Виды образных явлений. Понятие когнитивной схемы.

Виды схем

Р.Хольт [ВИДЫ ОБРАЗНЫХ ЯВЛЕНИЙ] *

Образ: обобщающий термин для всех осознач-ных субъективных представлений, носящих квази-сенсорный, но не перцептивный характер.

Мысленный образ: смутное субъективное воспро­изведение ощущения или восприятия при отсутствии адекватного сенсорного воздействия; в бодрствую­щем сознании представлен как составная часть мыс­ленного акта. Включает образы памяти и образы во­ображения; может быть зрительным, слуховым или любой другой сенсорной модальности, а также чис­то вербальным.

Фосфены: более или менее оформленное возник­новение или изменение идиосетчаточного света; обычно выступает в виде пятен ненасыщенного цвета или относительно устойчивых узорчатых изображе­ний. Термин этот используется также для обозначе­ния точек или цветных пятен, видимых при неадек­ватной стимуляции глаза, например, механическим давлением или электрическим током.

Синестезия: состояние, при котором восприя­тие одного типа регулярно сопровождается образа­ми других сенсорных модальностей. Наиболее извест­ная разновидность — цветной слух, когда у испытуе­мого вместе со звуковыми (особенно музыкальны­ми) ощущениями возникают цветные образы. Сюда же относятся образы чисел и дат: они как бы распо­ложены в пространстве в виде определенных геомет­рических фигур.

Образ собственного тела: картина или умствен­ное представление собственного тела, находящего­ся в состоянии покоя или движения в любой из мо­ментов времени. Важными составляющими этого образа считаются кинестетические и температурно-тактильные представления.

Фантомный образ: часть образа собственного тела, сохраняющаяся даже несмотря на утрату соответству­ющего телесного органа (обычно конечности).

Гипнагогический образ (или гипнагогическая гал­люцинация): проецируемый (т. е. находящийся вов­не) образ, который выступает так ясно, отчетливо

* Холы Р. Образы: возвращение из изгнания // Зрительные образы: феноменология и эксперимент. Душанбе, 1981. Ч. 1. С. 53-SS. (Здесь и далее заголовки в квадратных скобках даны редакторами-составителями.)

и детально, что возникает ощущение его реальнос­ти; появляется неожиданно, когда субъект находит­ся в дремотном состоянии, предшествующем сну. Если такой образ появляется во время соответству­ющего периода пробуждения, его называют гипно-помпическим. Он может быть зрительным или слу­ховым, иногда бывает и других модальностей.

Эйдетический образ: проецированный образ (обычно зрительный), настолько четкий, ясный, красочный и дифференцированный по форме, что кажется всецело бодрствующему субъекту (обычно ребенку) перцептом. Йенш описал два типа: тип Т. напоминающий растянутые во времени послеобра-зы, обычно имеющие цвет, дополнительный по от­ношению к оригиналу, и тип В, напоминающий уси­ленные мысленные образы.

Галлюцинация: образ, в объективной реальнос­ти которого испытуемый убежден. Принято, хотя это, возможно, психологически не обосновано, ограни­чивать этот термин теми случаями, в которых нельзя найти внешнего сенсорного воздействия; если в об­разе используется воспринимаемый (обычно иска­женный) стимул, то применяют термин иллюзия.

Паранормальная галлюцинация: образ привиде­ния, духа или призрака кого-то из живущих или умер­ших лиц, включая и самого себя (аутоскопическая или хиаутоскопическая галлюцинация, Doppelgan-gei*)\ сюда относятся также религиозные или мис­тические видения, воплощения сверхъестественного.

Псевдогаллюцинация: проецированный образ типа галлюцинации, но его субъективность осозна­ется испытуемым.

Сновидение: нормальная галлюцинация, имею­щая место во время сна.

Сенсорное обусловливание: процедура, в кото­рой безусловный и условный сигналы являются сен­сорными стимулами (обычно принадлежащими к раз­ным модальностям); отличительные признаки состо­ят только из ответных реакций; после ряда парных сочетаний при предъявлении только условного сти­мула испытуемый говорит также о наличии безус­ловного, выступающего либо в виде образа, либо как нечто реальное; в этом случае имеет место гал­люцинация, вызванная экспериментально. Очевид­но, что эта процедура является наиболее эффектив­ной, когда она осуществляется с помощью гипноза.

* Буквально двойник, нем.

