Письмо в ЦК КПСС сотрудников Института всеобщей истории

Академии наук СССР

Члену Политбюро КПСС, Председателю Комитета партийного контроля при ЦК КПСС товарищу А.Я.Пельше.

Уважаемый Арвид Янович! Мы, коммунисты, научные работники Института всеобщей истории АН СССР, подписавшие настоящее письмо, считаем своим партийным долгом рассказать о положении в нашем Институте, которое вызывает у нас серьезное беспокойство. С некоторых пор в Институте истории задолго до его разделения на два института сложилась определенная группа сотрудников (Некрич, Гефтер, Драбкин, Якубовская, Данилов и др.), отстаивающих сомнительные взгляды по важным вопросам марксистско- ленинской теории. Эти взгляды они настойчиво пропагандировали и пропагандируют устно и в печати, получая широкие возможности для публикации своих работ, в частности, в издательстве «Наука».

Указанная выше группа лиц в течение 1965 ‒ 1966 г. вела целеустремленную и настойчивую деятельность, направленную на захват фактического руководства институтом <…> преследовала цель: превратить Институт истории в некий центр, стимулирующий и ориентирующий определенные научные круги на борьбу за «либерализацию науки», «свободу научного поиска» и т.д., т.е. на отказ от партийности в науке. <…>

Эти люди под предлогом критики культа личности Сталина в своих печатных и устных выступлениях пытались ревизовать историю КПСС, предпринимали по пытки реабилитации троцкистов, Бухарина (Дунаевский, Гурвич ‒ дочь Бухарина), чернили политику партии в области коллективизации (В. Данилов), индустриализации, обороны страны, особенно накануне войны 1941‒1945 г. Вся эта система взглядов носила по сути дела ревизионистский характер.

Ряд фактов дают основания думать, что деятельность группы вышла за пределы Института истории. Об этом свидетельствует, прежде всего, тот факт, что стенограмма обсуждения клеветнической книжки Некрича «1941 год. 22 июня», имевшего место в Институте марксизма-ленинизма, в рукописном виде распространялась в различных научных учреждениях Москвы и была переправлена за рубеж. Не менее многозначительно и то, что Некрич накануне его исключения из партии был в Польше, после чего его книжка была перепечатана в Чехословакии и Польше большим тиражом. В свою очередь, из Чехословакии, в период подъема активности ревизионистских элементов в этой стране, поступил запрос в Институт истории АН СССР о командировании Некрича в Чехословакию для чтения лекции и докладов. <…> В этой связи нельзя признать случайным тот факт, что о существовании в Институте истории АН СССР группы лиц, выступающих с указанными выше взглядами, стало известно за рубежом (публиковались соответствующие материалы в зарубежной, в том числе буржуазной, прессе).

Разделение Института истории на 2 института <…> не внесло никаких существенных изменений в общее положение. Более того, оно не только не поколебало позиции ревизионистских элементов, но, наоборот, еще более укрепило их. Правда, в партийное бюро Института всеобщей истории члены бывшего парткома Института истории Драбкин, Альперович, Слезкин не были избраны. Зато их место заняли другие сторонники Некрича, в частности, Севастьянов, Мальков, Белоусова, Наджафаров, Курносов и другие. Эти люди с самого начала формирования Института и его руководства стали определять позицию партийного органа Института. Укрепились позиции сторонников этой группы и по другой линии. Теперь они получили прямую возможность влиять на состояние дел в Институте, в том числе на деятельность дирекции. Ученым секретарем Института всеобщей истории стала Белоусова, ярая сторонница Некрича. Значительная часть других его единомышленников оказалась в составе Ученого совета Института и руководителями секторов и групп (Мизиано, Ерофеев, Драбкин, Кан и др.). Идейное руководящее ядро сосредоточилось вокруг Гефтера и Драбкина в бывшем секторе методологии истории, занявшем ведущее положение в Отделе общих и комплексных проблем.

