Особенности естественно-правовой теории

 

1. Естественно-правовая теория происхождения государства и права, или теория естественного права, как ее нередко называют в научной литературе, является одной из старейших и в то же время одной из наиболее распространенных правовых доктрин.

Вопрос о естественном праве и его теории, писал еще в начале XX в. известный российский юрист Е.Н. Трубецкой, "есть центральный, жизненный вопрос философии права, о котором философы и ученые спорят с самого момента его зарождения"*(205). Таким же в значительной мере этот вопрос остается и поныне.

Нескончаемые споры, в частности, велись и ведутся вокруг самого понятия и содержания естественного права, его реальности или надуманности, его практической значимости и применимости. Если одни авторы исходят из того, что естественное право как таковое и его отдельные институты в реальной жизни не существуют, что они и их понятия есть результат свойственных человеческому уму "априорных заблуждений"*(206), то другие исследователи придерживаются противоположных взглядов, считая, что естественное право как порождение самой природы и разума - это такая же реальность, как и положительное право - результат нормотворческой деятельности государства и его отдельных органов.

Последнее особенно отчетливо излагалось в работах российского дореволюционного исследователя Н.М. Коркунова, утверждавшего, что "естественное право не есть предмет только научных гипотез. Это не книжная теория, чуждая действительной практической жизни. Напротив, идея естественного права играла и в практической жизни играет едва ли не большую роль, чем в научной теории права"*(207).

Для того чтобы сознательно разбираться во всех этих разноречивых суждениях, глубоко и всесторонне понимать суть естественного права и его теории, важно хотя бы вкратце проследить их эволюцию, основные этапы или стадии их становления и развития. Необходимость этого обусловливается тем, что в разные исторические периоды, на разных этапах развития общества и государства взгляды на естественное право и его теорию, представление о них имели свои особенности. В чем они заключались и как они выражались?

2. Отвечая на этот вопрос, обратимся к первоначальной стадии становления и развития теории естественного права. В качестве таковой выступает теория естественного права в Древней Греции и Древнем Риме.

Отдельные положения этой теории развивались, в частности, еще в V-IV вв. до н.э. софистами Древней Греции. "Люди, собравшиеся здесь! - обращался к своим собеседникам один из них (Гиппий 460-400 гг. до н.э.). - Я считаю, что вы все тут родственники, свойственники и сограждане по природе, а не по закону: ведь подобное родственно подобному по природе. Закон же, властвуя над людьми, принуждает ко многому, что противно природе".

Характерными для этого периода развития государственно-правовой мысли в Древней Греции являлись споры относительно того, коренится ли право как таковое, безотносительно его видов и характера, в самой природе вещей, "в вечном, неизменном порядке мироздания" или же оно выступает как результат добровольного соглашения людей, как "человеческое установление", возникшее на определенном отрезке времени.

Софисты в своих учениях исходили из того, что в основе образования права нет ничего вечного, неизменного. Все, что называется "правом или правдой", составляет результат соглашения людей, искусственное изобретение человеческого ума. Люди, по их мнению, первоначально жившие врозь и не придерживавшиеся во взаимных отношениях никаких правил, позднее вынуждены были в интересах безопасности всех и каждого объединиться между собой и "установить законы - нормы права и правды", которыми они устраняли царивший беспредел, защищали слабых и "сковывали произвол сильных"*(208).

Против подобного рода учений и взглядов софистов решительно выступали величайшие мыслители античности, греческие философы Сократ, Платон и Аристотель. Общая позиция, которая разделялась и отстаивалась ими, заключалась в том, что не все законы и не все право являются "искусственным изобретением людей". Наряду с письменными законами, порожденными людьми, существуют вечные, неписаные законы, "вложенные в сердца людей самим божественным разумом". Иными словами, наряду с законами, зависящими от воли людей и порождаемыми людьми через создаваемое ими государство, существуют также законы, не зависящие от воли людей и составляющие естественное право. В основе этих законов лежит вечный, незыблемый божественный порядок, который господствует не только в человеческих отношениях, но и "во всем строе мироздания"*(209).

