Соотношение внешнего контроля/самоконтроля

Те, о ком пишет Е.Г.Киселева, напоминают детей. Люди, среди которых живет наша героиня, отправляют естественные потребности на глазах у всех, они не пользуются носовыми платками. На взгляд "культурного человека" они плохо себя контролируют, они не могут ждать, они легко переходят от эмпатии и слез умиления к агрессии - вербальной и физической. Они кричат громко, когда им больно, они легко плачут, одновременно они почти бепредельно выносливы. Они выносят боль, но они и достаточно легко наносят боль. Читая записки, нельзя не обратить внимание на удивительные контрасты в поведении, перепады в настроении. Конфликты привычно разрешаются с помощью непосредственного, без задержки, "нелицензированного" насилия. Физическое насилие в повседневной жизни не является необычным событием. Крик, рукоприкладство в бытовых конфликтах - привычная для нас картина жизни, особенно нефасадной - и в городе, и в деревне. Складывается впечатление, что участники конфликта испытывают удовольствие от борьбы, во всяком случае это - значимое средство снятия напряжения. Здесь нет садистского удовольствия от вида страданий ближнего, скорее речь идет о спонтанных выплесках энергии. Так или иначе, внутренний контроль над проявлениями эмоций очень низок.

Записки позволяют попристальнее вглядеться в ход развития конфликтов. Конфликт возникает легко, как бы на пустом месте, "вдруг". Рассмотрим несколько примеров. Пример первый: "В тысячу девятсот сорок восьмом году я приехала из Попасной както прыопоздала варить обед выбрала из печки и вынесла жужалку на улицу на кучу где была и ранше, но сусед вырвал у миня ведро и швернул проч, ну мы с ним поздорили сильно,... он меня ударил, об этом узнал Дмитрий Иванович - ему сказали дети Витя и Толя мои сыны оны были еще маленькие, а Дмитрий Иванович был на работе пришол из работы и пошол до Коржова, а был пяный и побил Коржова, повибивал зубы..." [[Там же, ед.хр.1. л. 44-45.]]

Пример второй. Соседи мирно играют во дворе в карты и "вдруг": "его как розобрало пяный начал кричать одно и тоже, а тут Гинько нес воду вода была возле Остапенковых, только из за угла стал выхотить Николай как он росходился кричить он твой любовник... и начался крык драка..." [[Там же, ед.хр.1, л. 69-70.]]. Ряд этих "примеров" можно продолжить сам читатель, он будет досточно длинным.

Встает вопрос, как интерпретировать ситуации таких конфликтов? Представляется, что богатым теоретическим потенциалом для такой интерпретации может служить концепция цивилизации Н.Элиаса [[См.: Elias N. The Civilising Process. V. I-II. Oxford, Blackwell, 1978; 1978, 1982; Elias N. What is Sociology? N.Y.: Columbia Univ. press, 1978.]].Для него способность каждого члена общества себя контролировать, наряду со способностью контроля над социальными сетями и интерперсональными связями - важный критерий цивилизационного развития того или иного общества [[Elias N. What is Sociology? P. 156-157.]]. Именно это позволяет проследить теснейшую связь между структурами общества и социальной личностью. Анализируемый документ предоставляет широкие возможности подобного анализа.

Переменчивость настроения, частое переключение из одного модуса в другой: от веселья к печали, от любви к ненависти, от покоя к раздражительности. - не особенности темперамента, но социальное качество. То, что в традиционном обществе, особенно на ранних этапах его развития, было присуще всем социальным слоям, а нынче сохраняется в народных низах. Поведение людей, находящихся на нижних ступенях социальной иерархии, отличается спонтанностью и не подвержено строгому регулированию. Степень самоограничения и самоконтроля низка. Способность к подавлению аффектов ради расчитанного и выверенного поведения практически отсутствует.

