Герцогство Элагонское. Элагон.

 

На равнину легли сумерки. Поднялся холодный ветер, принесший с собой отзвуки далекого скрежета и топота сотен ног. Каркали вороны, нагло усевшиеся на каменные карнизы, и стоящий на башне офицер суеверно осенил себя знаком Хранна, в который уж раз за сегодняшний день прошептав молитву «Минуй нас…».

Джон Ренер был непревзойденным направляющим. Всем телом он чувствовал малейшее дуновение незримого ветерка, который мог подсобить или же, напротив, сбить удачный полет стрелы. Он слыл опытным воякой, но за долгие годы тяжелой службы дотянул только до капитана.

Сейчас Ренер командовал передовыми линиями обороны, которым сегодня не посчастливилось первыми встретить врага.

«Какая жалость, что не потребовал повышения жалованья в позапрошлом месяце, еще когда некроманты носа не высовывали из своих топей, – с горечью подумал офицер, глядя на черный колышущийся горизонт, – а теперь остается лишь жалеть обо всем том, чего, судя по всему, уже не успеешь в жизни, – вон сколько их прет к мосту».

Нежить подходила все ближе. Ряды скелетов уже перестали сливаться в одно серое пятно, и можно было различить каждого воина из легионов канувшего во тьму Умбрельштада. Чеканя шаг, когорты облаченных в ржавые латы скелетов неотвратимо приближались к реке.

Когда плотные ряды мертвецов шагнули за отметки, командир выпустил в небо указующую стрелу, отдав тем самым приказ о первом залпе, и звон сотен спущенных тетив ознаменовал начало боя. Верткие стрелы с гранеными наконечниками со свистом прорезали вечерний воздух, сорвавшись с верхних площадок высоких башен, что располагались по обе стороны моста Синены. Королевские лучники почти не боялись промахнуться – широкий строй Прόклятых закрывал собой все пространство впереди.

Бывшие некогда предводителями армий и славными паладинами, некроманты отлично знали стратегию и тактику ведения боя, являясь лучшими из лучших в своем деле. Непримиримые борцы со злом, опытные командиры и бесстрашные воины, они веками защищали Ронстрад от ужасов безумного юга – до того, как сами стали его частью. И теперь десятки ржавых когорт медленно, но уверенно продвигались к предмостным укреплениям. Передовые подразделения шли ровным строем, выстроив «черепаху» и прикрывшись башенными щитами‑скутумами. Летящие навстречу стрелы втыкались в мертвых воинов, застревали в латах, по большей части бесполезно растраченные, но подчас им все же удавалось достать врага. С каждым залпом падало около сотни скелетов, и хоть половина этой толпы возвращалась в строй благодаря усилиям некромантов, стрелки продолжали упрямо оттягивать тетивы луков.

Капитан видел, что воины начали уставать – пот струился из‑под кожаных капюшонов и открытых шлемов, застилал глаза, мешая целиться, ручьями стекал на красно‑синие форменные туники пехотинцев Ронстрада. Лучники старались не обращать внимания на усталость, не отставали от них и королевские арбалетчики – ставя ногу в подковку, они слаженно оттягивали упругие «хвосты» своего оружия, укладывая каленые болты с четырехгранным наконечником в желобок‑ложу.

…Арбалет навскидку. Сильные, натренированные пальцы жмут на спусковой крючок, и болт летит вдаль, затем все повторяется снова и снова: тетива, болт, спусковой крюк, и еще один скелет с пробитой ржавой кольчугой валится под ноги своим соратникам, а его проклятый дух уходит, как песок сквозь пальцы, от некромантов.

– Луки, ветер юго‑запад! – скомандовал Ренер. – Упреждение полторы фигуры! Залп!!!

Зажигательная стрела ринулась вперед, указывая новое направление.

Слитным движением лучники отпустили тетивы, и, подобно бурану, стрелы шквалом смели первые линии врага, одновременно вонзаясь в заплесневелые бронзовые кирасы, шлемы и скутумы с полустертой краской и девизами.

Войско Прόклятых черным морем колыхалось уже в сотне шагов от баррикады, преграждающей вход на мост. Из стройных рядов нежити полетели ответные чернооперенные стрелы. Некроманты считали, что мрачное облачение ворон, дроздов и прочих птиц, коим не посчастливилось родиться в непроглядном черном цвете, должно еще больше напугать суеверных людей. А ведь страх… людской страх – это именно то, чем питались темные маги, то, что придавало им сил. И чем его больше – тем лучше…

Черные стрелы полетели с ужасающей частотой и колючим навесным дождем посыпались на открытые верхние площадки двух каменных башен у моста. Они неслись с таким постоянством и их было столько, что людям пришлось прижаться к ограждениям. Даже головы не поднять, не высунуться из простенка между бойницами, не то что встать во весь рост и попытаться натянуть тетиву. Было такое ощущение, что лучников у врага никак не меньше нескольких тысяч, и это в сравнении с жалкими двумя сотнями защитников моста!