Л. С.Выготский

ЭЙДЕТИКА *

Эйдетикой называют психологи нового направ­ления учение о субъективных наглядных образах, на­блюдающихся у детей и подростков в определенной фазе их развития, а также сохраняющихся иногда, большей частью в виде исключения, и у взрослых. Сам факт наличия подобных субъективных нагляд­ных образов описал в 1907 году Урбанчич. Однако он не сумел разглядеть широкого теоретического зна­чения этого факта, не смог даже сколько-нибудь пол­но и основательно изучить его.

Это было сделано школой Эриха Йенша в Мар-бурге главным образом в последние двенадцать лет. Здесь сложилось и оформилось само это психологи­ческое учение, которое сейчас широко распростра­нилось по всему миру, порождая повсюду исследо­вания эйдетических феноменов, проверку фактичес­ких данных Йенша и его школы, обсуждение его те­оретических построений и объяснений. Эйдетиками (от греческого слова эйдон — вижу или эйдос - об­раз, картина, идея) называют психологи нового на­правления людей, обладающих способностью вызы­вать эти наглядные образы. Сущность этого основно­го эйдетического феномена, или эйдетизма заклю­чается в том, что человек, обнаруживающий его, обладает способностью видеть в буквальном смысле этого слова на пустом экране отсутствующую карти­ну или предмет, который перед тем находился перед его глазами. До сих пор психологии были известны две основные формы образов памяти. Это, во-пер­вых, так называемые последовательные образы, хо­рошо изученные в психофизиологии и доступные наблюдению всякого, так как они представляют все­общее явление, которое у всякого может быть выз­вано. Если фиксировать глазом какую-нибудь цвет­ную фигуру, например, крест, квадрат и т. п., и за­тем перевести взгляд на белую или серую поверх­ность, мы увидим ту же самую фигуру, только в до­полнительном цвете. Так, если основная фигура была красного цвета, то ее последовательный образ будет зеленым и т. д.

С другой стороны, психологи хорошо знали об­разы представления, которые и являются основой нашей памяти в обычном и самом популярном смыс­ле этого слова. Когда мы говорим, что мы представ­ляем в уме тот или иной предмет, мы имеем в виду не то, что перед нашими глазами в буквальном смыс­ле этого слова встает образ этого предмета, так что мы можем пальцем указать, где он находится, како­вы его очертания и т. д. Это — следовые раздражения, которые то более ярко, то более смутно возобнов­ляются в нашем мозгу, но которые существенно от­личаются от последовательных образов.

Между этими двумя формами образов памяти вдвигаются благодаря новым открытиям эйдетичес­кие образы, или наглядные образы. Они занимают как бы среднее место между последовательными об­разами и между образами представлений, прибли-

* Хрестоматия по ощущению и восприятию / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, М. Б. Михалевсжой. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. С. 275-281.

жаясь у отдельных лиц то к одним, то к другим. От­крытие этой промежуточной формы памяти и со­ставляет фактическую основу нового учения.

Для того, чтобы читатель мог себе ясно предста­вить, в чем заключается само явление, мы приво­дим стенограмму одного из типических эйдетичес­ких опытов, которую мы заимствовали у Рикеля.

Десятилетнему ребенку показывают в течение де­вяти секунд совершенно неизвестную ему до того кар­тину. Затем картина убирается, перед ребенком оста­ется гладкий серый экран, но ребенок продолжает видеть отсутствующую картину и видеть ее так, как каждый из нас видит последовательное изображение, после того как цветная фигура убрана из поля нашего зрения. Как видно из приводимого протокола, ребе­нок видит отсутствующую картину во всех деталях, описывает ее, читает текст на картине и т.д.

Стенограмма

Вопрос: Сколько людей нарисовано на картине?

Ответ: Шесть, четверо мужчин и две женщины. Один поливает улицу, трое остальных идут на работу.

Вопрос: В каком направлении идут эти трое муж­чин?

Ответ: Туда вглубь (показывает рукой направ­ление).

Вопрос: Что видишь ты у второго человека?

Ответ: Он курит длинную трубку.

Вопрос: Видишь ты еще что-нибудь из подобных признаков?

Ответ: Да, шапку, которая по виду похожа на шар.

Вопрос: Что несет этот человек на плече?

Ответ: Большую кирку.

Вопрос: Что несет на плече человек, идущий впе­реди?

Ответ: Лопату.

Вопрос: А тот, что идет сзади?

Ответ: Продолговатую лопату.

