Апокалипсический всадник (1914–1917)

 

И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.

Апокалипсис, 6, 3–4

 

Таврило Принцип был продуктом тех лет, когда в Европе распространился дух анархосоциализма. Этот студент был боснийским сербом и слишком большим идеалистом. Он мечтал принять участие в великих битвах за свободу. Однажды, идя по одной из улиц Белграда, молодой студент прочел на стене заголовки циркуляров, которые возвещали приезд в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супруги Софии Гогенберг 28 июня 1914 года — в день святого Витта, покровителя Сербии.

Для сербов вообще и Принципа в частности Франц-Фердинанд, наследник трона Австро-Венгрии и внучатый племянник императора Франца-Иосифа, был воплощением господства Габсбургов над боснийскими сербами и южными славянами, желавшими по примеру Сербии отделиться от центральноевропейской империи и обрести независимость.

Такому националисту, как Принцип, вдруг представилась возможность направить оружие на самого высокопоставленного представителя империи-оккупанта. Студент связался с «Черной Рукой» — сербской организацией, которая до тех пор лишь разбрасывала листовки на пути следования кортежа губернатора Боснии, генерала Потерека. Эта организация отказала ему в содействии, но Принцип не сдался и нашел еще пятерых молодых людей, готовых помочь ему привести его план в исполнение.

Роковые события 28 июня начались рано утром с прибытия царственной четы в Сараево. С вокзала герцог и герцогиня отправились в мэрию. В сопровождении кортежа открытых автомобилей они должны были проехать через набережную Миляка и старое Сараево к городскому музею. Принцип и его люди рассредоточились вдоль набережной. Когда кортеж поравнялся с первым из террористов, Мохаммедом Мехмедбасом, тот не смог ничего сделать: ему мешала приветствовавшая эрцгерцога многолюдная толпа. Второй террорист, Васко Курибович, тоже оказался бессилен, потому что его окружали полицейские агенты. Третий террорист, Неделко Кабринович, сумел бросил бомбу, но она разорвалась под автомобилем эскорта, следовавшим непосредственно за экипажем Франца-Фердинанда. Остальные три террориста — Принцип, Цветко Попович и Данило Илич — видели, как полицейские схватили Кабриновича, и решили пока воздержаться от дальнейших действий.

Но пути Гаврилы Принципа и эрцгерцога очень скоро пересеклись вновь. Наследник короны Австро-Венгрии сообщил генералу Потереку, что желает навестить в госпитале Сараева пострадавших во время покушения графа Боос-Вальдека, полковника Эрика фон Мерицци и графиню Ланьюс. Проблема возникла, когда автомобили, ехавшие перед экипажем императорской четы, неожиданно изменили направление движения. Генерал Потерек приказал шоферу сдать назад вдоль узкой улицы, на которой они в этот момент находились.

Гаврило Принцип просто не мог поверить, что императорская чета находится именно в том автомобиле, который сейчас пытался маневрировать на узкой улочке. Студент выхватил оружие, выскочил на мостовую, оперся о дверцу открытой машины и дважды выстрелил в тех, кто в ней находился. Первый выстрел убил наповал эрцгерцога Франца-Фердинанда, второй смертельно ранил его супругу Софию — через несколько минут она скончалась прямо в машине.

Это цареубийство могло оказаться не более чем еще одним эпизодом борьбы за независимость. Но оно стало первым ударом грома невиданной дотоле грозы, которая готова была разразиться над Европой. Занавес войны был поднят, действующие лица стояли на своих местах: с одной стороны — Антанта, тесный блок, располагавший 120 миллионами солдат, с другой — центральноевропейские империи, блок, имевший в своем распоряжении войско из 238 миллионов человек, разбросанное по трем географически удаленным друг от друга зонам.

Папа Пий X предчувствовал фатальную развязку, а Священный Альянс задолго до реального начала Первой мировой войны уже говорил в своих информационных сводках о «войне, которая может потрясти человечество». Не подлежит сомнению, что в своей ненависти к православию папа постоянно подталкивал императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа к уничтожению сербов. После трагедии в Сараеве представитель Баварии в Ватикане барон Риттер писал своему правительству: «Папа одобряет ужасные меры, которые принимаются в Сербии. Он придерживается не очень высокого мнения о том, что смогут сделать армии России и Франции, если им придется воевать с Германией. Кардинал государственный секретарь [Рафаэль Мерри дель Валь] не думает, что Австрия окажется боеспособна, если не начнет войну немедленно…»

15 августа папа Пий X почувствовал себя неважно, 19 августа его состояние стало очень тяжелым, а 20 августа в половине второго утра он скончался, сжимая руку своего верного соратника, кардинала Рафаэля Мерри дель Валя.

