Место взрыва грузового фургона

• Автомобиль зарегистрирован на имя Бани Аль‑Дахаба (см. словесный портрет).

• Использовался для развоза готовых блюд по ресторанчикам и лоткам, специализирующимся на средневосточной кухне.

• Обнаружено письмо, указывающее на лицо, ответственное за теракт на ювелирной бирже. Бумага идентична ранее найденным образцам.

• Извлечены компоненты взрывного устройства: следы рабочего вещества «Товекс», провода, батарейка, радиоуправляемый детонатор, фрагменты оболочки, почтовая коробка.

 

ДОМ И ОСНОВНАЯ КОСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА ТОМПСОНА БОЙДА

• Вновь обнаружены следы фалафеля, йогурта и оранжевой краски.

• Наличность на сумму 100 тыс. долларов в новых купюрах (гонорар за убийство!). Отследить невозможно. Вероятно, снималась мелкими суммами на протяжении времени.

• Оружие (пистолеты, дубинка, веревка) соответствует образцам с прежних мест преступлений.

• Цианид и кислота идентичны ранее найденным образцам; производителя установить невозможно.

• Мобильного телефона не найдено. Проверка звонков с остальных телефонов результатов не дала.

• Инструменты соответствуют образцам с прежних мест преступлений.

• Из содержания найденной записки сделан вывод, что Ж. Сеттл хотели убить, так как она стала свидетелем готовящегося ограбления ювелирной биржи. В бумаге вновь найдены следы чистого углерода, идентифицированы как алмазная пыль.

• Копия записки отправлена для экспертной оценки Паркеру Кинкейду в Вашингтон, округ Колумбия.

• Родной язык автора, вероятно, арабский.

• В качестве охранной ловушки использовано самодельное взрывное устройство. Найденные отпечатки принадлежат ранее судимому за изготовление подобных устройств Джону Эрлу Уилсону.

• Местонахождение установлено.

Ожидается для проведения допроса.

 

«ПОТТЕРС‑ФИЛД» (1868)

• Таверна на Холмах Висельника. Находилась на территории современного Северного Вест‑Сайда; в 60‑х годах XIX века район смешанного типа.

• Вероятно, была местом сходок Босса Твида и других коррумпированных нью‑йоркских политиков.

• Чарлз приходил в таверну 15 июля 1868 г.

• Сгорела вскоре после взрыва, предположительно сразу после визита Чарлза. Возможно, поджог ради сохранения тайны.

• В подвале найдены останки мужчины, предположительно убитого Чарлзом Синглтоном.

• Жертва была застрелена из армейского «кольта» калибра 36 пулей калибра 39 (такое оружие было у Чарлза).

• Найдены золотые монеты.

• Убитый был вооружен маленьким крупнокалиберным пистолетом типа «дерринджер».

• Личность не установлена.

• Найдена золотая печатка с выгравированным на ней словом «Винскински».

• На языке индейского племени делаваров слово означает «страж» или «привратник».

• Ожидается информация по другим значениям слова.

• Также означало официальное звание в иерархии политической машины «Таммани‑Холл» во главе с Боссом Твидом.

 

ПОРТРЕТ ОБЪЕКТА 10‑9

• Личность установлена. Имя: Томпсон Г. Бойд, бывший глава группы по исполнению приговоров в тюрьме Амарилло, штат Техас.

• Взят под стражу.

 

ПОРТРЕТ ЗАКАЗЧИКА

• Имя Бани Аль‑Дахаб. Коренной саудовец. После окончания срока действия визы пребывал в США на нелегальном положении.

• Погиб.

• Обыск квартиры не выявил связей с другими террористическими ячейками.

Проверяются записи телефонных звонков.

• Изучаются связи нанимателей объекта на возможную причастность к террористическим организациям.

 

ПОРТРЕТ СООБЩНИКА ОБЪЕКТА 10‑9

• Установлено, что ранее подозреваемый таковым не является.

Настоящий сообщник – Алина Фрейзир.

Взята под стражу.

• При обыске на квартире сообщницы найдены оружие и деньги. Других улик, относящихся к делу, не обнаружено.

 

ПОРТРЕТ ЧАРЛЗА СИНГЛТОНА

• Бывший раб, предок Ж. Сеттл. Женат, имел одного сына. Владел садом в штате Нью‑Йорк, полученным в подарок от бывшего хозяина. Работал учителем. Стоял у истоков движения в защиту гражданских прав.

• В 1868 году обвинен в краже (по архивным материалам на похищенной микропленке).

• По собственному признанию, хранил некую тайну, которая, возможно, имеет отношение к текущему делу. Опасался, что, если тайну предать огласке, случится трагедия.

• Посещал собрания в нью‑йоркском районе, ранее известном как Холмы Висельника.