Ренер видел, как его воины с предсмертными криками падают то здесь, то там, но ничего не мог поделать. Многие из них уже лежали с раскинутыми руками и перекошенными лицами, истыканные стрелами с черным оперением. Повсюду была кровь, она даже с водостоков капала, а в воздухе витал ее запах… Офицер сидел, вжавшись в стену, и скрежетал зубами от собственного бессилия. Что же придумать? Как заставить врага прекратить стрельбу, чтобы хотя бы добраться до дальнего люка, а оттуда на винтовую лестницу?

Кожаные перчатки Ренера тут же покрылись чужой кровью, когда он откинул в сторону крышку небольшого вентиляционного люка, пробитого в полу площадки.

– Маг, помогай! – Капитан решил при помощи мороков и фантомов отвлечь вражеских стрелков. Слишком долго этот колдун‑проходимец отсиживается в своей каморке. Офицер был в ярости: как он сразу не догадался заставить его закатать широкие рукава мантии и прекратить прохлаждаться в закрытой от стрел и относительно безопасной заклинательной комнате.

С надеждой и злостью на самого себя Ренер смотрел, как маг в длинных желтых одеяниях, подойдя вплотную к бойнице, упер свой посох с синим мерцающим кристаллом в выложенный плитами пол и громко прочитал заклинание:

– Сarpo claustrum meus familiaris. Alicui viam per porta daemoniacus creatura! [7]

Через несколько мгновений над неприятельским войском открылся мерцающий яркий портал, и из него в мир вылетел ужасный демон. Большие кожистые крылья рассекали воздух, чудовище яростно скалило пасть с тремя рядами длинных клыков, а все его тело было испещрено острыми рогами и шипами.

Да, фантазия у только‑только окончившего Большую Школу Магического Искусства волшебника Отлоу была преотличной. И все же что‑то было не так. Чернооперенные стрелы продолжали лететь без задержки, казалось, воины врага даже не обратили внимания на монстра, парящего над их головами. Тем временем иллюзия рассеялась – маг от удивления даже забыл поддержать заклинание.

– Ну, что там?! – Капитану уже надоело сидеть в неведении за уступом башни.

– Н‑не знаю, – доносящийся из люка голос мага дрожал, – они не бросились прочь от моего демона.

– Да, я уже заметил, Бансрот тебя побери! – Со стоном на плиты опустился еще один лучник; оружия из рук он так и не выпустил, а из шеи торчала стрела с рваными черными перьями. – У тебя есть еще что‑то?! Или маги Школы вообще ни на что не способны?!

Молодой Отлоу не раздумывал ни секунды: вскинул посох, резко провел им вокруг себя и словно выпад сделал в сторону бойницы – ударил невидимого врага.

– Сonsecratio luxi! [8] – Крик высвободил новое заклятие.

Из башни вырвалась белая молния и ударила в землю перед наступающей нежитью, превращаясь в стену полыхающего солнечного света… Мертвые лучники продолжали стрелять. Маг был в недоумении: яркая вспышка, способная ослепить могучего тролля, ничем не повредила Прόклятым. И тут что‑то надломилось в душе мага – он все понял. Мертвые не видят мороков, они не умеют бояться, и обмануть их нельзя.

«Но почему? – Колдун судорожно вцепился в посох, его лицо побелело от гнева. – Почему им даровано такое превосходство над простыми смертными?»

– Капитан, моя магия тут бесполезна! – Волшебник в отчаянии сорвал желтую остроконечную шляпу и поглядел в потолок, туда, где находился люк, очерчивающий квадрат темнеющего неба. – Нежить не замечает фантомов и призраков.

Старый офицер понял, что придется выкручиваться самому.

– Отправляйся в город, маг! Расскажешь эту приятную новость своим – от тебя все равно толку здесь не будет, только погибнешь зря!

– Но…

– Не спорить! – прикрикнул Ренер и осторожно выглянул из‑за зубца – нежить уже стояла внизу…

Волшебник кивнул и через несколько мгновений исчез в яркой желтой вспышке – благо ему выдали свиток с заклятием «Странствие в тумане», позволявший один раз перенестись в Большой Портал Элагона, где бы ты ни находился.

