессиональный сыщик, в конце концов! А что уж говорить о Сириле…

Как‑то после обеда я устроился в оранжерее, думая немного послушать музыку в обществе моих милых питомцев, а может, и немного вздремнуть в уютном кресле. Однако уединение мое было нарушено почти сразу.

– Сэр, к вам… – степенно начал Ларример, но договорить ему не дали.

– Да ну, Ларример, к чему такие формальности? – жизнерадостно вопросил мой кузен, возникая за спиной дворецкого. – Я же теперь тоже тут живу!

«Пока!» – подумал я, однако озвучивать свою мысль не стал. Сирил мне еще пригодится, вдобавок, судя по всему, у него наконец появились новости.

Крайне недовольный такой бесцеремонностью Ларример удалился, воздержавшись, однако, от замечаний. А кузен влетел в оранжерею, и улыбка его сияла ярче, чем электрическая люстра.

Сирил огляделся, не нашел куда присесть и ничтоже сумняшеся устроился прямо на каменном бортике, презрев опасность уколоться о ближайший Grusonia grahamii.

– Вижу, твоя охота была удачной, – начал я, поскольку кузен старательно выдерживал паузу, делая вид, что рассматривает окружающее его многообразие суккулентов.

– Более чем! – заверил он, совершенно довольный собой.

– Выкладывай, – велел я, устраиваясь поудобнее.

– Его зовут Арчибальд Уэйн! – тут же сообщил Сирил самое главное.

– Уэйн? Что‑то знакомое, – пробормотал я, по привычке склонив голову к плечу. Но имя начинается на А, это уже неплохо!

– Ты, верно, встречал его у доктора Милтона, – объяснил Сирил, устав дожидаться, когда я вспомню. – Арчи у него стажируется.

– Ах да! – щелкнул пальцами я. – Бледный юноша с горящим взором!

– Ну… почти, – ухмыльнулся Сирил. – Покутить он тоже не прочь. В меру, правда…

Я хмыкнул – странно было слышать от кузена такие речи.

– Я полагал, что вся его страсть направлена на микробы и прочие малоприятные вещи, – заметил я. – Он показался мне очень увлеченным медициной… Впрочем, это не важно. Выкладывай остальное.

Говорил Сирил вдохновенно, образно, то и дело вскакивая и прохаживаясь в опасной близости от моих питомцев (что, признаюсь, несколько меня нервировало – с кузена бы сталось в запале разгромить всю оранжерею). Видимо, пребывание в амплуа поэта сказалось на риторических умениях Сирила…

Если оставить лирику, то сухой остаток был таков.

Некая дама занедужила как раз перед Пасхой – слегла в постель с сильным жаром, кашлем и прочими угрожающими симптомами. Не на шутку испуганный лорд Блумберри немедленно послал за доктором Милтоном, который явился с ассистентом, тем самым Арчибальдом Уэйном. И, как водится, леди с первого взгляда покорила трепетное сердце юноши, до того полное лишь честолюбивыми мечтаниями открыть какой‑нибудь новый вирус и назвать его своим именем. Надо думать, мистер Уэйн – действительно изрядный романтик, поскольку влюбиться в обливающуюся потом, растрепанную и непрестанно кашляющую женщину способны немногие. Впрочем, возможно, его покорила ее бледность (или наоборот – горячечный румянец) и ночная сорочка, не скрывающая толком того, что обычно прикрыто платьем.

Во время бдения у постели больной чувства росли и крепли, пока, уже после ее выздоровления, не принесли плоды. Мистер Уэйн, как всякий влюбленный, желал объясниться с предметом своей страсти. Случай этот ему вскоре представился: когда в доме трое детей, один или другой непременно простудится, упадет, рассадив колено, или с ним случится что‑нибудь еще. На такие пустяковые вызовы доктор Милтон отправлял своего стажера, а тот и не думал отказываться: это ведь был повод лишний раз увидеть возлюбленную!

– Значит, у этого Арчибальда есть машина, – перебил я кузена.

