Об Иване Исаевиче Болотникове, который пришел в Польшу из Венеции, и о том как в Польше некто, требовавший, чтобы его титуловали Димитрием и царем России, послал его воевать в Россию.

Вскоре после Мартынова дня на помощь путивльскому воеводе Истоме Пашкову пришел через Комарицкую волость (wolgast) на Калугу и затем дальше к Москве на Котлы (Battool) очень опытный воин Иван Исаевич Болотников. Всю местность, по которой он проходил, он снова привел к присяге собирающемуся прибыть Димитрию и тем изрядно укрепил свое войско.

Этот Болотников по рождению был московит, в юности был захвачен в Диком поле татарами, с которыми московитам ежегодно приходится воевать, и продан в Турцию, где он был прикован на галерах и несколько лет был принужден выполнять тяжелую и грубую работу, пока, наконец, его не освободили немецкие корабли, одолевшие турок на море, и не отвезли в Венецию, откуда он направился через Германию в Польшу, чтобы разузнать там про удивительные перемены, которые произошли на его родине в его отсутствие.

Как только он услыхал там, что его государь, царь Димитрий, спасся от рук московских убийц, прибыл в Польшу и сейчас, как говорят, находится у Сандомирского воеводы, он отправился к нему. После того как тот, кто выдавал себя за Димитрия, тщательно проверил и расспросил его, кто он, откуда он приехал и каковы его дальнейшие намерения, и по его ответам прекрасно понял, что Болотников — опытный воин, он спросил его, хочет ли он ему служить против своих преступных соотечественников, этих вероломных злодеев. Когда тот ответил, что в любое время готов отдать жизнь за своего наследного государя, мнимый Димитрий сказал ему: «Я не могу сейчас много дать тебе, вот тебе 30 дукатов, сабля и бурка. Довольствуйся на этот раз малым. Поезжай с этим письмом в Путивль к князю Шаховскому. Он выдаст тебе из моей казны достаточно денег и поставит тебя воеводой и начальником над несколькими тысячами воинов. Ты вместо меня пойдешь с ними дальше и, если бог будет милостив к тебе, попытаешь счастья против моих клятвопреступных подданных. Скажи, что ты меня видел и со мной говорил здесь в Польше, что я таков, каким ты меня сейчас видишь воочию, и что это письмо ты получил из моих собственных рук».

С письмом и с этими вестями Болотников немедля отправился в Путивль, где был принят радушно и благожелательно, и все это побудило и склонило путивлян твердо поверить, что Димитрий, как им уже ранее сообщил князь Григорий, несомненно спасся и еще жив. Они стали еще смелее бороться с клятвопреступниками, проливали свою кровь и теряли свое состояние и имущество ради него, хоть он и вовсе был не истинный, а новый, подставленный поляками Димитрий.

На основании этого письма и этих вестей Болотников был назначен большим воеводой (zum Bolschoi Woywoden), т. е. старшим военачальником, и послан с 12000 ратников через Комарицкую волость к Истоме Пашкову под Москву, которую он вскоре осадил и даже добился бы сдачи города, если бы этому не помешало несогласие, начавшееся между обоими воеводами. Произошло это потому, что, придя под Москву, Болотников, как старший военачальник, вместо Димитрия, захотел занять для своего лагеря самое удобное место и потребовал, чтобы он почитался большим начальником, чем Пашков, поскольку этот был поставлен воеводой (zum Woywoden) одним только князем Шаховским, а его, Болотникова, в Польше назначил и поставил в старшие военачальники сам мнимый царь. Поэтому Пашкову пришлось уйти с занятого им места и уступить его Болотникову и его ратным людям.

Так как это бесчестье и позор сильно рассердили Истому, он задумал в свою очередь сыграть шутку с Болотниковым и потому вступил в тайные переговоры с московским врагом, царем Шуйским; получив от него большие подарки золотом и серебром, он сообщил ему, что до настоящего времени еще ни одна живая душа в Путивле Димитрия не видела и о нем знают не более того, что в самом начале сообщил князь Григорий Шаховской, а именно—что он не убит, а тайно ушел и укрылся в Польше и т. п. Кроме того, Пашков сообщил еще про то, что Болотников рассказывает, как он не только видел Димитрия в Польше и с ним разговаривал, а даже им самим был там назначен старшим военачальником вместо него. Правда ли, что Димитрий бежал и находится в Польше и сам прислал этого Болотникова, назначив его вместо себя, или же поляки и Шаховской выпестовали нового Димитрия, этого он знать не может, но, как сказано, до настоящего времени Димитрия в Московии никто не видел.

