О языковых средствах формирования регистров

Коммуникативные функции видо-временных глагольных форм. Соотношение вида и времени в глагольных формах. Лексическое значение глагола и коммуникативные функции глагольных форм. Место категории повторяемости в системе регистров. Аористив, перфектив, имперфектив в безглагольных моделях. Роль способов номинации в текстовых структурах. Модально-вводные слова в отношении к тексту. О текстовой изофункциональности глагольных и именных категорий.

 

1. Как видно из предшествующих разделов, в распоряжении говорящего - переменный ресурс языковой техники, из которого соответственно коммуникативно-смысловым надобностям используются те или иные структурно-семантические типы предложений, модальные, темпоральные, дейктические средства, категории конкретности/отвлеченности, единичности/совокупности, акциональности/ неакциональности и др.

Ведущим средством организации и членения текста являются глаголы в установленных (по В.В.Виноградову) видо-временных функциях: аористивной и перфективной для совершенного вида, имперфективно-процессуальной и качественно-описательной для несовершенного вида.

В семантико-грамматической природе глагольного слова заложена способность обозначать отношение действия не только к моменту речи, но и к дистанцированности пространственно-временной позиции говорящего. Соответственно события предстают то как актуальные действия, наблюдаемые в хронотопе происходящего (Облокотясь, Татьяна пишет), то на разных ступенях обобщения - как занятия (Живу, пишу не для похвал), как свойства и качества их носителя (Он по-французски совершенно Мог изъясняться и писал); либо - как "вневременные", генерические признаки обобщенного, родового, нереферентного субъекта (Что напишешь пером, не вырубишь топором - Пословица).

Эти композиционно-текстовые потенции глагольного слова, реализующиеся в коммуникативных регистрах речи, составляют его функционально-синтаксическую парадигму. Движение глаголов функционально-гомогенных форм или включение инофункциональных регулируется как ходом событий (действительных или воображаемых), так и подвижной позицией говорящего или персонажа-наблюдателя.

Перемещая свой "наблюдательный пункт" по отношению к происходящему, говорящий формирует речевые единицы разных регистров. Объединяя их, он создает пространственно-временную объемность текста, событийное время, в котором все предикаты связаны таксисной связью: в предикатах совершенного вида реализуется сюжетная динамика таксисных отношений, с параллельным планом и прослойками несовершенного вида, формирующими описательно-статический фон, характеристики, узуальные и гномические обобщения; перфектив из ретроспективы приносит в событийное наблюдаемое время результат предшествующего процесса, аористив обращен в перспективу, к сменяющему его действию.

Когда мы переходим из области действительного в область возможного, воображаемого, писал В. Фон Гумбольдт, “тут ничто не существует иначе, как через свою зависимость от иного”, все можно мыслить лишь при условии внутренней взаимосвязи [Гумбольдт, 1985, 169].

Вот несколько текстовых фрагментов, где аористивные глаголы называют последовательно сменяющиеся сюжетные действия, а имперфективные - фоновые параллельные действия или состояния персонажей, среды:

На дворе была метель; ветер выл, ставни тряслись и стучали; все казалось ей угрозой и печальным предзнаменованием. Скоро в доме все утихло и заснуло. Маша окуталась шалью, надела теплый капот, взяла в руки шкатулку свою и вышла на заднее крыльцо. Служанка несла за нею два узла. Они сошли в сад (А.Пушкин, Метель );

Иногда я уходил из дому и до позднего вечера бродил где-нибудь. Однажды, возвращаясь домой, я нечаянно забрел в какую-то незнакомую усадьбу. Солнце уже пряталось, и на цветущей ржи растянулись вечерние тени. Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли, как две сплошные стены, образуя мрачную, красивую аллею. Я легко перелез через изгородь и пошел по этой аллее (А.Чехов, Дом с мезонином);

В полях и на небе потемнело, запахло сырой сонной землей и цветами, склонившими свои высокие головы вниз, на плечи соседней травы. Аким посмотрел на рожь - ее колосья дремали, значит, хлеб тоже хотел спать, и Аким, подумав, прилег головою на ком выпаханной земли, чтобы подремать наравне с травою и рожью (А.Платонов, Свет жизни).