Вопрос: Люди эти идут по тротуару или по сере­дине улицы?

Ответ: По тротуару.

Вопрос: Сколько окон в том доме, мимо которо­го проходят эти люди?

Ответ: Шесть, пять справа и одно спереди.

Вопрос: Чем отличается это окно спереди дома от пяти окон справа?

Ответ: Переднее окно прикрыто зелеными став­нями.

Вопрос: Сколько кувшинов с молоком стоят на тележке?

Ответ: Пять.

Вопрос: Видишь ты ручку на дышле тележки?

Ответ: Да.

Вопрос: Как она поставлена?

Ответ: Горизонтально.

Вопрос: Видишь вывеску над дверью, возле кото­рой стоит женщина?

Ответ: Да, там нарисовано животное*.

Вопрос: Я имел в виду не эту вывеску, ио...

Ответ: (восклицание испытуемого) Да, здесь есть еще одна вывеска, как раз над самой дверью.

* Ребенок, видимо, спутал немецкое слово Таг (дверь) и Tier (животное).

Вопрос: Что на ней обозначено? Ответ: Трудно прочесть... все же (читает мед­ленно). Номер, затем идет цифра 3 и потом 8 или 9. Вопрос: Как написан номер? Ответ: Большое N и маленькое о с двумя чер­точками под ним.

Вопрос: А теперь прочти вторую вывеску. Ответ: Kathi Pantscher, Milchhandlung. А потом нарисована корова.

Вопрос: Kathi Pantscher написано тем же шриф­том, что и Mikhkandlung?

Ответ: Нет. Верхняя строчка написана печатным шрифтом.

Вопрос: А нижняя?

Ответ: Латинским *.

Вопрос: В каком направлении смотрит корова?

Ответ: Влево.

Вопрос: Какого цвета это животное?

Ответ: Желтого и белого.

Вопрос: Как написано?

Ответ: (читая по буквам) K-A-T-H-I.

Вопрос: Над дверью, у которой стоит женщина, есть стекла; сколько ты их видишь?

Ответ: Три.

Вопрос: Откуда достает воду тот, кто поливает улицу?

Ответ: Из четырехугольного отверстия.

Вопрос: Что ты видишь на рукаве?

Ответ: Три кружка.

Вопрос: Сколько филенок у двери, которая вид­на наполовину? Я имею в виду дверь возле окна с зелеными ставнями.

Ребенок молчит. (Оказывается, он не понимает, что такое филенка.) После разъяснения, он всмат­ривается и говорит: Три. Две больших сверху и сни­зу, и поменьше ~ посередине.

Вопрос: Сколько филенок у двери, возле кото­рой стоит женщина?

Ответ: Две.

Вопрос: Что за поза у женщины, стоящей возле двери?

Ответ: Она манит пальцем.

Вопрос: Чем покрыта улица?

Нет ответа.

Вопрос: Она замощена?

Ответ: Да.

Вопрос: Как? Опиши подробнее

Ответ: Четырехугольными кусками булыжника.

Вопрос: Всюду такие же куски?

Ответ: Нет. Только там, где стоят тележка с молоком и торговка.

(Продолжительность опыта 5'/, минуты).

Не показывая ребенку рисунка в промежутке, его спрашивают черег полчаса, может ли он снова видеть на экране. Ответ утвердительный. Задаются снова подобные же вопросы, на которые ребенок дает правильные ответы. Еще через час на 25% всех вопросов ребенок отвечает: "Я больше этого точно не вижу", или: "Это стало неясно", или даже: "Это уже исчезло". Для того чтобы убедиться, что здесь

* Ребенок обозначает словами: печатный и латинский - два немецких шрифта, так называемые готический и латинский.

речь идет об эйдетическом запоминании мальчика-эйдетика, т. е. о действительном видении образа, сто­ит только повторить тот же эксперимент с ребен­ком, не обладающим эйдетической способностью (время предъявления картины, конечно, должно быть столь же коротким, как и в данном случае).

Вот это в буквальном смысле слова видение от­сутствующего предмета или картины и составляет основу эйдетизма. Первоначально, когда это явле­ние было открыто, психологи к нему отнеслись ско­рее как к курьезу или как к редкому исключению, но не как к общему правилу. Между тем исследова­ния Марбургской школы приводят авторов к выво­ду, что эйдетизм является совершенно закономер­ной и необходимой фазой в развитии памяти, — фазой, через которую непременно проходят все дети. Ниже мы приводим статистические результаты эй­детических исследований, показывающие, как ве­лик процент ясно выраженных эйдетиков среди де­тей различного возраста. Правда, у различных авто ров, в различных местностях, в различных детских группах этот процент не является постоянным.