Под шквальным прикрытием своих стрелков Прόклятые подходили к первой баррикаде, и защитники моста уже не могли не то что остановить, но даже замедлить их продвижение. Людей в башнях осталось совсем мало…

– Луки, отходим! – Ренер в последний раз огляделся, мысленно простился с убитыми товарищами и, пригнувшись, ринулся к люку в полу, ведущему вниз, на винтовую лестницу.

Вереницы стрелков, выживших под градом черных стрел, спускались под прикрытие камней баррикады. Арбалетчики пятились, разряжая свое грозное оружие во врагов, лучники также отстреливались, отступая за спины мечников и алебардщиков, готовых встретить неприятеля.

Нежить тем временем уже перебиралась через баррикаду. Стройные ряды, разрываясь на миг, смешивались и уже на мосту опять становились ровными шеренгами…

 

Сципион был одним из первых среди тех, кто взобрался на баррикаду. Его пальцы привычно сжимали гладиус, большим скутумом он прикрывался от стрел и арбалетных болтов. Ржавчину на мече и гниль лат он просто не замечал, упрямо шагая вперед. Позади пела труба, как и при жизни музыканта, выдавливая из себя гордые призывы драться во славу Темной Империи, державы, за которую все они, еще будучи людьми, когда‑то проливали свою кровь.

Свое имя он помнил лишь потому, что в памяти настойчиво возникал женский голос, так его когда‑то называвший. Кто она, как ее звали, он уже не знал, и ему было все равно. Его род зачах, любимая умерла, как и он сам, но сейчас все воспоминания из прошлой жизни ушли, отдалились, постепенно смешавшись с зыбким туманом. Лишь гладиус в руке имеет смысл, а голос повелителей, гремящий в голове, вел его дальше. Голос заставлял его преодолевать завалы из камней, покрытые кровью.

Сципион не хотел идти туда, не хотел драться, но продолжал обреченно шагать, вздымая сапогами пыль, словно ярмарочная марионетка, которую ведут, держа за длинные тонкие нити. Деревянные суставы на шарнирах сокращаются, он двигается дальше… Прошло то время, когда его сердце яростно билось, предчувствуя схватку, когда дрожало от нетерпения и страха, стоило мечу покинуть ножны. Сейчас он ничего этого не хотел. Его желания, его страсти и чувства куда‑то отступили. Казалось, что он смотрит на себя со стороны, а мир кругом погряз в вязком тумане. Краски поблекли, все стало серым и невзрачным… Чувства оставили его, теперь ему было ни холодно, ни жарко, вообще никак. Легионер прошагал уже многие мили, но совершенно не устал, и в то же время его раздирала дикая боль. Ведомый темной магией некромантов и остатками разума, он наивно полагал, что до сих пор жив, но у воздуха, что опалял его с головы до ног, начиная с гребня на шлеме и заканчивая тяжелыми коваными сапогами, было свое, совершенно иное мнение. Сципион весь словно горел, на коже, казалось, вздувались ожоги, тленная вонь лезла в нос. И пусть ему чудится, что у него до сих пор есть кожа, а сердце по‑прежнему бьется, холодная пустота кругом упорно старалась доказать обратное. В подтверждение этого каждый дюйм тела бывшего солдата неимоверно болел, и легионер точно знал, что он здесь незваный гость, под этим чернеющим небом, под этим печальным закатом.

В голове постоянно раздавался какой‑то шум, а грудь болела так, будто ее разорвали и вывернули наизнанку, после чего зашили. Да будь его воля, он давно бы уже опустил меч, просто лег бы и заснул – ведь так и было до того, как его разбудили, вырвали из сладостного сна. Зачем им это понадобилось? Что он им сделал?…

Голос в голове не затихал ни на миг, он велел: «Иди вперед. Иди и дерись. Убей их всех. Убей…» И Сципион послушно сделал очередной шаг, и его пальцы еще сильнее сжали гладиус, когда глаза моментально нашли себе цель.

За баррикадой их встретила ровная стена ало‑синих щитов, на каждом из которых сверкала золотистая лилия. Цветок врага. За спинами элагонцев реяли на ветру ронстрадские стяги, но сейчас даже им было не под силу вдохновить замерших от ужаса мечников, придать им смелость и уверенность в себе. Сципион почему‑то превосходно это видел. Их страх, их мысли. Защитники моста боялись, ведь на то они и люди, а не пустые, превознесенные древними менестрелями образы из легенд. Они боялись его. Они с ужасом глядели в его глаза, их мечи дрожали в слабеющих руках.

Отовсюду раздавался скрежет доспехов и сдавленные крики собратьев Сципиона. Легионер знал, что он здесь не единственный пленник, не он один сегодня послушный и верный раб. Их всех терзает знакомая ему боль, от которой не спастись даже в посмертии.