Трудно говорить о каком-то роде рациональности. Люди не только слабо контролируют свои аффекты. Отсутствует, например, отложенное потребление как симптом целерациональности.: "Получает он денги выслугу лет три тысячи семсот говорю давай положу на книжку хоть немножко на черний день или какой случай, ненада ложить, ну тогда купили кабана уже готового кормящего зарезали, друзя не выходили из хоты пока не сьели усего кабана и сказать нельзя было ничиво на столе не принималася сковородка жариного сала, мяса, водки каждый день" [[ЦДНА, фонд 115, ед.хр.1, л. 53-54.]].

В процессе исторического развития имеет место все большее разделение социальных функций. Индивиды должны подстраивать свои действия к действиям все возрастающего числа "других". Отсюда рождается изменение в самом способе рассмотрения других. Индивидуальный образ других "психологизируется". Восприятие других становится богаче в нюансах, и свободнее от немедленной и эмоционально спонтанной реакции. В сообществах с низкой степенью разделения социальных функций, где цепи взаимозависимости коротки, а жизнь - более опасна и непредсказуема, "другие" воспримаются "просто" как друзья или враги, хорошие или дурные. Соответственно и реакции единообразны и неконтролируемы. Е.Г.Киселева тоже воспринимает людей "просто". Об этом свидетельствует, в частности "агиографический" характер описания "других", даже если этот другой - любимый муж. Отсутствуют способы вербального представления любовного чувства: " А потом взял меня за грудь, прислонился и поцелувал" [[Там же, ед. хр. 2, л. 53.]].

Опасности, которые испытывают люди, среди которых живет Е.Г.Киселева, равно как она сама, в значительной степени прямые физические опасности: голод, бедность, насильственная смерть. Подобные обстоятельства не стимулируют развития эффективных способов самоконтроля. Люди, которых мы встречаем на страницах рукописи Е.Г.Киселевой, не "умиротворены". Жизнь городских низов свидетельствует: уровень открыто выражаемой агрессивности высок. Надо полагать, что такие социальные пространства в российском обществе обширны.

Городскую (и полу-городскую) жизнь сообщества, к которому принадлежит Е.Г.Киселева, не стоит в этом отношении противопоставлять ее прошлой жизни, протекавшей в традиционном крестьянском обществе. Ее текст - еще одно свидетельство того, что отнюдь не вся жизнь в традиционных обществах окрашена теплым чувством гармонической общности и солидарности, о которых писали теоретики от Тенниса до Редфилда [[Toennies F. Einfuhrung in die Soziologie. Stuttgart, Enke, 1931; Redfield R.The little community and peasant society and culture.Chicago; London, Univ. of Chicago Press, 1973.]].Отечественная исследовательница деревенской культуры М.М.Громыко представляет деревенское общество гармоничным и умиротворенным, где люди и социальные функции друг к другу подогнаны, где конфликты привносятся только извне. Пишущие о сельских общностях явно или неявно полагали, что конфликты в этих обществах не являются сильными, а чувство дружбы и единства было развито в большей степени, чем в "больших" обществах [[См.: Громыко М.М. Традиционные формы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М.: Наука, 1986; Громыко М.М. Мир русской деревни.М.: Молодая гвардия, 1991.]].

Проблема представляется более сложной и многослойной. Нестабильность в отношениях и там явно присутствует. Воспоминания Е.Г.Киселевой о начале жизни содержат постоянные упоминания о жестоких конфликтах. "и истех пор Мама нестала из Параской дружить сволоч а не суседка. Мама все это говорила дома, на людях незвука, а сколько жили не здоровалися до 1941 года когда началася война и она погибла мама." [[ЦДНА, фонд 115, ед.хр.2, л. 38.]] Агрессивность также высока. Помимос передаваемым практически (через обычай и ритуал) неявным знанием "запись на теле" - основная форма научения детей: так им объясняют, что можно, чего нельзя. В детской микросреде установление балансов власти на микроуровне происходит также через применение физического насилия: кто победит [[См. например, ед. хр. 2, л. 39-41.]]. Однако в конце концов происходит умиротворение: опять-таки за счет механизмов традиционного общества (через обычай и ритуал, шлифующую силу общественного мнения). В этом смысле общества традиционные- высокоцивилизованные, ибо там существуют тысячекратно опробованные и действенные способы управления конфликтами.