В этих текстах предложения, сообщающие о действиях персонажей, составляют блоки репродуктивно-повествовательного регистра; изображение природы, состояния среды - репродуктивно-описательного. Предложения Все казалось ей угрозой... и Значит, хлеб хотел спать, содержащие осмысление происходящего персонажем, включают между репродуктивными блоками информативные прослойки. Представляющие репродуктивно-описательный регистр, перфективные глагольные формы сов.вида вводят результативное состояние в хронотоп событий (все утихло и заснуло; растянулись тени; потемнело, запахло землей; цветы, склонившие головы), иногда как бы подготавливают развитие действий.

 

2. Приведенные примеры иллюстрируют аористивные, перфективные и имперфективные функции, в согласии с принятым представлением, глаголами прошедшего времени.

Однако вид может служить выражению тех же перечисленных функций, при поддержке контекстных показателей, во взаимодействии и с другими временами. В единой упряжке вида и времени вид оказывается коренником, константным признаком (глагольная форма образуется от основы либо сов., либо несов. вида), а время - переменным.

Так, глаголы сов. вида определенных семантических категорий и в будущее время могут переносить свою перфективную функцию, то есть обозначать состояние, которое наступит в результате предшествующего действия или развивающегося состояния. Это видим, например, в известной поговорке-утешении: До свадьбы заживет! и в следующих текстах:

Гляжу ль на дуб уединенный, Я мыслю: патриарх лесов Переживет мой век забвенный, Как пережил он век отцов (Пушкин); Яркий снег сиял в долине, - Снег растаял и ушел; Вешний злак блестит в долине, - Злак увянет и уйдет... (Тютчев ); Оля машинально, тоном заученного урока говорила ей, что все это ничего, все пройдет и бог простит (Чехов); Едва лишь добежим до чащи - Все стихнет... О росистый куст!.. (Бунин ); Постарею, побелею, как земля зимой, Я тобой переболею, ненаглядный мой (Р.Казакова); Осенний ветер гонит лист и ствол качает. Не полегчало коль еще, то полегчает... Душа очнется, наконец, и боль отпустит (Л.Миллер).

Глаголы сов. вида в соответствующем контексте будущего времени могут выступать и с аористивной функцией, называя действия, последовательно сменяющие друг друга: Давай мне мысль, какую хочешь: Её с конца я завострю, Летучей рифмой оперю, Взложу на тетиву тугую, Послушный лук согну в дугу, А там пошлю наудалую, И горе нашему врагу! (Пушкин); Чуть опасность где видна, Верный сторож как со сна Шевельнется, встрепенется, К той сторонке обернется И кричит: "Кири-ку-ку..." (Пушкин).

Заметим, что и в перфективных и в аористивных глаголах будущего времени заложена потенция повторяемости.

В имперфективной процессуально-воспроизводящей функции глаголы сов. вида в будущем времени выступают в сопровождении частицы как, наречия вдруг с экспрессией интенсивности и неожиданности действия: Пес как прыгнет, завизжит... Как взмолится золотая рыбка... (Пушкин); Лежит, лежит она, да вдруг вскочит, сядет на постели... (Лесков).

Перечень действий, повторяющихся и обычных, в глагольных формах сов. вида будущего времени, может приобретать и функцию качественно-описательного имперфектива (В кухарке толку довольно мало: то переварит, То пережарит, то с посудой полку Уронит; вечно все пересолит ... - Пушкин). Качественную характеристику содержит и модель пословицы с обобщенно-личным глаголом сов. вида будущего времени, обычно с отрицанием: Но жена не рукавица: С белой ручки не стряхнешь, Да за пояс не заткнешь (Пушкин); ср. из пословиц В.Даля: Коня на вожжах не удержишь, а слова с языка не воротишь; Бездонной кадки водою не наполнишь; С умом носу не подымешь; Наука не пиво, в рот не вольешь. В этих конструкциях будущее качественно-характеризующее сопряжено с модальными и полупредикативными отношениями, которые как дополнительные семантико-синтаксические условия реализуются и в сложных предложениях с предикатами будущего времени.