Несмотря на связанные с войной трудности, кардиналы сумели собраться в Риме для проведения конклава, который должен был избрать преемника папы Пия X. Вечером 31 августа 1914 года приступили к работе пятьдесят семь из шестидесяти пяти членов Коллегии кардиналов, а 3 сентября Джакомо делла Кьеза был избран папой и принял имя Бенедикт XV. Забавно, что делла Кьеза был пожалован кардинальским пурпуром и обрел право голосовать и быть избранным только за четыре месяца до открытия конклава, который сделал его новым понтификом.

Первые выстрелы Первой мировой войны оповестили мир о том, что на поле брани сошлись две великие силы: с одной стороны две мощные империи — Германия и Австро-Венгрия и с другой Антанта — союз Франции, России и Великобритании. На секретном совещании 5 сентября 1914 года было решено, что ни одни из членов Антанты не должен, пока идет война, подписывать сепаратный мирный договор. Таким образом, стало ясно, как разделились народы и государства Европы, которой в течение следующих четырех с половиной лет суждено было пережить войну, дотоле беспрецедентную.

Пока из нунциатур в Брюсселе, Вене и Берлине в Государственный секретариат поступали сообщения о первых потерях и разрушениях, папа Бенедикт XV делал первые шаги к тому, чтобы порвать с прошлым. Эти шаги означали перемену политического курса Ватикана.

Кардинал Мариано Рамполла был отправлен в качестве куратора от не имевшей никакого значения Священной Конгрегации на фабрику «Сан-Пьетро». Новые фавориты дали ему всего двадцать четыре часа на то, чтобы освободить его прежний кабинет в Ала-Борджия и перебраться в крохотное помещеньице на Палаццина дель Арчипресте де Сан-Пьетро. Следующим шагом была отставка могущественного дотоле кардинала Рафаэля Мерри дель Валя с поста государственного секретаря и назначение его главой аббатства Субьяко. А вслед за ним и его друзья также впали в немилость. Кардинал Никола Канали, например, был освобожден от занимаемой должности заместителя и послан в самый скромный Секретариат Святой конгрегации церемоний.

Но самым страшным ударом по фанатикам-антимодернистам было распоряжение понтифика об отставке монсеньора Умберто Бениньи[45]с поста главы контрразведывательной службы Sodalitium Pianum и переводе его в Академию Знатных Священнослужителей на должность профессора дипломатии. Очевидной перемена политического курса стала после того, как Бенедикт XV выпустил энциклику Ad Beatissimi, которая означала конец так называемых «интегристов» — слово, которое папа ни разу не употребил в этом документе. Контрразведка, S.P., продолжала процветать в охваченном войной мире вплоть до 1919 года, когда были опубликованы некоторые обнаруженные немецкими спецслужбами документы из ее архива. Новым государственным секретарем папа сделал кардинала Пьетро Гаспарри, того самого, что когда-то покровительствовал Бениньи и все еще отвечал за публикацию Кодекса Канонического права.

Тем временем Первая мировая война шла совсем не так, как было намечено в 1906 году планом Шлиффена, в основе которого лежала война молниеносных бросков и который заставлял думать о быстрой победе Германского рейха. Ни одно из сделанных предположений не воплощалось в реальность, так как со времени битвы при Марне 9—12 сентября 1914 года немцы вынуждены были отступать, а это меняло весь ход военных действий. Вместо войны быстрых перемещений и стратегически важных ударов началась война окопная, война сдерживания, которая превратилась в борьбу жестокую, долгую, утомительную, с соответствующими потерями человеческих жизней. Святой престол и папа оказались перед необходимостью поиска выхода из этого конфликта, в результате чего Ватикан превратился в театр если не военных действий, то действий разведки и контрразведки.

И австрийская, и немецкая дипломатии имели своих представителей при папском дворе. Германия была представлена очень солидно еще с XIX века, так как имела в Риме двух послов — прусского и баварского. Граф Отто фон Мюльберг, прусский дипломат, выказывал себя человеком энергичным, когда дело касалось его взаимоотношений с папой, тогда как его баварский тезка, Отто фон Риттер, пользовался особым уважением при папском дворе за свою уравновешенность. Австрию представлял принц Шонберг, наследник знатного семейства, служившего государству и церкви на протяжении веков. Все три дипломата имели большой опыт в ведении дел и с Римской курией (в особенности с епископами и кардиналами), и с итальянской прессой.