В новой общности (полу-городская соседская общность) старые способы разрешения конфликтов и противоречий уже не работают. По запискам Е.Г.Киселевой прекрасно ощущается, как разрушалось традиционное общество "внизу", в тех социальных пространствах, которыми оно держалось. То, что раньше было невозможным, становится возможным. Например, традиция заставляет невестку подчиняться свекрови, выполнять определенные домашние работы, вообще "проявлять уважение". Когда скрепа обычая распадается, перестают подчиняться невестки. Это подчинение отнюдь не замещается каким-то новым уровнем отношений, оно просто прекращается. Конфликт становится более жестоким и неконтролируемым.

Свекровь приходит в дом сына с просьбой помочь по хозяйству, ожидая, что невестка будет столь же покорна, как сама она в молодости. "Прыхожу я до них, а она начала мазать, я захожу, я же просила что-бы сегодня вы покопали часок я зарезала курицу для вас, а ты затеяла мазать ти-же неработаеш могла-б и завтра помазать а она мне говорить выйди схаты меня так и сорвало ах ты идиотка, ты меня будиш выгонять их хаты, когда я тибе все в квартиру придбала крала от Тюрича, и тибе давала, и хату из Нач.ЖКО договорилася, дала ему денги, что-бы вас не вигнали из квартири, когда Райка ваша уехала, а ты меня из сыновой хаты выганяеш? сволоч ты схватила Я щетку да её по очкам ахты сволоч неблагодарная иш ты как низко опало отношение у ния до меня, а она начала бить меня за мою доброту сильная молодая, да хто я чужая женщина свекров`я. а я что нервнобольная вытрипаная, она мене волочила за волосы аж надвор как хотела бесстижая сволоч и суседи видили Ерема и Цыган говорят вот так невестка" [[Там же, ед.хр.1, л. 92-93.]]. Е.Г.Киселева отнюдь не является только жертвой. Когда можно, она тоже бьет. Мнение соседского сообщества (в лице Еремы и Цыгана) существует, но оно утратило умиротворяющую, цивилизующую силу.

Текст Е.Г.Киселевой, взятый в социокультурном аспекте, - крик об отсутствии традиционных ценностей. Действиями Е.Г.Киселевой управляют практические схемы, предписывающие порядок действия, соответствующие принципы иерархизации, деления, сами способы видения социального мира[[См. об этом. Бурдье П. Кодификация //Бурдье П. Начала. М.,1994, с.121-124; Барт Р. S/Z. М., РИК "Культура", Изд-во Ad marginem, 1994, c.32-33.]]. Эти принципы - ее инкорпорированное крестьянское прошлое. Она постоянно натыкается на то, что принципы не работают, коммуникативная компетенция не помогает, а код оказывается практически неприменимым. Записки Е.Г.Киселевой можно воспринять как историю распада традиционных ценностей, обычаев, порядка, лада, которые ничем другим не замещаются. Во всяком случае, вопрос о новых кодах остается открытым. Диспозиции, определяемые габитусом, наталкиваются на препятствия в процессе фунционирования, ибо они объективно припособлены к условиям, которых больше не существует. Диспозиции пережили социальные и исторические условия, в которых они возникли. Е.Г.Киселева почти ничего не может передать своим сыновьям, разве что посоветовать в дорогу всегда брать иголку с ниткой.

Так или иначе о проявлениях повседневного насилия мы читаем почти что на каждой странице. Как все же происходит умиротворение? Во-первых, виновника стараются тут же наказать, посредством прямого физического насилия. Баланс власти устанавливается тут же, не сходя с места. Что-то напоминающее обычай талиона сохраняется, однако месть осуществляется не как долг.