Подобные взгляды особенно четко прослеживались в учении Аристотеля. Все право он рассматривал как право политическое, означающее невозможность его существования в неполитических (деспотических - по автору) формах правления, и делил его на две составные части, а именно - на естественное и условное (волеустановленное) право. "Что касается права политического, - писал мыслитель, - то оно частью естественное, частью условное. Естественное право - то, которое везде имеет одинаковое значение и не зависит от признания или непризнания его. Условное право - то, которое первоначально могло быть без существенного различия таким или иным, но раз оно определено (это безразличие прекращается)".

Согласно учению Аристотеля проявлением вечного, незыблемого божественного порядка, положенного в основу естественного права является, в частности, разделение людей на рожденных повелевать и рожденных повиноваться, на свободных господ и рабов. В своем знаменитом трактате "Политика" - главном произведении мыслителя Аристотель рассуждал так: раб - это "некая одушевленная собственность", это - средство для выполнения различных работ. Из тех, кто "по природе принадлежит не самому себе, а другому и при этом все-таки человек, тот по своей природе раб". Господином называют "не за знания, а за природные свойства; точно так же обстоит дело с рабом и свободным".

И далее. Если бы каждое орудие могло выполнять свойственную ему работу само, если бы ткацкие челноки сами ткали, а плектры сами играли на кифаре, тогда и зодчие не нуждались бы в работниках, а господам не нужны были бы рабы.

Сама природа предназначила одних людей быть свободными, а других - рабами. Она же определила и физическое состояние, "физическую организацию" тех и других. "Природа желает, - писал Аристотель, - чтобы и физическая организация свободных людей отличалась от физической организации рабов: у последних тело мощное, пригодное для выполнения необходимых физических трудов; свободные же люди держатся прямо и не способны к выполнению подобного рода работ, зато они пригодны для политической жизни, а эта последняя разделяется у них на деятельность в военное и мирное время. Очевидно, во всяком случае, что одни люди по природе свободны, другие - рабы, и этим последним быть рабами и полезно, и справедливо".

Точно так же полезно и справедливо рабу и его господину всегда находиться в дружеских отношениях, "раз их взаимоотношения покоятся на естественных началах"*(210).

Природным характером, естественными началами Аристотелем и многими его учениками и последователями объяснялись и оправдывались не только отношения по поводу рабства или властного подчинения одних людей другими, но и иные, отнюдь не естественные, а социальные, точнее, социально-классовые по своей природе и характеру отношения.

При этом место и роль естественного права в общей системе права, как и его понятие, определялись неодинаково. Одними авторами естественное право рассматривалось как неотъемлемая, причем равнозначная, составная часть всего права. В то же время другими оно воспринималось как основа положительного права или как стоящее над ним и вступающее в силу лишь по временам право. В этом случае считалось, что естественное право вступает в силу только тогда, когда молчит в своем бездействии установленное людьми положительное право.

Таким же разноречивым, довольно неопределенным и неустойчивым было представление о естественном праве не только у древнегреческих, но и у древнеримских юристов и философов. Под именем естественного права у последних, писал Г.Ф. Шершеневич в начале XX в., понимаются то законы в научном смысле, например брачное сожительство, произведение потомства, то ядро положительного права, неизменно встречающееся в праве каждого народа, то, наконец, естественное право противополагается общепризнанному положительному праву, например в вопросе о рабстве, которое, согласно воззрениям ряда римских авторов, противоречило природе, хотя и закреплялось всюду законами. Во всяком случае, заключает автор, едва ли верно, что одаренные практическим чутьем римляне смотрели на естественное право (jus naturale) только как на идеальное и не придавали ему действующей (юридической) силы*(211).

