ПОЧЕМУ РОЖДЕНИЕ ДЕТЕЙ СОГЛАСНО БЕНАТАРУ ВСЕГДА ЯВЛЯЕТСЯ ЗЛОМ?

Бенатар полагает, что рождение детей всегда является злом. Эту мысль он обосновывает, в частности, в заочной полемике с лицами, опирающимися на одно высказывание английского поэта XIX века Альфреда Теннисона. Этот поэт-сентименталист высказался в том смысле, что лучше страдать от несчастной любви, чем вообще не любить никого и никогда. Здесь имеется в виду то, что сама эмоция любви является для человека ценностью, ради которой можно претерпеть многие страдания.

Такого рода рассуждение в принципе можно переформулировать и применить к случаю рождения в этот мир, а именно можно заявить, что лучше жить и претерпевать страдания, чем никогда не жить и не переживать ни страданий, ни радостей.

Бенатар по этому поводу сообщает, что он не берется судить о том, действительно ли лучше любить и страдать от несчастной любви, чем не любить вообще. От себя замечу, что неудача в любви к женщине способна отравить жизнь человека до самых ее глубин. Лично мне попадались люди, которые приходили к выводу о том, что романтичная любовь — это по своей природе зло, поскольку часто любовь оказывается неразделенной и оборачивается тяжелым страданием.

Одним из примеров в этом смысле является книга математика и православного философа Виктора Тростникова ” Трактат о любви: Духовные таинства” (М., 2007), где на литературных примерах расписывается то, к каким страданиям приводит романтическая любовь. Тростников в связи с этим ссылается на следующие литературные тексты — “Страдания юного Вертера” Иоганна Вольфганга Гете, “Жизнь” Ги де Мопассана, “Любовь Свана” Марселя Пруста и “Анна Каренина” Льва Толстого.

А еще Тростников пересказывает выразительный монолог одного случайного знакомого, которого в свое время высадили вместе с ним из электрички за безбилетный проезд. Попутчик сообщил следующее: “Ты еще молод и этого не понимаешь, а когда вырастешь, поймешь: любовь хуже всякой холеры”. И отсюда на самом деле всего один шаг до понимания того, что “холерой” является жизнь в целом. В этом смысле небытие может быть лучше бытия.

Что же касается Бенатара, то он категорически против самого перенесения соображений Теннисона на вопрос о том, стоит ли жить вообще. В самом деле, жизнь может быть настолько тяжелой, что ее не стоит прожить.

Однако Бенатар высказывает также более радикальное суждение. Он считает, что бытие человека в принципе хуже его небытия. В связи с этим он обращает внимание на асимметрию между страданием и наслаждением. Эти свои соображения Бенатар очень ценил и поэтому я хотел бы рассмотреть их здесь, хотя, на мой взгляд, они являются схоластичными и чисто формальными. Свои соображения Бенатар иллюстрирует при помощи следующей таблицы:

Сценарий 1. Бытие.                        Сценарий 2. Небытие.
Присутствие боли — плохо           Отсутствие боли - хорошо

              (-)                                                 (+)
Наличие удовольствий — хорошо. Отсутствие удовольствий — не плохо                
             (+)                                                       (0)

Бенатар, как можно заметить, утверждает, что отсутствие удовольствий это “не плохо”, хотя можно было бы заявить, что это “плохо”. Согласно Бенатару человек, который никогда не любил и живет без любви, в определенном смысле испытывает лишение. Это, наверное, плохо, и такого человека можно даже пожалеть. Однако по отношению к тому, кто вообще не существует глупо высказывать сожаления о том, что они не испытывают счастья. В связи с этим Бенатар пишет следующее:

“Безусловно, когда есть страдание — это плохо, когда есть удовольствие – это хорошо. Если же речь идет об отсутствии боли или удовольствия, оценка становится неравнозначной: когда нет боли — хорошо, даже если некому почувствовать ее отсутствие. Когда удовольствия нет у существующего – это плохо; когда его нет у не-существующего — это не плохо”.

А далее Бенатар пишет:

“Когда мы слышим о какой-то далекой стране, населенной несчастными людьми, мы испытываем сострадание, однако услышав о необитаемом острове, мы не испытываем сострадания ко всем тем потенциальным людям, которые могли бы населять его и жить счастливо, но лишены такой возможности. По аналогии, никто не сожалеет о том, что на Марсе отсутствует жизнь, хотя марсиане точно также могли бы испытывать радости наравне с землянами. Однако, если бы стало известно, что Марс населяли разумные существа, испытывающие горести, нам стало бы их жаль. Можно сказать, мы бы сожалели о том, что они есть”.