Тогда жители города Москвы послали в лагерь к Болотникову такое требование: если тот Димитрий, который прежде был в Москве, жив и находится у него в лагере или где-либо в ином месте, то пусть Болотников покажет его или призовет его к себе, чтобы они увидели его собственными глазами. Если это произойдет, они перед Димитрием смирятся, будут умолять о прощении и милости и сдадутся ему без сопротивления.

Болотников ответил, что Димитрий действительно живет в Польше и скоро будет здесь. Он сказал также: «Я у него был, и он сам лично назначил меня вместо себя старшим военачальником и отправил в Путивль с письменным распоряжением». Московиты сказали: «Это несомненно другой, мы того Димитрия убили» — и стали уговаривать Болотникова, чтобы он перестал проливать невинную кровь и сдался царю Шуйскому, а тот сделает его большим человеком. Болотников ответил: «Этому моему государю я дал нерушимую клятву не жалеть своей жизни ради него, что я и сдержу. Поступайте, как вам кажется лучше, если вы не намерены сдаться добром, я тоже вместо моего государя поступлю так, как мне кажется лучше, и скоро вас навещу».

После этих переговоров Болотников спешно отправил гонца к князю Григорию Шаховскому с сообщением о желании москвичей и с просьбой как можно скорее послать в Польшу к царю Димитрию и приложить все старание, чтобы убедить его не мешкая и как только можно скорее снова вернуться в Россию и заявиться в лагере Болотникова, так как тот довел дело с москвичами до того, что они окончательно решили, как только снова увидят Димитрия, покориться ему, умолять о прощении и милости и сдаться без всякого сопротивления, а посему Димитрий не должен больше набирать ратных людей или приводить их с собой, а должен только сам лично как можно быстрее поспешить сюда, так как дело только за тем, чтобы увидели его особу воочию. Тогда все вскоре образуется, жители Москвы быстро схватят его предателей за загривок и выдадут их ему.

Князь Григорий не стал мешкать, написал и спешно послал в Польшу, но тот, кто по уговору с ним обещал выдать себя за Димитрия и прикинуться им, не решился на такое хитрое дело, не пожелал стать Димитрием, остался в Польше добрым дворянином и предоставил кому угодно драться за Московское царство. Так как никакого Димитрия им не показывали, московиты осмелели и стали ежедневно делать вылазки, храбро вступая в схватки.

2 декабря, узнав от лазутчиков, что враг собирается сделать более решительную вылазку, чем это имело место прежде. Болотников послал к Истоме Пашкову сообщение об этом, призывая его выступить со своим войском, чтобы оказать помощь в сопротивлении врагу. Когда же враг вышел из Москвы со 100000 человек, а Болотников пребывал в надежде, что Истома Пашков, имевший под началом 40000 человек, окажет ему верную поддержку, Пашков с этим своим войском действительно подошел, делая вид, что он намеревается не на шутку сразиться с врагом. Болотников смело решился на сражение, имея в распоряжении 60000 ратников, так как надеялся, что Пашков нападет на врага с другой стороны. Но благородный герой был постыдно обманут, ибо его соратник, Истома Пашков, не только не оказал ему никакой поддержки, а на поле боя перешел с несколькими тысячами человек из числа имевшихся у него людей к неприятелю и очень помог ему, тоже напав на Болотникова, благодаря чему войско Болотникова настолько поредело, что он должен был обратиться в бегство, оставив на разграбление врагу весь свой лагерь со всем, что в нем было, 10000 казаков из его людей были полностью окружены врагом и, не имея возможности прорваться, вынуждены были сдаться.

В 18 милях от Москвы есть городок по названию Серпухов, в нем Болотников соединился с уцелевшими людьми из своего войска и спросил местных жителей, есть ли у них достаточно запасов, чтобы продолжительное время содержать его и его ратников, тогда он останется у них, чтобы дождаться здесь прибытия Димитрия, если же нет, то ему придется оставить их и двинуться дальше. Жители Серпухова ответили, что им не надолго хватит, чем прокормить самих себя и своих, а не то что его и его ратников. Так как Болотникову опасно было оставаться там дольше, поскольку враг быстро приближался, он направился дальше, в ближайший город с острогом — Калугу. Там его с еще оставшимися у него людьми радушно приняли, и жители сказали, что у них достаточно провианта на продолжительное время не только для себя и своих, но и для него и для всех его людей.

