Анализ стихотворения Некрасова «В дороге»

Николай Некрасов по праву считается знатоком крестьянской души, поэтому многие его произведения посвящены представителям низших сословий, которые во времена крепостного права приравнивались к домашнему скоту. В те далекие времена крепостных считали по душам, и чем больше их было в имении, тем богаче слыл его владелец. Однако даже на Руси бывали исключения, когда крестьянская девушка становилась любимицей в барском доме и даже выходила замуж за дворянина.
Впрочем, Николай Некрасов никогда не питал иллюзий по поводу подобных мезальянсов, считая, что они обречены. И в этом отношении его гораздо больше волновала судьба крестьян, которые по прихоти господ сначала становились им равными, а впоследствии возвращались к нелегкой крепостной жизни. Именно такому случаю посвящено стихотворение «В дороге», написанное поэтом в 1845 году.

Николай Некрасов нередко прибегал в своих поэтических произведениях к форме диалога, считая, что стихи от этого только выигрывают, становясь живее и понятнее читателю. «В дороге» не является исключением. Это произведение начинается с того, что барин, с которым отождествляет себя поэт, просит ямщика развеселить его во время очередного дальнего путешествия песней либо интересным рассказом. На что ямщик отвечает: «Самому мне невесело, барин». Причина его печали кроется в красавице-жене, которой выпала нелегкая доля. С детства она росла в панском доме вместе с дочкой хозяина, обучаясь различным наукам и хорошим манерам, «ела вдоволь и меду и каши», а также знала толк в рукоделии и изысканных нарядах. Однако барская дочь вскоре выросла и вышла замуж, уехав в Петербург, а ее отец неожиданно скончался.

Когда в права имением вступил зять хозяина, то он первым делом «перебрал по ревизии души», то есть, пересчитал всех крепостных, определив им новый оброк. Кроме этого, молодой владелец усадьбы не поладил с Грушей, которая вела себя как светская барышня, но при этом по-прежнему оставалась крепостной крестьянкой. Ей приказано было возвращаться в деревню, о которой девушка имела весьма смутное представление. Ведь до этого она никогда не работала в поле и не ходила за домашними животными, не умела готовить и считала, что убирать в доме должна специально нанятая прислуга.

На этом беды Груши не закончились, так как новый барин вскоре решил выдать ее замуж за крепостного мужика, которым и оказался ямщик. По его словам, жить с женой, которая с самого детства была приучена к роскоши, оказалось очень сложно, так как хозяйка из нее получилась, по крестьянским меркам, никудышная. Хотя герой стихотворения и отмечает, что «грех сказать, чтоб ленива была», но при этом у молодой хозяйки совсем «дело в руках не спорится».

Однако гораздо сильнее ямщика беспокоит не это, а весьма странное поведение супруги, которая «украдкой ревет как шальная», читает книжки и учит грамоте маленького сына, а также воспитывает его «словно барченка», заставляя мыться, ходить в чистой одежде и расчесываться. При этом ямщик понимает, что его жена тоскует по прошлой, сытой и счастливой жизни, поэтому стала «как щепка худа и бледна», и вот-вот ляжет в могилу.

Финальная часть стихотворения состоит из одной короткой фразы, в которую автор вложил всю свою агрессию вперемешку с сарказмом, отметив, что ямщик «разогнал неотвязную скуку». Однако ей на смену пришло осознание той безысходности, в которой вынуждены жить крепостные крестьяне, и чувство горечи за неизвестную ему Грушу, которой испытание роскошью оказалось не под силу. Она стала очередной игрушкой в чьих-то руках, которую выбросили за ненадобностью, даже не подумав о том, что происходит в этот момент в ее душе.

 

«Надрывается сердце от муки…»

Надрывается сердце от муки,
Плохо верится в силу добра,
Внемля в мире царящие звуки
Барабанов, цепей, топора.