Все это делает приведенную выше табличку асимметричной. Причем в данной асимметрии преимущество оказывается на сценарии “небытие”, поскольку там отсутствует боль, а отсутствие удовольствий негативной вещью, по мнению Бенатара, не является. В результате асимметричной схемы, нарисованной Бенатаром, им делается вывод — рождать детей не стоит, поскольку бытие в принципе хуже, чем небытие.

Мне такой силлогизм кажется не только схоластичным и формальным, но также уязвимым для критики. Я думаю, чтобы разобраться в проблеме, имеет смысл выделать “базовую оценку” и “сравнительную оценку”. В первом случае мы оцениваем ситуацию в зависимости от реального состояния дел, а именно от того, страдают люди или испытывают удовольствие. При этом “базовой оценкой” бытия в случае страдания будет “плохо”, а удовольствия — “хорошо”. Однако небытие мы при этом не можем оценить никак, поскольку людей при этом просто нет. В этом случае сделать оценку в принципе невозможно, а при некотором насилии над ситуацией возможна лишь одна оценка — “ни хорошо, ни плохо”.

Но есть также “сравнительная оценка”, когда мы сравниваем одну ситуацию с другой. При этом можно сравнивать также различные состояния друг с другом, в том числе бытие с небытием, а именно наличие людей с их отсутствием. В качестве мысленного эксперимента можно сравнивать также бытие или небытие с воображаемой ситуацией.

Однако при “сравнительных оценках” возникает одна проблема. Бенатар в связи с этим рассматривает в своей книге чисто схоластический аргумент, который иногда выдвигают некоторые пронаталисты для обоснования допустимости рождения детей. Согласно этому аргументу сравнивать бытие и небытие в принципе невозможно. В самом деле, как сравнивать человека с его отсутствием? Но если мы подобные вещи не можем сравнивать, как мы вообще можем прийти к выводу о том, что рождать детей не стоит? Родившись, человек может страдать, но эту ситуацию некорректно сравнивать с небытием. Это соображение Бенатар обозначает термином “проблема безличности”.

Мне точка зрения упомянутых Бенатаром пронаталистов кажется не верной. Для того, чтобы почувствовать ее уязвимость, можно ввести такое условное понятие как “объем страданий”. И если мы далее сравниваем ситуацию небытия, в котором по определению отсутствует страдание, с ситуацией, где человек страдает, то “сравнительной оценкой” отсутствия человека будет “хорошо”. При этом мы сравниваем ноль с неким отрицательным числом, несмотря даже на то, что страдание с трудом поддается количественной оценке.

Но можно также ввести понятие “объем наслаждений”. И тогда, если люди испытывают наслаждение, при сравнении состояния “небытие” с состоянием “бытие”, отсутствие наслаждения должно быть оценено как “плохо”, а не “не плохо”, как это полагает Бенатар. В самом деле, разве нельзя, хотя бы чисто абстрактно, посожалеть о том, что где-нибудь на Марсе отсутствуют некие безмерно счастливые существа?

 

Мне кажется, что ощущение асимметрии в схеме Бенатара является когнитивным искажением. И причиной является асимметрия страдания и наслаждения. Любое наслаждение не стоит даже одного реального страдания. Франческо Петрарка в связи с этим заметил: “Тысячи наслаждений не стоят одной муки”. Страдание может быть хроническим, а наслаждение хроническим никогда не бывает. Я думаю, именно поэтому Бенатар приходит к идее асимметрпи при сравнении бытия и небытия, а именно того, что отсутствие страдающих людей — это “хорошо”, а отсутствие испытывающих удовольствий людей — это “не плохо”.

 

Замечу также то, что нарисованная схема Бенатара может быть асимметрично также в совершенно ином смысле. Возьмем сценарий “бытие”, и тогда, если жизнь состоит из одних удовольствий, она становится явно предпочтительнее небытия.