В противоположность посольствам центральноевропейских империй, дипломатический корпус союзником вынужден был общаться с низшими чинами понтификальной администрации. Единственным послом стран союзников, имевшим хоть какие-то связи в высших сферах Ватикана, был посол Бельгии. Однако он предпочитал хорошую жизнь плохой дипломатии, что страшно раздражало посла России. На представителя интересов Николая II в Риме смотрели довольно косо из-за клерикальной политики, которую проводила его страна: считалось, что православная Россия является одним из основных антагонистов протестантизма в католической Европе.

Дипломатии центральноевропейских империй противостояли кардинал Фрэнсис Эйден Гаскет и его секретарь Дом Филипп Лангдон, который на самом деле работал на Священный Альянс, пропагандируя интересы стран-союзников.

Лангдон был более известен как эксперт по английским монастырям, чем как агент Священного Альянса. Хотя именно он был исполнителем полевых миссий понтификального шпионажа, считалось, что на самом деле осуществлять эти миссии приказывает своему секретарю кардинал Гаскет. Человек, настроенный патриотически и преданный папе Бенедикту XV, кардинал никогда не сомневался в необходимости оказывать союзникам поддержку в их борьбе с милитаризмом, который воплощали собой центральноевропейские империи. Поэтому он, с помощью своего верного Лангдона, собирал для Священного Альянса информацию и переправлял ее в Лондон.

В одном из сообщений, которые кардинал Гаскет сумел довести до сведения Министерства иностранных дел Великобритании, говорилось об усилиях, предпринимаемых имперской разведкой для того, чтобы склонить сим-и. пни Ватикана на сторону Австрии и Германии. В своем письме Гаскет настоятельно рекомендовал британским внешнеполитическим службам незамедлительно отправит, своего посла к Святому престолу. И в ноябре 1914 года Лондон направил сэра Генри Ховарда, отставного дипломата, который в своем первом докладе описал вполне прогермански настроенный Ватикан. Гаскет, который на самом деле был агентом Священного Альянса, сообщал обо всех колебаниях отношения в стенах Ватикана к войне, которая шла вне его пределов.

Очень скоро занимаемый кардиналом дворец Сан-Калисто, одно из помещений Святого престола, расположенное в Трастевере, превратился в центр просоюзнических симпатий. Папа Бенедикт XV вызвал Гаскета и предложил ему проводить свои собрания самым конфиденциальным образом, так как, если об игре, которую ведет кардинал, узнает кто-либо из послов империй, нейтралитет понтифика в этой войне может быть поставлен под очень серьезное сомнение.

Кроме того, папа приказал кардиналу сообщать о действиях имперских шпионов в Ватикане сначала Священному Альянсу, а уж потом англичанам. Бенедикт XV напомнил ему, что его преданность папе должна превалировать над преданностью Англии. Однако Гаскет опасался, что немецкие или австрийские шпионы могли внедриться в Священный Альянс или даже в контрразведку, Sodalitium Pianum.

И кардинал Гаскет, и Генри Ховард отдавали себе отчет в том, что имперцы пытаются склонить папу на свою сторону и что этим попыткам надо давать отпор.

В самые первые месяцы войны Берлин и Вена отправили в Ватикан своих послов, которых сопровождала многочисленная свита дипломатов и шпионов. Были пущены в ход и прошения об аудиенциях у папы Бенедикта XV, и еженедельные встречи с государственным секретарем кардиналом Пьетро Гаспарри, и встречи с его помощниками, и обеды с высокими чинами Римской курии и итальянской прессой.

Поначалу немецкие и австрийские шпионы, как и дипломаты, действовали открыто, стараясь привлечь на свою сторону папу и его помощников, чтобы таким образом оправдать милитаристскую политику центрально-европейских империй и очернить политику союзников, направленную против Австрии и Германии. Очень скоро встречи тайных агентов в темных закоулках Рима уступили место пышным собраниям во дворцах и резиденциях, где выражались симпатии той или другой воюющей стороне.