Так как, однако, этот город и острог не были укреплены. Болотников приказал вокруг города и острога вдоль тына или частокола, который уже стоял там, вырыть с обеих сторон, снаружи и изнутри, большие рвы, а землю с обеих сторон перекидать на частокол, чтобы можно было использовать его как бруствер. Но враг безостановочно шел сюда из Москвы и осадил Болотникова 20 декабря 1606 г. в этом городе Калуге (где тогда находился и я, ибо одно из моих поместий было в той же местности, и мне пришлось там остаться). Эта осада длилась до 26 мая 1607 г. А между тем не появлялось никакого Димитрия, который освободил бы нас от осады; не было в Польше никого, кто бы на этот раз захотел рисковать своей жизнью и стать Димитрием. Когда князь Григорий Шаховской увидел теперь, что из Польши никто не хочет браться за это, он придумал новую шутку, чтобы все-таки досадить московитам, даже если Димитрий из Польши не явится. Узнав от полевых казаков, что благочестивый, немудрый государь Федор Иоаннович, женой которого была сестра Бориса Федоровича Годунова, оставил сына Петра Федоровича (на жизнь которого, когда он был еще ребенком, Борис Годунов тоже посягал), и что этот князь, Петр Федорович, жил в Диком поле и уже собрался было идти к своему родичу Димитрию просить, чтобы он дал ему возможность жить по-княжески, да Димитрия убили—или, как говорят, он скрылся,—князь Шаховской именем Димитрия послал к этому князю, Петру Федоровичу, призывая его приложить все усилия, чтобы спешно набрать как можно больше казаков и прийти с ними в Путивль. Там он помог бы отвоевать свое отечество и удержать его до тех пор, пока его родственник Димитрий не придет сам из Польши со вновь набранным войском и не утихомирит своих врагов, после чего ему, князю Петру, будет пожаловано и отдано лучшее княжество.

В ответ на это указанный князь Петр собрал 10000 человек, поспешил с ними как только мог быстрее к Путивлю в надежде оказать помощь своему родственнику.

Князь Шаховской поехал с ним собственной персоной, и они явились в Тулу, которая представляет собой превосходную крепость. Помыслы Шаховского были направлены к тому, чтобы, если бог даст счастья и московиты будут побеждены, а из Польши никто не будет притязать на страну, и не станет Димитрием, этот князь Петр тогда бы и стал царем (поскольку он кровный сын Федора Ивановича и потому прирожденный наследник государства). Однако пока еще все должно делаться именем Димитрия, который в действительности умер.

В этом году его княжеская светлость, герцог Карл, прислал из Швеции в Москву к царю Шуйскому посольство, для того чтобы предупредить его об опасности, призвать к тщательной осмотрительности и уведомить, что его княжеской милости небезызвестно, какие козни готовятся в Польше у короля и в Риме у папы, что он получает ежедневно надежные сведения от обоих и, поскольку его княжеское величество подозревает, что готовится нападение на владения его соседа Шуйского, — а значит и его, Карла, владения тоже подвергнутся не меньшей опасности, — то поэтому он не только дружески предупреждает своего дорогого соседа, но также обещает, если это ему угодно, направить на благо земли Московской 10000 человек (либо немцев, либо шведов) к Нарвскому или Новгородскому рубежу, и если они ему нужны, то пусть уж сам и содержит их.

Шуйскому не особенно были нужны и предостережения, и предложенные услуги. Он ответил его княжеской светлости, что до сих пор Россия всегда оборонялась от своих врагов силами своих собственных жителей и никогда не нуждалась в помощи соседей и, надо думать, и впредь сумеет таким же образом защитить себя сама. Но вскоре все обернулось совсем по-другому, а именно так, что Шуйский со всеми жителями земли не смог защитить себя и вытеснить врага из своей страны, и он охотно воспользовался бы предложенной его княжеской светлостью помощью, но так легко (как это было бы тогда) получить ее уже не мог, и ему пришлось затратить много средств и труда, прежде чем он заполучил в страну Понтуса Делагарди. Таким образом, Шуйский понял, что справедливо говорится: «Когда предлагают поросенка—открывай мешок».