Чего в жизни больше — боли или удовольствий — это еще, конечно, большой вопрос. И все же, как показывают статистические опросы, большинство населения самых разных стран в целом оценивает свою жизнь позитивно. Думаю, многие заявят о том, что бытие в табличке Бенатара безусловно лучше небытия. Бенатар объясняет это поллианизмом, а именно склонностью застревать на позитивных моментах жизни. Однако и сам Бенатар признает, что если объем страданий был бы не велик, скажем, был равен уколу иголкой, рождение детей можно было бы оправдать. Но весь пафос книги Бенатара состоит в том, что люди в этом мире тяжело страдают и плохого в их жизни значительно больше, чем кажется самим людям, а потому небытие предпочтительнее бытия.

Вернемся теперь еще раз к вопросу о том, можно ли сравнивать бытие и небытие. Повторюсь, он является чисто схоластичным, и все же мне кажется, стоит продолжить его анализ, раз уж Бенатар рассматривает его в своей книге, тем более, что этот вопрос представляет некоторый чисто теоретический интерес.

Как уже говорилось выше, Бенатар обращает внимание на то, что некоторые пронаталисты для обоснования своей точки зрения апеллируют к тому, что некорректно при оценке страдания живых существ предпочитать небытие, поскольку при этом вообще отсутствуют какие-либо существа. То, что человек страдает, конечно, плохо. Однако это не означает того, что небытие предпочтительнее, поскольку в небытии отсутствуют реальные личности. Этот аргумент, как уже говорилось выше, Бенатар обозначает термином “проблема безличности”. Я хотел бы продолжить ее анализ на несколько ином примере.

Замечу в связи с этим, что аргумент, апеллирующий к некорректности сравнения бытия и небытия, используют некоторые теологи-христиане в вопросе о том, стоило ли вообще творить Вселенную, в которой так много зла и страданий. В самом деле, может быть, нужно было предпочесть небытие и вообще не творить Вселенную? Ведь здесь имели место такие запредельно жуткие вещи, такие как Освенцим, ГУЛАГ и Хиросима. Ниже я хотел бы остановиться на этой проблеме.

 

Многие теологи, рассматривая вопрос о том, стоило ли творить Вселенную или нет, просто утверждают, что вопрос этот просто непосилен для тварного человеческого разума. Однако некоторые теологи, пытаясь справиться с этим вопросом, все же выдвигают некий вменяемый аргумент — они утверждают, что этот вопрос вообще не легитимен именно потому, что при этом мы пытаемся сравнить бытие с небытием, а сравнивать эти вещи в принципе некорректно.

Первый раз такого рода софистический аргумент я обнаружил в хорошо известной в христианской России книге Клайва Льюиса “Боль. Проблема страдания” (Чикаго , 1987) (“ The Problem of Pain” , 1940). Льюис высказался в ней следующим образом:

“…Я должен предупредить читателя, что я не потщусь доказывать, что создавать было правильнее, чем не создавать — я не знаю человеческих весов, на которых можно было бы взвесить столь необыкновенный вопрос. Можно привести какое-то сравнение между одним состоянием бытия и другим, но попытка сравнить бытие с небытием завершается пустыми словами. “Лучше бы мне вообще не существовать” — но в каком смысле “мне”? Каким образом я, если я не существую, выигрывало от не существования?” (Льюис К. Боль. Проблема страдания. Чикаго, 1987, с. 33).

Итак, Льюис отрицает то, что бытие можно как-то сравнить с небытием. На этом основании он приходит к выводу о том, что изложенный выше аргумент в пользу нетворения Вселенной несостоятелен. Аргумент Льюиса можно обнаружить также в других христианских книжках по апологетике. Так, очень известный протестантский автор Норман Гайслер в “Энциклопедии христианской апологетики” (СПб., 2004, с. 775) высказывается по этому поводу так:

“Небытие мира не лучше, чем бытие хоть какого-нибудь мира. “Ничто” не может быть лучше, чем что-то. Это классическая ошибка смешения категорий. Нечто и “ничто” не имеют между собой ничего общего, так что их нельзя сравнивать. Это даже не сравнение яблок с апельсинами, поскольку и то, и другое — фрукты. Это аналогично сравнению яблок с “безъяблочностью”, при котором еще и утверждается, что у “безъяблочности” вкусовые качества выше”.

Аналогичное по содержанию решение присутствует также в мини-энциклопедии христианской апологетики “Непоколебимые основания” (Симферополь, 2003, с. 229), написанной Норманом Гайслером в соавторстве с Питером Боккино. Там сообщается следующее: “Говорить, что лучше бы Бог ничего не создавал, тоже бессмысленно, так как не существует критерия, позволяющего сравнить нечто и ничто”.