Это мнение разделялось и другими российскими авторами, такими, например, как Н.М. Коркунов, который на основе изучения и анализа огромного эмпирического материала считал, что римляне признавали естественное право не только в качестве некоего идеализированного права, существующего лишь в умах людей, но и в качестве института, действующего "совместно и одинаково с положительным правом". Естественное право они относили "к сфере конкретных явлений". Его действию придавалось такое же реальное значение, как и положительному праву*(212).

Среди римских юристов чрезвычайно широко было распространено мнение, согласно которому в римском праве наряду с положительным правом, состоящим из jus sivile (исконно древнеримским правом, регулировавшим отношения исключительно между римскими гражданами) и jus gentum (правом, регулировавшим имущественные отношения, возникавшие между римскими гражданами и Перегринами), существует jus naturale - естественное право. Так же как и у древних греков, положительное право относилось к области подвижного, изменчивого права, создаваемого людьми, а естественное - к области неподвижного, вечного права, порождаемого самой природой и коренящегося в отношениях, возникающих между людьми.

На всех этапах развития римского права над единством мнений юристов по поводу сущности естественного права - jus naturale и его соотношения с правом общим для всех народов - jus gentum неизменно преобладал разнобой. В большинстве случаев, как было отмечено, их отличали друг от друга. Нередко их отождествляли друг с другом, еще чаще рассматривали естественное право как идеал, к которому должно стремиться положительное, действующее право; иногда видели в первом часть последнего.

Однако зачастую римские юристы и философы, в отличие от многих древнегреческих юристов и философов, обращали особое внимание на то, что в ряде случаев положительное право почти неизбежно вступает в противоречие с естественным правом. Одно из таких противоречий проявляется, например, в том, что естественное право исходит из свободы и равенства всех людей, из того, что среди них нет и не может быть различия по классовому и другим социальным признакам, нет и не может быть рабов и господ, а положительное право как раз и базируется на таких различиях.

Разнобой во мнениях римских юристов по поводу сущности и характера естественного права был связан также с разным пониманием и толкованием "природы", лежащей в основе естественного права. Согласно множеству указаний римских юристов наличие юридических норм, якобы не зависящих от воли человека и порожденных самой природой, последнее трактовалось далеко не одинаково. В одних случаях оно воспринимается как природа самого человека. В других - как природа вещей, служащих объектом его прав. В третьих же случаях оно трактуется как природа возникающих в обществе правовых отношений.

Применительно к каждому из этих случаев понимания "природы" вырабатывались свои соответствующие нормы, формировались свои соответствующие естественно-правовые отношения.

Например, основываясь на природе человека, римские юристы указывали на необходимость выработки норм права, признающих недействительными обязательства несовершеннолетних, а также на необходимость установления над ними опеки или попечительства.

Со ссылкой на природу вещей доказывалась необходимость общего пользования проточной водой, воздухом, морем. Последовательно проводилась мысль о важности использования "природы вещей" как источника права и отдельных юридических положений.

Наконец, апеллируя к природе отношений, римские юристы обосновывали важность и незыблемость права собственности как "наиболее абсолютного права", доказывали необходимость установления и строгого соблюдения правила, согласно которому правовые отношения прекращались бы в таком же порядке и таким способом, каким они устанавливались, и т.д.*(213)

3. Значительную эволюцию теория естественного права претерпела на следующей стадии своего развития, в Средние века. Сохраняя в основе своей прежние постулаты, среди которых на первом плане стояли вечность и неизменность природы человека, естественное право в то же время (особенно это проявилось в XVI-XVI вв.) в значительной мере ассоциировалось не с природным, а с божественным происхождением. Среди средневековых схоластов, констатировал в связи с этим Е.Н. Трубецкой, господствовало убеждение, что существует вечное естественное право - вечные естественные законы, "которые вложены Богом в сердца людей и составляют самую природу разума"*(214). Естественное право соотносилось, таким образом, с неким божественным правом, а место природы занимал и выполнял Бог.