Что касается настоящего времени, то оно, как писал В.В.Виноградов, "само по себе лишено движения", но приобретает динамические функции в синтагматике речевого процесса, в смене глагольных форм. Текстовые потенции настоящего времени реализуются как композиционно-обусловленные, сюжетно-синтаксические [Виноградов (1936), 1980, 229]. И действительно, условия контекста, чередование глагольных форм, поддержанное лексическим окружением, смена субъекта-перцептора, с точки зрения которого наблюдаемые им события переключаются в его время восприятия, позволяют отдельным предложениям или группам предложений с предикатом настоящего времени выступать почти во всех рассмотренных выше текстовых функциях.

В имперфективных функциях глаголы настоящего времени могут наглядно воспроизводить наблюдаемые процессы (И вот бежит уж он предместьем..; Татьяна долго в келье модной Как очарована стоит..; Под окном Гвидон сидит, Молча на море глядит...) способны представлять описательную характеристику лица, предмета (Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит..; Зарецкий мой... Живет как истинный мудрец, Капусту садит как Гораций, Разводит уток и гусей И учит азбуке детей - примеры из Пушкина).

Труднее вопрос о соотносительности настоящего времени, не располагающего сов. видом, с функциями аористива и перфектива. Контекст дает возможность презенсным глаголам сообщать о ряде последовательных действий, как положено аористу (Петушок кричит опять, Царь скликает третью рать И ведет ее к востоку; Владимир книгу закрывает, Берет перо; его стихи, Полны любовной чепухи, Звучат и льются. Их читает Он вслух... - Пушкин).

Некоторые группы глаголов в настоящем времени, можно полагать, способны выполнять и перфективную функцию.

 

3. Лексико-семантические свойства предназначают определенные разряды глаголов к той или иной текстовой функции. "Сама динамика "вещей" и действий предопределяет словесное движение их терминов" [Виноградов 1980, 254]. Прежде всего релевантно разделение на акциональные и неакциональные глаголы. Понятно, что глаголы действия будут служить предикатами в повествовательных, а глаголы состояния и отношения в описательных подрегистрах. Когда же акциональные глаголы участвуют в построении описательных фрагментов, в них как бы стирается, нейтрализуется активность, действенность, и они остаются знаками экзистенции:

А там уже рощи, зеленые сени,

Где птицы щебечут, где скачут олени (Пушкин),

здесь глаголы называют не столько действия нереферентных существ, сколько обитание, существование. Может быть, так происходит с теми лишь глаголами, которыми привычно обозначаются в общем сознании способы бытия, самопроявления тех или иных созданий. Но это маргиналии.

А в основном на противопоставлении действия состоянию базируется и оппозиция аористива/перфектива. Принято говорить об отсутствии формальных различий между этими функциями. Но если глаголы развивающегося, кумулятивного состояния, как правило, в сов. виде выступают в перфективной функции (замерз и замерзнет, растаял и растает, выздоровел и выздоровеет, увял и увянет, зарос и зарастет, растолстел и растолстеет, покраснел и покраснеет, обветшал и обветшает, высохли и высохнут и т.п.), а глаголы действия, акциональные - в аористивной (вошел, огляделся, разделся, сел - и войдет, оглядится, разденется, сядет...), то, по-видимому, правомерно считать категориально-семантическое значение глаголов, словообразовательную его основу компонентом его формы.

По самой своей семантике глаголы изменяющегося состояния или качества способны выражать признак либо в постепенном развитии, в имперфективно-процессуальной функции, либо в результативно-перфективной. Функция аористива как правило им не свойственна. Глаголы же действия в сов. виде могут функционировать и аористивно и перфективно.

Из акциональных семантических разрядов рассмотрим глаголы движения. Префиксальные и предложно-падежные средства оформляют разнообразные отношения движения к пространственным ориентирам. Точка отправления и точка назначения, прибытия коррелятивны с фазисными моментами начала и окончания действия: войти в комнату, влезть на крышу и выйти из комнаты, слезть с крыши - это начало и конец пребывания в комнате, на крыше; бежать от дома до школы - путь движения между начальным и конечным пунктом.

