Глава 9. Практическое применение полученных знаний. Часть первая.

Внимание, пока не бечено!

В этих заботах незаметно прошло ещё двадцать дней. Дядюшка Матэ стал поговаривать о том, что я не безнадёжен, и что, пожалуй, теперь не выдам себя первому же попавшемуся на пути Нойоту. Видимо, и мой артефакт поиска решил так же, потому что в одно прекрасное утро я проснулся до рассвета, оттого, что нагревшийся перстень просто жёг палец. Я с тихим матом схватился за задолбавший меня артефакт с твёрдым намерением стянуть его и досмотреть сладкий предрассветный сон до конца. Не тут-то было. Колечко сидело как влитое, а перед глазами у меня всё расплылось.

Я словно грезил наяву, увидев городскую стену, сложенную из белого камня, окованные железом ворота, у которых дежурили загорелые парни в кожаных жилетах с нашитыми металлическими бляхами поверх серых, одинаковых, явно форменных рубах, синеющее вдалеке море, тянущиеся вверх узкие, стрельчатые, словно кружевные башни… и подходящий к воротам караван. Несколько повозок, запряжённых тогрухами и задёрнутых пологами, загорелых усатых охранников в странных блестящих шлемах, ехавшего впереди человека в вышитом, явно дорогом одеянии, напоминавшем бухарский халат… А за повозками… За повозками гнали людей, явно рабов, если учесть, что у каждого из них на шее был массивный ошейник, а руки прикованы к общей цепи, которую держали два надсмотрщика. Люди выглядели усталыми, измученными и очень несчастными. Одежда их превратилась в лохмотья, лица покрывала дорожная пыль, так что нельзя было судить ни об их возрасте, ни о внешности. Но, скорее всего, все они были достаточно молоды и здоровы.