Но люблю я, весна золотая,
Твой сплошной, чудно-смешанный шум;
Ты ликуешь, на миг не смолкая,
Как дитя, без заботы и дум.
В обаянии счастья и славы
Чувству жизни ты вся предана,-
Что-то шепчут зеленые травы,
Говорливо струится волна;
В стаде весело ржет жеребенок,
Бык с землей вырывает траву,
А в лесу белокурый ребенок —
Чу! кричит: «Парасковья, ау!»
По холмам, по лесам, над долиной
Птицы севера вьются, кричат,
Разом слышны — напев соловьиный
И нестройные писки галчат,
Грохот тройки, скрипенье подводы,
Крик лягушек, жужжание ос,
Треск кобылок,- в просторе свободы
Всё в гармонию жизни слилось…

Я наслушался шума инова…
Оглушенный, подавленный им,
Мать-природа! иду к тебе снова
Со всегдашним желаньем моим —
Заглуши эту музыку злобы!
Чтоб душа ощутила покой
И прозревшее око могло бы
Насладиться твоей красотой.

Анализ стихотворения Некрасова «Надрывается сердце от муки…»

В 1862 году Николай Некрасов расстался со своей возлюбленной Авдотьей Панаевой, хотя продолжал любить эту эффектную женщину до конца своей жизни и даже указал ее имя в завещании. Разрыв быт настоящим ударом для поэта, который после смерти ее законного супруга уже готов был идти под венец с женщиной, которая фактически была его женой на протяжении 16 лет. Тем не менее, Авдотья Панаева, которой любовный треугольник доставлял огромное удовольствие, вдруг осознала, что отношения с Некрасовым утратили для нее былую привлекательность и остроту. Поэтому она попросту ушла от своего любовника, предоставив ему полную свободу, с которой сам Некрасов не знал, что делать. Он учится жить заново и именно в этот период создает стихотворение под названием «Надрывается сердце от муки…».

Описывая свое душевное состояние, автор отмечает, что ему «плохо верится в силу добра», и надежда на то, что его жизнь будет течь в прежнем русле, уже развеялась окончательно. Подобную боль автор испытывал почти 20 лет назад, когда впервые увидел Авдотью Панаеву, признался ей в своих чувствах и был нещадно высмеян. Тогда Некрасов даже предпринял неудачную попытку самоубийства, хотя позже искренне в этом раскаивался. Ведь если он погиб, то никогда не услышал бы слова ответного признания от возлюбленной, которые были сделаны спустя несколько лет, когда имя Некрасова уже засияло на русском литературном небосклоне.

Теперь к поэту вновь приходят мысли о самоубийстве, от которого его удерживает, как это ни странно, бушующая за окном весна. Ее автор сравнивает с ребенком, который резвится, не зная без и забот. На этого малыша очень хочет походить и сам Некрасов – взрослый 40-летний мужчина, состоявшийся литератор и издатель. Обращаясь к весне, которая уже вступила в свои права, Некрасов не скрывает своего восхищения: «В обаянии счастья и славы чувству жизни ты вся предана». Однако эти строки в равной мере можно отнести не только ко времени года, но и к возлюбленной поэта, которая продолжает наслаждаться каждым прожитым мгновением и радоваться любым переменам в своей судьбе. Эту параллель автор проводит неслучайно, так как Авдотья Панаева в его представлении все еще остается юной девушкой, живой, обаятельной и обладающей острым умом. Поэтому, описывая весенний пейзаж, который открывается за окном сельского домика, Некрасов словно бы примеряет все увиденное к своей избраннице и понимает, что эта женщина, освободившись сразу от двух любивших ее мужчин, сейчас переживает период своего расцвета. «Все в гармонии жизни слилось» — это строки относятся и к весне, и к Авдотье Панаевой в равной степени. Автор не перестает удивляться тому, как легко эта женщина прощает обиды и избавляется от душевных ран. Она умеет быть счастливой при любых обстоятельствах, чему втайне завидует Некрасов, лишенный подобного дара.

Утешение поэт пытается найти не только в своих воспоминаниях, но и в весне, которая дает ему силы жить. Обращаясь к природе, автор отмечает: «Иду к тебе снова со всегдашним желаньем моим – заглушить эту музыку злобы!». Под злобой Некрасов подразумевает свою неукротимую ревность, которая, как он считает, и стала причинно разрыва взаимоотношений с Авдотьей Панаевой. Теперь же поэт мечтает лишь о том «чтоб душа ощутила покой». Только тогда поэт сможет переосмыслить собственную жизнь и научиться благодарить судьбу за все, что она ему преподносит. Стоит отметить, что избавиться от своей болезненной страсти к Авдотье Панаевой Некрасову так и не удалось. Тем не менее, после расставания с ней он пережил еще несколько бурных романов и в итоге женился на деревенской девушке, которая стала его верной спутницей жизни.