Новое партбюро взяло курс на ликвидацию испытанного принципа руководства в нашей партии — сочетания старых и молодых кадров. Был провозглашен лозунг «омоложения Института». Начались увольнения под разными предлогами. Однако среди уволенных не оказалось ни Некрича, ни его ближайших единомышленников, зато в их число попали коммунисты Н.И. Саморуков, П.В. Жогов и другие члены КПСС с большим партийным стажем и опытом партийной и научной работы, но выступавших в бывшем Институте истории против группы Некрича-Драбкина-Гефтера. <…>

Укрепив свои организационные позиции в Институте истории, затем в Институте всеобщей истории, группа Гефтера-Драбкина-Некрича продолжала беспрепятственно публиковать свои сочинения под грифом Института всеобщей истории, а также в научных, литературных журналах («Новый мир») и на страницах Советской исторической энциклопедии. В различных изданиях был опубликован ряд работ, в которых подвергаются ревизии важнейшие положения марксистско-ленинской теории. К их числу принадлежат, в частности, статьи таких единомышленников Некрича, как М. Гефтер, Я. Драбкин, отвечающих за идейное направление сборника «Историческая наука и некоторые проблемы современности» (Изд. «Наука», 1969). В полном согласии с ними в этом же сборнике выступили сотрудники академических институтов: истории СССР, социологии, международного рабочего движения (П. Волобуев, А. Галкин, А. Грунт, И. Кремер). К числу таких же изданий относится и сборник «Европа в новое и новейшее время» (1966), выпущенный все тем же издательством «Наука». В сборнике опубликованы статьи ревизионистского характера, принадлежащие перу сотрудников Института всеобщей истории В.Дунаевского и С.Гурвич.

Этот вывод в полной мере применим и к тем историкам, которые заняты «новым прочтением» трудов основоположников марксизма-ленинизма. Наибольшее выражение попытки «новых» толкований обнаруживается в уже упоминаемом сборнике «Историческая наука и некоторые проблемы современности», подготовленном бывшим сектором методологии Института истории, выпущенным под руководством М.Я. Гефтера (Изд-во «Наука», 1969 г.). <…> Фактически опровергая принцип партийности, они говорят о «заинтересованности» историка в добывании истины, о его служении прогрессу и т.д. Другими словами, выдвигают положение, под которым подпишется любой буржуазный ученый.

<…> Предпринимаются попытки поставить под сомнение марксистско-ленинское учение о закономерности смены общественно- экономических формаций, принижается все мирно-историческое значение Великой Октябрьской социалистической революции. Под разными предлогами акцентируется лишь национально-особенное в опыте пролетарской революции в России. В этом же сборнике открыто подвергаются ревизии важнейшие положения теории социалистической революции о сломе буржуазного государства. Так, например, Драбкин заявляет, что «современное буржуазное государство не так-то просто «пустить на слом», следует каждый раз тщательно взвесить, что действительно нужно в нем «ломать», почему нужно очень осторожно относиться к тезису о сломе буржуазного государства. Драбкин, в числе прочего, заявляет об опасности потерять союзников пролетариата, имеющихся в государственном аппарате.

Грубые искажения допускаются авторами сборника в трактовке вопроса о вооруженной борьбе пролетариата за политическую власть. По их словам, рабочий класс развитых капиталистических стран — это уже «не нищий пролетариат, которому нечего терять, кроме своих цепей». Именно потому, что ему есть, что теперь терять, рассуждают они, рабочий класс не пойдет на вооруженную борьбу. При этом недвусмысленно смазывается реакционная роль современного буржуазного государства. В конечном счете, в выступлениях «искателей истины» содержится перепев известной ревизионистской концепции о переходе к социализму путем «реформирования» буржуазного общества.

Люди, подобные Гефтеру, Драбкину, Дунаевскому и другим, злоупотребили той свободой, которая действительно существует в нашей научной работе. Они навязывают дискуссии, но по каким вопросам? Они вторгаются в самые коренные положения марксизма-ленинизма, являющиеся становым хребтом научного социализма, испытанные временем и практикой революционного действия. Нельзя спорить по вопросам марксизма-ленинизма, которые давно решены историей. Не дискутировать с такими людьми, а решительно и бескомпромиссно пресекать малейшие попытки дискредитировать марксизм-ленинизм ‒ такой нам представляется задача партийной организации, в рядах которой обнаруживаются подобного рода явления.

Источник: Письмо в ЦК КПСС сотрудников Института всеобщей истории

Академии наук СССР [Электронный ресурс]. – URL: http://polithelppolis.narod.ru/1995/1036382.htm.

 

Вопросы к документу:

1. Что побудило авторов письма обратиться в ЦК КПСС?

2. В чём авторы письма обвиняют своих оппонентов?

3. В чём, по мнению авторов письма, выразился отход их оппонентов от ключевых положений марксистско-ленинской теории?