От динамической или статической позиции говорящего-наблюдателя зависит восприятие этого движения в процессе, в чередовании с другими действиями или в начальной/конечной точке как исчезновение/появление субъекта. Если рассказ от первого лица, говорящий, естественно, продолжает действовать в своем хронотопе. Наблюдатель же либо "сопровождает" героя, и тогда перед нами аористивная или имперфективная функция глагола, либо фиксирует появление/исчезновение, отсутствие/присутствие переместившегося субъекта, и тогда перед нами перфективная функция. Так, в известном фольклорном тексте Пришел Прокоп - кипит укроп, ушел Прокоп- кипит укроп.Как при Прокопе кипел укроп, так и без Прокопа кипит укроп перфективная функция глаголов движения мотивирована позицией говорящего: он - "там", где кипит укроп, его интересует не последовательность и направленность перемещения Прокопа, а независимость происходящего от его присутствия или отсутствия, что подчеркивается дублированием ситуации синонимическими средствами - предложно-падежными синтаксемами: присутствие - при Прокопе, отсутствие - без Прокопа.

В примерах из текстов Пушкина глаголы движения выступают в разных функциях - а) аористивной и б) перфективной функциях:

а) ...Мы в воду вновь, За нами гнаться не посмели, Мы берегов достичь успели И в лес ушли (Братья разбойники); На дикий брег выходит он, Глядит назад... (Кавказский пленник); Идет он к ней, в светлицу входит (Полтава).

б) В кустах, вдоль сеней безмятежных Все пусто, нет нигде следов - Ушла! (Полтава); Она ушла. Стоит Евгений, Как будто громом поражен (Евг.Онегин); Из шатра, Толпой любимцев окруженный, Выходит Петр (Полтава); ср. в фольклорном тексте: Вы, охотнички, скачите, Меня, зайку, не ищите. Я не ваш. Я ушел.

С тем же текстовым значением появления/исчезновения, наличия/отсутствия - но не субъекта, а объекта - способны выполнять перфективную функцию и акциональные переходные глаголы, при соответствующем актуальном членении, порядке компонентов:

- Папа Карло, а где твоя куртка? - Куртку-то я продал... (А.Н.Толстой); [Тальберг] Что все это значит?... Где Алексей? [Елена] Алексея убили (Булгаков).

Возвращаясь к вопросу о возможности глаголов настоящего времени функционировать перфективно, заметим, что в приведенном выше примере Из шатра выходит Петр речь идет не об имперфективном процессе передвижения, а о моменте появления Петра перед ожидающими, увидевшими, что Его глаза сияют. Лик его ужасен. Движенья быстры... Может быть, предпочтение перфектива настоящего времени перфективу прошедшего времени придает бо'льшую торжественность, картинность изображаемому.

Напомним, что неакциональный глагол выходить со значением пространственной ориентированности предмета (При доме находился большой сад; одной стороной он выходил прямо в поле за город - Тургенев; - Окна выходят на юг? - С.Довлатов), в отличие от выходить акционального, лишен видовой корреляции (так же как и форм 1 и 2 лица, деепричастия, императива), поэтому во всех временах его функциональная парадигма содержит только описательно-характеризующие имперфективы: граница между типами функциональной парадигмы нередко проходит внутри одного полисемичного слова.

В тексте "Полтавы" обратим внимание еще на следующие строки: Всему виновна дочь одна,

Но он и дочери прощает.

Глагол прощать, перформативный в 1-м лице, здесь, употребленный в 3-м лице, означает не процесс прощения, а состоявшееся решение, выстраданный результат отцовских дум. Это тоже перфективное функционирование глагола настоящего времени. Типично употребление результативно-перфективных презенсных глаголов в таких жанрах, как биография, некролог: Поступает в институт тогда-то, оканчивает..; Защищает диссертацию.., издает монографию тогда-то...

Естественно ожидать проявления перфективных свойств от семантически более сложных глаголов - каузативных, означающих воздействие на объект, делающее его субъектом изменившегося состояния, качества.