• Возможно, участвовал в рискованных предприятиях.

• Вместе с Фредериком Дугласом и другими активистами содействовал принятию Четырнадцатой поправки к Конституции.

 

Приписываемое преступление, по материалам «Иллюстрированного еженедельника для цветных»:

• Арестован детективом Уильямом Симсом по обвинению в краже крупной денежной суммы из нью‑йоркского Фонда для вольноотпущенных. По свидетельским показаниям, Чарлза видели выходящим из здания вскоре после того, как был взломан сейф.

Неподалеку были найдены принадлежащие ему инструменты – орудия взлома. Основную часть похищенного удалось вернуть.

Приговорен к пяти годам заключения.

Дальнейшая судьба неизвестна.

Считалось, что Чарлз использовал свои связи с лидерами движения, чтобы получить доступ к средствам фонда.

 

Письма Чарлза:

• Письмо первое, адресовано жене.

Тема: бунты против призыва в 1863 году, вспышка ненависти по отношению к чернокожим в штате Нью‑Йорк, линчевания, поджоги.

Угроза собственности, принадлежащей чернокожим.

• Письмо второе, адресовано жене.

Написано накануне битвы при Аппоматоксе в конце Гражданской войны.

• Письмо третье, адресовано жене.

Чарлз участвует в движении по защите гражданских прав. Получает угрозы. Обеспокоен необходимостью хранить тайну.

• Письмо четвертое, адресовано жене.

Отправился в «Поттерс‑Филд», чтобы восстановить «справедливость».

Тяжкие последствия. Истина похоронена вместе с «Поттерс‑Филд».

Необходимость хранить тайну причиняла душевные муки.

 

Часть V

Тайна вольноотпущенника

 

ОКТЯБРЬ, С ПЯТНИЦЫ 12‑го ПО ПЯТНИЦУ 26‑го

 

Глава 39

 

Белый мужчина пятидесяти четырех лет, одетый в костюм от братьев Брукс, сидел в одном из двух своих офисов на Манхэттене и напряженно размышлял. «Да или нет?»

Важный вопрос… В прямом смысле – вопрос жизни и смерти.

Подтянутый, плотного телосложения, Уильям Эшбери‑младший откинулся на скрипнувшую спинку стула, созерцая пейзаж за окном. Офис, в котором он сейчас сидел, был не таким стильным и элегантным, как другой, в Южном Манхэттене, но зато самым любимым. Комната двадцать на тридцать футов находилась в историческом особняке «Сэнфорд», в Северном Вест‑Сайде, само здание – собственность банка, в котором Эшбери занимал один из руководящих постов.

«Да или нет?» – размышлял он.

Эшбери был финансистом и предпринимателем старой школы, в том смысле, что, например, не клюнул на взмывшую до небес популярность Интернета и соответственно ничего не потерял на недавнем обвале акций высокотехнологических компаний. Такая устойчивость к сиюминутной моде, помноженная на крупные капиталовложения в «классические» отрасли и, в частности, в сектор нью‑йоркской недвижимости, принесла лично ему и всему «Сэнфорд банк энд траст» огромный доход.

Школа школой, но образа жизни он придерживался подобающего своему годовому доходу в миллион с лишним долларов плюс бонусы, достойные воротил с Уолл‑стрит. Имел несколько частных домов, членство в солидных загородных клубах, двух хорошеньких образованных дочерей, регулярно вносил пожертвования в ряд благотворительных обществ. Особой изюминкой был собственный «грумман» для отнюдь не редких полетов за океан.

И все же Эшбери не был типичным дельцом со страниц «Форбс». Копни поглубже – наткнешься на крутого парня из Филадельфии, чей отец всю жизнь проработал на фабрике, а дедушка вел бухгалтерию у Анджело Бруно, а позже у Фила Тесты.[15] Сам Эшбери в молодости зарабатывал ножом и смекалкой и успел совершить немало такого, что в дальнейшем могло серьезно осложнить ему жизнь, не позаботься он надежно спрятать концы. Но в двадцать лет он сообразил, что, если и дальше заниматься рэкетом на задворках Филадельфии, единственное, что ему светит, – мелочь из кассы закусочной и шанс угодить за решетку. Занявшись более‑менее тем же самым в мире большого бизнеса, он может сделать себе сказочное состояние и получить шанс на место в правительстве страны или штата. Или побороться за место мэра. В конце концов, почему бы и нет?

Он закончил вечерние курсы юрфака, обзавелся лицензией на торговлю недвижимостью и, наконец, попал в «Сэнфорд‑банк». Начинал кассиром, постепенно поднимался по служебной лестнице. К нему потекли деньги, сначала тоненьким ручейком, позже – все более широким потоком. Он быстро поднялся до главы самого прибыльного отдела, занимающегося недвижимостью, используя уличную хватку, чтобы обойти конкурентов, как внутренних, так и внешних. Наконец ему удалось заполучить пост главы «Сэнфорд фаундейшн» – отделения банка, ведающего благотворительностью, где, как он узнал, можно было свести знакомство с политиками.