В это время один непутевый человек по имени Фридрих Фидлер, родом из Кенигсберга в Пруссии, явился к царю Шуйскому и предложил на благо царя и всей Московской земли пойти к врагу, Ивану Болотникову, чтобы отравить его, если царь Шуйский пожалует его хорошим поместьем и некоторой суммой денег. Шуйский обещал ему дать сначала для выполнения его замысла 1000 польских флоринов и доброго коня, чтобы с этим он отправился к Болотникову, а в случае, если он выполнит обещанное, пожаловать ему вотчину (ein Woitzschin) с 100 крестьянами и 300 флоринов ежегодного жалования.

Но так как этот Фидлер был очень непутевым человеком и его лукавство было известно многим, Шуйский не захотел ему довериться, прежде чем он (до того, как получит что-либо) не принесет клятву и крепко-накрепко не обязуется действительно выполнить свои обещания и предложения, что этот непутевый человек и сделал, произнеся такую клятву, что у всех присутствующих волосы на голове дыбом встали. Он взял деньги и направился к врагу, но яд ему передал открыто, сказав, что он послан Шуйским, чтобы отравить его, но что он отнюдь не намерен этого делать и потому вручаем ему этот яд, пусть он делает с ним, что угодно. За это он получил от Болотникова большую награду, а душу свою выбросил за окно, чтобы черт ее побрал, если захочет; этой гнусной проделкой он создал в России дурную славу всем немцам, да и самому ему не было добра и счастья от этих иудиных денег, ибо многие из нас могут достоверно рассказать, что вместе с ними у него пропало и все, что он имел другого; лицо его ужасающе обезобразилось, и счастье от него совсем отвернулось, а еще позднее, когда город Тула сдался, он был схвачен Шуйским и сослан в опалу в Сибирь, а вместе с ним и 52 немца (среди которых, к моему большому горю, был и один из моих сыновей) по той причине, что во время осады крепости Тулы они были в ней на стороне Димитрия второго. Да сжалится над ними господь и да вызволит он их оттуда своей всемогущей десницей, на которую я и призываю их уповать во имя Христа. Аминь. Аминь. Аминь.

Сибирь московиты отняли перед тем у сибирских татар, земля эта очень пустынная, но за несколько лет они возвели там три крепости, чтобы преградить татарам и туркам доступ оттуда в Россию. Считается, что от города Москвы туда полных 800 миль, а в Москве говорят, что будет и целых 900.

Клятва гласит так:

"Я, Фридрих Фидлер, клянусь святой и приснославной троицей, предвечным богом отцом, предвечным богом сыном, предвечным богом духом святым, что изведу ядом врага Шуйского и земли Русской Ивана Болотникова. Если же я этого не исполню, а из корысти обману государя моего Шуйского, то пусть я лишусь на веки вечные царствия небесного, пусть предвечный бог отец вовек не будет ко мне милостив, пусть драгоценное заступничество за меня бога сына Иисуса Христа, спасителя нашего, будет напрасным и тщетным, пусть дух святой отведет от меня силу и могущество свое и вовек не осенит меня своим утешением, пусть отступятся от меня сподвижники божий, святые ангелы, охраняющие меня и всех христиан, пусть стихии, сотворенные на пользу мне и всем людям, будут враждебны мне, пусть я провалюсь живым сквозь землю, пусть злаки и пища будут мне не подкреплением, а отравой, и пусть дьявол возьмет мои тело и душу на вечные мучения и странствия, и если я даже в мыслях своих скажу: „Вот я возьму у своего господина деньги и обману его и все-таки не сделаю того, в чем поклялся—и пойду к своему духовнику и попрошу отпустить мне этот грех, то пусть ни один слуга божий на всем свете не сможет дать мне отпущение, которое имело бы силу очистить меня от такого греха, если я не исполню того, что пообещал. Но я исполню все без хитрости, обмана и лукавства и этим ядом изведу и погублю Ивана Болотникова. Клянусь богом и святым евангелием».