4. Какие положения этого документа свидетельствуют о тенденциях ресталинизации в исторической науке?

Документ № 14

Из докладной записки Комиссии по проверке работы сектора истории СССР
периода империализма Института истории СССР АН СССР

За последние годы научные работы сотрудников сектора не раз подвергались критике на страницах партийной и советской печати. О серьезных идейно-теоретических ошибках, содержащихся в научной продукции сектора, писали газеты «Правда» и «Уральский рабочий», журналы «Коммунист», «Вопросы истории КПСС», «Вопросы истории», «История СССР». На них обращало внимание Бюро Отделения истории АН СССР в постановлении от 4 июля 1972 г. и указывали в своих выступлениях участники совещания историков в ЦК КПСС 21-22 марта 1973 г. Речь шла, в частности, о том, что в сборнике «Свержение самодержавия» (члены редколлегии от сектора: Л.М. Иванов, Г.Н. Деренковский, А.П. Корелин, КН. Тарновский, К.Ф. Шацилло) допускалось преувеличение стихийности и умаление роли пролетариата и большевиков в Февральской революции, а также содержалось неверное утверждение, будто залогом победы Октябрьской революции послужили задачи, поставленные, но не решенные Февральской революцией. В сборнике «Российский пролетариат» (члены редколлегии от сектора: Л.М. Иванов - отв. ред., М.С. Волин, Ю.И. Кирьянов, К.Н. Тарновский) было выдвинуто глубоко ошибочное утверждение об утрате российским пролетариатом гегемонии в революционном движении после Февральской революции, а также содержались неправильные положения о соотношении задач социалистической и буржуазно-демократической революций на различных исторических этапах; о факторах, определяющих уровень сознательности пролетариата, о предпосылках социалистической революции в национальных районах и др. Что касается сборника «Вопросы истории капиталистической России» (члены редколлегии от сектора: Л.М. Иванов, А.П. Корелин, М.С. Симонова, К.Н. Тарновский, К.Ф. Шацилло), то в нем провозглашалось «новое направление» в изучении социально-экономического строя предреволюционной России, базирующееся на представлении о его многоукладном характере.

Суть этого «нового направления», представляющего целую систему взглядов, сводится к следующему. Было выдвинуто положение об особом пути социально-экономического развития России, в основе которого было взаимодействие различных укладов; среди последних капиталистическому укладу принадлежит равное место с другими укладами. Этим самым ставилось под сомнение краеугольное положение марксизма о закономерном развитии и смене общественных формаций. Было выдвинуто также положение о складывании в России особого типа капитализма, не прошедшего стадии промышленного переворота и не знающего свободной конкуренции, а насаждаемого сверху. Это также приводило к выводу об исключительности исторического пути России.

Одним из основных положений «нового направления» явилось утверждение о консервации в России докапиталистических и раннекапиталистических укладов и господстве феодально-крепостнических отношений в аграрном строе России вплоть до Октябрьской социалистической революции.

Неверные утверждения об уровне и характере развития капитализма в России повлекли за собой ошибочные выводы о расстановке классов и движущих силах в период Октябрьской социалистической революции.

Высказывалось утверждение, что пролетариат России в период от Февраля к Октябрю, «естественно, не был готов к роли вождя новой революции». Лишь осенью 1917 г. пролетариат подготовился «к роли вождя социалистической революции».

Это утверждение противоречит ленинской концепции социалистической революции. Азбучной истиной является положение о том, что уже в апреле 1917 г. партия провозгласила курс на социалистическую революцию и успешно осуществила этот курс, придя к Октябрьской победе. Как же можно было провозглашать и осуществлять курс на социалистическую революцию, если пролетариат не был готов к роли ее гегемона?

Высказывалось утверждение, что «пролетариат в Октябрьской революции на ее политическом этапе (борьба за взятие власти) шел в блоке, в союзе со всем крестьянством». Конечно, на определенном этапе все крестьянство поддержало Советскую! власть, осуществлявшую ликвидацию помещичьего землевладения. Однако это не противоречит главному обстоятельству: социалистическую революцию пролетариат осуществлял в союзе! только с беднейшим крестьянством. Иначе и не могло быть. Ведь социалистическая революция направлена против всей и! всякой буржуазии, следовательно, и против сельской буржуазии. Как же можно утверждать, что пролетариат брал власть в союзе! со всем крестьянством, т.е. включая и сельскую буржуазию?