С одной стороны, это надо отнести за счет но­визны самих исследований, различий в методах и оценках. Надо сказать, что этот феномен встречает­ся не у всех детей в совершенно одинаковой форме. Он обнаруживает различные ступени своего разви­тия и различные степени яркости. Э. Йенш различает 5 таких ступеней развития эйдетизма. С одной сторо­ны, оказывается, что процент детей-эйдетиков ко-леблется в зависимости от того, включаются ли в число этих случаев и дети с менее яркой степенью этого явления. С другой стороны, как это мы увидим ниже, самый этот феномен обнаруживает прямую зависимость от внутренней секреции, которая не только варьирует в зависимости от конституции, от индивидуальности, от возраста, расы, но и обнару­живает вариацию в зависимости от местности, от географических условий.

Кро нашел, что число ясно выраженных эйдети­ков для детей в Марбурге составляет 40%. Он скло­нен принять эту цифру за более или менее верный показатель для всей Средней Европы.

Как мы увидим ниже, многие критики, как Ки~ зов и др., до сих пор не склонны считать это явление всеобщим и смотрят на него скорее как на исключе­ние, чем как на правило. Однако, если включить в число детей-эйдетиков и детей с так называемой латентной, или скрытой эйдетической формой, тогда процент детей-эйдетиков в различных возрастах дей­ствительно оказывается почти равным 100.

Под латентным эйдетизмом Йенш подразумева­ет наличие этой самой формы памяти, но только в скрытом, не обнаруживаемом виде. Наличие такого латентного эйдетизма устанавливается косвенным путем. Так как эйдетические образы занимают сред­нее место между последовательными образами и представлениями, то они оказывают часто влияние на эти другие формы памяти. Так, латентный эйде­тизм обнаруживается в том, что дети, обладающие этой формой, показывают уклонения последователь­ных образов от нормы, в частности от закона Эм-мерта.

Закон Эммсрта гласит, что последовательные образы увеличиваются в своих линейных размерах в

строго геометрической пропорции по мере удалс- Готхеиль показал, что если ребенок фиксирует

ния экрана от глаз. Так, если удалить экран в два квадрат, его последовательный образ подчиняется

раза дальше, чем он стоял раньше, то последова- закону Эммерта; если он не фиксирует этот же квад-

тельиое изображение возрастает ровно в два раза. рат, образ подчиняется другой закономерности.

Дети, обладающие латентным эйдетизмом, обна- закономерности, установленной для эйдетических

руживают, что у них последовательные изображе- образов.

ния не подчиняются закону Эммерта. Если принять Таким образом, обнаруживая латентный эйде-

во внимание, что эйдетические образы вообще ук- тизм, эти исследователи получают возможность гово-

лоняются от этого закона, станет ясно, почему этот рить об эйдетизме как о всеобщей ступени в развитии

признак (уклонение от закона Эммерта) принима- памяти. Близость эйдетического образа к представле

ется исследователями за симптом латентного эйде- нию или последовательному изображению оказыва-

тизма. ется различной у детей различной конституции.

М.Л. Симмел

ФАНТОМНАЯ КОНЕЧНОСТЬ (Резюме) *

После ампутации руки или ноги человек может продолжать чувствовать конечность: ощущать в ней боль, считать, что в состоянии двигать ею и, даже забывая, что она удалена, пытаться ею пользоваться (рис. 1).

Рис. 1

У взрослых почти всегда при ампутации наблю­дается фантом конечности. Иногда описанные ощу­щения проходят быстро, иногда сохраняются на всю жизнь. Часто характер их меняется. Например, Д. Кац сообщил, что фантомная рука может постепенно сокращаться до размеров культи, так что в конеч­ном счете она ощущается как маленькая рука. Он рас­сказывает также о следующем факте: "Если ампути­рованный подходит вплотную к стене, ему кажется, что фантомная рука проходит через стену, то есть для него перестает действовать закон непроницае­мости вещества".