Элагонцы молчали: не пели гимнов, не выкрикивали девизов, стояли и ждали. Ждали его… Сципион наступил на тело в ало‑синей тунике, под ногами хрустнули кости, он этого даже не заметил…

Ровный ряд защитников моста дрогнул и прогнулся, когда первые легионеры подошли на расстояние удара. Натертые до блеска мечи с легкостью рассекали ржавые латы и шлемы, они впивались в грудь и лица товарищей Сципиона, и он видел, как сердце каждого из них в этот трагический момент сбрасывает с себя оковы, как их души наконец освобождаются и уходят, впитываясь в землю. Его это наблюдение нисколько не заинтересовало, ведь в сознании пылал лишь приказ «Убей», и никто не велел: «Умри. Будь свободен».

Легионер поднял в замахе гладиус и резко ткнул им поверх щита в грудь одного из вражеских мечников. Клинок застрял в теле, Сципион вырвал его и еще некоторое время с равнодушием смотрел, как с изъеденного ржавчиной металла стекает кровь, а его противник, хрипя, медленно оседает наземь, как упавшего солдата тут же заслоняет собой новый враг.

Под ответный удар легионер подставил свой скутум, меч элагонца проскрежетал по щиту и разрубил его. Ответным выпадом бывший воин Темной Империи,[9] а ныне раб некромантов ткнул гладиусом в прорезь вражеского шлема… О боги, как же он устал, как хочется лечь и наконец‑то уснуть…

Кругом был вязкий туман, в нем тонуло все: и мост, и река, даже задние ряды противника. Он шагал по мертвым телам, оставляя следы сапог в лужах крови. Пыль, поднимаемая ногами товарищей‑легионеров, отнюдь не мешала ему видеть, не лезла в глаза. Странно и… все равно.

Сципион с каменным равнодушием продолжал драться, продолжал убивать. Крики умирающих и предсмертные хрипы достигали его слуха, казалось, издалека, хоть и раздавались всего в двух шагах.

И пусть защитники моста один за другим падали мертвыми, все же стена солдатских щитов могла держать натиск нежити еще долго. Так справедливо рассудили и темные кукловоды Сципиона…

Командиры защитников моста наивно полагали, что предводители вражеской армады не станут стрелять по своим воинам, занятым в рукопашной схватке, но они не учли одного – бездушными куклами можно легко жертвовать. Не прошло и мгновения, как некроманты отдали приказ своим лучникам. В воздух взвилась туча чернооперенных стрел.

Со спокойным чувством Сципион сделал еще один выпад, оборвав жизнь очередного врага. В следующий миг четыре стрелы вонзились ему в спину. Он упал ничком, прямо на тело только что убитого им элагонца. Воин вдруг осознал, что у него уже давно нет сердца, и тем не менее в тот самый миг почувствовал, как именно сердце, такое родное, такое… на миг… живое… в груди неуверенно вздрогнуло, а потом забилось с такой силой, что стальные оковы, сдерживающие его, разлетелись на куски. Легионер закрыл глаза, мир в его сознании подернулся и поплыл, после чего все утонуло во тьме. Сципион стал свободен…

 

На северном берегу Илдера десять онагров готовились обрушить на врага всю мощь громадных снарядов. Катапульты были растянуты на блоках и тросах, подле орудий лежали груды заготовленных камней. Королевские артиллеристы ждали одного лишь приказа, чтобы выбить клинья и пролить каменный дождь на головы Прόклятых.

– Рано! – Бородатый командир расчета устремил взгляд на мост.

Мечники пятились, прикрывая от чернооперенных стрел щитами и себя, и лучников. Все пространство подле башен и первой баррикады было усыпано трупами и залито кровью защитников. Где‑то там, в пыли, остался сиротливо лежать королевский флаг, который не успели спасти, и сапоги мерзкой нежити уже втаптывали гордую лилию в грязь.

Стрелки врага не поленились посеять свои мрачные зерна, и колосья с черным оперением теперь росли там сплошным ковром. Предвкушая щедрое кровавое пиршество, наглые голодные вороны, разразившись злорадным карканьем, слетели было с высоких карнизов, но мерный топот приближающихся солдат темной армады спугнул их. Хрипло разругавшись с наступавшими, черные стервятники вновь заняли свои насесты и оттуда глядели, как на мост входят все новые когорты закованных в проржавевшие и прогнившие латы легионеров. Прόклятая нежить уже занимала обе покинутые башни, а их собратья, не замедляя шага, продвигались ко второй преграде, что перекрывала мост примерно посередине.