В некотором смысле эти логические софизмы совершенно понятны. Дело в ином — стоит вам испытать продолжительную и острую физическую боль и все ваши соображения чисто теоретического порядка относительно того, что бытие нельзя сравнивать с небытием быстро испарятся — вы сами попросите небытия, а именно эвтаназии.

Кроме того, в самой Библии можно найти места, которые прямо говорят о тои, что сравнивать бытие и небытие все же можно. Сам Иисус Христос, если следовать Евангелию от Матфея, относительно Иуды сказал, что “лучше было бы этому человеку не родиться” (Мф. 26: 24). Совпадающее по смыслу суждение можно обнаружить также в Евангелии от Марка (Мк. 14: 21). Тем не менее формально-логическая проблема здесь все же имеет место быть. Попытаемся еще раз распутать ее.

Я думаю, что небытие все же можно соотнести с бытием, и я об этом уже писал выше. Я опять же предлагаю ввести условное понятие “объем страдания”, и тогда небытие будет явно меньше, чем бытие. Небытию при этом придется приписать цифру “ноль”. Но если следовать логике Льюиса и Гайслера, цифра “ноль” вообще совершенно бессмысленна, она не может быть сравнена с другими цифрами и вообще не может даже быть названа цифрой. “Ноль”, если следовать их логике, соответствует отсутствию какого-либо числа, а сравнивать можно лишь числа. В связи с этим замечу, что долгое время “ноль” числом в самом деле не считался. Его ввели в математику лишь древние индусы.

Кроме того, насколько я помню, в математике есть такое понятие как “вырожденное, или пустое множество”, в котором нет никаких математических объектов. В сущности, мы имеем здесь дело с небытием, но это совсем не мешает сравнивать математикам такое сомнительное множество с другими множествами. Все это на мой взгляд означает, что на самом деле сравнивать бытие и небытие можно. При этом такого рода сравнение оказывается далеко не в пользу бытия, а потому я полагаю, что Вселенную вообще не стоило было творить.

ОПТИМИЗМ КАК ИЛЛЮЗИЯ

В пику книге Ричарда Докинза “Бог как иллюзия” (“ The God Delusion ”, 2006) Бенатар написал эссе “Оптимизм как иллюзия” (https://jackplantain.livejournal.com/4137.html ). Данная глава посвящена главным образом комментированию именно этого текста Бенатара, хотя некоторые ее темы еще будут обсуждаться ниже в других главах.

В своем эссе Бенатар пишет о том, что Докинз живо и умело разоблачает теистические утешения и неодобрительно отзывается о тех, кто ищет в них поддержку. Ему, похоже, доставляет особое удовольствие развенчивать смысл жизни, который дает человеку вера в Бога, но при этом Докинз не рассматривает столь же критично собственные сомнительные оптимистичные заблуждения и утешения. Между тем, иллюзии оптимизма распространены гораздо шире, чем религиозные иллюзии. Как пишет Бенатар, оптимизм “ослепляет большинство людей — как теистов, так и атеистов”.

Докинз, как замечает Бенатар, проповедует свое “Евангелие светского оптимизма”, но при этом совершенно не чувствует необходимости серьезно исследовать философию пессимизма — основной разрушитель всяких иллюзий. Анализируя взгляды Докинза, Бенатар рассматривает этого чловека в качестве “тяжелого случая оптимизма”.

 

Но на чем в таком случае держится оптимизм Докинза, человека, который не верит в Бога? Понятно, что человек биологически предопределен к Жизни. Он испытывает естественную жажду жить и стремиться к счастью. Замечу, однако, что атеисты живут перед лицом смерти не только благодаря могучему инстинкту Жизни. И ногда за их атеизмом все же стоит некая мистика. Ее можно обозначить термином “натуралистичекий мистицизм’’. Я имею в виду то, что Вселенная ощущается многими атеистами, особенно учеными-физиками не только в качестве среды обитания, но также как гармоничный, сложный и наполненный радостью Универсум. Бенатар пишет об этом в одном предложении, я же остановлюсь на этом вопросе несколько более подробно.

В книге “Бог как иллюзия” (“ The God Delusion ”, 2006) Докинз пишет о своем чувстве благоговейного трепета перед тайнами Вселенной. При этом он ссылается на случай Альберта Эйнштейна. Оценивая свою атеистическую “религиозность”, Эйнштейн однажды назвал себя “глубоко религиозным безбожником” (Докинз Р. Бог как иллюзия. М., 2009, с. 31). Эйнштейн при этом имел в виду свое восхищение перед красотой устройства Вселенной.