М. Л. Симмел провела широкие и остроумные исследования этого необычного феномена. Ее основ­ная гипотеза состоит в том, что фантом представля­ет собой продолжающееся действие сформирован­ной ранее схемы тела. Это означает, что могут воз­никать фантомы только тех частей тела, которые человек имел время освоить. Гипотеза дала возмож­ность провести несколько интересных исследований. Прежде всего Симмел и другие авторы выяснили воп­рос, бывают ли фантомы тех частей тела, которые отсутствовали у человека со дня рождения. Ответ оказался четко отрицательным.

* Хрестоматия по ощущению и восприятию / Под ред. Ю.б.Гиппенрейтер, М.Б.Михалевской. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. С.368-371.

Однако из этого факта не следует, что в процесс овладения схемой тела включено обучение в обыч­ном смысле слова. Может быть, фантом возникает при ампутации конечности, которую человек имел хотя бы очень непродолжительное время после рож­дения? Симмел предположила, что это не так, что только длительное пользование рукой, накопление ее двигательного и осязательного опыта создают до­статочно прочную схему, которая сохраняется и пос­ле ампутации. Из этого предположения следовало, что чем старше человек к моменту ампутации, тем вероятнее фантом. Ниже приводится частота фанто­ма у пациентов различного возраста.

 

Возраст до ампугации	Количество случаев	Процент фантома
Менее чем 2 года
2-4 года
4-6 лет		6!
6-8 лег
8-10лет
10-20 лет

Таблица содержит данные Симмел, относящиеся более чем к 100 пациентам, перенесшим ампутацию в период между детством и двадцатью годами. Неко­торые из этих сведений взяты Симмел из опублико­ванных отчетов, но большинство из них она получила в результате тщательных опросов ампутированных, а если это были дети, то и их родителей. Таблица ясно показывает закономерное увеличение частоты фан­тома с возрастом. Начиная с 9 лет ампутация всегда ведет к возникновению фантома. Отмечая, что пер­цептивное и познавательное развитие у детей обнару­живает ту же зависимость от возраста, Симмел делает вывод, что овладение схемой тела является частным случаем относительно сложного процесса научения.

Есть и другая группа факторов, подтверждающая связь фантома с процессом формирования схемы тела. Работая с прокаженными, Симмел обнаружила, что фантом не возникает, если части тела (преимуществен­но пальцы рук и ног) постепенно разрушаются. Такой процесс у прокаженных вдет очень медленно, часто ра­стягивается на 10 и более лет и не сопровождается бо­лью. Однако когда остатки зараженных пальцев ампути­руются, фантом возникает почти всегда. Симмел объяс­няет это следующим образом: "В процессе разрушения схема продолжает соответствовать физической реально­сти, благодаря постепенным изменениям, которые она претерпевает вместе с изменениями тела. При ампута­ции же физическое изменение организма происходит так быстро, что схема не успевает измениться, и со­хранность ее порождает фантом".

Говоря более общими словами, всякий раз, ког­да мы не можем адаптироваться к новой ситуации, мы вынуждены обходиться старыми способами вос­приятия и реагирования.

На примере фантома мы видим, что изучение таких, к счастью редких, патологических явлений может сказать нам кое-что и о нормальных психи­ческих процессах. При всех отклонениях человек ос­тается самим собой, и общие принципы могут объяс­нить все его поведение.

Д.Норман

[СХЕМЫ]

<...> Семантические сети являются мощным ин­струментом, и они послужили исходным пунктом для многих современных исследований. Но они уже существенно видоизменены. Поэтому, не обсуждая того, что можно (или чего нельзя) проверить экспе­риментально, я перейду к рассмотрению свойств рспрезентационной системы. Но сначала семантичес­кие сети нужно модифицировать, чтобы они годи­лись для более крупных единиц знания. В результате создается метод, называемый схемой.

Вспомним первоначальный вопрос: потребляют ли пищу люди, населяющие вновь открытую плане­ту? Как получить ответ при помощи семантических сетей? И как мы сможем перейти от очевидных от­ветов к более глубоким и ценным? Мы не сможем этого сделать во всяком случае, если не использу­ем некоторые приемы, позволяющие установить, как можно приложить старое знание к новым ситуаци­ям. Процессы, использующие знание, не менее важ­ны, чем само знание. Собственно говоря, они сами являются знанием — знанием, как действовать, а не знанием о чем-либо.