А замыкала караван повозка, на которой было установлено нечто, напоминающее клетку, со всех сторон занавешенную коврами. Судя по тому, что её охраняли аж четверо охранников, там содержалась некая особо ценная собственность. И тут в мою голову ворвались звуки. Скрип повозок, свист бичей надсмотрщиков, тяжёлое дыхание рабов, реплики стражников… Караван приблизился к воротам и остановился. Старший из стражников, судя по тому, что у него поверх безрукавки вилась толстая серебряная цепь с какой-то бляхой, поздоровался с главой каравана, как со старым знакомым:
- Привет тебе, почтенный Тулеген! Привёз новую партию?
- Да, Гозма, - откликнулся работорговец. - Это бунтовщики из северных провинций, сплошь бывшие тюхи, молодые и сильные. Обошлись мне дёшево, думаю, что быстро расторгуюсь. И цену ломить не буду. Тебе, кстати, не нужен раб для подсобных работ в доме? Тебе, как старому знакомому, могу скостить пятую часть от первоначальной цены…
- Я подумаю, - отозвался стражник. – Спасибо за предложение, почтенный Тулеген! А что у тебя там за диковина, которую твои молодцы так стерегут? Неужто юная девственница немыслимой красоты?
- Не совсем… - самодовольно ответил работорговец. – Но товар штучный… О, это для очень и очень состоятельных господ… И, поверь, они будут за него бороться!
- Ну, - скривился стражник, - неужто эта девчонка так красива? Или это мальчишка?
Тулеген самодовольно улыбнулся. Видимо его распирало от желания поделиться хоть с кем-то, а старый знакомец казался ему подходящей кандидатурой. Пока он отсчитывал медные и серебряные монеты пошлины за въезд, на лице его отражалась нешуточная борьба. Наконец, опустив монеты в ладонь стражника, купец заметил:
- Я не зря пекусь о ценном товаре. Но, сначала поклянись, что ты не проронишь о нём ни слова, пока сей товар не будет стоять на камне продажи.
Стражник, заинтригованный словами купца, быстро произнёс слова клятвы, и Тулеген, склонившись с седла, прошептал несколько слов на ухо стражнику, после чего у того на лице появилось нешуточное изумление.
- Да иди ты! Не может быть!
- Я и сам поначалу не поверил, - отозвался ничуть не обиженный, а скорее довольный такой реакцией работорговец. – Но меня ж не обманешь. Всё точно. Всё так.
- Вот оно что! – присвистнул стражник в восхищении. – Да, благородные господа передерутся за твой товар! Когда ты думаешь выставлять его? Я непременно отпрошусь со службы, чтобы на это поглазеть!
- Через семь дней, - ответил работорговец. – Ты же знаешь, по закону я не могу распродавать партию по отдельности. А тюхам надо прийти в себя и вернуть товарный вид после долгой дороги. Придётся потратиться на охрану… Но дело того стоит.
- Ещё бы не стоило! – отозвался Гозма. – Но я – могила, никто ничего не узнает…
- Я тебя знаю не первый год, - ответил Тулеген, - и вполне доверяю. Иначе ничего не сказал бы и тебе. Приходи на торги… думаю, что тебе будет на что посмотреть. А насчёт раба подумай… Можешь выбрать любого, я от своих слов насчёт скидки не отказываюсь.
- Благодарю, почтенный Тулеген, - отозвался стражник, слегка поклонившись. – Непременно приду.
Стражники открыли ворота, караван стал входить в город… и тут всё растаяло без следа – и образы, и звуки.
А я встряхнул головой и только сейчас различил склонившихся надо мной дядюшку Матэ и Шера. Последний смотрел на меня с таким испугом, что поспешил успокоить его:
- Со мной всё в порядке. Это перстень. Он, похоже, показал мне, где искать следующего изгоя. Город у моря с белыми стенами и прекрасными башнями… Нам нужно туда… И если я правильно понял намёк, то у нас мало времени. Всего семь дней.
- Хорошо, - кивнул дядюшка Матэ. – Значит, отправляемся. Вечером.
- А ты знаешь, что это за город? – удивился я.
- Само собой, - кивнул дядюшка Матэ. – Думаю, что и Шер это знает. У нас в стране есть только один город со стенами из белого камня – это Шар-ан-Талир, прекраснейший из городов Техсина. Когда-то, ещё до первого Шас-Техсина, этот город был вольным… и богатым. Белый камень привезли из-за моря, он редко встречается и достаточно дорог, зато сотворённое из него практически вечно. Знатные люди отделывали им свои дворцы, скульпторы ваяли прекрасные статуи… Но чтобы стены городские из него построить… На такое только у купцов Шар-ан-Талира богатства хватило. Зато и стоят они, как новенькие, хоть и бездна лет прошла…
- Это тот самый город, куда учиться поехать хотел? – спросил я Шера.
Тот кивнул… и вздохнул.
- Не переживай, - сказал я. – Всё к лучшему. Кто знает, чему ты сможешь научиться, побывав в других мирах.
- Вот-вот, - кивнул дядюшка Матэ. – Не раскисай, малыш, Мирон дело говорит. Так что давай, ободрись! Вечером выступаем.
- П-почему вечером? – удивлённо спросил немного успокоившийся Шер.
- Потому что перед уходом нам стоит навестить твою родню, - сказал я, поняв мысль старого мельника. - Кто «за»?
И я поднял руку. Удивительно, что со мной никто не стал спорить. Даже Кэп крыло поднял.

***

Собирались мы недолго. Дольше вырабатывали совместную для троих легенду. В конце концов решили выдать себя за родственников из одного села, пробирающихся в Шар-ан –Талир по важному делу. Строить из себя что-то высокопоставленное мы не стали. Дядюшка Матэ решил выдать себя за вдовца, мастера сапожных дел (среди его многочисленных умений было, оказывается, и такое), я стал его сыном-подмастерьем (кто бы мог подумать, что первая из профессий, полученная мной в той жизни, пригодится мне здесь!), а вот с Шером всё было сложнее. Как выразился один из героев известного советского фильма, «у него же на лбу десять классов нарисовано», в том смысле, что не слишком он был похож на сына ремесленника, даже если очень старался. Так что Шер стал сыном недавно умершей вдовой сестры дядюшки Матэ, вышедшей замуж за чиновника из благородных, но бедного, как церковная мышь. То есть, воспитание парень получил не совсем подходящее для простого человека, зато у него неожиданно открылся талант к живописи. Вот мы и идём в Шар-ан-Талир, дабы пристроить его в местную школу живописи – всё при деле будет, да и в люди может выбиться – хорошие живописцы ценятся высоко, и нам поможет потом… А пока у нас есть некоторые средства, чтобы открыть в городе небольшую мастерскую, чтобы сирота не оставался без родственного пригляда в большом городе. В общем – дело насквозь житейское.