И Эйнштейн в таких чувствах был вовсе не одинок. Сам Докинз является еще одним таким примером. В связи с этим симптоматично то, что первую главу своей книги он тоже назвал словосочетанием  “глубоко религиозный безбожник”, имея в виду при этом себя самого. В сомнительной “религиозности” такого сорта отчетливо ощущается эстетический элемент. Докинз в своей книге пишет о том, что в детстве его “потрясало созерцание Ориона, Кассиопеи и Большой Медведицы, до слез трогала беззвучная музыка Млечного Пути”.

Такой тип “религиозности” Докинз обозначил термином “поэтический натурализм” (Там же, с. 25). Бенатар рассматривает подобные эмоции в качестве светского эквивалента религиозного благоговения перед красотой и величием Вселенной. Но создают ли такого рода переживания реальный смысл жизни человека?

Для теистов ощущение того, что Вселенная устроена изумительно и целесообразно, тесно увязано с представлением о бытии Бога-Творца и с догматом о бессмертии души. Однако для ученых-натуралистов такого догмата нет, и это обстоятельство ставит под вопрос саму основу их жизненной философии. Увы, переходящая некий предел красота природы вообще становится насмешкой над смертностью человека. Красота Вселенной лишь оттеняет ущербность и тщету жизни человека, потому что его жизнь опять же наполнена страданиями и всегда заканчивается смертью.

Докинз в своем эссе “Оптимизм как иллюзия” прибегает для обоснования оптимизма также к аргументу антропного принципа. Этот принцип, был сформулирован в 1973 году физиком Брандоном Картером на конференции, посвященной пятисотлетию со дня рождения Коперника. Согласно этому принципу физические константы Вселенной и параметры нашей планеты идеально приспособлены для существования жизни. И стоило бы физическим константам быть немного иными, жизнь в нашей Вселенной не могла бы существовать в принципе.

Бенатар спорит с такой точкой зрения, считает ее иллюзорной. Он, в частности, указывает на феномен стихийных бедствий. Кроме того, Бенатар утверждает, что большинству людей на протяжении календарного года или слишком жарко, или слишком холодно, что заставляет их носить одежду или прятаться в жилищах. От себя также замечу, что человек выжил в жесточайшей борьбе за существование, и именно это обстоятельство может создавать иллюзию того, что Вселенная приспособлена для жизни человека в ней.

Вернемся теперь к Бенатару. В книге “Лучше никогда не быть” ( “ Better Never to Have Been ”, 2006 ) Бенатар, говоря о власти иллюзий над человеком, пишет о том, что человеку плохо вне зависимости от того, что он сам об этом думает. В одном из текстов из Сети посвященных Бенатару в связи с этим присутствует следующее рассуждение, которое является инверсией одной мысли Мартина Лютера.

Великий р еформатор Церкви рассуждал примерно так — мне плохо, но Иисус Христос меня уже спас, а это значит, что, в сущности, мне уже хорошо вне зависимости от того, что я сам чувствую и думаю по этому поводу. У Бенатара все наоборот — человеку может казаться, что ему хорошо, что он здоров и счастлив. Однако на самом деле подавляющему большинству людей плохо, хотя они при этом упорно думают, что им хорошо. Главное с точки зрения Бенатара состоит в том, что корабль тонет, а не то, что это фешенебельный лайнер вроде “Титаника”, а потому Бенатар задает следующий риторический вопрос: “Лучше ли тонуть в каюте первого класса?” ( http :// www . furfur . me / furfur / heros / heroes - furfur /179985- benatar ).

Все это вполне совпадает с догматом буддизма, религии, которая полагает, что жизнь человека есть “духкха”, то есть состояние неудовлетворенности, непостоянства и страдания, и все обстоит так даже в том случае, если до человека подобные мысли просто не доходят. А не доходят они до человека потому, что он порабощен иллюзиями мира сансары.

Люди в своем подавляющем большинстве склонны в событиях настоящего застревать именно на хорошем и закрывать глаза на плохое. Им кажется, что в настоящем больше хорошего, чем плохого даже в том случае, если того или другого присутствует поровну. Более того, люди склонны видеть в жизни больше хорошего даже в том случае, если плохого явно больше. В этом смысле “первая благородная истина” Будды, оценивающая процесс жизни как непрерывное страдание, далеко нетривиальна. И нужно долго учиться для того, чтобы эту истину реально прочувствовать и понять.