Ошибочным явился вывод о невозможности социального раскола крестьянства и как следствие этого необходимости союза пролетариата со всем крестьянством на первом этапе социалистической революции.

Ошибочной и вредной является попытка поставить под сомнение основополагающее марксистское положение о революции как следствии конфликта между производительными силами и производственными отношениями.

Ошибочно называть буржуазию в числе «основных участников Февральской битвы против царизма». Февральскую революцию совершили, как неоднократно указывал В.И. Ленин, рабочие и крестьяне, одетые в солдатские шинели. То обстоятельство, что буржуазия сумела воспользоваться плодами революции, не дает оснований считать ее (буржуазию) основным участником битвы против самодержавия.

Все эти положения, подчеркивавшие исключительность пути исторического развития России, неизбежно должны были привести к выводу о невозможности использования опыта русской революции для других стран.

Критике в партийной и научной печати, а также на совещании историков в ЦК КПСС подверглись многие труды сотрудников сектора, опубликованные как в упомянутых сборниках, так и в других изданиях: исследования Ю.И. Кирьянова и С.В: Тютюкина, неправильно освещающие отдельные важные вопросы истории российского пролетариата, работы А.Я. Авреха, содержащие противоречащий марксизму-ленинизму тезис о том, будто массовой социальной опорой российского самодержавия являлось крестьянство, историографические работы К.Н. Тарновского, пропагандировавшие «новое направление» и содержавшие ошибочные положения по вопросам экономического и социального развития России, в частности при освещении предпосылок и задач буржуазно-демократической и социалистической революции, а также расстановки классовых сил в стране накануне Октября.

Несмотря на то, что перед сектором давно поставлена задача исправления допущенных ошибок и коренной перестройки работы с тем, чтобы не допустить идейные срывы в дальнейшем, в этом направлении сделано еще очень мало. Единственным откликом сектора в научной печати на критические выступления была опубликованная в журнале «История СССР» (1973, № 4) коллективная статья «О гегемонии пролетариата в первой русской революции».

Ни в научной продукции сектора, ни на его заседаниях не были подвергнуты критическому анализу упоминавшееся выше «новое направление» и ошибки, допущенные сотрудниками сектора по вопросам социально-экономического развития России и истории Великой Октябрьской социалистической революции. Более того, недавно рекомендованная сектором в печать монография М.С. Симоновой, как показало проведенное дирекцией ее рецензирование, в трактовке изученного материала исходит из глубоко ошибочного априорного положения о господстве в аграрном строе России докапиталистических отношений, составляющего одну из основ «нового направления».

<...> Правомерно в этой связи поставить вопрос: что изменилось в секторе после мартовского совещания в Отделе науки при ЦК КПСС и после резких критических выступлений в печати? По сути дела, очень мало. После партийного собрания Института, посвященного обсуждению выводов совещания, в секторе были намечены мероприятия по исправлению ошибок. Однако реально почти ничего не сделано для их выполнения.

<...> В таких условиях росли и развивались недостатки в секторе, переросшие в систему взглядов, чуждых советской исторической науке.

Таковы основные причины, породившие грубые методологические ошибки в ряде работ сектора, работ, которые дали пищу буржуазной пропаганде для новых клеветнических измышлений.

Выводы

1. Создавшаяся в секторе обстановка требует срочных радикальных мер, которые исправили бы существующее положение и предотвратили ошибки в дальнейшем в освещении важнейших проблем отечественной истории эпохи буржуазно-демократических революций и подготовки Великого Октября.

2. Учитывая новые задачи, поставленные на предстоящее пятилетие перед Институтом, и положение, сложившееся в секторе истории СССР периода империализма, просить рассмотреть вопрос о создании вместо существующего сектора нового структурного подразделения, нацелив его на решение научных проблем, связанных прежде всего с подготовкой многотомной «Истории трех российских революций», и укомплектовав в соответствии с этими задачами его штатный состав.

 

Источник: Советская историография. [Текст]: под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. ‒ М.: РГГУ, 1996. ‒ С. 380-388.

Вопросы к документу:

1. Какие утверждения, содержащиеся в документе, носили не научный, а политический характер?

2. Почему взгляды К.Н. Тарновского и его школы были определены «чуждыми советской исторической науке»?

З. Являются ли ошибочными выводы историков «нового направления» с точки зрения современной исторической науки? Ответ аргументируйте.