В начале 1915 года война превратилась из молниеносной в затяжную. Обе стороны искали новых союзников, чтобы усилить свою линию обороны или просто заменить воинские части, которые уже в течение многих месяцев находились на фронтах в нечеловеческих условиях. Целью обеих сторон стало вовлечение в войну Италии. Но члены Тройственного союза, лидеры Италии, решительно не желали подвергать своих граждан превратностям войны. А дипломаты той и другой сторон в течение первых месяцев 1915 года прилагали максимум усилий, чтобы обеспечить поддержку Италии соответственно Антанте или центральноевропейским империям.

Священный Альянс уже успел поставить папу и кардинала Пьетро Гаспарри в известность о намерениях итальянских политиков. Агентурная служба понтифика знала о том, что представители правительств Рима и Австро-Испгрии встречались между собой для переговоров о вступлении Италии в войну. Платой Италии за помощь Австрии и Германии должны были стать так называемые Ivrre irredente — италоязычные территории и области Трентино, находившиеся во владении Австрии. Оппортунистическая позиция Рима поставила Вену в трудное положение.

С другой стороны, Священный Альянс сообщал папе к контактах итальянского правительства с союзниками. Папская разведка обнаружила, что римское правительство в то же время вело переговоры с Антантой о своем нейтралитете в войне. Если бы Италия продолжала придерживаться нейтралитета, а страны Антанты выиграли войну, королевство Италия получило бы земли, которые*до тех пор принадлежали Австрии.

Папа Бенедикт XV немедленно приказал своим агентурным службам и государственному секретарю приложить все возможные усилия для того, чтобы не допустить вступления Италии в войну на стороне Австрии и Германии. На самом деле папа опасался, что Италия окажется не способна выстоять, ни политически, ни экономически, в урагане войны, особенно если по ходу военных действий ее территория подвергнется бомбардировкам (что, несомненно, означало бы бомбардировки Рима и Ватикана).

Проблемы возникли, когда Священный Альянс обнаружил, что многие высшие иерархи Римской курии благосклонно относятся к вступлению Италии в войну на стороне Австрии и Германии, главных оплотов католицизма в Центральной Европе, служивших барьером на пути распространения русского православия и панславянизма. Такое положение дел способствовало активизации деятельности немецкой агентуры в пределах Ватикана, причем часто при поддержке папской контрразведки Sodalitium Pianum.

21 февраля 1915 года агенты Священного Альянса отметили прибытие в Рим Матиаса Эрцбергера, главы Центристской католической партии Германии. Этот человек пользовался большим уважением в высших сферах Ватикана и был известен самому папе Бенедикту XV. На самом деле, хотя тесная связь Матиаса Эрцбергера с Ватиканом как таковая не дает историкам ясного объяснения поддержки папой и Римской курией Германии и Австрии во время Первой мировой войны, она, по крайней мере, создает почву для гипотез.

В течение весны 1915 года Матиас Эрцбергер несколько раз посетил столицу Италии, устраивал деловые встречи в посольствах Австрии и Германии и беспрестанно появлялся во дворцах Ватикана. Однако германский политик не знал, что находится под пристальным наблюдением не только итальянских спецслужб, но и Священного Альянса, в большей степени симпатизировавшего союзникам, и Sodalitium Pianum — сторонника Германии и Австрии. Было очевидно, что Эрцбергер находится в Италии для осуществления тайных операций в пользу империй, но только Священный Альянс знал испитые намерения лидера Центристской католической Партии — политической организации Zentrum, которая долгое время подвергалась преследованиям со стороны Отто фон Бисмарка.

Матиас Эрцбергер прибыл в Рим по приказанию кайзера Вильгельма, чтобы предложить папе Бенедикту XV terre irredente в случае, если ему удастся убедить Италию не вступать в войну. Германия и кайзер предпочитали, чтобы Австрии поддержка не оказывалась, ибо тогда терpитория Италии превратилась бы в еще один театр военных действий и как империям, так и Антанте пришлось бы снять какие-то части с других фронтов, чтобы заполнить новую брешь. Но кайзер Вильгельм не желал и выступления Италии на стороне Антанты, ибо это означало бы явную войну между Италией и Австрией за территорию Трентино.

Предложение, с которым немецкий политик и шпион прибыл от имени кайзера Вильгельма к папе Бенедикту XV, состояло в том, что австрийский Трентино автоматически перейдет к папе, и это позволит создать вокруг Ватикана самостоятельный анклав и откроет понтифику коридор к морю. В S.P. это предложение рассматривалось благосклонно. Священный Альянс настоятельно рекомендовал Гаспарри не принимать это предложение.