Эшбери вновь бросил задумчивый взгляд на пейзаж за окном.

«Да или нет?»

«Жизнь или смерть…»

Оставаясь в душе рэкетиром с Семнадцатой улицы в Филадельфии, Билл Эшбери теперь играл с людьми посолиднее.

Такими, как, например, Томпсон Бойд.

Его имя Эшбери узнал от одного поджигателя, который имел глупость несколько лет назад спалить здание, принадлежащее Эшбери, и попасться с поличным. Когда Эшбери понял, что должен убить Женеву Сеттл, он, наняв частного детектива, выследил досрочно освободившегося поджигателя и заплатил тому двадцать тысяч за знакомство с киллером‑профессионалом. Патлатый засранец посоветовал Бойда.

Кандидат Эшбери впечатлил. Бойд оказался жутким до невероятия, но не как уличный громила. Дело было в его спокойствии, внутренней пустоте. В глазах ни разу не промелькнуло искорки чувства, с губ не сорвалось ни одного нецензурного слова.

Банкир объяснил, что́ ему нужно, и они сошлись на сумме оплаты – четверть миллиона долларов. Даже услышав такую цифру, Бойд и глазом не моргнул; его, похоже, заинтересовала (нельзя сказать «взволновала») возможность убить юную девушку, словно он этого еще никогда не делал.

Поначалу казалось, что Бойд вот‑вот завершит дело и неприятностям Эшбери придет конец.

Затем – неожиданный крах: Бойда вместе с его сообщницей Фрейзир арестовали.

И теперь Эшбери размышлял: да или нет… Стоит ли ему самому убить девчонку.

С присущим ему подходом к делам он взвесил возможные риски.

В вопросах убийства Бойд разбирался, знал приемы расследования преступлений, умел подстроить мотив, чтобы пустить полицию по ложному следу. Придумал несколько вариантов, как сбить сыщиков с толку. Сначала – покушение на изнасилование, что не сработало. Вторая задумка оказалась изящнее: он посеял семена там, где они наверняка должны были дать всходы – террористическая угроза. На пару с сообщницей он нашел какого‑то араба, который развозил закуски по лоткам и кафе в окрестностях ювелирной биржи – здания напротив того, где планировалось убить Женеву Сеттл. Бойд понаблюдал за ним и выяснил, на каком фургончике разъезжает араб. Затем вместе с помощницей изготовил ряд фальшивых улик, чтобы представить дело так, будто араб‑неудачник решил взорвать биржу и заказал Женеву, потому что та видела, как он готовил теракт.

Бойд стащил обрывки офисной бумаги из мусорного бака позади ювелирной биржи. На одном он начертил карту улицы, на другом написал записку‑заказ на убийство Женевы, как ее написал бы араб (в этом помог веб‑сайт по арабскому языку), чтобы запутать копов. Специально испачкал листки шаурмой и фалафелем. Он собирался оставить их на месте покушения, но все вышло даже удачнее: детективы нашли их на конспиративной квартире Бойда, что только придало правдоподобия теории о теракте.

Бойд не планировал усложнять шараду. Но затем из полиции сюда, прямо в здание фонда, заявилась эта чертова Сакс, чтобы порыться в архивах! Эшбери до сих пор вспоминал, как вынужден был, сохраняя беззаботное выражение, болтать с рыжеволосой. Только огромным усилием воли он сдержался и не спросил, что она ищет. Он позволил ей взять выбранные материалы, а когда она ушла, проверил записи по каталогу, но не нашел ничего настораживающего.

Тем не менее само ее появление здесь и тот факт, что она искала какие‑то материалы, подсказало банкиру, что копы не взяли террористический след. Эшбери незамедлительно связался с Бойдом и велел добавить истории достоверности. Киллер купил самодельную бомбу у поджигателя, который их свел, и подложил ее в фургончик араба вместе с письмом, адресованным «Таймс» – каким‑то напыщенным бредом насчет сионистской угрозы. Сразу после этого Бойда арестовали, но его сообщнице, чернокожей женщине из Гарлема, удалось привести бомбу в действие, и полицейские наконец заглотили наживку о теракте.

А так как араб погиб, с девчонки должны снять защиту.

Что давало возможность Алине Фрейзир доделать работу.

Но копы и здесь ее обошли, взяли на месте покушения.

Теперь оставался главный вопрос: верят ли копы, что теперь девушке больше ничего не грозит?

Он решил, что если они и не поверили до конца, то бдительность, во всяком случае, потеряли.