Существуют и более сложные способы примирения. Как известно, суд в советском обществе воспринимается "широкими народными массами" не как правовое пространство разрешение конфликта, а как место наказания. "Прокурор на наше счастье и покой поднял окровавленные руки" - из городского фольклора. Предпочтение явно отдается суду не по закону, а по правде и совести. Они не знают, что такое правовое пространство разрешения конфликтов, но "чуют", что оно отсутствует: "У нас в г.Первомайке как у Фашистов никаких исхождений нету для человека закон, закон черти их взялиб, ни Армия ни Рибенок, судят сами без виновника может что человеку нада отменить по Закону. и небылоб санции прокурора нет лижбе калым, животы понаедали и не приступи до их" [[Письмо Е.Киселевой от 13.1.80. // ЦДНА, фонд 115, Ед.хр. 7.]].

Инкорпорированные коды традиционного общества придают уверенность в собственной правоте. Они не понимают, отчего они не могут наследовать квартиру родственницы, коль скоро они за ней ухаживали и сами ее похоронили, т.е. несли расходы на похороны, сделав все "как положено". Как несправедливый воспринимается институт прописки.

Тюрьма, лагерь, "зона" - значимый элемент повседневности, который всегда незримо (или зримо) присутствует: "глянула возле его подезда стоить машина, критая Будка я думала чёрный Ворон за ним приехала, уменя огнем палохнуло серце, ой Боже мой, пошла надела очки вышла на балкон россмотрелася а то аварийная машина немножко отошла Успокоялася" [[ЦДНА, фонд 115, ед.хр. 2, л. 83.]].

И вот попадания-то в сферу действия централизованных систем насилия они стараются всеми силами избежать, уйти от явного столкновения с властями, обретая контроль над конфликтной ситуацией "домашними средствами". Вообще-то советское общество для них место, где " обязательно накажут ". Но ведь уходят, предпочитая разборки своими силами, в своем кругу, осуществляя не только немедленное физическое насилие, но и своего рода торговлю и мену.

Вот как был разрешен бытовой конфликт, который мы обозначили номером первым и который закончился выбиванием зубов соседу: "тот подал на Дмитрия в суд, он же мне муж черт его взялбе, я давай ходить просить Ваня, Поля простите ему пожалуста он был пяный дурной, нивкакую нехотят ему простить, тогда Дмитрий Иванович уже на работе начал просил начальство Оны оба работали на шахте Первомайской и Коржов и Тюричев, ну нач. движения бил Селин Иван Захарович да помиритеся-же начал он его просить ну Иван Коржов согласился забрал из суда документы я ему говорю бери что хотиш хотя сапоги, или гармошку, у нас была или пальто, он сказал что сто рублей ну мы вже согласилися чёрт сним из ста рублями лижбе простил, Я говорю туда дверь шырокая а оттуда узкая из тюрьмы Я пошла в контору выписала сто рублей тогда была тысяча, все было на тысячи, принесла а он взял только 800 руб. Ну и он Коржов неуставил зубы сибе, а пропили все до копейки, и померилися как сто пудов из плечей снято.ой господи сколько пережитков я перенесла с этым мужом Дмитрием Ивановичем Тюричевым " [[Там же, ед. хр.1, л. 45-46.]].

Еще пример разрешения конфликта, на сей раз происшедшего в семейном клане: "Киселёва Евгения Григоровна подала на вас в суд, но участковый их харашо знал, идите просите её... Я говорю ну ладно. Кладите тысячу рублей на стол тогда я с вами помируся, я куплю путевку на курорт подличуся, тогда померюся и заберу документы из суда, оны положили на стол тысячу рублей старыми Я пошла забрала в суде документы, вот вам наука чтобы не ходили в уборную без друка, а то я буду за сто грам продаватся, свое здоровя дарить оно и так розтрёпаное дальше некуда" [[Там же, ед. хр. 1, л. 81-82.]].

Примерно в том же роде разрешаются конфликты на производстве. Вот пример ситуации, когда общность защищает своего члена от попадания в орбиту правосудия: "Было и так, он работал на Полтавской шахте подменял завшахтой Ковригу шахтёнка малинкая была, а в то время была карточная система в тисяча сорок седьмом году получил на работчих хлебные карточки трехразовки одноразовки талоны, и аванс свой и товарища Каракулина Дмитрия, десять тысяч облигаций, все получил и пошол в пивнушку отвести душу саванса, и всё это вытянуто в певнушки в Первомайки... Я пошла на шахту начала просить работчих простите пожалуста его дурака пяницу. Ну что если его заберуть и посадят в тюрму дадуть ему срок, а этого не вернеш все утеряное дневные талоны, не умрем говорять люди, хотя и голодные но простим ему дураку алкоголику я получила алименти на дитей, и отнесли этому товарищу должок а самы какнибуть пережили, уладили это дело." [[Там же, ед. хр. 1, л. 43-44.]].