И папа Бенедикт XV, и государственный секретарь кардинал Гаспарри знали, что, стоит им только принять такой подарок, стоит только сказать Эрцбергеру: «Да», и нейтралитету понтифика в этой войне придет конец. И его святейшество, и Гаспарри ни на секунду не верили, что после окончания войны Австрия или Италия допустят правление в Трентино церковной администрации, но им становилось все яснее, что со времени начала Первой мировой войны интересы Германии и Ватикана впервые оказались близки.

Матиас Эрцбергер представлял собой надежный канал для циркуляции информации между Ватиканом и Берлином. Шпион кайзера вдруг, по воле и милости папской дипломатии, превратился в соратника Священного Альянса. Эрцбергер, которого по приказу Гаспарри а, возможно, самого Бенедикта XV понтификальная агентурная служба взяла под свою защиту, переносил дипломатические предложения из одной части Рима в другую. Кроме того, немецкий шпион обернулся независимым источником финансирования Ватикана: по приказании» кайзера Вильгельма Матиас Эрцбергер лично передавал в папскую казну большие суммы денег в качестве «пожертвований».

Этот факт вызывает серьезное недоумение у историков. Действительно, с 1914 года папские сундуки находились, так сказать, в критическом состоянии: по причине вызванного войной экономического кризиса, который коснулся всей Европы и в том числе Италии, они были почти пусты.

Ватикан решительно отказался от прописанной еще в так называемом «Законе о гарантиях» 1871 года ежегодной контрибуции, которую итальянское правительство должно было выплачивать в качестве компенсации за потерю папских областей. Папа думал, что пожертвований пилигримов и «обола Петра» будет достаточно для покрытия расходов не только собственно Святого престола, но и многочисленных учреждений католической церкви, разбросанных по всему миру. Однако война прервала поток туристов и пилигримов и их пожертвований Ватикану. Единственными получателями поступающих мизерных средств были жертвы войны, беженцы и переселенцы. Может быть, Ватикан и не оказался полным банкротом, но его финансовое положение стало столь шатким, что функционирование всей папской машины могло в недалеком будущем оказаться поставленным под сомнение.

Кайзер Вильгельм, понимая, что у него есть шанс заслужить благосклонность папы, начал передавать через Эрцбергера большие суммы денег, чтобы облегчить тяжелое финансовое положение Ватикана. Скоро эти «скромные пожертвования» превратились в миллионы, которые переводились как «специальные фонды» через различные швейцарские банки. А кардинал Пьетро Гаспарри, чтобы избежать каких-либо подозрений со стороны стран, входивших в Антанту, дал Священному Альянсу распоряжение учитывать пересылаемые кайзером Вильгельмом деньги как часть так называемого «обола Петра».

В качестве связного в тайных финансовых операциях Ватикана с Германией Священный Альянс избрал некоего отца Антонио Лапому, прогермански настроенного священника, который работал в городе Потенца. И с этого момента отец Лапома и шпион Матиас Эрцбергер вместе начали осуществление так называемой операции «Белый Медведь» (под этой кличкой немецкие агенты в Риме знали папу Бенедикта XV).

Начальным этапом операции «Белый Медведь» стал сбор в городах империй средств для нужд Ватикана. Для того, чтобы осуществить это, Эрцбергер поехал в Берлин. Он стремился организовать целую сеть сборщиков пожертвований не только в кругах искренне преданных веpе богобоязненных католиков, но и среди лютеран и протестантов. Правительство кайзера Вильгельма заставило предпринимателей, банкиров и даже домохозяек принимать активное участие в сборе средств, не раскрывая им того факта, что средства эти должны уйти в Ватикан по специально для этого созданным швейцарскими банками каналам. Гражданам Германии объясняли, что эти деньги предназначались для тех, кто был ранен в сражениях.

В церковных кругах Италии считалось, что Бенедикт XV унаследовал от Пия X в 1914 году пустые сундуки, а теперь, в 1915 году, обнаружилось, что папа каким-то таинственным образом сумел поправить дела Ватикана. Никто не знал, что основным источником доходов папы были Германия и сам кайзер Вильгельм. Разведка Антанты старалась доказать свои подозрения относительно того, что папа, по крайней мере в экономическом плане, находится во власти империй. А кайзер никак не ограничивал Эрцбергера в финансовой помощи Ватикану.