Схемы: пакеты знания

Что мы знаем о пище, что могло бы подвести нас к ответу на заданный в предыдущей главе воп­рос о людях на другой планете? В моем экземпляре словаря Уэбстера сказано, что есть — это значит "при­нимать через рот в качестве пищи". А рот, согласно тому же словарю, — это "отверстие, через которое пища поступает в тело животного". Пища — это "ма­териал... используемый в организме для обеспечения роста, восстановления жизненных процессов и для получения энергии". Эти определения идут по замк­нутому кругу, но смысл их ясен. Вот мой вариант, основанный на моих собственных знаниях:

Потребление пиши — это поглощение материа­ла, дающего возможность биологическим структу­рам тела расти, восстанавливать поврежденные час­ти и получать достаточное количество энергии для повседневной активности. Отверстие, через которое этот материал поступает в организм, называется ртом, а сам материал называется пищей.

Такой пакет информации, как это определение, образует организованный комплекс знаний — схему.

Схемы соответствуют более глубокому уровню знания, чем простые структуры семантических сетей, и значительно укрепляют репрезентационную теорию. Схемы дополняют семантические сети в нескольких отношениях. По существу это комплексы знаний, от­носящиеся к некоторой ограниченной области. У нас могут быть, например, схемы, касающиеся книг, кла­виатуры пишущей машинки или игры в бейсбол. Схе­мы образуют отдельные пакеты знания, которые со­стоят из тесно взаимосвязанных структур знания (воз­можно, что содержание их частично представлено небольшой семантической сетью).

" Норман Д. Память и научение. М.: Мир, 198S. С.6Э-79.

Теория схем еще не полностью разработана. Поз­же мы рассмотрим некоторые из предполагаемых особенностей схем — когда будем обсуждать возмож­ные изменения в структурах знания у людей, изуча­ющих сложный предмет, а сейчас достаточно ука зать лишь их основные свойства. Схемы могут содер­жать как знание, так и правила его использования. Схемы могут состоять из ссылок на другие схемы; скажем, схема орудий письма отсылает к схеме пи­шущей машинки, которая в свою очередь отсылает к схемам ее составных частей, например, к схемам клавиатуры. Схемы могут быть специальные (напри­мер, схема моей собственной машинки) или общие (схема типичной пишущей машинки, сходная со схемой моей машинки, но в чем-то отличная от нее).

Как могут схемы помочь ответить на вопрос, едят ли инопланетяне? Пища служит для организма ис­точником материала и энергии для восстановления, роста и других процессов. Растут ли инопланетяне по мере созревания? Могут ли они заживлять по­вреждения путем нового роста? Нужна ли для их су­ществования энергия? Данных для ответа на первые два вопроса у нас нет (здесь возможны лишь правдо­подобные догадки), но мы можем ответить на по­следний вопрос. Любая живая или неживая система, осуществляющая активную функцию — например, движение, мышление или просто поддержание, сво­ей температуры на уровне, отличном от окружаю­щей среды, — нуждается в энергии. Если иноплане­тяне осуществляют какой-либо из этих процессов, они должны потреблять энергию. Но должны ли они есть? Ответ на это - и да, и нет. Если инопланетяне должны восполнять затраченную ими энергию, то тогда они должны поглощать ее в какой-то форме. Если энергия поступает с пищей, то тогда должно существовать отверстие — рот. Разумеется, это не единственный возможный ответ. Какие у нас есть схемы потребления энергии не через рот? Я могу представить себе по меньшей мере две такие схемы Энергия могла бы быть электромагнитной или же поступать с жидкостью или газом, поглощаемыми через кожу или наружные слои тела без какого-либо специального рта.

Первый ответ звучит правдоподобнее. Я пред­положительно заключаю, что да, инопланетяне едят, что у них есть рот, способ направлять пищу в рот и способ избавляться от отходов (сомневаюсь, чтобы они могли извлекать из пищи 100% энергии).

Разумеется, возможны и другие пути получения энергии. Инопланетяне могли стать чем-то вроде на­ших автомобилей и каждый месяц останавливаться у колонки большого завода жидкого топлива и вво­дить шланг в отверстие в верхней части тела. Из шлан­га в это отверстие поступает органическая жидкость. Можно ли назвать это питанием? Будет ли такая жидкость пищей?

Или предположим, что инопланетяне проходят метаморфоз от растения к животному. В первые два года жизни они растут подобно овощам. Достигнув окончательных размеров, они отрываются от своих корней и превращаются в животных — в людей. С этого момента они живут за счет энергии, накопленной в их теле в период растительной жизни. С возрастом они уменьшаются, пока не усохнут и не умрут. В зре­лой форме они не едят (и не выделяют отходов).