Согласно плану главнокомандующего, сэра Миттернейла, артиллерия должна была дать защитникам время отступить за вторую баррикаду и заманить на мост как можно больше нежити. Наконец последний десяток мечников перебрался на другую сторону, пока оказавшись в относительной безопасности. Прόклятые легионеры, выстроив «черепаху», медленно шли вперед, когорта за когортой, еще не зная, что щиты и хитроумные оборонительные построения сейчас им не помогут.

Скелеты поднимали пыль сапогами, кроме того, быстро темнело, и командиру расчета все время приходилось вглядываться в подзорную трубу, чтобы не пропустить нужный момент. Но вот, наконец, первая когорта подошла на расстояние тридцати шагов ко второй баррикаде, главный артиллерист превосходно видел черную ткань сигны с изображением кулака в латной перчатке, сокрушающего меч, мрачно известного на весь Ронстрад герба некромантов ордена Руки и Меча.

Командир резко опустил руку, давая сигнал:

– Залп!

В один момент расчеты молотками выбили клинья, а освобожденные крюки, что держали крепкие кожаные пращи, вылетели. Каменный шквал взвился в воздух, устремившись к многострадальному мосту. Волшебники еще утром закляли эти груды камня, чтобы они не рассыпались при полете, а разлетались в стороны лишь во время приземления.

Раздался ужасный грохот, мост вздрогнул, но артиллеристы не боялись его повредить – слишком слабы были удары для магических скреп, удерживавших это титаническое сооружение. За точность командир расчета не переживал – пристреливали катапульты до самого полудня, и теперь тучи непроглядной пыли плясали над самой большой рекой Срединных равнин.

Когда облако осело, защитники города увидели, что все расстояние между баррикадами засыпано камнем. Мертвые, что прорвались на середину моста, были теперь совершенно точно мертвы, погребенные под камнями слитным ударом десяти метательных орудий.

Люди не смогли удержаться на ногах, когда мост качнулся, но теперь поднимались и готовились к бою. Капитан Ренер строил своих лучников в стрелковую цепь, мечники снова вставали плечом к плечу, поднимая перед собой ало‑синие каплевидные щиты.

Королевские солдаты уже ждали врага, но легионы не спешили возобновлять штурм. Ни одного ржавого шлема не показалось над первой баррикадой, а на верхушке башен мертвые лучники застыли, подобно статуям, опустив оружие. Они не спешили стрелять, просто стояли, позволив ветру трепетать полы изорванных туник, и глядели пустыми глазницами на живых. Нежить будто насмехалась над людьми, зная, что непонимание и ожидание только усилят страх.

Бойцы начали недоуменно переглядываться, кто‑то даже осмелился спросить командира, что происходит. Умудренные воинским опытом офицеры не могли дать ответ, поскольку сами не знали. Нахмурив брови, они смотрели в начало моста, не в силах разглядеть в сгустившихся сумерках ничего, кроме неясного шевеления на высоком холме за рекой.

– О боги, – только и прошептал Ренер. Один из самых зорких среди защитников, он отважно вскарабкался на гребень баррикады и, приложив ладонь козырьком к глазам, с тревогой глядел на происходящее по ту сторону моста.

– Что? Что там? – спрашивали люди, но ответ сам вскоре предстал их глазам.

Королевские воины с ужасом глядели на летящие в их сторону из‑за реки каменные ядра, десятки со свистом несущихся снарядов – артиллерия Умбрельштада тоже решила показать, на что способна. Все камни, хоть и выпущенные с разных сторон, были нацелены примерно в одну точку, располагавшуюся как раз между башен…

Ужасный грохот залпа королевской артиллерии показался просто ничем по сравнению с тем, что последовало дальше. Мост качнулся, людей сбило с ног, а Ренер так вообще слетел с баррикады. Залп дал не один десяток вражеских орудий, и большинство снарядов угодило в цель – первой баррикады как не бывало. Подобная пристрелка заняла бы по крайней мере три‑четыре залпа, но у нежити все удалось с первого – темные маги закляли свои орудия, не иначе. Теперь некроманты могли вести свои войска, не преодолевая препятствие в самом начале пути и не тратя времени на его разборку – решение, принятое Черным Лордом, оказалось очень действенным.

Темная армада снова устремилась вперед, не дожидаясь, пока развеются облака пыли над рекой. Мертвые артиллеристы впрягали коней, чтобы доставить орудия ближе к реке, а расчеты Элагона как можно скорее перезаряжали свои могучие онагры. Натирая пальцы даже сквозь крепкие кожаные перчатки, люди крутили барабаны, наматывая на них цепь. Плечи катапульт все опускались, пока каждое не легло наземь. Крепкие кожаные пращи были расправлены, и артиллеристы, напрягая мышцы, закатывали в них огромные камни.