Легенда, конечно, была довольно-таки хиленькая, но должна была прокатить. Слишком уж обычными мы казались, благодаря умелой маскировке. Дядюшка Матэ даже зелёный хохолок Кэпа перекрасил какой-то местной краской из коры дерева, после чего гордая птица Равновесия стала напоминать местных птичек… вроде наших скворцов, только крупнее, которых здешние жители часто держали, как певчих. Замотивировано это было тем, что птица принадлежала покойной матушке Шера, и дорога ему, как память.
Кэп, когда его перекрашивали, ругался на нескольких языках, включая русский, причём такого отборного мата мне в жизни не приходилось слышать, но не сопротивлялся. Так что всё прошло сравнительно мирно, и к вечеру мы были готовы… и не только к тому, чтобы уйти.

План отмщения Шеровой родне мы обговорили между собой несколько раз. Надо отдать должное Шеру – даже после такого предательства он не хотел, чтобы кто-то из его родных пострадал физически. Так что решено было обойтись без увечий и смертоубийства. А вот от незаконно присвоенных денежек следовало Шерову родню освободить, и чем скорее, тем лучше. Шеру-то денежки самому не лишние.

Надо сказать, что ночь, с точки зрения вразумления и наказания была выбрана весьма удачная. Со дня мнимой смерти Шера прошёл уже месяц, по местным законам можно было уже полностью вступить в наследство. Деньги родителей Шера находились в местном аналоге банка, но буквально пару дней назад дядька Шера их забрал. Зачем? Всё очень просто. Семейка давно хотела перебраться в более удачное для торговли место и вступить в более высокую купеческую гильдию. С деньгами Шера это вполне можно было себе позволить, и дядюшка вместе с кузенами принялся наводить мосты в соседнем большом городе… и нашёл вполне себе удобный каменный дом с оборудованными для товаров подвалами и лавкой в первом этаже. Да и взнос гильдейский оказался не так велик.
Так что дядька Шера договорился с прежним владельцем лавки, и тот согласился подождать, но не долго. Вот и снял мужик всю наличность, включая драгоценности Шеровой матушки, едва только срок вступления в наследство подошёл. И сейчас всё это богатство находится у него в доме, ибо именно завтра он собирается в ближний город мечту свою в жизнь воплощать.
Нет, конечно, мы бы нынешней ночью так и так к нему наведались, но лучше, конечно, провернуть всё дело быстро и сорвать когти по-тихому, как выражался покойный Скокарь, светлая память его криминальной головушке, ибо ничего от него я плохого не видел, кроме хорошего.

Итак, собрались мы, тепло распрощались с женой дядюшки Матэ, его дочерьми и внучками, барахло всё на повозку, в которую впрягли торгуха, сгрузили. После этой трогательной сцены жена и дочери старого мельника исчезли в лесу, да так, словно растворились, а рыженькие девчонки уселись на повозку, чтобы отогнать её в условленное место. Возвращаться на мельницу мы не планировали.

Буквально через десяток минут закатилось местное солнышко, и стали сгущаться сумерки. В путь мы отправились налегке, дядюшка Матэ знал тайную, быструю тропу до того городишки, где жила Шерова родня. Нет, не ту, которой пользовались обычные люди. Тропу Лесных. По обычной дороге, даже на горячем тогрухе, туда несколько часов пути, а вот по тропе Лесных - всего-то полчаса или чуть больше.
Кстати, и до Шар-ан-Талира мы планировали срезать путь тропой Лесных, только так и успеем к сроку. Я так понял, что спасать мне надо кого-то из рабов, пришедших в город с Тулегеном. И, скорее всего, того самого, что сидел в повозке под охраной. И по поводу того, кто там мог скрываться, были у меня самые нехорошие предчувствия… Ну да, а кто сказал, что будет легко? Ничего, проблемы надо решать по мере их поступления.

Тропа Лесных не подвела, и, не прошло и часу, как мы оказались на окраине городишки. Нет, мы не боялись, что нас увидит кто-то посторонний, ибо уже наступила ночь, а в городах чётко действовал «час тушения огней», так что все уже спали. А даже если не все… Отводить глаза мы с Шером неплохо научились, а местных сторожевых животных, похожих на крупных собак, от нас отпугивали без всякого колдовства кусочки жира местного хищника – выргла, уложенные в карманы плащей. А реквизит для грядущего представления весь поместился в небольших заплечных мешках. Это ничего, что зрителей у нас будет немного – главное отыграть с душой.