 

«Душно! без счастья и воли…» Николай Некрасов

Душно! без счастья и воли
Ночь бесконечно длинна.
Буря бы грянула, что ли?
Чаша с краями полна!

Грянь над пучиною моря,
В поле, в лесу засвищи,
Чашу вселенского горя
Всю расплещи!..

Анализ стихотворения Некрасова «Душно! без счастья и воли…»

В 1868 году Некрасов написал стихотворение «Душно! Без счастья и воли…». В тексте содержится практически прямой призыв к активной революционной борьбе, в результате которой мир должен измениться, а народное горе навсегда остаться в прошлом. По мнению ряда литературоведов, Николай Алексеевич вдохновлялся восьмистишием «Душно! иль опять сирокко…» (1858), принадлежащим перу Майкова и входящим в цикл «Неаполитанский альбом». Это небольшое произведение пользовалось популярностью в кругах революционеров и радикально настроенных людей. Оно воспринималось в качестве призыва к политическому перевороту. Есть версия, что некрасовское стихотворение перекликается с последней строфой пушкинского «Кто, волны, вас остановил…» (1823). В ней говорится о грозе – символе свободы. По мнению лирического героя, непогода должна разрушить гибельный оплот, промчавшись «поверх невольных вод».

На первый взгляд кажется, что «Душно! Без счастья и воли…» — это прекрасный образец использования эзопова языка, попытка за ширмой интимной лирики спрятать политические смыслы. В действительности подобный подход к поэзии Некрасова не совсем верен. Политические мотивы в его стихотворениях тесно переплетаются с личными. Вместе они создают единую образную структуру. Дело в том, что размышления о собственной судьбе Николай Алексеевич не отделял от дум, касающихся Российской империи и населяющих ее людей. Интересно, как в стихотворении «Душно! Без счастья и воли…» меняется широко принятый смысл слов. Буря – не только обозначение природной непогоды, но и символ общественных потрясений. Ночь – не просто время суток, но и олицетворение тяжелого состояния простого народа в Российской империи.

До наших дней дошло несколько вариантов текста «Душно! Без счастья и воли…». Одна из версий, напечатанная в 1874 году в нелегальном издании народников «Работник. Газета для русских рабочих» имеет даже название – «Песня народного борца». В ней «чаша вселенского горя» заменена на «чашу народного горя». Кроме того, бесконечно длинна не ночь, а жизнь. Стоит отметить, что «чаша народного горя» встречается в первоначальной редакции произведения, отражающей главным образом личные переживания Николая Алексеевича. В окончательной версии стихотворения социальный протест, выраженный поэтом, приобретает больший масштаб, поэтому и горе становится вселенским.

 

«Поэт и гражданин»

Г р а ж д а н и н (входит)

Опять один, опять суров,
Лежит — и ничего не пишет.

П о э т

Прибавь: хандрит и еле дышит —
И будет мой портрет готов.

Г р а ж д а н и н

Хорош портрет! Ни благородства,
Ни красоты в нем нет, поверь,
А просто пошлое юродство.
Лежать умеет дикий зверь…

П о э т

Так что же?

Г р а ж д а н и н

Да глядеть обидно.

П о э т

Ну, так уйди.

Г р а ж д а н и н

Послушай: стыдно!
Пора вставать! Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать…

П о э т

Положим, я такая редкость,
Но нужно прежде дело дать.

Г р а ж д а н и н

Вот новость! Ты имеешь дело,
Ты только временно уснул,
Проснись: громи пороки смело…

П о э т

А! знаю: «Вишь, куда метнул!
Но я обстрелянная птица.
Жаль, нет охоты говорить.

(Берет книгу.)

Спаситель Пушкин!- Вот страница:
Прочти и перестань корить!

Г р а ж д а н и н (читает)

«Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.

П о э т (с восторгом)

Неподражаемые звуки!..
Когда бы с Музою моей
Я был немного поумней,
Клянусь, пера бы не взял в руки!