Какова, следовательно, степень риска попробовать самому?

Минимальна.

Женева Сеттл умрет.

Остается найти возможность. Бойд говорил, что она куда‑то перебралась из квартиры в Гарлеме. Единственная зацепка – ее школа.

Эшбери спустился в фойе. Затем пешком дошел до Бродвея, отыскал телефон‑автомат. («Всегда пользоваться таксофонами, никаких абонентских линий. И уж тем более сотовых». Спасибо Томпсону.)

Узнав номер в справочной службе, он позвонил в школу.

– Школа Лэнгстона Хьюза, – ответил из трубки женский голос.

Эшбери посмотрел на стоящий неподалеку грузовой фургончик и сказал секретарше:

– Говорит детектив Стив Мейси из полицейского управления. Мне надо связаться с кем‑нибудь из администрации.

Через секунду его переключили на заместителя школьного директора.

– Чем могу быть полезен? – раздраженно спросил мужчина. Вдалеке слышался гул не менее дюжины голосов. (Эшбери терпеть не мог школу, когда учился.)

Банкир снова представился полицейским, затем сказал:

– Я занимаюсь доследованием инцидента с участием одной из ваших учениц. Женевы Сеттл, кажется?

– Ах да, это та, что проходит свидетелем, правильно?

– Точно. Мне надо привезти ей кое‑какие бумаги. Окружной прокурор будет предъявлять обвинение некоторым участникам дела, и нам потребуется ее подпись под свидетельскими показаниями. Могу я с ней поговорить?

– Разумеется, одну минуту. – Последовала пауза, пока мужчина спрашивал у кого‑то про расписание девушки. Эшбери услышал, что ее не будет, затем голос в трубке вернулся. – Сегодня она освобождена от занятий. Будет в понедельник.

– Вот как, она сейчас дома?

– Подождите минуточку…

Другой голос принялся что‑то объяснять.

«Ну пожалуйста…» – мысленно умолял Эшбери.

В трубке вновь раздался голос замдиректора:

– Один из ее учителей предположил, что она сегодня в «Колумбии», готовит материал для доклада.

– Вы имеете в виду университет?

– Да. Попробуйте дозвониться до профессора Матерса. Простите, но имени сказать не могу.

Голос звучал рассеянно, но чтобы не дать собеседнику повода перезвонить в полицию и проверить легенду, Эшбери небрежно сказал:

– Ну тогда вот что, я просто позвоню офицерам, которые ее охраняют. Спасибо.

– Да, всего доброго.

Эшбери повесил трубку, оглядывая оживленную улицу. Он хотел только узнать ее адрес, но теперь дело выглядело еще проще… Хотя директор не удивился, когда Эшбери упомянул охрану. Значит, она по‑прежнему под присмотром. Придется это учесть. Он позвонил в приемную университета, где ему сообщили, что профессор Матерс будет на месте с часу до шести дня.

Как долго там пробудет Женева? Хорошо бы большую часть дня – ему предстояло еще многое сделать.

 

В половине пятого того же дня Уильям Эшбери вел «БМВ‑М5» по Гарлему, осматриваясь по сторонам. Он не воспринимал район в понятиях культурных или расовых признаков; видел только его потенциал. Для него достоинство человека определялось способностью вовремя погасить долг, а точнее, расплатиться за аренду или по закладной в рамках проекта по обновлению жилья, куда «Сэнфорд‑банк» вложил средства. Был ли заемщик черный, латиноамериканец, белый или азиат, наркодилер или служащий рекламного агентства – значения не имело… лишь бы тот подписывал ежемесячный чек.

Двигаясь по Сто двадцать пятой улице, Эшбери как раз проехал мимо здания, реконструкцию которого финансировал его банк. Со стен дома исчезли граффити, внутренности зияли пустотой, на первом этаже штабелями лежали стройматериалы. Бывших жильцов побудили освободить помещения. Несогласных «переубедили». Несколько новых съемщиков уже подписали дорогие контракты аренды, хотя работы закончатся только через полгода.

Эшбери свернул на оживленную улицу, разглядывая, чем здесь торгуют. Нет, не совсем то, что нужно. Он двинулся дальше. День выдался хлопотный. Покинув свой офис в здании «Сэнфорд фаундейшн», он заехал в свой загородный домик в Нью‑Джерси, открыл шкаф, где держал оружие, и достал крупнокалиберную двустволку. На верстаке в гараже отпилил оба дула, оставив только обрез всего дюймов восемнадцать длиной, – задача стоила ему шести сломанных дисков электропилы. Выбрасывая обрезок в пруд позади дома, на миг задумался, что на этом самом месте его старшая дочь будет праздновать свадьбу в следующем году, после окончания университета.