Среди средневековых схоластов не было сомнения в божественном происхождении естественного права. Бесспорным для них было и то, что естественное право признавалось действующим, обязательным и стоящим выше всякого другого, положительного и обычного права. Сомнения и споры возникали лишь по поводу того, как соотносится естественное право с божественным, сливается ли оно с ним или только сопоставляется.

По мере развития средневекового общества развивалась и теория естественного права. Лучшей порой естественного права и его теории, временем их расцвета в научной юридической и философской литературе считаются XVII и XVIII столетия. В этот период теория естественного права и ее отдельные положения активно использовались в борьбе с крепостничеством и феодальной монархией. Идеи теории естественного права в это время развивались и поддерживались многими великими мыслителями и просветителями.

В Голландии это Гуго Гроций и Спиноза. В Англии - Томас Гоббс и Джон Локк. Во Франции - Жан Жак Руссо, Поль Гольбах. В России - Александр Радищев и др.

Благодаря их усилиям сложилась целая школа естественного права, оказавшая огромное влияние на процесс дальнейшего развития как национального (в рамках отдельных стран), так и международного права. Рассматривая особенности развития школы естественного права на данном этапе, Г.Ф. Шершеневич отмечал, что политические тенденции этой школы изменялись с течением времени. В начале представители ее хотели дать разумные объяснения сложившемуся порядку между людьми, а "затем они стремились разрушить исторические основы и заменить их разумными".

За все время своего существования ("исключительного господства") школа естественного права придавала термину "естественное право" далеко не всегда одинаковый смысл. На естественное право смотрят с методологических позиций, им пользуются как методологическим приемом: "естественное право - это то, что было бы, если бы не существовало государства и установленных им законов"*(215). Иными словами, естественное право в этом случае рассматривается как некая историческая гипотеза, предположение о том, каковым должно быть право в "естественном состоянии", до возникновения государства и до перехода права в "государственное состояние".

Естественное право в этот период играет роль политического и юридического идеала. Оно рассматривается как некий образец, которому должно следовать и которым должно заменить существующее, во всех отношениях не совершенное право. Гуго Гроций (1583-1645) как один из основателей естественной школы права и его последователи вообще не считались, по словам Е.Н. Трубецкого, ни с окружающей их политической и юридической действительностью, "ни вообще с историей". Для них действительность имела право на существование лишь постольку, поскольку она вытекала из требований разума или, иными словами, поскольку она могла быть выведена и логически оправдана с точки зрения естественного права.

Исследователям, разделявшим идеи естественного права в этот период, последнее представлялось в виде целого кодекса правил, составлявших некий политический и юридический идеал, которые могут быть выведены a priori из требований разума. Причем заранее устанавливалось, что все то, что хотя бы в малейшей степени не согласуется с этим кодексом, должно быть как противное разуму соответствующим образом изменено или упразднено*(216).

При такой постановке вопроса само собою разумеющимся является то, что теория естественного права должна была быть не только эволюционной по своему характеру, прошедшей огромный исторический путь своего развития, но и революционной по своим социально-политическим и юридическим устремлениям теорией. Именно таковой она и была в рассматриваемый период.

В частности, как отмечали исследователи, учение о естественном праве послужило "оправданием и лозунгом французской революции", восставшей против королевского деспотизма и против феодально-аристократического строя во имя прирожденных прав человека*(217).

Теоретической основой и идеологическим обоснованием революционного движения во Франции послужили некоторые размышления и мысли Жана Жака Руссо (1712-1778), который довел учение естественной школы до его логического конца, до самых крайних пределов. Сопоставляя провозглашаемый теорией естественного права идеал с окружающей его действительностью, Руссо пришел к полному и всестороннему осуждению последней.