Г р а ж д а н и н

Да, звуки чудные… ура!
Так поразительна их сила,
Что даже сонная хандра
С души поэта соскочила.
Душевно радуюсь — пора!
И я восторг твой разделяю,
Но, признаюсь, твои стихи
Живее к сердцу принимаю.

П о э т

Не говори же чепухи!
Ты рьяный чтец, но критик дикий.
Так я, по-твоему,- великий,
Повыше Пушкина поэт?
Скажи пожалуйста?!.

Г р а ж д а н и н

Ну, нет!
Твои поэмы бестолковы,
Твои элегии не новы,
Сатиры чужды красоты,
Неблагородны и обидны,
Твой стих тягуч. Заметен ты,
Но так без солнца звезды видны.
В ночи, которую теперь
Мы доживаем боязливо,
Когда свободно рыщет зверь,
А человек бредет пугливо,-
Ты твердо светоч свой держал,
Но небу было неугодно,
Чтоб он под бурей запылал,
Путь освещая всенародно;
Дрожащей искрою впотьмах
Он чуть горел, мигал, метался.
Моли, чтоб солнца он дождался
И потонул в его лучах!

Нет, ты не Пушкин. Но покуда,
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать;
Еще стыдней в годину горя
Красу долин, небес и моря
И ласку милой воспевать…

Гроза молчит, с волной бездонной
Всияньи спорят небеса,
И ветер ласковый и сонный
Едва колеблет паруса,-
Корабль бежит красиво, стройно,
И сердце путников спокойно,
Как будто вместо корабля
Под ними твердая земля.
Но гром ударил; буря стонет,
И снасти рвет, и мачту клонит,-
Не время в шахматы играть,
Не время песни распевать!
Вот пес — и тот опасность знает
И бешено на ветер лает:
Ему другого дела нет…
А ты что делал бы, поэт?
Ужель в каюте отдаленной
Ты стал бы лирой вдохновленной
Ленивцев уши услаждать
И бури грохот заглушать?

Пускай ты верен назначенью,
Но легче ль родине твоей,
Где каждый предан поклоненью
Единой личности своей?
Наперечет сердца благие,
Которым родина свята.
Бог помочь им!.. а остальные?
Их цель мелка, их жизнь пуста.
Одни — стяжатели и воры,
Другие — сладкие певцы,
А третьи… третьи — мудрецы:
Их назначенье — разговоры.
Свою особу оградя,
Они бездействуют, твердя:
«Неисправимо наше племя,
Мы даром гибнуть не хотим,
Мы ждем: авось поможет время,
И горды тем, что не вредим!»
Хитро скрывает ум надменный
Себялюбивые мечты,
Но… брат мой! кто бы ни был ты,
Не верь сей логике презренной!
Страшись их участь разделить,
Богатых словом, делом бедных,
И не иди во стан безвредных,
Когда полезным можешь быть!
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны…
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь…
Иди, и гибни безупрёчно.
Умрешь не даром, дело прочно,
Когда под ним струится кровь…

А ты, поэт! избранник неба,
Глашатай истин вековых,
Не верь, что не имущий хлеба
Не стоит вещих струн твоих!
Не верь, чтоб вовсе пали люди;
Не умер бог в душе людей,
И вопль из верующей груди
Всегда доступен будет ей!
Будь гражданин! служа искусству,
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей Любви;
И если ты богат дарами,
Их выставлять не хлопочи:
В твоем труде заблещут сами
Их животворные лучи.
Взгляни: в осколки твердый камень
Убогий труженик дробит,
А из-под молота летит
И брызжет сам собою пламень!

П о э т

Ты кончил?.. чуть я не уснул.
Куда нам до таких воззрений!
Ты слишком далеко шагнул.
Учить других — потребен гений,
Потребна сильная душа,
А мы с своей душой ленивой,
Самолюбивой и пугливой,
Не стоим медного гроша.
Спеша известности добиться,
Боимся мы с дороги сбиться
И тропкой торною идем,
А если в сторону свернем —
Пропали, хоть беги со света!
Куда жалка ты, роль поэта!
Блажен безмолвный гражданин:
Он, Музам чуждый с колыбели,
Своих поступков господин,
Ведет их к благородной цели,
И труд его успешен, спор…