Командир уже был готов отдать приказ о новом залпе, как в воздухе вдруг раздался громкий злой шепот, раздирающий уши. Кто‑то жуткий, незримый объявился среди артиллеристов Элагона. Незваный гость не пришел со стороны города или же порта, он и через мост не перебирался – просто возник за спинами солдат, ворвавшись порывом взявшегося из ниоткуда черного обжигающего ветра. Его появление походило на жидкую раскаленную смолу, вылитую из котла, которая так и не успела коснуться земли, а осталась плыть по воздуху. Черный ветер, если судить по страшным легендам, что рассказывают в грязных тавернах шепотом и с оглядкой, дул прямо с того света, и именно он плясал сейчас пред исполненными ужаса людьми, прекрасно видимый и осязаемый. Сотканное из длинных спутанных нитей бесформенное дуновение сплелось в обретающий контуры образ, все более напоминая человека. За считаные мгновения на земле появилась высокая фигура некроманта в развевающейся на ветру черной мантии. Из‑под натянутого на голову капюшона показались длинные белые волосы, а его тонкие губы на четко проявившемся бледном лице что‑то беззвучно шептали.

Люди застыли от неожиданности, никто не догадался взяться за меч или алебарду: охвативший всех могильный холод, пришедший вместе с темным магом, вогнал солдат в беспробудное оцепенение. Они стояли и смотрели, как некромант медленно, словно издеваясь, проходит мимо них, раскинув руки в стороны. На его лице появилась неприятная усмешка, когда десятки невидимых нитей потянулись к его растопыренным пальцам из тел скованных ужасом артиллеристов. Воины пока не замечали, что с каждой секундой им становится все хуже, силы покидают их вместе со страхом, они безвозвратно впитываются в злобного некроманта, плетущего свою безжалостную паутину.

Лишив людей всех их желаний и страстей, опустошив их души и расправившись с их волей к жизни, темный маг остановился у одного из орудий. Совершенно белыми пальцами, будто облаченными в атлас перчатки, некромант достал из‑под плаща длинный острый кинжал с серебристым лезвием и не замедлил вонзить его в деревянный каркас. Спустя несколько мгновений орудие начала заволакивать темно‑зеленая пелена, разнося по округе мерзостный запах болот. Ужасная зараза перекинулась на другой онагр, затем на третий, и вскоре все они оказались затянутыми гнилостной пленкой. Безжалостное проклятие, призванное пробуждать топи везде, где бы ни находился этот кинжал, вырвалось на свободу. Вложенная в оружие мрачной волей некромантов злобная магия превосходно работала даже спустя века после их смерти.

Бойцы расчетов словно не замечали, как все их орудия рассыпались в труху, прогнивая изнутри. Клинки продолжали спокойно почивать в ножнах, в то время как их хозяева просто стояли, безжизненно глядя перед собой. Некромант удовлетворенно улыбнулся и спустя мгновение скрылся из глаз, а заклятые люди так и остались стоять на своих местах, не в силах пошевелиться. Жизнь покинула их тела, и подле гор гнилого дерева, ржавого металла и истлевшей кожи застыли бескровные оболочки, пустые, бледные и незрячие.

Коррин Белая Смерть, один из самых ужасных некромантов Умбрельштада, нанес стремительный роковой удар. Неожиданно появляться среди людей, знаменуя своим приходом мучительную смерть каждого из них, давно вошло у чернокнижника в некую нежно хранимую и любимую привычку.

 

Мост Синены, соединяющий берега Илдера, был длиною почти в полмили и, гордо возвышаясь над рекой, представлял собой несокрушимое и величественное зрелище. Могучие опоры уходили глубоко в дно, отбрасывая длинные бледные тени на серо‑синюю после дождя воду и сливаясь с отражением сидящих в углублениях‑нишах каменных фениксов, сложивших богато оперенные крылья.

Еще совсем недавно под высокими ажурными арками проходили чужеземные корабли, поднимаясь вверх по реке, и с широких парапетов парусными судами любовались статуи древних воителей и прекрасных дев из легенд и сказаний.

Изящные фигуры, застывшие в изломах многочисленных складок драпировки, выглядели настолько живо, что, казалось, еще миг – и они сойдут с пьедесталов, расправят плечи и глубоко вдохнут свежий вечерний воздух, полный речной влаги. Внимательные глаза, где смиренные, а где исполненные гнева, не мигая, глядели на тех, кто находился на мосту…