Как же велики и неисчерпаемы доброта и долготерпение божие, если он так долго попускает злодеяниям таких ужасающих, преступных к добровольных слуг дьявола, закоренелых грешников. И как только земля не разверзлась и не поглотила злодея вкупе со всеми нами, присутствовавшими при этом.

В 1607 г., 13 мая, князь Петр Федорович послал свое войско из Тулы, чтобы вызволить людей своего родственника Димитрия, которых так долго осаждал в Калуге враг Шуйский. Московиты, стоявшие под Калугой, выслали навстречу ему несколько тысяч человек, у Пчельни они встретились. Московиты были обращены в бегство и должны были с большими потерями в страхе снова отступить в свой лагерь под Калугой. На другое утро, очень рано. Болотников напал из Калуги на их шанцы и доставил им столько хлопот, что они бросили свои шанцы вместе с тяжелыми орудиями, порохом, пулями, провиантом и всем, что там было, и в сильном страхе и ужасе бежали в Москву, совсем очистив поле боя.

Когда Болотников с бывшими у него ратниками освободился от осады, он пошел в Тулу к князю Петру Федоровичу. Но Шуйский вновь воспрянул духом, собрал своих разбежавшихся людей и послал их под Серпухов, имея намерение осадить Тулу, где находились те самые начальники, которые были зачинщиками всего и от которых пошли все беды. Когда лазутчики сообщили об этом, князь Петр, князь Шаховской и Иван Болотников собрались и отправились навстречу неприятелю под Серпухов, где произошла жаркая схватка, так что московиты вот-вот потеряли бы поле сражения, если бы один воевода по имени Телетин с 4000 имеющихся у него людей не изменил тульским полкам, не ободрил теснимых и не помог им биться против своих соотечественников, из-за чего тульское войско обуял такой ужас, что они бросились бежать и снова вернулись в Тулу. Там они немного передохнули, укрепились людьми, насколько это второпях было возможно, и когда войско Шуйского приблизилось к крепости Туле, они отважились второй раз и отправились встретиться с ним всем войском. Но Шуйский снова призвал всю землю до 100000 человек, а выступившее из Тулы войско было много слабее, и поэтому оно должно было снова укрыться в крепости.

В июне Шуйский так осадил их в этой крепости, что никто не мог ни войти ни выйти. На реке Упе враг поставил запруду в полумиле от города, и вода так высоко поднялась, что весь город стоял в воде и нужно было ездить на плотах. Все пути подвоза были отрезаны, поэтому в городе была невероятная дороговизна и голод. Жители поедали собак, кошек, падаль на улицах, лошадиные, бычьи и коровьи шкуры. Кадь ржи стоила 100 польских флоринов, а ложка соли—полталера, и многие умирали от голода и изнеможения.

Болотников писал и часто посылал гонцов в Польшу к своему государю, направившему его в Россию, с просьбой о помощи, но тот не явился и оставил его в беде. Казаки и все тульские жители были очень озлоблены против Болотникова и Шаховского, хотели их схватить и отослать к врагу, Шуйскому, за то, что они выдумали такую басню и уверили их, что Димитрий еще жив.

Болотников оказал: «Какой-то молодой человек, примерно лет 24 или 25, позвал меня к себе, когда я из Венеции прибыл в Польшу, и рассказал мне, что он, Димитрий, и что он ушел от мятежа и убийства, а убит был вместо него один немец, который надел его платье. Он взял с меня присягу, что я буду ему верно служить; это я до сих пор и делал и буду делать впредь, пока жив. Истинный он или нет, я не могу сказать, ибо на престоле в Москве я его не видал. По рассказам он с виду точно такой, как тот, который сидел на престоле». Князя Григория Шаховского они посадили в тюрьму за то, что он говорил, что Димитрий ушел с ним из Москвы, объявили, что не выпустят его оттуда до тех пор, пока не придет Димитрий и не вызволит их. Если же он не придет, то они его, Шаховского, как зачинщика и начинателя этой войны и кровопролития, выдадут врагу — Шуйскому.

Болотников послал из осажденного города одного поляка, Ивана Мартыновича Заруцкого, который должен был разузнать, что с государем, которому Болотников присягал в Польше? Собирается ли он приехать сюда и как вообще обстоит дело с ним? Заруцкий доехал до Стародуба, не отважился ехать дальше, остался там и не принес назад никакого ответа.

ГЛАВЫ XIII и XIV