– Доктор Милтон одолжил ему свой старый рыдван, – пояснил тот. – Он все равно ржавел без дела. Так вот…

В очередной раз явившись по вызову (кажется, младшая дочь леди съела что‑то не то), Арчибальд решил рискнуть. Сделал он это со странной для медика поэтичностью, подсунув взволнованной даме записку в стихах, спрятанную в сложенном рецепте микстуры для девочки. Надо сказать, при этом он изрядно рисковал, поскольку на послание могла наткнуться няня или горничная. Однако пылкому юноше повезло – дама его сердца очень беспокоилась о детях, старалась контролировать все лично, и послание достигло адресата.

Должно быть, весна и излечение от тяжелой болезни поспособствовали тому, что дама забыла осмотрительность. Между ними завязалась горячая переписка. Способ сообщения дама где‑то вычитала, и он показался ей весьма романтичным, а кроме того – надежным…

– Вроде бы все сходится, – задумчиво сказал я. – Сирил, а имя этой дамы Арчибальд называл?

– Один раз, случайно выскочило, он уже пьяный был в лоскуты, – ответил кузен. – Но я немедленно все забыл, как ты и велел. Я не хочу, чтобы мне оторвали голову два раза. Или там разорвали на части лошадьми.

– Сирил, мне надо удостовериться, что это именно та самая дама! – нахмурился я, мысленно усмехнувшись сходству наших мыслей. Все совпадало, но лишний раз проверить все‑таки стоило. – Хватит валять дурака! Ни за что не поверю, будто ты все разом позабыл…

– Ты велел – я забыл, – гордо ответил он.

– Потрясающе. Можно писать роман: «Сирил Кертис и чудеса педагогики»! – саркастически сказал я. – А все‑таки?

– Ну… пожалуй, единственное, что я помню, так это то, что ее имя начинается с той же буквы, что и у миссис Вашингтон, – подумав, выдал кузен. – Да и Арчи называл ее госпожой М., и только. И даже не говорил, блондинка она или брюнетка… Говорю же, мне пришлось напоить его до синих чертей, чтобы хоть что‑то выведать!

– И на том спасибо, – усмехнулся я, погладив рассеянно свою любимицу Discocactus horstii по имени Сигрид. – Так, значит, теперь они переписываются регулярно?

– Раз или два в неделю, – пожав плечами, подтвердил Сирил.

– Хорошо, – задумчиво проговорил я, размышляя. Теперь мне было известно, кто такой таинственный «А.» и как между ним и леди Блумберри завязалась переписка. Однако что теперь делать с этими сведениями? Положим, я расскажу лорду Блумберри и что потом?

Сирил смотрел на меня выжидательно.

– Ну, что скажешь? – не выдержал он наконец.

– Признаю, ты хорошо поработал! – похвалил я кузена. Пожалуй, один я решать не вправе. Пусть лорд Блумберри сам разбирается со своими семейными отношениями.

– Еще бы! – самодовольно подтвердил Сирил. – Тебе бы Арчи точно ни слова не сказал!

– Разумеется, – подтвердил я, улыбнувшись кузену. – Но я уверен, что ты тянул время нарочно, лишь бы побыть подальше от отчима… Я прав?

– Ничего подобного! – заявил он с таким жаром, что любому стало бы ясно – он лжет. – Ну… если только самую малость…

– Ладно, – вздохнул я. – Договаривались мы на неделю, ты управился раньше, так что можешь остаться еще на пару дней.

Было у меня предчувствие, что Сирил мне еще пригодится…

– Виктор, ты временами бываешь таким… щедрым! – ухмыльнулся он, пружинисто вскочил, потянулся и бодро сообщил: – Тогда я пошел!

Его явно манили удовольствия, коим мой легкомысленный кузен собирался без устали предаваться в ближайшее время.

– Не пропадай насовсем! – окликнул я. – Думаю, для тебя найдется еще кое‑какое поручение!