Те же способы бытуют и позднее, в мирные и относительно безопасные годы застоя. Наша героиня, работая сторожем в гараже случайно проспала кражу. Точно так же это мелкое по сравнению с вышеупомянутым случаем дело тоже "уладили" [[Там же, ед. хр.3, л. 30.]]

Упомянутые способы разрешения конфликтов скорее старые как мир (социальный мир) способы жизни вместе

Этика выживания

Сообщество, в котором живет Е.Г.Киселева, выживает, используя испытанные социальные техники и образцы, представленные наиболее зримо в формах крестьянского повседневного сопротивления [[См.: Scott J. Weapons of the Weak. Everyday Forms of Peasant Resistance.New Heaven; London, Yale Univ. Press, 1985.]]. Здесь культивируются ценности равенства.не столько в смысле переделения всего и вся, но в смысле права каждого на существование, на жизнь. Здесь сохраняется род моральной экономики, что-то вроде крестьянских "кусочков", когда голодному соседу отрезается кусок даже от последней краюхи хлеба [[Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем. 1872-1887.М.: Мысль, 1987, с. 56-60.]]. Это - обычай как способ совместного выживания, встроенный в тело.

Мы опять-таки имеем дело со множественной, полифункциональной социальной связью, базирующейся на личном доверии. Современнные функциональные отношения переводятся в терминых личной короткой связи. Текст Е.Г.Киселевой полнится случаями подобной взаимопомощи.

В записках есть пример воспроизводства механизма "кусочков" в новой уже городской ситуации, в "большом" обществе. Наша героиня, работая во время голода 1933 г. в столовой, спасает шахтеров от голода, подкармливая их хлебом. Она "экономила" хлеб, утаивая талоны от положенного уничтожения огнем. В послевоенные годы дочь одного из этих шахтеров спасает в свою очередь ее, делясь краденой колхозной картошкой [[ЦДНА, фонд 115, ед.хр.3, л. 70-72.]].

В процессе интерпретации такого рода ситуаций доcтаточно часто происходит перенос и модернизация понятий. Возникает соблазн полагать, что эти люди так поступают оттого, что моральны и "высокодуховны", что следуют моральному императиву, в то время как они скорее выполняют некий социальный запрет. В их тело встроены техники выживания общности. Во всяком случае мой опыт исследования человеческих документов об этом свидетельствует.

Вообще-то все способы действия, способствующие продолжению жизни, хороши, особенно если продолжение жизни под угрозой. Надо помочь родственникам, даже если они - "седьмая вода на киселе": "я их приняла покупала вошы почисала, глаза больние позакисали я их лечила мочой" [[Там же, ед.хр. 1, л.75.]].

Можно и украсть (например, колхозные тыквы, чтобы покормить детей), можно спикульнуть выгадать на кусок хлеба [[Там же, ед. хр. 1, л. 63.]]. Е.Г.Киселева несла в своем теле в форме неявного практического знания представления об испытанных способах социального выживания и применяла испытанные тактики даже тогда, когда ее жизнь относительно наладилась. Она вязала коврики и продавала их на рынке. Она "жила бутилкамы здаю вот мне и добавок к зарплате а свою зарплату я ложила накнижку сберегательную [[Там же,ед. хр. 3, л. 20.]].

Проживая жизнь, Е.Г.Киселева обучалась и новым для себя способам жизни, овладевала новыми для нее социальными изобретениями. Одно время она работала в магазине. Она как на духу выкладывает как именно она научилась обманывать покупателей: "до 1941 г. я работала у магазине и чесно и обманивала людей" [[Там же, ед. хр. 3, л. 57-58.]]. Речь идет о новых для бывшего традиционного человека способах перераспределения общественного богатства. Такими стратегиями овладевали многие. В данных записках этот процесс объективирован.