Агент кайзера поддерживал тесную связь с одним из сотрудников немецкого посольства в Риме, неким Францем фон Стокхаммерном, который с началом войны принял на себя руководство секретными агентурными сетями своей страны в Италии. Чтобы не допустить вспупления Италии в войну, Эрцбергер и Стокхаммерн в тесном сотрудничестве со Священным Альянсом в лице Антонио Лапомы, который имел задание прекращать любые попытки политиков, партий, гражданских движении и организаций втянуть Италию в конфликт на стороне того или другого противника, проводили тайные операции.

Папа Бенедикт XV и государственный секретарь кардинал Пьетро Гаспарри знали, что именно тут лежали кайзеровские миллионы марок. Стоит ли удивляться, принимая во внимание нейтралитет Святого престола, что и итальянская католическая пресса, провозглашавшая себя выразителем мнения итальянских граждан твердо стояла на защите нейтралитета Италии. В начале 1915 года австрийское посольство в Риме доложило Вене, что некоторые итальянские католические газеты (на самом деле их было около полусотни) подчеркивают, что единственным другом центральноевропейских империй остается Италия, которая стойко сопротивляется попыткам втянуть себя в военный конфликт.

Австрийская разведка знала от разных осведомителей, что итальянские средства массовой информации получают вспомоществование из неизвестных источников и что, возможно, тут не обошлось без посольства Германии в Риме. На самом деле эти «вспомоществования» выплачивались из тех денег, которые кайзер Вильгельм переправлял в Ватикан через швейцарские банки. Их выдавал редакторам газет агент Священного Альянса отец Антонио Лапома.

Посол Великобритании при Святом престоле сэр Генри Ховард получал, возможно от кардинала Фрэнсиса Эйдена Гаскета, сообщения о сборищах в личных апартаментах Франца фон Стокхаммерна в элегантном отеле «Рюсси» в Риме. Там немецкий дипломат потчевал своих гостей французским шампанским и русской икрой. Среди его гостей были и кардиналы, и аббаты римских монастырей, и несколько епископов, связанных с важными департаментами Ватикана. Именно они писали статьи и иногда даже давали германскому дипломату советы относительно пропагандистской кампании, проводившейся в рамках операции «Белый Медведь». Благодаря этой кампании, руководимой агентом германской разведки Францем фон Стокхаммерном и агентом Священного Альянса отцом Антонио Лапомой, общественное мнение стало склоняться на сторону центральноевропейских империй и нейтралитета Италии и настраиваться против Антанты. Сер Генри Ховард подал формальный протест государственному секретарю кардиналу Пьетро Гаспарри, но результаты были весьма незначительны — Гаспарри обещал попросить редакторов газет постараться по возможности придерживаться большего нейтралитета в своих статьях и изданиях. Папа Бенедикт XV приказал Гаспарри, чтобы он, если пресса будет продолжать нападки на Антанту, сам написал статью в L'Ossewatore Romano, в которой осудил бы редакторов этих изданий. Но критики на страницах газет даже несколько усилилась, хотя кардинал Гаспарри потихоньку выдавал время от времени некоторые субсидии той или другой газете за то, чтобы какая-то статья или карикатура на Антанту остались неопубликованными. И эти субсидии тоже брались из денег, которые передавала Ватикану Германия.

Итак, Франц фон Стокхаммерн интенсивно работал с прессой, а Матиас Эрцбергер — с отцом Лапомой. С помощью большинства средств массовой информации они изливали на общество пропаганду нейтралитета и заставляли изменять мнение даже тех, кто вначале хотел вступления Италии в Первую мировую войну.

Поздней весной 1915 года папские шпионы сообщи ли немцам, что первый министр Италии Антонио Саландра и его министр иностранных дел Сидней Сонино собирались заставить парламент и кабинет министром утвердить договор, который они в этом месяце тайно подписали в Лондоне. Согласно этому договору, Италии должна была вступить в войну на стороне Франции и Великобритании. Отец Лапома связал Эрцбергера с Паскуале Гриппо, министром образования в кабинете Саландры.

Отец Лапома уже поставил Матиаса Эрцбергера в известность о своих секретных встречах в церквях Рима. Во время этих встреч Гриппо говорил ему, что когда Саландра и Сонино вышли с предложением начать войну на стороне Франции и Великобритании, свое несогласие высказали несколько министров, в частности министр связи Винченцо Риччо и министр сельского хозяйства Джанетто Кавасола. И Риччо, и Кавасола были твердыми сторонниками нейтралитета любой ценой.