По природе своей, писал он, человек рождается свободным, а между тем мы видим его повсюду в оковах. До тех пор, рассуждал Руссо, пока люди довольствовались своими убогими хижинами, пока они были заняты лишь таким трудом, который под силу одному человеку, и только такими промыслами, которые не требовали участия многих рук, они жили свободные, здоровые, добрые и счастливые, насколько они могли быть такими по своей природе, и продолжали в отношениях между собою наслаждаться радостями общения, не нарушавшими их независимость. Но с той минуты, как один человек стал нуждаться в помощи другого, как только люди заметили, что одному полезно иметь запас пищи на двоих, - исчезло равенство, появилась собственность, труд стал необходимостью. Обширные леса, заключает автор, превратились в радующие глаз нивы, которые надо было орошать человеческим потом и на которых вскоре были посеяны и выросли вместе с урожаем рабство и нищета.

Соотнося окружающую его действительность с представлениями, которые развивались в теории естественного права, о мире и о людях, населяющих этот мир, Руссо видел их полную несовместимость, ярко выраженное противоречие между теми и другими. По природе все люди равны, отмечал он, а между тем контраст богатства и нищеты выступает как явление повсеместное. По природе все люди братья, а между тем повсюду мы можем наблюдать ожесточенную борьбу слоев, групп, классов. Причин такого вопиющего расхождения природы человека и действительности много, но наиболее важная из них, по мнению Руссо, - ненасытное честолюбие, страсть к увеличению относительных размеров своего состояния, с одной стороны, противоположность интересов - с другой, и повсюду - "скрытое желание выгадать за счет других". Все эти бедствия, заключал автор, - "первое действие собственности и неотделимая свита нарождающегося неравенства".

Чтобы устранить это неравенство и привести в полное соответствие с изначальной природой человека окружающую действительность, необходимы не столько эволюционные, сколько революционные меры. Этот вывод следует из всего учения Руссо, на базе которого сложился лозунг французской революции "Свобода, равенство и братство!" и которое еще раз подтвердило революционный характер развиваемой на этом историческом этапе теории естественного права.

Революционный характер последней проявлялся не только в полном неприятии окружающей ее творцов и сторонников юридической и социально-политической среды, но и в решительном отказе их от ряда прежних положений, развивавшихся в рамках теории естественного права. Одним из таких положений был тезис о божественной основе естественного права, о вечных естественных законах, вложенных Богом в сердца людей.

Идеи божественного происхождения государства и права, а также их отдельных институтов, таких, например, как власть монарха, не только не подтверждались и не оправдывались на новом историческом этапе, но и всячески опровергались. Вместо Божьей воли и Божьего провидения в решении этих вопросов на первый план выступала воля людей. Особенно наглядно это было показано П. Гольбахом (1723-1789) в его работе "Священная зараза или естественная история суеверия" на примере власти монарха и связанных с ней правовых норм и идей.

Выступая против широко распространенной в Средние века идеи божественного происхождения власти королей, "являющихся представителями и подобием Бога на земле", Гольбах пишет, что в практическом плане эта идея служит оправданием всемогущества, бесконтрольности властей, произвола монархов и их ближайшего окружения во всех сферах жизни общества, в том числе в сфере правотворчества и правоприменения*(218).

"Горсть привилегированных людей, - отмечает автор, - получила в силу божественного права власть быть несправедливыми и повелевать другими людьми. Последние верят, что должны отказаться в пользу своих господ от собственного счастья, должны работать только на них, сражаться и погибать в их войнах. Они верят, что должны безусловно подчиняться желаниям самых сумасбродных и вредных царей, которых небо послало им в гневе своем".

Идея божественного происхождения права и власти монарха, констатирует Гольбах, привела во многих странах к тому, что "государь стал единственным источником милостей". Он "развращал общество и разделял его, чтобы властвовать". При таком положении вещей "нация была доведена до ничтожества; собственное неразумение сделало ее неспособной ограждать свою безопасность, сопротивляться причиняемому ей злу и вознаграждать за оказываемые ей услуги; сами граждане забыли ее и игнорировали и не признавали. В каждой стране одно центральное лицо зажигало все страсти, приводило их в действие для своей личной выгоды и награждало тех, кого считало наиболее полезным для своих целей".