Он долго стоял, не сводя взгляда с солнечных бликов на холодной голубой воде. Потом зарядил обрез, положил его в картонную коробку, бросил туда же несколько запасных патронов и прикрыл сверху старыми книгами, журналами и газетами. Другой бутафории не понадобится – все равно Женева с профессором не доживут до того, чтобы заглянуть внутрь.

Надев поверх костюма спортивную куртку, прилизав волосы и водрузив на нос очки для чтения – лучшая маскировка, которую он смог придумать, – Эшбери проехал по мосту Джорджа Вашингтона и направился в Гарлем. Так, ну‑ка…

Банкир остановил машину, вышел и направился к уличному торговцу, «черному исламисту», у которого купил мусульманскую шапочку куфи. Торговца это, похоже, ничуть не удивило. Рукой в перчатке (Томпсон, снова спасибо) Эшбери забрал шапочку и возвратился к машине. Затем, пока никто не смотрел, нагнулся и потер шапочкой землю у стойки телефона‑автомата, где, как он решил, за последнюю пару дней побывало немало народу. Материал соберет грязь и другие вещественные улики, в идеале парочку волосков, которые дадут полиции еще несколько ложных следов, указывающих на связь с террористами. Затем внутренней стороной шапочки он обтер трубку вокруг микрофона, собрав образцы слюны и пота для анализа ДНК. Сунул куфи в коробку с обрезом, книжками и журналами, сел в машину и поехал к холмам, на которых возвышался Колумбийский университет.

Отыскав старое факультетское здание, в котором приютилась кафедра Матерса, Эшбери заметил стоящую напротив входа полицейскую машину. За рулем сидел коп и внимательно наблюдал за улицей.

Значит, охрану с нее не сняли.

Ну да не велика беда, ему приходилось разруливать ситуации и покруче, будь то на грязных улочках южной Филадельфии или в конференц‑залах на Уолл‑стрит. Внезапность – лучшее преимущество. Когда делаешь что‑то неожиданное, можно добиться потрясающих результатов.

Не останавливаясь, он проехал дальше, затем развернулся и встал у задней стороны здания. Машина скрыта от посторонних глаз и направлена носом к выезду, чтобы быстро отсюда убраться. Эшбери вылез и огляделся. Да, все должно получиться: можно пробраться вдоль стены, затем незаметно проскользнуть через главный вход, пока коп будет смотреть в другую сторону.

Что до маршрута ухода… сзади есть дверь. Плюс два окна на первом этаже. Если коп, услышав выстрелы, бросится к зданию, можно будет снять его через одно из фасадных окон. Так или иначе останется время подбросить улику, шапочку куфи, и добежать до машины, прежде чем появится подкрепление.

Эшбери нашел таксофон, набрал номер университетского коммутатора.

– Колумбийский университет, – ответил голос.

– Профессора Матерса, пожалуйста.

– Минутку.

– Алло? – В раздавшемся голосе сквозили нотки негритянского выговора.

– Профессор Матерс?

– Он самый.

Вновь от лица Стива Мейси Эшбери представился писателем из Филадельфии, изучающим кое‑какие материалы в библиотеке Лемана. («Сэнфорд фаундейшн» выделяло подобным организациям немалые деньги. Эшбери бывал там на мероприятиях и мог, если потребуется, ее описать.) Затем он сказал, что узнал от одного из библиотекарей, будто Матерс интересуется историей Нью‑Йорка девятнадцатого столетия, в частности, временем после войны Севера и Юга. Правда ли это?

Профессор удивленно хохотнул.

– Действительно, так и есть. Правда, не для себя лично: помогаю одной школьнице подобрать материал. Она как раз у меня.

Слава Богу. Она все еще там. Можно покончить с этим раз и навсегда и спокойно жить дальше.

Эшбери объяснил, что привез из Филадельфии множество материалов. Не захотят ли девушка с профессором на них взглянуть?

Матерс ответил, что определенно посмотрят, поблагодарил его и спросил, когда было бы удобнее встретиться.

Когда‑то семнадцатилетний Билли Эшбери напоминал престарелому лавочнику, приставив ему к ноге нож, что прошел срок платить за «крышу». И если тот немедленно не расплатится, то за каждый просроченный день лезвие оставит на ноге дюймовый след. Таким же спокойным голосом, как тогда, он сказал Матерсу:

– Я уезжаю сегодня вечером, но мог бы заскочить к вам прямо сейчас. Вы можете сделать копии, если понадобится. У вас есть ксерокс?

– Да, да, есть.

– Через несколько минут буду.

Он повесил трубку, сунул руку в коробку, с легким щелчком снял ружье с предохранителя и направился к зданию, шагая сквозь миниатюрные вихри осенних листьев, которые поднимал и кружил холодный ветер.