Действительно, каузативный глагол несов.вида живит в "Евгении Онегине" можно воспринять как воздействие, достигшее результата: Весна живит его: впервые Свои покои запертые... Он ясным утром оставляет..; другой пример - в известной строфе " Любви все возрасты покорны... " о юных сердцах: В дожде страстей они свежеют; И обновляются, и зреют... и о поздних страстях: Так бури осени холодной В болото обращают луг И обнажают лес вокруг. Результативность каузированного признака, переход в новое состояние (оживления, обновления, зрелости, превращение луга в болото) позволяют усматривать в приведенных фрагментах перфективную функцию предикатов; вместе с тем обобщающий, генерический характер высказываний о регулярно повторяющихся процессах при множественности субъектов (каждая весна, сердца, страсти, бури) выражается через настоящее время несов. вида (ср. с сообщением о единичном воздействии, где требуется форма сов. вида: И князя радость оживила - "Руслан и Людмила"; а также: Сердце обновилось, созрело... Весна оживила (оживит) его... Буря обратила (обратит) луг в болото).

 

4. Факты совмещения перфективной функции со значением повторяемости действий или состояний побуждают обсудить некоторые аспекты этого явления. Примеры перфектных и имперфектных значений глагольных форм в разных временах приведены и в работе [Ломов 1975], но еще без разграничения перфектива и аористива, действия и состояния, без дифференциации типов текста, без выявления роли говорящего. Там же А.М.Ломовым показана роли контекста как экспликатора сочетающихся признаков кратность + результативность или потенциальность действия.

В Грамматике-80 упомянута эта возможность, но вывод сделан лишь в пользу иерархического усложнения терминологии: перфектное употребление глагола названо особой разновидностью типа употребления глаголов сов. вида [РГ 1980, I, 606 ].

Принято считать, что значение повторительное (неограниченно-кратное) - одно из основных значений глагольной формы несов. вида (см., например, [ТФГ 1987, 129 и др.]). Остаются вопросы:

1) встает ли это значение в ряд композиционно-синтаксических имперфективных функций глаголов?

2) в какой мере глагол несов. вида является грамматическим способом выражения повторяемых, итеративных, кратных действий и состояний?

Детальное описание всех оттенков и связей в примерах с этими глаголами в названном выше томе "Теории функциональной грамматики" подтверждает, что язык располагает обширным набором средств выражения итеративности, и морфологических, и словообразовательных, но большей чатью лексико-синтаксических. Эти средства обычно придают дополнительное значение повторяемости, кратности предикатам с различными текстовыми функциями.

Собственно грамматическим носителем значения повторяемости, кратности действия осталась лишь непродуктивная глагольная форма типа хаживал, говаривал, певал, видывал - квалифицировать ли ее как "прошедшее давнего обыкновения", по Ф.И.Буслаеву, давнопрошедшее время, многократный вид или кратный способ действия:

Здесь барин сиживал один; Бывало, писывала кровью Она в альбомы нежных дев (Пушкин).

В большинстве других случаев значение повторяемости, кратности переносится на глагол из контекста, из лексико-синтаксического окружения. Если из примера Как часто в детстве я играл Его Очаковской медалью убрать темпоральные обстоятельства, остается предикат с имперфективно-процессуальной, а не итеративной функцией. В примерах (1) И кот ученый свои мне сказки говорил; (2) И назовет меня всяк сущий в ней язык повторяемость предикату придается множественностью делиберативного объекта в (1) и субъектов во (2).

Сравним еще пушкинские строки: (1) И с каждой осенью я расцветаю вновь и (2) Вы расцвели - с благоговеньем Вам ныне поклоняюсь я. Во (2) перфективный глагол расцвели представляет фиксируемый в момент восприятия результат непроизвольных изменений в адресате. Тот же глагол в несов. виде расцветаю в (1) мог бы выражать продолжающийся процесс. Но темпоральные показатели с каждой осенью и вновь закрепляют за ним значение регулярно повторяющегося предельного состояния, то есть значение перфективность + итеративность.

В стилизованном под фольклор рассказе о домовом читаем: Домовой - мужичок хозяйственный. Молоток взял, дощечку прибил. Брошенную варежку припрятал... (Русские суеверия); глагольные предложения сообщают не о конкретных, единичных действиях, а об обычном поведении, нравах домового. И здесь на аористивные и перфективные функции накладывается значение итеративности.