Г р а ж д а н и н

Не очень лестный приговор.
Но твой ли он? тобой ли сказан?
Ты мог бы правильней судить:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
А что такое гражданин?
Отечества достойный сын.
Ах! будет с нас купцов, кадетов,
Мещан, чиновников, дворян,
Довольно даже нам поэтов,
Но нужно, нужно нам граждан!
Но где ж они? Кто не сенатор,
Не сочинитель, не герой,
Не предводитель,
Кто гражданин страны родной?
Где ты? откликнись? Нет ответа.
И даже чужд душе поэта
Его могучий идеал!
Но если есть он между нами,
Какими плачет он слезами!!.
Ему тяжелый жребий пал,
Но доли лучшей он не просит:
Он, как свои, на теле носит
Все язвы родины своей.
… … … … …
… … … … …
Гроза шумит и к бездне гонит
Свободы шаткую ладью,
Поэт клянет или хоть стонет,
А гражданин молчит и клонит
Под иго голову свою.
Когда же… Но молчу. Хоть мало,
И среди нас судьба являла
Достойных граждан… Знаешь ты
Их участь?.. Преклони колени!..
Лентяй! смешны твои мечты
И легкомысленные пени — жалобы.
В твоем сравненье смыслу нет.
Вот слово правды беспристрастной:
Блажен болтающий поэт,
И жалок гражданин безгласный!

П о э т

Не мудрено того добить,
Кого уж добивать не надо.
Ты прав: поэту легче жить —
В свободном слове есть отрада.
Но был ли я причастен ей?
Ах, в годы юности моей,
Печальной, бескорыстной, трудной,
Короче — очень безрассудной,
Куда ретив был мой Пегас!
Не розы — я вплетал крапиву
В его размашистую гриву
И гордо покидал Парнас.
Без отвращенья, без боязни
Я шел в тюрьму и к месту казни,
В суды, в больницы я входил.
Не повторю, что там я видел…
Клянусь, я честно ненавидел!
Клянусь, я искренно любил!
И что ж?.. мои послышав звуки,
Сочли их черной клеветой;
Пришлось сложить смиренно руки
Иль поплатиться головой…
Что было делать? Безрассудно
Винить людей, винить судьбу.
Когда б я видел хоть борьбу,
Бороться стал бы, как ни трудно,
Но… гибнуть, гибнуть… и когда?
Мне было двадцать лет тогда!
Лукаво жизнь вперед манила,
Как моря вольные струи,
И ласково любовь сулила
Мне блага лучшие свои —
Душа пугливо отступила…
Но сколько б не было причин,
Я горькой правды не скрываю
И робко голову склоняю
При слове «честный гражданин».
Тот роковой, напрасный пламень
Доныне сожигает грудь,
И рад я, если кто-нибудь
В меня с презреньем бросит камень.
Бедняк! и из чего попрал
Ты долг священный человека?
Какую подать с жизни взял
Ты — сын больной больного века?..
Когда бы знали жизнь мою,
Мою любовь, мои волненья…
Угрюм и полон озлобленья,
У двери гроба я стою…

Ах! песнею моей прощальной
Та песня первая была!
Склонила Муза лик печальный
И, тихо зарыдав, ушла.
С тех пор не часты были встречи:
Украдкой, бледная, придет
И шепчет пламенные речи,
И песни гордые поет.
Зовет то в города, то в степи,
Заветным умыслом полна,
Но загремят внезапно цепи —
И мигом скроется она.
Не вовсе я ее чуждался,
Но как боялся! как боялся!
Когда мой ближний утопал
В волнах существенного горя —
То гром небес, то ярость моря
Я добродушно воспевал.
Бичуя маленьких воришек
Для удовольствия больших,
Дивил я дерзостью мальчишек
И похвалой гордился их.
Под игом лет душа погнулась,
Остыла ко всему она,
И Муза вовсе отвернулась,
Презренья горького полна.
Теперь напрасно к ней взываю —
Увы! Сокрылась навсегда.
Как свет, я сам ее не знаю
И не узнаю никогда.
О Муза, гостьею случайной
Являлась ты моей душе?
Иль песен дар необычайный
Судьба предназначала ей?
Увы! кто знает? рок суровый
Всё скрыл в глубокой темноте.
Но шел один венок терновый
К твоей угрюмой красоте…