Е.Г.Киселева скорбно размышляет об упадке обычая соседской взаимопомощи, о распаде других традиционных поведенческих кодов. Героиня наша продолжает помогать, но взамен не ожидает ничего получить: "такой урожайливый год 1984. Все овощи есть фрукты, яблуки вышни, В зеленых магазинах всё есть лук, картошка морква, свекла, часнок, перец берите питайтеся только зачто? брать? оба лодари работать нехотят, а работают то все денги пропивают. Я пошла в зелёный магазин взяла дажет мочёные кавуны все есть, Ленин, говорил хто работает тот и ест. Ларискин муж детям отец плотит алименты регулярно вот она и сидит неработает. а сичас запила, как сичас Водочный мир, все люди подурели от Водки. и её мужа Сашу выгнали из работы тожеть за водку был п`яный наработе, Алиментов нету нечиво получать нечим жить и вот труба как она пишет в записки а я ведь Бабушка. глянула какой Юра голодный душа заболела покормыла его и дала Ведро картошки, Банку литровую Вареня вышневого, лук крупы пшеничной ушки мучные, пусть варят суп детям её, дала яблук свежих, пусть дети едят хотя оны неродные мне всеже их жалко" [[Там же, л. 7-8.]]. Перечень того, что есть в магазинах и у нее самой в закромах, ассоциируется с метафорой пира жизни. Ее родные не в состоянии в нем участвовать, а ей так хочется, чтобы они на пиру побывали.

В современных обществах существует не имеющее параллелей многообразие досуговых активностей. Большая часть их, включая спорт, служит не только для снятия напряжений, канализации аффективного, либидинозного, но дает возможность для неагрессивного возбуждения [[См.: Elias N., Dunning.E. Quest for Excitement: Sport and Leisure in the Civilising Process. Oxford, Blackwell, 1986.]]. В ряду досуговых деятельностей и способов проведения досуга упоминается клуб, где смотрят кино, хождение в гости. В мире Е.Г.Киселевой как бы нет сложившейся досуговой области, где происходило бы контролирование иначе "расконтролированных" эмоций. Нет упоминаний о спорте, об играх. Даже праздник в его релаксационной и компенсаторной функции практически исчезает. И советские и религиозные праздники соблюдаются свято, но они вырождаются в пьянку. Алкоголь видится единственным компенсаторным средством.

Социальные атрибуты подобных соседских общностей такого рода довольно хорошо описаны социологами (главным образом западными), пишущими по разделу "культура бедности" [[См. например: Lewis O. La Vida. New York, Random House, 1966; Lewis O.A study of slum culture. New York, Random House, 1968;.Valentine Ch. Culture and Poverty.Chicago-London, Univ. of Chicago Press, 1968.У нас эти исследования только начинаются. См. например: Е.М.Воронков, Е.А. Фомин Типологические критерии бедности //Социологический журнал, 1995, № 2; Ярошенко С.С. Синдром бедности // Социологич. журнал, 1994, № 2.]].Это низкий уровень образования, неквалифицированный труд, разветвленная сеть родственных связей, мужское доминирование, жесткое разделение ролей в семье, господство норм агрессивной мужественностим, интенсивное чувство привязанности к "мы-группе" и интенсивная враждебность к "они-группе".

Документ свидетельствует, что в одном и том же обществе могут одновременно существовать люди с разными структурами личности. "Грубые" люди, которых описывает Киселева, и от которых она сама себя не отделяет, цельны. У них нет притязаний на какой-либо престиж, а значит они обладают значительно большим диапазоном разрядки аффектов. Они живут полно в соответствии с обычаями своего круга. Недаром специалисты отмечают, что культура бедности - культура гедонистическая. Быть может, здесь не так уж много радости, но полнота жизни испытывается в полной мере. Полна чаша жизни. В нашем случае мы имеем дело с сообществом такого рода, живущим на отечественной почве. Более того, текст Е.Г.Киселевой - его самоописание.