Далее Гольбах замечает, что "воля монарха заняла место разума". Прихоть монарха стала законом. Милость его стала мерилом уважения, чести, общественного почета. Воля монарха "определяла право и преступление, справедливость и несправедливость. Воровство перестало быть преступлением, если было дозволено монархом". Угнетение становилось законным, если совершалось от его имени. Налоги шли только на "безумные траты монарха и на утоление аппетитов его ненасытных царедворцев".

Как же практически обстояло дело со свободой, справедливостью и с правом в тех странах, где господствовала теория божественного происхождения институтов власти и права?

Отвечая на этот вопрос, Гольбах писал, что свобода в этих странах была запрещена монархом, "так как стесняла его распущенность". И подданные "скоро поверили, что все разрешенное государем достойно и похвально".

Что же касается справедливости, то ее идея, по образному выражению автора, "угасла во всех душах". Граждане рукоплескали "собственному унижению и разорению". Служба государю отождествлялась со служением отчизне. Воин считал себя полезным своей стране, "держа ее под ярмом и заставляя склонять выю по прихоти своего господина. Взяточник объявлял себя крайне необходимым человеком". Судью, приговоры которого диктовались положением и влиянием обвиняемого, не считали обесчещенным. "Представитель нации продавал ее за деньги и торговал ею, как своей собственностью. Министр уважался смотря по тому, какие средства найдены были им для того, чтобы увеличить власть государя и разорение государства".

Итак, делал вывод в отношении идеи справедливости Гольбах, государи, "обоготворенные религией и развращенные попами", в свою очередь развращали души своих подданных, вносили "среди них борьбу интересов", уничтожали существовавшие между ними отношения, "делали людей врагами друг другу и убивали в них нравственность".

Какую же роль при этом играло право? Было ли оно одинаково справедливым ко всем? Ответ Гольбаха однозначный: "Не было". Суровость закона, пишет он, существовала лишь "для жалкого народа". Ибо "вельможи, фавориты, богачи, счастливцы не подлежали его строгому суду. Все мечтали только о чине, власти, титуле, сане и должности. Все пути к этим благам считались законными и честными. Каждый стремился быть изъятым из-под гнета, для того чтобы угнетать других". Каждый желал получить возможность безнаказанно творить зло.

Таким образом, заключает автор, законодательство, зависящее от "порочного двора", лишь связывало граждан. Законы, которые должны были обеспечивать счастье всех, "служили только для защиты богачей и вельмож от покушений со стороны бедняков и серых людей, которых тирания стремилась всегда держать в унижении и нищете"*(219).

Подвергая резкой критике идеи божественного происхождения власти и права, приводящие к губительным социальным последствиям, Гольбах, а вместе с ним и другие сторонники естественной теории происхождения права апеллировали, таким образом, вместо божественной воли к воле народов, наций, отдельного человека.

Если бы нации, столь униженные в своих правах и собственных глазах, заявлял в связи с этим Гольбах, "способны были обратиться к разуму, они, конечно, увидели бы, что только их воля может предоставлять кому-либо высшую власть". Они увидели бы, что те земные боги, пред которыми они падают ниц, в сущности просто люди, которым они же, народы, поручили вести их к счастью, причем эти люди стали, однако, бандитами, врагами и узурпаторами, злоупотребили властью против народа, давшего им в руки эту власть".

Да и сами государи, рассуждал далее автор, если бы они способны были "запрашивать природу и свои истинные интересы", если бы очнулись от опьянения, в которое приводит их фимиам, "воскуриваемый им служителями суеверия", они бы поняли, что "власть, основанная на согласии народов, на их привязанности, на их настоящих интересах, гораздо прочнее власти, опирающейся на иллюзорные притязания". Они бы нашли, что истинная слава состоит в том, чтобы сделать людей счастливыми, истинное могущество - в том, чтобы объединять их желания и интересы, истинное величие - в деятельности, таланте и добродетели*(220).