Раздался вскрик, и кровь брызнула на белое каменное лицо прекрасной девы в развевающемся одеянии. Багровые капли стекли по щеке, оставляя за собой небрежный, но до жути выразительный след. Она все так же продолжала равнодушно смотреть, ведь для нее и вправду ничего не произошло, а перед постаментом уже рухнул человек с широкой резаной раной на груди. Разорванная ало‑синяя туника быстро темнела, становясь влажной от крови, солдат хрипел, зажимая перчаткой грудь, он еще пытался ползти. Нависший над человеком скелет в древних латах не позволил ему сбежать – с размаху ткнул ржавым гладиусом в только что нанесенную рану. Солдат дернулся и затих, а его убийца уже позабыл о нем, повернувшись к еще одному защитнику моста…

Ловкий мечник отбросил щитом скутум врага и снес ему череп в прохудившемся шлеме. Неживой воин опустился на окровавленные плиты с перебитым хребтом, а человек рванулся дальше в бой… Страх солдат перед мертвецами смешался с ненавистью и неистовым желанием отправить как можно больше Прόклятых в преисподнюю.

Сражение на второй баррикаде было кровавым и ожесточенным. От удушающего запаха гнили, исходящего от нежити, кружилась голова, а пыль, поднимаемая мертвыми ногами, резала глаза. Руки в кожаных перчатках давно были мокры от пота, в то время как гербовые туники защитников покрывали грязные пятна. Едва ли не у всех текла кровь. Мечники сражались уже без какого‑либо строя, каждый из них, кто как мог, пытался оттеснить врага, но наступающих было слишком много. Они перебирались через заграждение в таком количестве, что клинок просто не успевал коснуться каждого, стрел не хватало, чтобы остановить всех.

Лучники с баррикады стреляли поверх голов своих, навесная стрельба хоть немного, но все же прореживала наступающие порядки врага. Неугомонный капитан Ренер с перевязанной головой – он сильно ударился, свалившись с насыпи во время залпа мертвой артиллерии, – сам взялся за лук. Тетива пела в натруженных руках, а из всех возможных мыслей в голове осталась одна: «Издохните, твари!»

В то время как люди дрались с остервенением и яростью, нежить спокойно шагала вперед, поднимала свое оружие и умирала… умирала в который уже раз. Мертвецы ничего не чувствуют, их ведет не зрение, а чутье, каждым движением заведенных кукол руководят короткие и простые команды, самостоятельность сохраняется лишь на уровне обычных рефлексов. Никакого остервенения или холодного расчета, полное отсутствие реакций и мыслей, все оставлено в прошлой жизни. Теперь они просто сражались, упрямо, обреченно и безжалостно. Гладиусы взлетали в четко очерченных выпадах и столь же быстро вырывались на свободу из людской плоти. Из‑за насыпи неслись дротики‑пилумы, вонзаясь либо в вовремя подставленные мечниками щиты, либо в тела их менее проворных соратников.

Бой длился уже второй час, баррикада была специально возведена на достаточном расстоянии от башен, которые пришлось сдать врагу, поэтому мертвые стрелки пока что бездействовали, предоставив лучникам Ренера относительную свободу. Из города то и дело подходила помощь, главнокомандующий высылал отряд за отрядом: мост являлся ключевой точкой обороны, и он планировал еще долго его держать. Сэр Миттернейл так ничего и не смог придумать после того, как были разрушены онагры, кроме как посылать на смерть все новые полки мечников и копейщиков. Он безуспешно ругался с Архимагом Тианом, требуя от него позволения отправить в бой всадников на грифонах. Великий магистр Златоокого Льва справедливо полагал, что неожиданный налет с воздуха – это его шанс хоть ненамного задержать врага. Втайне же он решил приказать архонту Серебряных Крыльев совершить атаку с неба на ставку самого Деккера. Лорд даже предвкушал заслуженные лавры, добытые дерзким и решительным ходом, но Архимаг Элагонский, как обычно, испортил все планы. Он был непреклонен: грифоньи всадники останутся в резерве во дворе Школы, чтобы в случае прорыва Прόклятых оборонять цитадель магов и городские кварталы. Лорду Миттернейлу оставалось только скрежетать зубами от злости и проклинать про себя упрямого старика. Больше всего магистр терзался вопросом, почему некроманты не дадут новый залп из своих орудий, ведь они подвели артиллерию к самому мосту и им бы ничего не стоило снести одним ударом всю баррикаду, включая многих ее защитников. Но тем не менее мертвые расчеты неподвижно стояли, наблюдая, как легион штурмует заграждение.

Тем временем еще два полка королевской пехоты вышли из ворот и отправились на мост.

…Пели трубы, позади сражающихся в первом ряду реяли знамена с золотыми лилиями. Измотанные воины отступили назад, в строй, на их место спешили встать свежие бойцы. Копейщики пронзали дряхлые латы скелетов, спеша тут же вырвать оружие на волю и вновь нанести удар. От летящих навстречу пилумов их прикрывали щитами мечники, но перед каменной насыпью уже стремительно росли завалы из истыканных дротиками, словно иглами, человеческих тел. Вонзившись даже в ногу или руку, пилумы выводили из строя одного бойца за другим, щедро нанося ужасающие ранения и обрекая на гибель. Мертвецы превосходно знали, как пользоваться своим смертоносным оружием.