Ср. из рассказов К.Д.Ушинского о животных: Ласкается кот, выгибается, хвостиком виляет, глазки закрывает, песенку поет, а попалась мышка - не прогневайся! (Васька); Петя-петушок беспорядков не любит - сейчас семью помирил: ту за хохол, того за вихор, сам зернышко съел, на плетень взлетел, крыльями замахал, во все горло заорал: "Ку-ка-ре-ку!" (Петушок с семьей). Динамические аористивные глаголы, результативно-перфективные и даже безглагольные конструкции с аористивной функцией получают в контексте дополнительное значение узуальной повторяемости.

То же в фрагменте из сказки "Петушок- Золотой гребешок и чудо-меленка":

Взяла меленку, повернула разок - глядь, упали на стол блин да пирог! Повернула еще разок - опять упали блин да пирог. Что ни повернет - все блин да пирог, блин да пирог!

Периодичность, итеративность признака, выраженного глаголом или безглагольно, - одно из условий обнаружения его искомого носителя в жанре загадки:

Зимой в поле лежал. А весной в реку побежал (снег);

Зимой беленький, А летом серенький (заяц);

Летом вырастают, А осенью опадают (листья).

У Бунина в цикле "Провансальские пересказы" крестьяне в Святочный вечер рассказывают истории о нечистой силе, об оборотнях, принимавших облик домашних животных, что-то вытворявших, а потом таинственно исчезавших; так о черной свинье: всегда пропадала, как не бывало, как провалилась - синонимический ряд перфективных предикатов, о повторяющихся событиях. И здесь перфективность, переход в иное состояние, совмещается с итеративностью.

Исследователями обсуждается также вопрос о виде глагола с "квантами" кратности [Semon 1979; Barentsen 1996]: почему лексически те же глаголы, при тех же показателях "ограниченной кратности" выступают то в сов. виде, то в несов. виде? Ср. примеры из доклада А.Барентсена на Краковском аспектологическом симпозиуме 1996 г.:

(1)... Негромко трижды сказала: - Уйди. Уйди. Уйди. (Шукшин);

(2) - Николка, я тебе два раза уже говорил, что ты никакой остряк... (Булгаков);

(1а) Зеленин дважды постучал и, не дождавшись приглашения, вошел (Аксенов);

(2а) Клавдя несколько раз стучала в дверь, звала завтракать, Кузьма не выходил (Шукшин).

Композиционно-синтаксический подход помогает увидеть, что здесь, как и в приведенных выше примерах, значение повторяемости привносится в конструкцию показателями кратности, а различия в видах определяются коммуникативными типами текста: в примерах (1) это репродуктивно-повествовательный регистр с аористивным предикатом; три или два акта действия связаны таксисной последовательностью, непосредственно сменяя друг друга; в примерах (2) - информативно-повествовательный регистр с имперфективным предикатом, действия и интервалы между актами не прикреплены к определенному моменту времени.

Обобщая наблюдения этого параграфа, можно сказать: если значение повторяемости, итеративности сопровождает не только глаголы несов. вида, но и глаголы сов. вида и даже безглагольные акциональные конструкции, сохраняя и в них функциональные различия, неправомерно считать повторяемость действия функцией имперфекта. Условия, при которых включение сигналов кратности при аористивных глаголах не изменяет регистрового репродуктивного характера текста, как в последних примерах (1) и (1а), должны быть изучены более обстоятельно. В большинстве же случаев признак повторяемости связывает высказывание с информативным регистром, поднимая происходящее от единичного к суммарному. При этом участие в такой конструкции глагола несов. вида типично, но не обязательно, и не менее типична комплексность средств, достигающих эффекта повторяемости. По-видимому, справедливее рассматривать итеративность, повторяемость не как аспектологическую, а как композиционно-текстовую категорию.

 

5. Итак, выясняется, что при бесспорном главенстве видо-временных форм в выражении композиционно-текстовых функций, для реализации этих функций не обязательны ни закрепленное время, ни вид, ни даже наличие глагольного слова.

Рассмотрим еще функционально-текстовые возможности безглагольных конструкций.