 

Глава 40

 

– Профессор?

– Вы Стив Мейси? – Безвкусно одетый, с бабочкой, в твидовом пиджаке, профессор смотрел на него из‑за стопок бумаг, которыми был завален стол.

– Да, сэр. – Эшбери улыбнулся.

– Я Ричард Матерс. А это Женева Сеттл.

Невысокого роста девушка с такой же темной, как у профессора, кожей подняла на него глаза и кивнула, затем с интересом уставилась на коробку. Такая молоденькая… Сможет ли он ее убить?

Но в голове тут же сверкнул образ дочери в свадебном платье на причале за летним домиком, следом пронеслась череда мыслей: тюнингованный «мерседес», который просит жена, членство в гольф‑клубе «Огаста», сегодняшний ужин в «Л'Етуаль», которому «Нью‑Йорк таймс» недавно присвоила три звезды.

Ответ напрашивался сам собой.

Эшбери поставил коробку на пол. Никаких полицейских, с облегчением заметил он. Затем пожал Матерсу руку, тут же подумал: «Дьявол, криминалисты могут снять отпечатки даже с трупа. После расстрела придется задержаться и протереть ему руку». (В голове прозвучали слова Томпсона Бойда: «Когда имеешь дело со смертью, следуй инструкции или смени работу».)

Эшбери улыбнулся девушке, но руки подавать не стал. Оглядел комнату, примериваясь для стрельбы.

– Извините за беспорядок, – сказал Матерс.

– У меня самого не лучше, – мягко усмехнулся банкир. Комната была переполнена книгами, журналами, стопками ксерокопий. На стене висело несколько дипломов. Матерс оказался профессором права, а не истории. И вдобавок именитым. Эшбери смотрел на фотографию профессора с Биллом Клинтоном; на другой он был запечатлен с мэром Джулиани.

Разглядывая снимки, Эшбери почувствовал, как внутри шевельнулась совесть, но лишь мельком, как слабый отсвет на экране радара. Его почти не смущала мысль, что он находится в комнате с двумя мертвецами.

Некоторое время они непринужденно болтали. Эшбери в общих словах рассказал о школах и библиотеках в Филадельфии, уклоняясь от прямых упоминаний того, над чем работает. Чтобы удержать наступательную инициативу, он спросил:

– Вы сами какую именно тему исследуете?

Матерс молча кивнул Женеве, которая объяснила, что они ищут сведения о предке, бывшем рабе Чарлзе Синглтоне.

– Дело вышло чудное, – сказала она. – Полицейские полагали, что между ним и недавними преступлениями есть какая‑то связь. Оказалось – ничего подобного. Но всем по‑прежнему любопытно, что с ним случилось. И похоже, никто ничего не знает.

– Давайте‑ка взглянем, что вы там принесли, – сказал Матерс, расчищая место на небольшом столике напротив его рабочего места. – Сейчас принесу еще стул.

Вот оно, подумал Эшбери, и сердце в груди гулко заколотилось. Вспомнилось, как лезвие ножа входит в ногу лавочника – два дюйма за два дня просрочки, а он словно не слышит воплей.

Вспомнились годы тяжких трудов, сделавших его тем, кем он был сейчас.

Омертвевшие глаза Томпсона Бойда.

Мгновенно смятение улеглось.

Как только Матерс вышел за дверь, Эшбери выглянул в окно. Полицейский по‑прежнему сидел в машине. До него было футов пятьдесят, не меньше, и стены выглядели толстыми. Выстрелов коп, вероятно, и не услышит.

Нагнувшись к коробке, которую Женева не видела из‑за разделявшего их стола, Эшбери разгреб бумаги.

– Вам удалось найти рисунки или гравюры? – спросила Женева. – Очень хочется получше представить себе, как тогда выглядели окрестности.

– Кажется, есть несколько штук.

– Кофе? – послышался приближающийся из‑за двери голос Матерса.

– Спасибо, не надо.

Эшбери повернулся к двери.

Сейчас!

Он начал подниматься, вытаскивая из коробки обрез, но держа его ниже уровня глаз Женевы.

Обхватил пальцем спусковой крючок, целясь в проем.

Но что‑то было не так. Матерс не появлялся.

Тут Эшбери почувствовал, как что‑то металлическое уперлось ему за ухом.

– Уильям Эшбери, вы арестованы. У меня пистолет. – Голос девчонки. Только какой‑то другой… взрослый. – Медленно положите ружье на стол.

Эшбери замер.

– Но…

– Опустите ружье. – Девушка ткнула пистолетом ему в голову. – Я – офицер полиции. Если потребуется, буду стрелять.

О Господи, нет… Ловушка!

– Послушай‑ка, делай, как она говорит.