После сообщения Паскуале Гриппо в Вене и Берлине решили, что воинственные настроения пробивают себе дорогу в Италии. Надежды секретных служб Германии и австрийского правительства были связаны с Джованни Джолити, влиятельным политиком с огромными связями и различных сферах общества, в том числе и в парламенте. Эрцбергер, Стокхаммерн и отец Лапома считали, что требуется выиграть время — или купить его, если потребуется. Эрцбергер получил из Берлина пять миллионов лир, которые следовало распределить между несколькими членами итальянского парламента. Австрийцы уже успели подкупить еще нескольких депутатов, а немцы (через Стокхаммерна) — нескольких журналистов, которые должны были усилить нападки на Антанту. Отец Лапома должен был собрать подписи епископов и кардиналов против вступления в войну. В этом деле ему помогали отец Фонк, директор Иезуитского института Библии, агент службы контрразведки с большим стажем, и монсеньор Бонкомпаньи, который занимал высокий пост в Ватикане и имел обширные связи в Римской курии и среди римской аристократии.

Посольство Германии реагировало, по приказанию кайзера Вильгельма, именно так, как и следовало ожидать. Нужна была поддержка папы Бенедикта XV. Поздно вечером 6 мая Францу фон Стокхаммерну при помощи Счищенного Альянса и секретаря папы монсеньора Джузеппе Мигоне удалось попасть в Ватикан. Хотя швейцарская гвардия закрывала ворота в девять вечера, а за всеми входами и выходами наблюдали сотрудники разведывательной службы и итальянская полиция, монсеньор Мигоне сумел провести шпиона Стокхаммерна в апартаменты папы. В маленькой гостиной его ждал Бенедикт XV.

Его святейшество считал, что итальянский министр иностранных дел Сидней Сонино затеял игру, слишком опасную для судеб Италии. Во время этой тайной аудиенции Стокхаммерн открыто предложил папе в обмен па удержание Италии от вступления в войну территорию австрийского Трентино. А папа Бенедикт XV предложил агенту германской разведки в правительстве Италии всю возможную помощь Ватикана во время следующего заседания кабинета министров. Имя Паскуале Гриппо упоминать не требовалось. Но ни все эти тайные махинации и секретные встречи, ни пропагандистские операции, ни Франц фон Стокхаммерн, Матиас Эрцбергер[46]и отец Антонио Лапома, ни германская агентура, ни Священный Альянс не смогли отвратить неотвратимое. 23 мая 1915 года Италия объявила войну Австрии[47].

Вскоре итальянские спецслужбы обнаружили, что между спецслужбами Германии и агентурной службой папы римского, да и самим папой Бенедиктом XV, существует взаимодействие с целью оказания влияния на политические решения итальянского правительства, что указывало на потворство Ватикана центральноевропейскимим империям. После вступления Италии в войну Германия и Австрия закрыли свои посольства в Риме и отозвали дипломатов соответственно в Берлин и Вену. Посольства Германии и Австрии при Святом престоле разместились в швейцарском городе Лугано. Франц фон Стокхаммерн перенес в нейтральную Швейцарию и «генеральный штаб» шпионской деятельности. Из безопасного места, каким являлся Лугано, Германия вместе со Священным Альянсом организовывала тайные операции против Италии и других стран — членов Антанты. Одна их таких операций была проведена в Ирландии и финансировалась из размещенных на секретных счетах в швейцарских банках фондов, которые кайзер Вильгельм переводил Ватикану.

Британские спецслужбы установили, что бывший сотрудник консульского корпуса Роджер Кейсмент установил контакт с послом Германии в Вашингтоне графом фон Бернсторфом. Кейсмент родился в Ирландии в 1864 гиду, был британским консулом во многих странах Африки и в Бразилии, откуда писал об ужасных, нечеловеческих условиях, в которых жили работники каучуковых плантаций. В 1911 году король Великобритании произвел Роджера Кейсмента в рыцари, и в том же году тот начал пытаться организовать восстание против Великобритании — государства, которому служил до этого много лет.

Опытный дипломат поставил перед послом Германии в Вашингтоне вопрос о возможности помощи ирландцам со стороны кайзера Вильгельма II. План Кейсмента состоял в том, чтобы поднять в Ирландии восстание против британских оккупантов, которое для Германии могло бы оказаться полезной отвлекающей операцией. Если в Ирландии начнется вооруженное восстание, Лондон вынужден будет для его подавления послать туда свои воинские части, и эти части придется снимать с фронта.