Смысл всего этого упражнения, конечно, состо­ит в том, что для того, чтобы делать выводы, недо­статочно простого использования средств памяти. Имеющееся знание должно быть рассмотрено, пе­реформулировано, применено по-новому. Хранение нужной информации и извлечение того, что было вложено раньше, — самые очевидные, но, пожалуй, наименее важные аспекты использования памяти.

Схемы, сценарии и

Семантические сети и схемы — две тесно свя­занные гипотетические формы репрезентации (пред­ставления) информации в памяти. Каждая из них имеет свои достоинства, и поэтому полное теорети­ческое описание, вероятно, будет включать обе эти формы. Но одни только сети и схемы ие выдержат испытания на достаточность. Требуется нечто боль­шее. В этой и следующей главах я хочу рассмотреть некоторые недостатки обоих способов представле­ния информации, а также предложить ряд дополне­ний к ним.

Семантические сети полезны для представления формальных отношений между вещами — для того, чтобы показать, что Сэм, охотничья собака моего сына, относится к разряду собак и что собаки, буду­чи животными, живыми организмами и физически­ми телами, должны обладать определенными свой­ствами и признаками. Сети наиболее эффективны всюду, где возможна достаточно простая и последо­вательная классификация.

Схемы представляют собой организованные па­кеты знания, собранные для репрезентации отдель­ных самостоятельных единиц знания. Моя схема для Сэма может содержать информацию, описывающую его физические особенности, его активность и ин­дивидуальные черты. Эта схема соотносится с други­ми схемами, которые описывают иные его стороны. Например, одна из схем описывает прототипичес-кую активность: доставание палки, заброшенной в море (собака плывет за палкой по волнам и возвра­щается с нею).

Рассмотрим схему доставания палки. Она содер­жит информацию разного рода. Речь идет о деревян­ной палке — удержится ли она на воде? Вероятно, вы предположили, что удержится, исходя из ваших знаний о свойствах дерева. Такого рода свойства мож­но вывести из семантических сетей. Так же обстоит дело со свойствами собак. Я полагаю, что вы пред­ставили себе собаку с четырьмя ногами, хвостом и другими признаками всех собак.

В истории с доставанием палки есть и другие ас­пекты. В ней имеется типичная последовательность событий. Я нахожу палку и показываю Сэму. Он си­дит около меня, когда я бросаю ее как можно даль­ше в море. По сигналу Сэм бросается за палкой. Если он не находит ее, то начинает плавать кругами, сна­чала постепенно подвигаясь в мою сторону, а затем удаляясь от меня. В конце концов он или находит палку, или (редко) возвращается без нее. Он бежит ко мне, останавливается неподалеку, отряхивается, хватает палку и подносит ее к моей протянутой руке (поразительный пес этот Сэм!).

В моей памяти об этом сохраняются и специфи­ческие моменты, и общее представление о действи­ях собаки. При некоторых бросках Сэм может не до­жидаться сигнала; иногда он кладет палку в мою руку только после нескольких попыток. И все же когда я мысленно просматриваю, что делает Сэм на берегу, то вспоминаю более простой, стереотипный вари­ант. У Сэма установилось закономерное, рутинное поведение. У меня такое чувство, словно каждый из нас разыгрывает свою роль в пьесе. Каждый выпол­няет приятный ритуал.

Такая ритуализация поведения привлекла вни­мание некоторых теоретиков. Получается так, будто мы обладаем собранием сценариев для многих ситу­аций: в подходящих случаях мы просто извлекаем один из них и следуем ему; такие ритуализованные действия называют "сценариями", "играми" или "сте­реотипами". На этом представлении основан один из аналитических приемов — так называемый trans-actional analysis. Популярная книга на эту тему назы­вается "Игры людей" (Games people play). Некоторые теоретики памяти разрабатывают идею о том, что многое в человеческом поведении — и в памяти об этом поведении — управляется сценариями. Слово "сценарий" имеет здесь особый смысл, который лишь отчасти соответствует определению этого термина в обычном словаре, так как это не текст роли в пьесе, где точно записано каждое слово или действие. Ско­рее это общая инструкция о порядке действий и вза­имоотношениях между участниками события. Основ­ная идея состоит здесь в том, что некоторые цепоч­ки действий сравнительно стереотипны, как будто они записаны в сценарии, направляющем поведе­ние. Такие сценарии позволяют наблюдателю како­го-то события предсказать, что произойдет дальше; при повторении достаточно привычного события сценарий указывает, как поступать. Например, по­ведение Сэма с палкой, ход событий при посеще­нии ресторана или прием у врача следует рутинной схеме. Выдвигается мысль, что структуры человечес­кой памяти содержат единицы знания типа сцена­риев, позволяющие толковать и предсказывать теку­щие события, а также хранить в памяти и вспоми­нать события прошлого.