Прόклятые прорывались все дальше, заставляя людей отступать, а тех, кто не мог или же не желал показывать спину, легионеры безжалостно добивали. Раненых и сваленных наземь бесчисленная нежить попросту растаптывала сапогами, перемалывая на мелкие осколки ребра и черепа.

Сумерки постепенно перерастали в ночь, кто‑то зажег факелы, ведь мечникам приходилось драться с наступающим врагом едва ли не в полной темноте. С уходом последнего солнечного луча по всей длине моста зажглись магические фонари. Звонко пропела труба, призывая защитников моста единодушно ринуться в атаку, оттолкнуть яростным натиском прорвавшуюся за баррикаду нежить. Люди закричали и ринулись вперед. Один мечник пробил ржавую кирасу мертвеца, упершись в него ногой, вырвал меч и побежал дальше, крушить врага. Его соратник рядом даже не остановился вытащить застрявший в черепе мертвеца меч, он просто бросился вперед, схватил за доспех другой скелет и швырнул его через парапет в реку. Храбрые элагонцы рубили противника мечами, били его щитами и даже голыми руками. В едином порыве люди пытались отшвырнуть неприятеля назад, и вскоре у них это получилось. За баррикадой остались лишь завалы из окровавленных тел защитников моста и гнилых костей нежити.

Тут из множества труб королевских боевых музыкантов раздалась хорошо известная воинам команда, звонкий протяжный сигнал: «Сомкнуть щиты! Все в линию!»

Стена из ало‑синих щитов стремительно росла и вскоре вновь перекрыла мост за каменным ограждением, готовясь встретить новые полчища Прόклятых. Сдавать этот рубеж так просто никто не собирался, ведь за ним уже Элагон, там их дома, матери, жены, отцы и дети. Нет, мертвецы засыплют своим прахом землю на подступах к городу, но шагнуть вперед им никто не позволит.

Люди кричали, вторя голосу труб, они были измотаны и изранены, но готовы продолжать сражение. Однако в тот момент, когда королевские пехотинцы уж было подумали, что им удастся удержать эту баррикаду, все изменилось. Это произошло так же стремительно, как южный теплый ветер Айкол в панике сбегает от северного ледяного бурана Айота или цветущая весенняя погода резко превращается в дождливую хмарь. Теперь стало ясно, почему все это время бездействовала артиллерия Прόклятых.

Элагонцы увидели, как за рядами скелетов появилась фигура в черном одеянии. Воины содрогнулись: один вид некроманта внушал им панический страх. Казалось бы, ничего особенного нет в предводителе мертвецов, невозможно выделить в нем что‑то откровенно пугающее или потустороннее. И тем не менее каждого охватывал ужас при виде этого… нет, не человека, а именно порождения мрака. На вид это был обычный мужчина, облаченный в темную мантию, его длинные белоснежные волосы дрожали под ветром, а глаза оглядывали умирающих, выискивая тех, кем можно поживиться, чью душу еще удастся перехватить, пока она не сбежала слишком далеко в Чертоги Смерти. Его узнали. Почти каждый из пехотинцев Ронстрада помнил это лицо. Эти жестокие глаза смотрели на жителей королевства с многочисленных плакатов о вознаграждении за поимку. О, это был не какой‑то там рядовой некромант, делающий первые шаги на пути постижения темного искусства и способный лишь осквернять беззащитные погосты. Нет, навстречу испуганным людям шагал изощренный в своем безумии убийца, чернокнижник и демон во плоти. Один из самых жестоких некромантов Черного Лорда, ненавидимый в народе едва ли не больше, чем сам темный повелитель Деккер.

Коррин Белая Смерть вскинул в воздух правую руку. В тот же миг под ногами одного из королевских солдат зашевелились кости только что убитого им скелета. Разрубленные останки срастались, и спустя считаные секунды перед бойцом стоял враг, целый и невредимый. Воин, что беспечно отвернулся от поверженного противника, уже ничего не успел сделать в тот миг, когда окровавленный гладиус пробил его доспехи и вонзился в спину. Защитник моста упал на то самое место, где только что лежала нежить, а кругом десяток за десятком вновь восставали из небытия сраженные мертвецы. Злобный чернокнижник, прикрытый рядами верных слуг, готовился нанести новый удар.

Коррин в очередной раз поднял вверх руку, и вокруг нее начало распространяться черное м