Голос профессора. Хотя, конечно, никакой это не Матерс… Подставное лицо, коп, играющий роль профессора. Эшбери покосился в сторону. Мужчина вернулся в комнату через боковую дверь. На шее у него висела карточка агента ФБР, в руке он держал пистолет.

«Как, черт возьми, они на меня вышли?» – раздраженно подумал он.

– И только попробуй хоть на миллиметр сдвинуть свой ствол. Слышал меня?

– Больше повторять я не буду, – спокойным голосом произнесла девушка. – Клади сейчас же.

Но он не пошевелился.

Вспомнил своего гангстера‑деда, кричащего от боли лавочника, представил дочь в свадебном платье.

Как бы на его месте поступил Бойд?

Сдался бы, как по инструкции.

А вот хрен вам!

Эшбери резко присел, молниеносно разворачиваясь вокруг своей оси и вскидывая обрез. Кто‑то выкрикнул:

– Нет!..

Последнее слово, которое ему довелось услышать.

 

Глава 41

 

– Какой чудный вид, – произнес Том.

Линкольн Райм посмотрел в окно: Гудзон, каменные утесы на другом берегу, холмистые дали Нью‑Джерси. А может, и Пенсильвании. Он тут же отвернулся, ясно давая понять, что панорамные виды навевают на него смертельную скуку.

Они находились в офисе покойного Уильяма Эшбери, в здании Хайрама Сэнфорда на Западной Восемьдесят второй улице. Уолл‑стрит все еще переваривала новость о смерти банкира и его причастности к серии недавних преступлений в Нью‑Йорке. Конечно, финансовые круги это не парализовало; после скандалов с «Энроном» и «Глобал кроссинг» смерть нечистого на руку управленца прибыльного предприятия ажиотажа не вызвала.

Амелия Сакс обыскала офис, изъяла вещественные доказательства, указывающие на связь Эшбери с Бойдом, и опечатала некоторые части комнаты. Встреча проходила в зачищенной половине.

Рядом с Томом и Раймом сидели Женева Сеттл и адвокат Уэсли Гоудз. Райму сейчас казалось забавным, что он некоторое время даже подозревал Гоудза в причастности к этому делу. Уж очень внезапно тот материализовался у него в доме в поисках Женевы; учитывая интригу с Четырнадцатой поправкой, юрист имел серьезный мотив не допустить, чтобы столь важный для поборников гражданских свобод инструмент подвергался угрозе. Кроме того, Райм подозревал, что Гоудз может действовать в интересах страховой компании, на которую раньше работал, против Женевы.

Но поскольку свои подозрения Райм придержал при себе, приносить извинения не потребовалось. Как только дело приняло неожиданный оборот, Райм сам предложил кандидатуру Гоудза. Женева, разумеется, была только рада прибегнуть к его услугам.

По другую сторону мраморного стола сидели президент «Сэнфорд банк энд траст» Грегори Хэнсон, его помощница Стелла Тернер и старший партнер юридической фирмы Сэнфорда, элегантный немолодой адвокат по имени Энтони Коул. Вся тройка излучала тревожное беспокойство.

Вчера, во время телефонного разговора, Хэнсон согласился на встречу, но тут же быстро и как‑то устало добавил, что не меньше остальных потрясен смертью Эшбери в затеянной им перестрелке в Колумбийском университете. Он ничего об этом не знает; об ограблении ювелирной биржи и теракте читал в газетах и ничего больше сказать не может. Что именно интересует полицию?

Райм ограничился сухим полицейским: «Хотим задать парочку формальных вопросов».

Сейчас, когда обмен любезностями был позади, Хэнсон спросил:

– Не могли бы вы нам рассказать, что, собственно, произошло?

Райм сразу перешел к сути, объявив, что Уильям Эшбери нанял профессионального киллера, Томпсона Бойда, чтобы убить Женеву Сеттл.

На худенькую девушку напротив устремились три потрясенных взгляда. Женева невозмутимо посмотрела в ответ.

Райм продолжил. Эшбери с Бойдом придумали несколько трюков для отвода глаз. Поначалу смерть Женевы предполагалось обставить как изнасилование. Однако Райм сразу раскусил эту уловку, и по мере того как продолжались поиски киллера, сыщикам удалось установить, как им казалось, настоящий мотив: Женева стала свидетелем подготовки теракта.