2 ноября 1915 года Роджер Кейсмент прибыл в Берлин, где встречался с разными людьми. Отвечать за так называемую операцию «Эйр» было поручено Францу фон Стокхаммерну. Немецкий шпион слушал патриотические речи Кейсмента о необходимости изгнать англичан из Ирландии, но интересовало его только одно: чтобы Англия отвела часть своих войск от линии фронта. А если для этого ему придется дать денег самому дьяволу — что ж, он готов и на это.

Кейсмент предложил Стокхаммерну сформировать и вооружить за счет Германии армейское соединение из ирландцев. Ядром этого соединения могли бы стать ирландские солдаты, служившие в английской армии, оказавшиеся в немецком плену и содержащиеся в немецких концентрационных лагерях. Кейсмент мог бы заняться отбором людей, а Стокхаммерн должен был взять на себя финансовые вопросы и проблему вооружения этого войска.

Для вооружения этой маленькой армии можно было использовать часть трофейного оружия, добытого у русских на восточном фронте. Изыскание же финансов было вопросом иного рода. И тогда немецкий агент вспомнил о тех деньгах, которые кайзер переводил папе Бенедикту XV за помощь в деле сохранения Италией нейтралитета. Основная часть этих денег все еще находилась на номерных счетах Ватикана. Шеф германской разведки знал, что, если эта операция будет раскрыта, Германия должна будет всего-навсего отвергать все обвинения и переадресовывать их в Ватикан. Франц фон Стокхаммерн полагал, что объяснить связь Рима с восстанием ирландских патриотов-католиков против армии протестантов-англичан будет очень просто. Однако он не учел, что менталитет папы Бенедикта XV в XX веке отличался от менталитета папы Пия V в веке XVI.

Пока Кейсмент объезжал немецкие концентрационные лагеря в поисках военнопленных-ирландцев, деньги, прежде принадлежавшие Ватикану, начали перетекать на некий секретный счет, открытый в Швейцарии на имя ирландского дипломата. Через несколько недель Кейсмент уже имел согласие доброй сотни человек вступить в гак называемое ирландское повстанческое войско.

Немцы внимательно следили за продвижением этой операции, пока Священный Альянс через отца Антонио Малому не обнаружил утечку денег со счетов Ватикана на другой счет, владельцем которого был некий Роджер Кейсмент. Когда об этом сообщили государственному секретарю Пьетро Гаспарри и папе Бенедикту XV, последовало распоряжение о немедленной встрече с Францем Стокхаммерном в швейцарском городе Люцерне. Там посланцы папы потребовали от немецких спецслужб объяснений, и Стокхаммерн ответил, что дело было в том, что они набирали отряды из ирландцев, которые ненавидели англичан и готовы были сражаться на стороне Германии.

Группа Кейсмента была отослана в Цоссен, небольшое, скрытое от глаз любопытствующих местечко к югу от Берлина. Бывший ирландский дипломат на службе у Великобритании добился освобождения еще трех ирландцев, которые попали в плен во Франции и находились в концентрационном лагере Рутлебен. Кейсмент решил нелегально переправить их в Ирландию, чтобы они связались там с вождями ирландских революционеров. Но в городе Корке одного из этих людей арестовали и отправили в Лондон для допросов.

Этот человек решил, в обмен на деньги и обещание сохранить ему жизнь, раскрыть англичанам всю операцию «Эйр», а также тот факт, что Роджер Кейсмент был связан с немцами и, возможно, с Ватиканом, хотя последнее утверждение он доказать не мог. Узнав об аресте одного из трех «курьеров», Кейсмент хотел отменить операцию, но Стокхаммерн настоял на ее продолжении, приведя в качестве аргумента колоссальные суммы, уже потраченные на ее финансирование.

Испугавшись возможных последствий, Роджер Кейсмент предпочел держаться в стороне и передал контроль за проведением операции Джону Девою, одному из вождей ирландских революционеров, который находился в то время в Соединенных Штатах. И Девой, и судья Кохелен, еще один лидер ирландских революционеров в Вашингтоне, предложили немцам свою помощь с условием, что будет образована независимая Ирландская Республика, но кайзеру нужны были немедленные результаты, a не прожекты, в которые он не очень верил.

Благодаря телеграммам, которыми обменивались посольство Германии в Вашингтоне и немецкие секретные службы в Берлине, англичане сумели получить самую существенную