Размышляя над соображениями биолога-атеиста Докинза, изложенными им в книге “Бог как иллюзия” (“ The God Delusion ”, 2006), Бенатар в своем эссе пишет, что люди вообще по своей природе порабощены иллюзиями и склонны не замечать негативные аспекты жизни. По мнению Бенатара оптимизм является гораздо более распространенной иллюзией, чем вера в Бога.

Ущербность и иллюзорность атеистического оптимизма наиболее отчетливо обнаруживает себя в том случае, когда Докинз пытается решить в рамках натуралистической парадигмы экзистенциальные вопросы, то есть вопросы о смысле жизни, связанные с тем очевидным обстоятельством, что человек смертен. Этот вопрос уже рассматривался выше в главе, посвященной “точкам” разрушения смысла жизни человека в пределах парадигмы атеизма, и я хотел бы здесь продолжить рассмотрение этого вопроса.

Докинз в книге “Бог как иллюзия” уделяет проблеме смысла жизни аж несколько страниц. В этом фрагменте своей книги он прежде всего сообщает следующее — на самом деле нет фактов, свидетельствующих о том, что атеисты больше предрасположены к унынию, тревоге или страху, чем верующие люди. Может быть, такая зависимость и есть, но она по мнению Докинза весьма незначительна. Более того, Докинз почему-то полагает, что у атеистов вообще больше шансов, чтобы прожить полноценную и счастливую жизнь.

Докинз также пишет о том, что страх вовсе не является единственной возможной реакцией на угрозу смерти. В связи с этим он ссылается на Томаса Джефферсона, одного из отцов-основателей Соединенных Штатов. На закате жизни он писал своим друзьям о том, что ожидает смерть без всякой надежды и страха. Думаю, однако, что для большинства людей тот факт, что они смертны, является серьезной и чувствительной проблемой, на которую они, тем не менее, предпочитают закрывать глаза.

Какие же рецепты спасения от страха смерти предлагает Докинз? Прежде всего, он предлагает испытать восхищение перед тем, каким удивительно малым был шанс удачного соединения сперматозоида с яйцеклеткой, которое привело к нашему рождению. В связи с этим Докинз на полном серьезе уверяет, что каждому из нас “головокружительно повезло”. А далее он без всякой иронии вопрошает — сколь бы мимолетным и тяжким ни было бы наше существование на этой земле, разве ропот на судьбу не был бы тяжким оскорблением триллионов других сперматозоидов, которым повезло меньше и которым не удалось слиться с яйцеклеткой?

 

Бенатар, комментируя этот пассаж, проявляет откровенную и злую иронию, а далее обращается к другому идиотскому суждению Докинза, который утверждает следующее — нам сильно повезло, что мы умрем, потому что другие люди никогда не умрут, так как им просто не посчастливилось родиться на этот свет. По мнению Докинза таких “нерожденных призраков гораздо больше, чем “песчинок Аравии”. Честно говоря, этого суждения по поводу “песчинок Аравии” я в книге Докинза не нашел. По-видимому, Докинз писал об этом где-нибудь еще, но не в этом суть. Я не понимаю, как Докинз смог подсчитал количество “нерожденных призраков”. Теоретически их — бесконечное количество.

 

Далее Бенатар оставляет рецепты Докинза по спасению от страха смерти вне критики, но мне это кажется не очень правильным. В связи с этим я продолжу анализ соображений Докинза. Один из его аргументов, который он высказал в своей книге, состоит в том, что смерть не является одномоментным событием — на самом деле мы умираем постепенно в ходе всей своей жизни, а потому смерти вообще не стоит так уж сильно бояться. А еще Докинз рассказывает о том, какой замечательный рецепт придумал Марк Твен. Состоит он в том, что до момента нашего рождения на этот свет прошли миллиарды лет и это нас ничуть не беспокоит, почему же нас так ужасает то обстоятельство, что после нашей смерти пройдут все те же миллиарды лет? (Там же, 493)

Избавляет ли такой явно софистический трюк от страха перед смертью, это еще большой вопрос. Лично меня он в свое время не сильно убедил, просто я со временем перестал бояться небытия, поскольку жизнь оказалась гораздо страшнее этого самого небытия.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - -

Отступление: