Законодательное обеспечение свободы массовой информации

Принятая 12 декабря 1993 года Конституция Российской Федерации впервые в истории России закрепила в части 5 статьи 29 понятие «свобода массовой информации». Дав конституционную — т.е. высшую — гарантию, Основной Закон столь же четко ввел ограничения на использование гарантированной свободы для дестабилизации общества. Эти ограничения касаются прежде всего пропаганды и агитации, возбуждающей социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть или вражду; запрещена пропаганда социального, расового, национального или языкового преимущества (статья 29, часть 2). «Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается», записано в части 1 статьи 24 Конституции РФ.

Законный способ поиска, получения, передачи, производства и распространения информации (в том числе и массовой) предполагает недопустимость разглашения сведений, составляющих государственную или специально охраняемую тайну. В Конституции прямо указано, что сведения, составляющие государственную тайну, определяются Федеральным Законом (статья 29, часть 2).

До момента выхода специального закона — т.е. в течение полутора лет — была возможность произвольно толковать конкретное наполнение понятия «государственная тайна». Журналисты сетовали тогда, в том числе публично, на произвольные запреты чиновников, обладавших той или иной информацией. С другой стороны, ряд публикаций посвящался тому, как обладавшие определенными связями госчиновники организовывали продажу ранее закрытых документов на Запад, ссылаясь на снятие (произвольное) грифа секретности. Происходило это потому, что Конституция отсылала к закону, который еще не был принят: закон «О гостайне» появился лишь в мае 1994 года.

Важно отметить, что перечисленные в «ключевом» законе — «О средствах массовой информации» — правомочия, гарантирующие «свободу массовой информации», могут быть ограничены лишь правовыми нормами. Закон «О СМИ» устанавливает такие ограничения. Запрещено использовать СМИ «в целях совершения уголовно наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, для призыва к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и целостности государства, разжигания национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни, для пропаганды войны, а также для распространения материалов, пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости».

В июле 1995 года в этот закон была внесена поправка, залрещающая использование скрытых вставок в теле-, видео-, кинопрограммы и т.д., воздействующих на подсознание аудитории.

Говоря об ограничениях «свободы массовой информации», следует уяснить главное: любые ограничения должны быть законными, т.е. содержаться лишь в законах, а не в подзаконных актах и ведомственных документах. Так, в случае введения чрезвычайного положения, может быть введена цензура журналистских материалов, исходящих из района ЧП. Однако препятствовать журналистам в получении такой информации, создавать вокруг них информационный вакуум недопустимо: эти действия властей даже в случае формального объявления ЧП незаконны. Что же говорить — с точки зрения закона — о действиях военных и гражданских должностных лиц в начале чеченских событий в январе 1995 года?!

Законодательную основу свободы массовой информации составляет, наряду с законом «О СМИ», и другое. Существует, например, Федеральный Закон «О порядке освещения деятельности органов государственной власти в государственных средствах массовой информации», определяющий, в основном, деятельность электронных СМИ, в том числе — порядок предоставления эфирного времени в региональных СМИ.

Кроме специализированных законов о СМИ, законодательную базу свободы массовой информации составляют правовые нормы других законов. К примеру, Уголовный кодекс России содержит статьи 130 и 131, устанавливающие повышенную ответственность за клевету и за оскорбление, нанесенные с помощью средств массовой информации.

К сожалению, разработчики нового Уголовного кодекса удалили из него статью 140/1, предусматривавшую в начале эпохи гласности ответственность в виде лишения свободы на срок до двух лет за злостное воспрепятствование в какой бы то ни было форме законной профессиональной деятельности журналистов. Причина? «Слабая применимость этой статьи», — так объяснили свои действия авторы новой редакции УК. Вот так и создается неполнота и противоречивость правового пространства, в котором действует журналистика. Исключая под надуманным предлогом статью из Уголовного кодекса, законодатель нарушает соотношение прав и ответственности журналиста.

Но и самый взвешенный подход, тщательная кодификация информационного законодательства (а когда-нибудь такая отрасль права станет общепризнанной) сама по себе не снимет противоречий между властью и прессой. Необходима не государственная, а национальная политика — такую идею выдвигают ведущие ученые в области теории журналистики. За «столом», где разрабатывается такая политика, должны оказаться не только власти, но и институты гражданского общества.

В основу этой политики должны быть положены принципы информационной безопасности применительно к сфере журналистики. Профессор Е.П. Прохоров в выступлении на IV съезде Союза журналистов России пояснил, что, по его мнению, значит добиться информационной безопасности: «Во-первых, все субъекты общественных отношений — и государства, и гражданского общества — имеют возможность высказаться. Во-вторых, все имеют право быть «услышанными» всеми теми, кого касается высказывание. В-третьих, все «говорящие» и все «слушающие» должны уметь сознавать равенство собеседников и видеть свои интересы на фоне интересов других. В-четвертых, поэтому требуется владеть навыками равноправного и конструктивного социального диалога, предполагающего поиск компромисса на путях «сдвига к центру».

Легко показать, что перечисленные минимальные требования информационной безопасности не соблюдаются, а это приводит ко многим трудностям в становлении демократии, достижении общественного согласия, к неуверенности людей в завтрашнем дне.