Но долго такое объяснение не продержалось: со смертью террориста‑заказчика должна была отпасть и необходимость убивать Женеву. Не тут‑то было. Сообщница Бойда совершила новое покушение. Удалось вычислить человека, у которого Бойд купил бомбу, – поджигателя из Нью‑Джерси, и ФБР его арестовало. У него нашли купюры из одной пачки с теми, которые были обнаружены на конспиративной квартире Бойда. Поняв, что ему грозит статья за соучастие в убийстве, он пошел на попятный: рассказал, что свел Эшбери с Бойдом…

– И где же тут терроризм? – Представитель юрфирмы саркастически усмехнулся. – Билл Эшбери и террористы? Что‑то…

– Уже подхожу, – с не меньшим сарказмом парировал Райм, затем продолжил рассказ: – Показаний арестованного было недостаточно, чтобы получить ордер на арест Эшбери. Поэтому Райм и Селлитто решили, что надо его выманить. В школу, где учится девушка, на роль замдиректора подсадили своего человека. Любому, кто позвонит и спросит Женеву Сеттл, будет сказано, что она находится в Колумбийском университете у некоего профессора права. Настоящий профессор не только позволил воспользоваться своим именем, но и предоставил в их распоряжение свой кабинет. Фред Делрей и Джонет Монро, полицейский агент из школы Женевы, были более чем рады сыграть школьницу и профессора. Они быстро, но тщательно все подготовили, даже соорудили при помощи «Фотошопа» несколько фотографий, на которых Делрей был запечатлен с Биллом Клинтоном и Руди Джулиани, чтобы Эшбери не заподозрил подвоха и не сбежал.

Все это Райм пересказал Коулу и Хэнсону, в подробностях изложив события в кабинете Матерса.

– Я сразу должен был догадаться, что преступник связан с банками. Он снимал крупные суммы, имея возможность исправлять отчеты об операциях. Только… – кивок в сторону Коула, – какого черта ему так было стараться? Да и насколько я помню, пресвитерианская церковь отнюдь не рассадник фундаментального терроризма.

Ни тени улыбки.

«Банкиры, юристы – никакого чувства юмора», – подумал Райм.

– Тогда я решил приглядеться к имеющимся уликам, – продолжал он, – и заметил нечто меня встревожившее. В обломках фургона не было радиопередатчика для детонации бомбы. Мы должны были его найти, но не нашли. Но почему? Вероятно, Бойд с сообщницей сами подложили бомбу в фургон, а передатчик оставили у себя, чтобы убрать араба‑нелегала и тем самым сбить с толку полицию.

– Ну хорошо, – сказал Хэнсон. – Так в чем все‑таки заключался истинный мотив?

– Здесь нам пришлось поломать голову. Сначала я думал, что Женева видела, как из дома, где она работала, счищая со стен граффити, незаконно выселяют жильцов. Однако, проверив адрес, я убедился в том, что «Сэнфорд‑банк» не имеет отношения к проекту. Что оставалось? Только вернуться к первоначальной гипотезе…

Райм рассказал об украденном Бойдом номере «Иллюстрированного еженедельника для цветных».

– Я совершенно упустил из вида, что кто‑то искал этот номер еще до того, как Женева якобы видела террориста. Думаю, произошло следующее: Эшбери случайно наткнулся на статью при реконструкции помещений архива «Сэнфорд фаундейшн». Изучив вопрос более глубоко, он обнаружил нечто такое, что могло загубить ему жизнь. Он избавился от экземпляра из архивов фонда и решил, что надо уничтожить и остальные. В течение следующих недель он добрался почти до всех, однако один экземпляр еще оставался в Нью‑Йорке: библиотекарь Музея афроамериканской истории в центре Манхэттена запросил микрофишу из архивов по просьбе некой школьницы. Эшбери понял, что должен уничтожить этот экземпляр и убить Женеву вместе с библиотекарем, чтобы обрубить все концы.

– Но я все равно не пойму ради чего, – сказал Коул. Его сарказм перерос в полноценное раздражение.

В качестве последнего кусочка головоломки Райм изложил историю о ферме Чарлза Синглтона и ограблении Фонда вольноотпущенников, упомянув также о тайне, которую хранил бывший раб.

– Вот почему против Чарлза сфабриковали ложное обвинение; вот почему Эшбери собирался убить Женеву.

– Что за тайна? – спросила помощница Стелла.

– Мне удалось ее разгадать. Я вспомнил слова Женевиного отца. Он говорил, что Чарлз преподавал в школе для негритянских детей недалеко от своего дома и продавал сидр рабочим из соседних доков. – Райм покачал головой. – Из чего я сделал довольно легкомысленное заключение. Предположительно его ферма находилась в штате Нью‑Йорк… что действительно так. Вот только располагалась она не на севере штата, как мы поначалу считали.

– Нет? Тогда где же? – спросил Хэнсон.

– Догадаться несложно, – продолжил Райм, – если вспомнить, что почти до конца девятнадцатого столетия фермы в Нью‑Йорке существовали в черте города.

– Хотите сказать, его ферма находилась в Манхэттене? – спросила Стелла.

– На том самом месте, где стоит это здание, – лаконично заметил Райм.

 

Глава 42

 

– Нам в руки попа<