 

5.1. Безглагольные модели, экспрессивно-динамически воспроизводящие действие, чаще перемещение в последовательном аористивном ряду или в перфективном результате, в хронотопе наблюдателя, представляют репродуктивно-повествовательный регистр:

Нет ни одной души в прихожей. Он в залу; дальше: никого (Пушкин); ... А влево вышло хуже... И - бух Осел, и с Филином, в овраг (Крылов); Как вдруг Дверь настежь - и в дверях супруг. Красотка: "ах!" (Лермонтов); Мать из хаты за водой. А в окно - дружочек (М.Цветаева); Только они за порог, а свинья - хрюк! и всей своей тушей им на ноги, а они через нее вниз головой... (Бунин); Настя сняла тяжелый амбарный замок, толкнула прилипшую дверь... Мимо холодной плиты с вмазанным котлом, мимо картофелемойки, вглубь, к клеткам (В.Тендряков); Лиса берегом, берегом наверх - и в лес (Е.Чарушин); Дягилев - в местную прокуратуру (Изв.,1991).

Реже встречающееся значение узуальности, повторяемости действий позволяет видеть в безглагольных моделях информативно-повествовательный регистр:

Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня, И рысью по полю при первом свете дня (Пушкин); [Павлин] Второе дело: как барышня из экипажа, сейчас все к ручке... (Островский); Да и стирка была раньше не та, что сейчас, когда в кнопку - тык, ручку покрутил и получай чистые портянки (Е.Попов); Другие в кино, на гулянку, а он - за книжки (Правда, 1982); Чиновники - в новую атаку: реализуй прежний проект! Друзья - с уговорами... (Лит. газета,1988).

Безглагольные конструкции в пословицах представляют генеритивный регистр:

С глаз долой - из сердца вон; На хорошей лошадке по дорожке, а на худой по сторонке; Лучше в пучину, чем в кручину; Седина в бороду, а бес в ребро; Ты за дело, а дело за тебя; Молодой на битву, а старый на думу; Два брата на медведя, а два свата на кисель (примеры из В.Даля).

 

5.2. Не только безглагольные предложения со значением движения, активного действия, но и имена существительные, лексемы или синтаксемы, прямо или опосредованно означая процесс, событие, состояние, служат предикативными (или "полупредикативными") компонентами предложения, вступая в таксисные отношения с другими предикативными единицами как носители композиционно-синтаксических функций.

Прежде всего это касается имен-девербативов. Наблюдения над семантикой подтверждают гипотезу Ст.Кароляка о роли корневой глагольной морфемы в выражении вида: вид трактуется как внутреннее свойство понятий, обозначаемых лексическими морфемами, и конкретные понятия принадлежат либо к моментальному, либо к длительному виду [Кароляк 1995, 101]. В именах, образованных от глагольных корней, это различие сохраняется. Ср. девербативы с моментальным значением: бросок, толчок, прыжок, шаг, укол, взмах, вспышка, выстрел, с длительным: курение, стирка, пляска, беседа, торговля, игра, косьба, дежурство; как разновидность длительного может быть выделено значение кратности: бульканье, громыхание, тряска, пальба, капель, ржание, лай, махание, перестрелка. По идее С.Кароляка, с корневой морфемой вступают в видовую конфигурацию грамматические морфемы и - добавим - контекстные средства, уточняя или обогащая видовую структуру слова, предназначая или подготавливая к выполнению текстовой функции.

Ср. девербативы в аористивных функциях в тексте: И окрику вслед - охлест, И вновь бубенцы поют (М.Цветаева); Трах-тах-тах... Вынос кисти по цели И залп на бегу (Б.Пастернак); Уж выход мой! Мурашками, спиной предчувствую прыжок свой на арену (Б.Ахмадулина); Отдыхаю. Беру ноты. Пробую голос. Стук в дверь (Ф.Шаляпин).

В имперфективно-процессуальной: Оттого-то шум и клики В Петербурге-городке. И пальба, и гром музыки... (Пушкин); На бесконечном, на вольном просторе Блеск и движение, грохот и гром (Тютчев); А на улице снежной и сонной суматоха, возня,голоса (Блок); Тихо. Тоненький голос птицы. Бег воды по камням (В.Песков).

В информативном регистре будут использованы имена оценочные, типа медицинских и социальных диагнозов, имена отвлеченных понятий (перелом, сотрясение, кризис, успех, достижение, совпадение, соответствие, отношение, причина и т.п.): У него, как оказалось, вывих (М.Шолохов).