Аналогичных взглядов на природу власти и права в рассматриваемый период придерживались и другие сторонники и последователи теории естественного права.

В последующие годы и столетия эти взгляды в основе своей сохранились, хотя и претерпели, как и теория естественного права, определенные изменения.

4. В начале XIX в. в развитии естественного права наступили кризисные явления, которые были обусловлены комплексом причин как внутреннего порядка, "заложенных" в самой теории естественного права, так и внешнего плана.

Характеризуя данный период в развитии естественного права, Г.Ф. Шершеневич писал, что на данном этапе оно столкнулось с новым течением мысли в лице исторической школы, о которую оно разбилось не столько вследствие сильной критики извне, сколько вследствие ослабевшей собственной силы внутри*(221).

В оппозицию к естественному праву в Англии встала утилитарная школа И. Бентама, положившая в свою основу не природу человека и общества, а пользу, выгоду как критерий нравственности и движущую силу всех поступков человека. При этом все природные и социальные явления рассматривались только с точки зрения их полезности (принцип оценки) и возможности быть использованными для достижения каких-либо целей.

В Германии школу естественного права стала напористо теснить появившаяся на свет историческая школа права. Тесная связь школы естественного права с революционными тенденциями XVIII в. вызвала неприязнь к ней и гонения со стороны самых различных реакционных сил, поднявшихся по всей Европе в этот период на защиту старого, исторически отжившего строя.

Однако самый сильный удар по идее естественного права, по мнению исследователей, был нанесен научным духом XIX в., его исторической социологической и эволюционной точкой зрения. "Все давало основание думать, что естественное право окончательно умерло. Уже готовились ставить ему надгробный памятник, когда "совершенно неожиданно, на исходе XIX столетия, оно вдруг проявило все признаки жизни"*(222). Это оживление обнаружилось одновременно в разных местах Западной Европы и с особенной яркостью в России.

5. С конца XIX в. и вплоть до настоящего времени теория естественного права переживает новый период в своем развитии - так называемый период возрожденного естественного права.

Чем отличается данный период развития естественного права от всех предшествующих периодов? Что у них общего и что особенного?

Отвечая на эти вопросы, следует обратить внимание прежде всего на то, что возрожденное естественное право в лице его последователей не только не отрицает своего родства с прежними этапами развития естественного права, но, наоборот, всячески подчеркивает свою генетическую связь с ними. Родство со старой теорией признается, в частности, по линии их общих основ - упование на природу и разум человека, по линии основных задач - нахождение идеального критерия, а также по линии априорного метода - упование на веру вместо доказательств реального существования норм естественного права, на общепринятость того или иного поведения, именуемого естественным, и т.д.

Отличительная особенность возрожденного естественного права по сравнению со старым естественным правом проявляется прежде всего в том, что оно не признает вечного, неизменного для всех времен и народов права. Оно исходит из того, что в мире существует естественное право только с исторически меняющимся содержанием. Сказанное не означает, однако, что возрожденное естественное право не признает абсолютного идеала или критерия.

Среди других отличительных особенностей возрожденного естественного права следует назвать множественность направлений его развития и формирующих его частных теорий. Последнее дало основание ряду авторов именовать современное естественное право с точки зрения его теории не в единственном, а во множественном числе, как "теории современного естественного права".