– Хм… ну, если оно будет оплачено так же щедро, то я согласен, – кивнул он и зацепился за опунцию. – Ай‑й… Виктор, ну почему именно кактусы?! Почему бы тебе не выращивать узамбарские фиалки, они такие милые, пушистенькие…

– Кактусы тоже бывают пушистыми, – сказал я. – Вот, смотри, Сирил совсем не колючий…

– А?.. – Кузен вытаращил глаза.

– Э‑э… – протянул я, ставя Cephalocereus на место. – Ну, видишь ли, я назвал его твоим именем.

Я даже помнил почему: за красоту цветов и их неописуемый… хм… аромат. Правда, Сирилу я об этом говорить не собирался.

– Ну спасибо, – буркнул он и испарился, а я смог поразмыслить.

По правде говоря, выхода из неприятной ситуации я пока не видел. Как вырвать леди Блумберри из плена вредных мечтаний?

Леди Блумберри я знал слишком мало, чтобы с уверенностью судить о ее поведении. Разумеется, окончательное решение было за ее мужем, однако мне уже самому стало интересно, как лорду и леди Блумберри выйти из положения с наименьшими потерями.

Поэтому я заперся в кабинете наедине с бутылкой своего любимого напитка и шахматным столиком со всеми его потайными отделениями…

Хм… а прелюбопытная получалась картина. Не зря ведь говорят, что от любви до ненависти один шаг. Дело за малым – заставить леди Блумберри этот шаг сделать!

Я отправил лорду короткую записку, в которой предлагал ему увидеться назавтра на том же месте и в тот же час, где мы встретились недавно. Оставалось только ждать…

Когда я подъехал к точке рандеву, лорд Блумберри уже был там, на этот раз на прекрасной гнедой кобыле, если не ошибаюсь, арабских кровей. Кобыла мирно паслась, а лорд прохаживался взад‑вперед, в нетерпении похлопывая стеком по сапогу.

– Мистер Кин! – развернулся он ко мне, едва заслышав урчание мотора.

– Добрый день, милорд, – сказал я, заглушив двигатель и выбравшись наружу. – Как ваши дела?

– Дела по‑прежнему, – хмуро ответил он. – Вот прогуливаю Ласточку. Третий день прогуливаю, застоялась она…

– А миледи?.. – осторожно спросил я.

– Все так же, – буркнул он. – Правда, в сад пока больше не ходила. Я приказал Дейзи присматривать за госпожой и докладывать мне, чуть что заметит.

Ну, ясно. Последние несколько дней Сирил поил всех приятелей, и Арчибальду было затруднительно добраться до имения Блумберри. Интересно, как это доктор Милтон не выставил его, увидев поутру после очередной попойки? Или вспомнил юность и пожалел? Но не важно!

– Вам удалось что‑нибудь узнать, мистер Кин? – тревожно спросил лорд.

– Да, – ответил я. – Как я и говорил, мой кузен оказался совершенно незаменим в этом деле. Имя воздыхателя – Арчибальд Уэйн, он стажируется у доктора Милтона. Красота вашей супруги поразила беднягу в самое сердце…

– Плевать на сердце! – вспылил тот. – Да я его!..

– Милорд, будет скандал, – мягко сказал я. – Не стоит принимать скоропалительных решений. Вы ведь не желаете огласки?

– Ни в коем случае, – вздохнул он. – А у вас есть какие‑то предложения?

– Пока лишь очень расплывчатый план, – покачал я головой. – Нужно сделать так, чтобы ваша супруга сама отказалась от… хм… романтических грез. Но я совершенно ее не знаю и не представляю, как она может отреагировать на то или иное действие!

– Что вы имеете в виду? – спросил лорд.

– Ну, к примеру… – Я присел на нагретый солнцем камень. Лорд, даже не задумавшись, уселся на траву, как я в прошлый раз, и теперь я созерцал именитого собеседника сверху вниз. Забавно, что и говорить. – Допустим, вы и впрямь дадите супруге понять, что вам известно о ее увлечении и этой переписке. Допустим также, что она откажется от нее. Здесь я еще могу как‑то спрогнозировать развитие событий: скорее всего, в ее памяти эта история останется как трагедия влюбленных, разлученных непреодолим<