Функционально маркированными бывают и имена со значением занятия, деятельности: директорство - имперфективно-процессуальное положение, удальство - либо квалификация одноактного поступка, либо имперфективно-качественная характеристика; предательство - перфективная квалификация поступка; воровство - либо перфективная квалификация поступка, либо имперфективно-процессуальное занятие; кристаллизация - перфективный результат; и агентивные имена, ср. спаситель и спасатель; убийцей, доносчиком, помощником лицо может быть названо и по одноактному поступку (перфективно), и по повторяемому, постоянному занятию (имперфективно). Т.В.Булыгина права, противопоставляя ряд существительных "перфективного типа" (по А.Вежбицкой) имеющемуся мнению о присущем субстантивным предикатам значении только постоянного свойства. Но и в ее примерах можно заметить, что имена свидетель и застрельщик выступают первый раз в собственно перфективной, а во второй - в имперфективно-узуальной функции (Он был свидетель умиленный Ее младенческих забав - разных забав, неоднократно или постоянно) [СТП 1982, 27-28].

Ср. в другом фрагменте из Пушкина:

Узнай, Руслан: твой оскорбитель

Волшебник страшный Черномор,

Красавиц давний похититель,

Полнощных обладатель гор.

Здесь каждый из трех отглагольных субстантивов сохраняет коммуникативно-синтаксическую функцию мотивирующего глагола: оскорбитель - перфективную, похититель красавиц - перфективно-итеративную, обладатель - имперфективно-описательную.

В одном из разделов (с....) приводились примеры употребления предметно-конкретных имен в значении признаковых, процессуальных: Дорогой разговорились; За столом шутили; В поезде дочитал; На елке было весело и т.п. В этих случаях в выражении таксисных и композиционных функций подчеркнутых "полупредикативных" единиц не участвуют даже и глагольные морфемы.

 

6. Итак, видо-временные формы глаголов, в которых мы видим носителей композиционно-синтаксических функций, "растворяются", "исчезают", а функции остаются? Не означает ли это, что исчезает из-под ног лингвистическая почва или не срабатывает безотказный треугольник "форма - значение - функция"?

Объяснение возможно в добрых лингвистических традициях. Лингвистике известно разграничение морфологизованных/ неморфологизованных, грамматикализованных/неграмматикализованных, первичных/вторичных, центральных/периферийных средств выражения тех или иных значений. Представляется правомерной и постановка вопроса о "композиционно-синтаксической иерархии" [Виноградов 1976, 371] применительно не только к отдельному произведению, но и к системе языковых средств.

Признавая, что видо-временные формы глаголов язык выработал для осуществления ими композиционно-синтаксических функций как морфологизованные средства, логично допустить, что в параллель к ним, в дополнение к ним, с дополнительными смысловыми и экспрессивными приращениями, язык располагает и некоторыми другими, неморфологизованными (хотя не без своей морфологии) способами реализовать те же функции. В этом можно видеть проявление оппозиции изосемичность/неизосемичность и признаки организованности изофункциональных средств по принципу поля, с центром и периферией.

Остается уточнить: функции чего? Полагаю, что и по отношению к русскому языку и к языкам вообще (в той или иной мере - по-разному) речь идет о языковых средствах воплощения нескольких способов познания человеком мира или способов реализации сфер человеческого сознания, способов структурирования пространственно-временного представления познаваемого мира, на разных по степени конкретности/абстрактности ступенях мыслительной деятельности. Разные комбинации этих способов, претворенные в речь, и создают структуру текста.

Обязательным, константным для всякого текста, для фрагмента текста является его категориальная семантика, содержание, и композиционно-регистровая позиция говорящего. Средства воплощения этого содержания составляют репертуар, из которого говорящий волен избирать глагольные и неглагольные предикаты, акциональной и неакциональной семантики, их видовые и временные формы, имена из оппозиций референтные/нереферентные, одушевленные/ неодушевленные, конкретные/отвлеченные, избирает также по мере необходимости дейктические, модальные средства, темпоративы и т.д.

Так создается "образ мира, в слове явленный" (Б.Пастернак).

 

7. Обсуждение роли категориальной семантики глаголов и имен в оформлении регистровых различий продолжим анализом способов номинации действий, процессов, событий соответствен