Это прежде всего такие частные теории, как неотомистские, экзистенциалистские, феноменологические и другие доктрины. Общим для них является то, что они возникают и развиваются в рамках естественного права и имеют под собой в виде объективного и субъективного идеализма одинаковую основу. Естественное право выводится ими из: 1) божественного порядка бытия (религиозные учения - неотомизм, неопротестантизм и др.); 2) самореализации объективного разума и объективной идеи права (неогегельянство); 3) априорных правовых субстанций и ценностей (феноменологическая концепция); 4) "природы вещей" как идеальной мыслимой формы, трактуемой с позиций методологического дуализма должного и сущего (неокантианство); 5) "существования" человека (экзистенциализм); 6) "процесса исторического правопонимания", "живого исторического языка" (герменевтика), и др. Следует заметить, что в современной теории естественного права эти различные направления и подходы нередко переплетаются между собой*(223) и дополняют друг друга.

Важной особенностью современной теории естественного права являются ее ярко выраженные политический и идеологический аспекты.

Строго говоря, данная теория, как и любая иная государственно-правовая доктрина, всегда была не только юридической, но и политико-идеологической теорией. Это означало, что ее всегда пытались использовать не только в юридических, но и в политико-идеологических целях - для укрепления или, наоборот, расшатывания существующего строя, для усиления или, наоборот, ослабления революционного движения. Все зависело от того, в чьих руках находилась данная теория и для достижения каких целей она применялась.

Возможность использования теории естественного права в прямо противоположных политических и идеологических целях объясняется многими причинами, и прежде всего ее чрезмерной широтой, многогранностью и неопределенностью многих "заложенных" в ней понятий и положений, открывающих широкий простор для произвольного их толкования и применения.

В современных условиях развития теории естественного права ее политический и идеологический аспекты значительно возросли по сравнению с прежними этапами ее развития. Объясняется это, с одной стороны, усилением политизации и идеологизации всей общественной и государственной жизни во всех странах в XX в. А с другой - возникновением и развитием многочисленных, имеющих различные политические и идеологические оттенки течений и направлений теории естественного права.

С помощью различных положений теории естественного права в 30-40-е годы XX в. в некоторых странах (Германия, Италия, Португалия и др.) сначала оправдывался, а затем, после победы над фашизмом, повсеместно осуждался фашизм и тоталитаризм. Используя теорию естественного права, официальная политика и идеология стран Запада всячески осуждала и осуждает как несоответствующий природе и характеру человека коммунизм и наоборот, повсеместно в прямой и косвенной форме утверждала и утверждает как естественный, адекватно отражающий природу и чаяния человека капитализм*(224).

Данный мотив достаточно четко различается и в современной российской официальной и полуофициальной политической жизни и идеологии. Вполне естественными, соответствующими природе человека в прямой или косвенной форме провозглашаются и отчасти проводятся в жизнь идеи элитарности, а значит, заведомо признаваемого неравенства людей. Подспудно естественным феноменом жизни признается безработица как источник конкуренции на рынке труда и состязательности. Практической политикой в сфере экономики и социальной жизни поощряется материальное, а вместе с тем и социальное расслоение общества на имущих и неимущих, на частных работодателей и работополучателей, на собственников - владельцев огромных дворцов и состояний и нищих или полунищих.

Само собою разумеется, и это множество раз доказано самой жизнью, что глубокое материальное и иное неравенство людей является основой и залогом реально возникающего на этой почве юридического неравенства, в различной степени реализующихся в отношении разных по материальной обеспеченности граждан конституционных прав и свобод. Чем глубже расслоение общества по материальному признаку, чем больше разрыв между богатыми и бедными в российском или любом ином обществе, тем бессмысленнее и бессодержательнее становятся конституционные положения о равенстве, равноправии, одинаковых гарантиях прав и свобод граждан и иные им подобные декларации.

В прежнем, советском государстве степень обеспеченности прав и свобод граждан во многом зависела от степени вовлеченности их в государственно-правовые или иные официальные (в особенности в высшие партийные эшелоны) структуры, а также от имеющихся "полезных" связей в чиновном и партийном мире. В постсоветской России в дополнение к названным факторам добавляется еще финансово-экономический, материал<