Посмотрим, каким может быть в общих чертах сценарий поведения в ресторане. Вы входите в рес­торан и находите свободный столик - иногда сами, а иногда ждете, чтобы вам его указали. Садитесь и ждете. Через некоторое время подходит официант и подает вам меню (а в Соединенных Штатах также стакан воды). Официант уходит, потом возвращает­ся, чтобы принять заказ. Немного погодя он прино­сит кушанья, и вы едите. Затем официант вручает вам счет, и вы платите или ему самому, или в кассу. Оставляете чаевые, даже если еда вам не понрави­лась.

Все знают, что бывают исключения из такого сценария. В некоторых ресторанах вы сначала плати­те, потом получаете еду. В других вы только подпи­сываете счет, а платите в конце месяца. Иногда по­ведение официанта предсказуемо иное. В кафетериях порядок иной. В других странах рестораны иные. Что­бы охватить разные варианты, может потребоваться несколько сценариев —возможно, 10 или 12 (но, как говорят сторонники этой теории, не 100 и не 1000).

Мне кажется вполне возможным, что несколько ре­сторанных сценариев могут охватить большой комп­лекс повседневного опыта. Когда я вхожу в новый для меня ресторан, я изучаю его интерьер, смотрю на других посетителей, на официантов. Я решаю, как мне себя вести (в кафетериях сразу сажусь, в ресто­ранах жду, пока меня усадят, и т. п.). Когда я опреде­лил тип ресторана, я уже знаю сценарий, знаю, как поступать. Если я ошибусь, это несоответствие бу­дет достаточно заметно, чтобы привлечь внимание других посетителей.

Удивительно, какая большая доля нашего пове­дения следует простым сценариям: посещение кино, библиотеки, портного, врача; урок в школе; дело­вой завтрак.

Представление о сценариях несколько спорно. С одной стороны, они полезны как примерное ру­ководство для многого в деятельности человека. С дру­гой стороны, они, пожалуй, слишком жестки и уп­рощенны, чтобы охватить реальные ситуации. Одна­ко они оказались полезными орудиями для тех, кто работает в области искусственного интеллекта и за­нимается машинными программами, которые "ра­зумно" взаимодействуют с пользователем. Исследо­ватели в Йельском университете распределили мно­го различных типов событий по разным сценариям. У них имеются простые сценарии для событий, про­исходящих при сильных землетрясениях, правитель­ственных кризисах, экономических бойкотах, граж­данских беспорядках. Это знание событий заложено в машинную программу, которая обладает достаточ­ным знанием английского, чтобы читать сообщения телеграфных агентств, относить их к сценариям того или иного рода. а. затем выдавать общие сведения любому сотруднику лаборатории, который интере­суется данным вопросом. "Землетрясение в Гватема­ле", "ОПЕК повышает цены на нефть", "Террорис­ты захватили аэропорт", "Иран отзывает своего по­сла" — для каждой из этих новостей имеется краткий конспект, основанный на сценарии подобного со­бытия. Программа просто вписывает подробности и таким образом резюмирует мировые события по под­линным текстам сообщений телеграфных агентств, причем делает это сразу, по мере их поступления по телефонной связи. Так ли действует человек? Сомне­ваюсь, но сценарии кажутся мне полезным первым приближением, одним маленьким шагом из множе­ства тех, которые нам предстоят. Как бы мы ни оце­нивали концепцию сценариев в связи с проблемой механизмов памяти, эта концепция пытается объяс­нить один из самых важных моментов, а именно то, что наши впечатления от событий следуют опреде­ленному стереотипу. Представление о сценариях -один из способов отображения этого факта. Подоб­ные же рассуждения применимы к нашим знаниям о понятиях. В самом деле, наиболее серьезное возра­жение против концепции семантических сетей со­стоит в том, что они не объясняют упомянутой сте­реотипности.

Семантические сети были придуманы для того, чтобы отображать связи между понятиями. И они вполне справляются с этим, но, с точки зрения пси